Куда, Митрополия?

В то время как в Сан-Франциско проходили Богослужения КАНОНИЗАЦИИ и верующие Русской Зарубежной Церкви по всему миру радовались новопрославленному Святому, в Кадьяке проходили отдельные Богослужения перед мощами преподобного Германа Американской Митрополией под председательством митрополита Иринея. Причины отдельных Богослужений уже известны читателям «Православного Слова». Поскольку каноничность и статус Митрополии в Православии теперь вдвойне сомнительны, можно задаться вопросом, какую действительность имеют ее таинства; но ввиду сострадательного и дальновидного решения Архиерейского Синода праздновать канонизацию в тот же день, что и Митрополия, этот вопрос становится академическим. Таким образом, по церковной икономии коренные жители Аляски, которые, возможно, никогда не слышали о Русской Зарубежной Церкви, не должны были сомневаться в том, что Церковь действительно 27 июля / 9 августа включила преподобного Германа в свой список святых.

В связи с этим было бы желательно воздержаться от дальнейших комментариев о подготовке Митрополии к канонизации – если бы сама Митрополия, в лице особенно иерарха, непосредственно вовлеченного в канонизацию, не использовала эти приготовления, чтобы осквернить саму память преподобного Германа ложными, непочтительными и святотатственными заявлениями, которые были повторены в американских газетах по всей стране. Молчать перед лицом этого было бы грехом против истины и против святого имени преподобного Германа. И чтобы поместить эти невероятные заявления в их надлежащий контекст, необходимо будет процитировать ведущих представителей Митрополии, чтобы определить, что они считали значением своей канонизации.

По всем сообщениям, присутствовавшие в Кадьяке испытывали очень возвышенные религиозные чувства: это были «дни света и радости», «чудо Божьей милости» (о. Александр Шмеман, Новое Русское Слово, 26 августа). Надо полагать, что впечатление, произведенное службами в Кадьяке, было глубоким, что были затронуты очень глубокие чувства. Но что сверх этого? Даже проповедь, произнесенная на воскресной литургии епископом Беркли Димитрием и якобы посвященная «смыслу канонизации» (текст в The Orthodox Church, авг.-сент.), странным образом лишена как определенного содержания, так и вдохновенного тона, предлагая в качестве своего самого ощутимого утешения тот факт, что «общество проявило интерес к этой канонизации и уважает нас за нашу серьезность», и приходит к выводу, что святой Герман «действительно интересовался Америкой и ее евангелизацией» и что «святость — это определенная возможность». Подобные безликие заявления, несомненно, не могут вдохновить верующих, если, как говорит епископ Димитрий, на самом деле правда, что «святые стали значить очень мало для среднестатистического православного христианина в нашей стране».

Но неужели у Митрополии нет более отличительного представления о преподобном Германе, чем это? Давайте обратимся за определенным ответом на этот вопрос к американской прессе, которая представляет то «общество», которое «заинтересовалось этой канонизацией». Что же сообщили ей представители Митрополии, что заставило ее отнестись к канонизации так «серьезно»?

Для начала следует сказать, что Митрополия приложила большие усилия, чтобы новость о канонизации сопровождалась новостью о ее собственной недавней «автокефалии». The New York Times (10 августа) сообщила, что «канонизация стала первым важным актом Православной Церкви в Америке», а Time Magazine (24 августа) отметил, что «теперь канонизация придает ей международное достоинство». Таким образом, преподобный Герман, к сожалению, вынужден использовать термин из официальной брошюры Митрополии о канонизации (стр. 16) – «покровитель» автокефалии, т. е. конкордата с Москвой; и фактически епископ Феодосий Ситкинский в обмен на «томос» об автокефалии, который он получил в Москве, подарил властям Патриархии икону святого Германа – болезненный, но значимый обмен.

Какую картину самого преподобного Германа представила Митрополия прессе? В журналах и газетах по всей стране снова и снова высказывалась и повторялась одна и та же тема. По словам епископа Феодосия Ситкинского: «Задолго до того, как забота о меньшинствах стала модной, святой Герман Елового острова снова и снова демонстрировал свою готовность встать в оппозицию к гражданским властям того времени, противостоять политике своего народа и своего правительства». Официальная брошюра Митрополии «Святой Герман Аляскинский» выражает ту же идею: «В то время, когда мы глубоко обеспокоены гражданскими правами, свободой личности, уважением и достоинством всех людей... мы всегда должны помнить, что отец Герман первым отстаивал все эти дела в контексте христианской веры. Он был современным американцем» (стр. 16). В другом заявлении епископ Феодосий идет еще дальше: «Он был настоящим отказником по убеждениям, пацифистом. Он боролся с гражданскими властями своего времени, когда не соглашался с ними; и в этом смысле он абсолютно современен тому, что происходит среди молодежи сегодня» (New York Times, 10 августа).

Перед лицом этих заявлений мы больше не можем сомневаться, что у Митрополии, в конце концов, есть своеобразное (и совершенно воображаемое!) представление о преподобном Германе — не как до сих пор думала Православная Церковь, как о ярком образце монашеского, аскетического, неземного православного идеала, но как о борце за «гражданские права» и «социальное евангелие» и даже как о чем-то более невероятном; ибо епископ Феодосий в заявлении, распространенном Associated Press и напечатанном в New York Times и других газетах по всей стране 10 августа, позволил себе сказать: «Выражаясь современным языком, его можно назвать хиппи». В таких газетах, как Monterey (Calif.) Peninsula Herald, это заявление епископа Феодосия вдохновило на заголовок на целую страницу: РУССКАЯ ЦЕРКОВЬ КАНОНИЗИРУЕТ АМЕРИКАНСКОГО МОНАХА-«ХИППИ».

Это жестокое святотатство — грех против святынь, которые Православная Церковь сегодня прежде всего призвана защищать и почитать перед неверующим миром, — стало, само собой разумеется, большим потрясением и источником боли для тех, кто глубоко любит и почитает преподобного Германа. Само советское правительство не могло бы придумать лучшего способа оклеветать и дискредитировать православного святого. Нельзя поверить, что такое святотатство было сознательным; оно может быть только результатом того невероятного невежества, на которое, очевидно, рассчитывали Советы, предлагая Митрополии ее «автокефалию», невежества, которое не может отличить монашеское мировоззрение от движения за гражданские права, православного святого от представителей «хиппистского» культа наркотиков и все более открытых форм сатанизма. Другие заявления политического характера того же еп. Феодосия, что «как американцы мы должны пересмотреть наши представления о жизни в Советском Союзе», что в СССР людям «многое не нравится в правительстве, но и американцам тоже» (Juneau Southeast Alaska Empire, 2 июля) только усиливают это впечатление ужасного невежества и раскрывают «автокефалию» как важный инструмент Москвы в политической «нейтрализации» общественного мнения на Западе.

Другая форма этого невежества раскрывается в «Службе» митрополии святому Герману, которая была специально составлена для канонизации, одобрена «Литургической комиссией» митрополии и опубликована с благословения председателя этой комиссии архиепископа Киприана Филадельфийского. Помимо содержания и стиля этой службы, где вкусы могут различаться, сама ее структура и несколько ключевых особенностей показывают слабейшее понимание того, какой должна быть православная служба святому – и в особенности торжественная служба первому православному святому новой земли.

1. С самого начала вызывает недоумение тот факт, что «Литургическая комиссия» Митрополии, похоже, не уверена, является ли это службой с полиелеем, как подобает великому святому, или простой службой без полиелея, такой, какая установлена в Минеи для менее известных святых. Все Богородичны после стихир и тропарей в службе преподобному Герману, конечно, должны быть теми же, что и в воскресной или воскресной службе; но в службе Митрополии дается выбор из четырех разных Богородичен в каждом случае, как если бы форма для «общего» монахов-святых была буквально скопирована. Возникает вопрос, почему даны такие излишние альтернативы, и, опять же, почему они иногда даны, а иногда нет. Служба в целом настолько непоследовательна, что в том виде, в котором она написана, ее невозможно отслужить должным образом в любом случае. Это еще более справедливо в отношении славянской службы, переведенной с английского оригинала, где несколько существенных Богородичен просто опущены. Очевидно, что служба Митрополии является работой «Литургической комиссии», которая определенно не очень хорошо разбирается в церковных службах; на самом деле, возникает вопрос: служат ли ее члены вечерню и утреню вообще, как это у них делается?

2. В нескольких местах существует конфликт между английской и славянской версиями относительно гласа, в котором должны петься различные стихиры, а в некоторых случаях вообще нет указания на глас. Можно только предположить, что это стало второстепенным вопросом для Митрополии, и что она отказалась от пения многих из них – но можно было бы подумать, что форма традиционных служб, если ничего другого, будет тщательно сохранена. И тщетно, конечно, искать какие-либо следы чудесной древнерусской (а также греческой, румынской и т. д.) традиции подобнов или «особенных мелодий» или вариаций на восемь гласов; хотя они поются сегодня в сравнительно немногих местах, каждый славянский служебник предписывает их частое использование, и можно было бы ожидать, что по крайней мере эта форма будет сохранена в первой составленной английской службе (как это было в недавнем переводе в Европе Праздничной Минеи). Здесь, как и везде, Служба Митрополии оказывается не моделью для православного будущего, основанной на лучшем греческом и славянском употреблении, а просто выражением собственной небрежной практики и бессознательного реформизма Митрополии.

3. Традиционное «Величение» (Megalynarion) Святому, формулировка которого всегда одинакова, здесь заменено бессмысленным нагромождением, состоящим из первой половины традиционного «Величения» и, по-видимому, «новосочиненной» второй половины, которая начинается со слов «ты защитник беззащитных»! Причину этого детского новшества, несомненно, следует искать в неудовлетворенности традиционным окончанием «Величения»: наставник монахов и собеседник ангелов. Не имея никакого представления о монашеско-аскетической жизни и ее центральном месте в подлинном православном мировоззрении, Митрополия (для которой «монах», очевидно, означает «хиппи») предпочитает преуменьшить или устранить монашеский элемент и заменить его чем-то более понятным для «современного американца». «Защитник беззащитных» можно интерпретировать в образе «гражданских прав» святого Германа, который использует Митрополия. Но таким образом верующие Митрополии лишаются еще одной возможности проникнуться подлинным духом Церкви.

4. Канон вводит совершенно неслыханное новшество, заканчивая каждый тропарь стихами из Заповедей Блаженства: «Блаженны нищие духом» и т. д. Трудно найти этому какое-либо объяснение, если только не то, что в этот момент «Литургическая комиссия» исчерпала вдохновение (сами тропари очень кратки и почти бессодержательны) и просто добавила Заповеди Блаженства, чтобы заполнить место.

Эти критические замечания сделаны не с целью насмешки или принижения, а просто для того, чтобы указать на огромное несоответствие между громкими словами Митрополии и ее весьма посредственными действиями, между ублажающей толпу, сенсационной рекламой, в которой она теперь купается, и ее некомпетентным, равнодушным и бессмысленно реформистским подходом к основным сокровищам православной жизни и Богослужения. Митрополия теперь громко провозглашает себя «Православной Церковью в Америке», зрелой и «автокефальной» Церковью, которая, по словам митрополита Иринея на XIV Всеамериканском Соборе, является «наследницей всех даров, всех богатств, всех традиций Вселенского Православия». Один наблюдатель в Кадьяке хвастался, что церемонии там были «как бы демонстрацией молодых сил Православия – молодых и энергичных священников, Православия будущего в Америке» (Russian Life, 15 августа); а епископ Димитрий заявил в Кадьяке, что эта канонизация «должна быть тем самым источником вдохновения, который задаст направление нашей Православной Церкви в Америке для ее будущего». Это возвышенные слова, но они являются фасадом, за которым вообще ничего нет. Следует различать впечатляющий внешний аспект православных служб, которые Митрополия все еще помнит и, в какой-то мере, сохраняет, и внутренний аспект содержания, понимания и верности традиции и духу Православия. В этом свете высокие претензии Митрополии являются очевидным обманом, и обязанностью каждого, кому дорого Православие и его будущее в Америке, становится указать на этот обман. В каком «направлении», в самом деле, должна двигаться Митрополия, если ее первая английская служба, по столь торжественному случаю, является произведением крайней литургической безграмотности, целью которого является прославление агитатора-«хиппи»? Ответ ясен: в направлении соответствия бездумным современным модам, бессмысленного новаторства и отказа — по незнанию и безразличию ко всему богатству православной традиции; в направлении «протестантизма восточного обряда». Протопресвитер Александр Шмеман в своей восторженной статье, описывающей свои и чужие чувства на церемониях в Кадьяке, подытожил их такими словами: «Время не чувствуется, и сердце осознает, что вся суть веры была однажды и навсегда выражена апостолом, который сказал Христу на горе Преображения: Господи, хорошо нам здесь быть...» (Новое Русское Слово, 26 августа; Православная Церковь, август-сентябрь). Но отец Шмеман странным образом — и в то же время симптоматично — упустил суть этого евангельского события, поскольку святой Лука сообщает, что апостол Петр произнес эти слова, не зная, что говорил (святой Лука 9:33); потому что, как добавляет преподобный Ефрем Сирин в своем комментарии к отрывку, «Симон все еще смотрел на Иисуса с человеческой точки зрения» — и тогда облако осенило их, и послышался голос Отца, и больше таких разговоров не было.

И действительно, «вся суть веры» вовсе не есть возвышенные чувства, которые православное сердце испытывает на таких больших праздниках, что можно искренне предположить, что отец Шмеман и другие действительно испытывали их, поскольку они являются решительно второстепенным аспектом пути к спасению и сами по себе не дают непогрешимого указания на правильность веры. Вера без дел мертва (Св. Иакова 2:26). Мы уже видели некоторые из «работ» Митрополии: ее «Службу» преподобному Герману и ее сенсационные пресс-релизы. Еще одну, еще более основную «работу» можно увидеть в трудах того же протопресвитера Александра Шмемана, который является одним из архитекторов «Православия будущего», хранителем которого Митрополия теперь хвастается. В своей книге «Литургическое богословие», где он подготавливает основу будущей «литургической реформы», о. Шмеман жалуется на «буквальное затопление Богослужения ежемесячным календарем святых дней» (стр. 141). Но это тот же самый отец Шмеман, который теперь чувствует в своем сердце «всю сущность веры», когда он переживает максимальную степень этого самого «затопления» — службы новопрославленному святому Герману! В чем смысл такого вопиющего внутреннего противоречия?

Становится очевидным, что отец Шмеман, как и Митрополия, пришел к решающему перекрестку своего православия, которое само по себе коренится во внутреннем разладе. Его сердце — если он точно описал свои чувства в Кадьяке — все еще православное; но своим умом он руководит «реформой» Митрополии и Православия, которая как раз и сделает невозможным для будущих поколений чувствовать то, что чувствовал он, ибо они больше не будут православными вообще.

Можно только сделать вывод — из слов собственных представителей Митрополии — что Митрополия буквально не знала, что она делала в Кадьяке: что она пыталась канонизировать святого, не понимая, что он собой представляет или как Церковь должным образом восхваляет своих святых; что она наслаждалась волнующей атмосферой церковных служб, не осознавая, что ее собственные богословы (которые присутствовали!) работают над тем, чтобы разрушить эту атмосферу для будущих поколений; что, наконец, все, что ее члены могли чувствовать православным в Кадьяке, является результатом духовного капитала, по отношению к которому Митрополия сейчас явно и полностью обанкротилась.

Отец Шмеман и Митрополия наслаждались в Кадьяке бесплатным духовным пиром, который был результатом поколений и столетий трудов, пота и крови других, чье представление о Православии сегодня не позволило бы им сидеть за одним столом с лидерами Митрополии. И поскольку это не их труд, вложенный в него, поскольку сами эти лидеры совершенно по-другому относятся к Православию, этот праздник не может быть основой их будущего; он может быть лишь примером — возможно, последним крупным примером того, что отвергла Митрополия как своим реформаторским сознанием, так и своим беспринципным конкордатом с Москвой, и своим окончательным и бессердечным отвержением Русской Зарубежной Церкви, которая даже по признанию богословов Митрополии лучше, чем какая-либо другая «юрисдикция», сохранила традиционное Православие.

Ее собственное невежество ослепило Митрополию, закрыв ей глаза на чудовищность зла, которое она совершила во имя Православия. И поэтому теперь она тщетно пытается использовать свою канонизацию преподобного Германа, чтобы принести «мир» и «примирение» со всеми. «В этом свете, в этой радости», — говорит о. Александр Шмеман, завершая свою статью: «Все наши ссоры, обвинения и суждения кажутся такими ничтожными, человеческими и греховными... Там, у гробницы святого Германа, в сиянии его смирения, нам было дано увидеть ту реальность, которая одна только действительно дает жизнь Церкви...» Можно только еще раз указать, что «эта реальность, которая одна только дает жизнь Церкви», не видна только в моменты большого религиозного пыла, но должна сопровождать каждое слово и дело. И в наши дни повсеместного предательства Православия свидетельство об этой реальности дается не только в прославлении преподобного Германа, но и в отвержении позорного конкордата с Москвой, что мужественно сделали многие из бывших верующих самой Митрополии.

Пусть последнее слово о Митрополии в связи с преподобным Германом скажет архимандрит Герасим из Елового острова на Аляске, который тридцать лет стоял на страже мощей преподобного Германа и не переставал обличать тех, кто не хотел его слушать, — «платонитов», «леонтьевцев» и других виновников раскола единой Русской Зарубежной Церкви. Теперь Митрополия воображает себя «примирившейся» и с ним, и в знак этого приглашает в свою Еловую пустынь, где покоится его тело, двух советских иерархов — Ювеналия в июне и самого Никодима сразу после канонизации — чтобы те, кто (как писал отец Герасим о «патриархе Алексии и его верных друзьях») «заступились за безбожную власть и против наших верных исповедников», могли бы попрать его память. Герасим обвиняет их и всех их единомышленников в предательстве Православия в словах, которые он применил к «платонитам, евлогианам и их последователям»: «В делах Церкви Христовой не должно быть никакой лжи, ибо Христос основал Церковь Свою на камне Истины».

Вместе с этим, мы прекрасно знаем, что преподобный Герман не может быть «покровителем» нечестивой «автокефалии» и что его небесная помощь с теми, кто твердо и бескомпромиссно стоит в Истине.