Запоздалая весна глава 5

5

Вера была спокойной, даже очень спокойной для только что услышавшей признания супруга в чувствах другой женщине. Настолько спокойной, что Алексей почувствовал внутренний озноб. Он испугался, что она вот-вот взорвётся истерикой, выбросив скопившуюся внутри боль, обиду, ненависть, но ничего не происходило.
- А что делать с грядками? – неожиданно спросила она, глядя в окно. – Посадить, наверное, надо мелочёвку кое-какую… и даже продавать дом так лучше будет… Малину бы собрать успеть, Сонечка любит пирожки с малиновым вареньем…
- Вера, - осторожно позвал её Алексей, - ты чего… делай всё, что считаешь нужным, это твой дом, когда захочешь, тогда и будем продавать, а если решишь, чтобы он остался, как есть, то так и будет…
- Нет-нет, он мне не нужен, - помотала она головой и вздохнула, - пойду чайник поставлю, ты будешь чай?
- Буду, - он внимательно разглядывал жену, всё ещё опасаясь её спокойствия.
И он был прав. Она ушла на кухню, не взглянув на него, и сразу же оттуда послышались громкие и резкие звуки – звон посуды, хлопанье дверок шкафов, сильный шум воды в раковине… Он прислушивался, ожидая, что сейчас последуют другие шумы, которые возвестят о чём-то разбитом и сломанном, но так и не дождавшись их, поднялся и пошёл к жене.
Она стояла посреди кухни и держала в руках две чайные пары и сахарницу.
- Вер, - осторожно начал он, испытывая сильное волнение, - если ты хочешь… если тебе станет хоть чуть-чуть легче… разбей хоть всю посуду, я всё уберу потом…
- Всё в порядке, - ответила она и поставила на стол всё, что держала в руках.
 Ей на самом деле очень хотелось что-нибудь разбить. Швырни она на пол пару чашек или тарелок и попустило бы, но она сдерживалась, хотя внутри неё что-то происходило. Тихо, напрочь отключив звук, что-то ломалось и крушилось, как раскалывается под ногами тонкий ледок, что затягивает к ночи осенние лужи.
- Верочка! – непривычно нежно позвал Алексей жену и, подойдя, обнял её. – Не держи ничего в себе, кричи, рушь всё вокруг, -  предложил он, поглаживая её слегка подрагивающие плечи.
- Всё хорошо, Лёш, - она резко отпрянула от него и выпрямилась, взяв себя в руки и отогнав непрошенные слёзы. – Всё так, как и должно быть… Сейчас чай заварю, садись к столу!
Алексей остался стоять, чувствуя себя препротивно. В груди будто застрял камень, который не сдвинуть, не столкнуть, он давил своей тяжестью, делая невыносимой боль, что он сейчас чувствовал. Почему так? Ведь он сделал единственно правильное – честно признался жене, но где облегчение от искренности? Его нет, а вместо него – этот тяжёлый камень в груди, зажавший в своём гранитном плену вину, тревогу и… страх. Почему-то стало страшно за то, что будет дальше. Не за себя, на себя ему было плевать, страшно было за Веру, сына…
Юра очень уважал отца, подражал ему во всём, советовался, делился почти всем. Он радовался, что у него такой понимающий и серьёзный папа, с которым можно и на рыбалку, и задачку по математике, и за руль за городом… Даже когда у него проснулся интерес к соседской девочке Лене, он и об этом по секрету рассказал только отцу, мать так и не знает до сих пор про чувства сына. Вот это Алексей и боялся потерять больше всего, без любви сына он вряд ли сможет быть счастлив даже рядом с любимой женщиной. Эти мысли вдруг вынырнули сейчас из небытия, заставив сердце сжаться от неясной тревоги. Он попытался отогнать её от себя, но она не уходила, наоборот, засела глубоко и прочно, не давая дышать и пугая ещё больше разнообразными «что, если».   
Вечер, проходивший дальше в молчании, казался бесконечным. Таня не звонила, но Алексей был этому даже рад, хотя при других обстоятельствах он бы тосковал по её голосу и гадал, почему она молчит – не может или не хочет общения. По молчаливому согласию между ними первой звонила обычно она, потому что ему можно было позвонить в любое время, а ей нет. Он звонил ей только в рабочие часы, тогда это было безопасно, а вечером опасался навлечь на неё неприятности, ведь он не знал, когда её муж может заявиться домой от матери и страдал в неизвестности, мучаясь от ревности. 
Сколько раз он просил её позволить ему поговорить с Глебом и, объяснив ему всё, потребовать, чтобы он оставил Таню в покое, но для этого она должна была уже решиться на развод, а этого пока не происходило. Таня чего-то выжидала, не обещая ничего конкретного, но и не уходя от него. Он верил, что она его любит, как не раз говорила об этом, и не понимал, в чём же тут дело. В конце концов, решил, что завтра обязательно поговорит с ней, расскажет о разговоре с женой и потребует… нет, попросит и её принять уже решение. 
Днём он позвонил ей и предложил встретиться вечером. Таня поначалу замялась и высказала сомнения в правильности этой встречи, ведь он только что встретил жену.
- Тань, ты о чём? Мы с тобой говорили, ты не можешь не помнить, что я был намерен всё рассказать жене, как только она вернётся, - твёрдо сказал Алексей.
- И ты… рассказал? – не то удивилась, не то испугалась она.
- Конечно!
- Но я не думала, что ты вот так сразу… как отрежешь, - шутливо произнесла она.
- А ты думаешь, что по кусочкам отпиливать было бы лучше? – насмешливо проговорил он и добавил: - Но не по телефону же обсуждать подобные вопросы, Тань, давай встретимся!
- Ты прав, хорошо, давай встретимся… Где и в котором часу?
- Я как закончу дела на работе, подъеду к тебе, ты сможешь выйти? 
- Думаю, смогу, - медленно произнесла она, словно бы раздумывала, получится это у неё или нет, хотя он знал, что пару дней назад её свекровь уехала в гости к сестре в Подмосковье и взяла с собой внука, а муж, по словам Татьяны, наслаждался покоем и одиночеством в маминой квартире.
Встретившись, они выехали за город и, проехав пару километров, свернули на едва заметную дорогу, заросшую травой. Алексей проехал чуть вперёд и остановился, подумав, что вряд ли здесь ещё кто-то поедет в ближайшее время. Заглушив двигатель, он повернулся к Татьяне, нежно глядя на неё. Ответный взгляд был менее чувственен, но Алексей не обратил на это внимания, он был рад присутствию рядом любимой женщины, а ещё всё думал об определённости в их отношениях, понимая, что это становится возможным в самой ближайшей перспективе. 
- Танюш, я соскучился, - потянулся он к ней с поцелуем.
- Я тоже! - не стала она разочаровывать его, а, может, и на самом деле чувствовала так же, ответив на поцелуй. – Тут так хорошо, тихо, спокойно, давай выйдем из машины, пройдёмся вон до того леска, - указала она рукой на деревья.
Вперёд выступали нежные и нарядные, будто девушки на выданье, молоденькие берёзки, кокетливо покачивающие тонкими ветками вблизи невысоких сосен, растущих рядом. Казалось, что эта лесная молодёжь целомудренно поглядывает на взрослые деревья, растущие позади них, с годами вознёсшие свои могучие кроны гораздо выше своих молодых собратьев и потому казавшиеся строгими и мудрыми.
- Пойдём, - согласился Алексей и первым вышел из машины.
Она присоединилась к нему, и они направились к небольшому лесочку который казался милым и уютным, словно приглашал случайно оказавшихся здесь людей зайти в него, и обещал укрыть их от городского шума, сплетен и проблем.
- Как же здесь хорошо, Лёша! - дойдя до небольшой полянки, Таня закружилась на ней, раскинув в стороны руки.
- Да, здесь тихо и спокойно, - согласился он и, оглядевшись, увидел неподалёку ствол дерева, лежащий на земле, - пойдём, там вон можно присесть, - указал он на валежник.
- Хорошо, давай присядем, - согласилась она и, задрав голову, закрыла на миг глаза, - как же здесь легко дышится… это, наверное, потому что никого, кроме нас, нет вокруг: ни друзей, ни врагов… особенно, врагов!
- У тебя их много? – усмехнулся Алексей.
- Хватает, - неопределённо ответила Таня.
- Тань, давай поговорим о нас, - сменил он тему, решив, что их легко можно совместить – природную релаксацию и важный разговор.
- Лёш, ну что ты мешаешь насладиться этой прелестью, - капризно проговорила Татьяна, - в кои-то веки оказались в такой благодатной тиши, а ты хочешь её нарушить…
- Вовсе я ничего не нарушаю, -  упрямо возразил он, - и вообще, одно другому не мешает – наслаждайся, сколько хочешь тишиной и воздухом и разговаривай со мной, - заявил он и притянул её к себе для поцелуя.
- Я же уже всё знаю, ты мне сегодня по телефону сказал… - проговорила она, когда он отпустил её после того, как поцеловал. – Я поняла, что ты всё сказал жене… а ты ещё спрашиваешь о врагах, вот и ещё один добавился…
- Не говори ерунды, Вера не станет тебе врагом, она никак не навредит и не будет преследовать как-то тебя… она вообще уехать собирается и как можно скорее, так что…
- Она уезжает?  - удивилась Таня.
- Да, мы обо всём с ней поговорили, она не хочет оставаться в этом городе, тем более дети и внучка живут в области… Я куплю ей там квартиру, чтобы она могла устроиться… - он посмотрел на Татьяну, будто желая прочитать её мысли, как ей казалось.
- Но… всё же ты не поторопился, Лёш?
- Тань, я не понимаю, мы же много раз это обсуждали и говорили о нас… строили планы, помнишь? – тихо и внешне спокойно сказал он, но в голосе его послышался надлом, отчётливо распознанный Татьяной. – Или ты не любишь меня и всё это было так… понарошку? – вдруг резко спросил он.
- Нет, Лёш, нет, что ты, я люблю тебя, правда! – горячо бросилась она его заверять, но остановилась и как-то виновато, неуверенно, словно заискивая, добавила: - Прости, просто я не такая решительная, я… я боюсь мужа, когда он в гневе, а он именно таким и станет, если я ему это скажу! 
- Таня, давай поговорим с ним вместе, я не позволю ему даже взглядом обидеть тебя, не то что словом или поступком каким… Не бойся, я смогу убедить его в том, что за тобой всегда теперь буду стоять я и ему не стоит проверять, насколько я могу быть решительным, если дело касается твоего спокойствия и твоих счастливых глаз!
- Ты же не будешь с ним… драться? – осторожно спросила она.
- Нет, конечно, мы что - подростки какие! – усмехнулся Алексей. – Просто поверь, что я умею быть убедительным, когда надо!
Она замолчала, в задумчивости опустив глаза и разглядывая траву и прошлогодние листья у себя под ногами. Он ждал, не нарушая её молчания, но, затянувшись, оно показалось ему хуже любого отрицательного ответа.
- Ладно, Таня, поехали назад! – вдруг решительно проговорил он и, встав с дерева, на котором они сидели, протянул ей руку.
-  Ты чего? - нерешительно спросила она, испуганно посмотрев ему в лицо, так и не протянув руку к раскрытой в её сторону ладони.
- Ничего… будем считать, что переговоры не состоялись, - усмехнувшись, он опустил протянутую к ней руку и сунул обе в карманы брюк.
- Ты обиделся? – она соскочила и кинулась к нему. – Ну прости, просто… мне трудно вот так как тебе решиться и всё сказать одним махом…
- Тебе трудно? – хохотнул Алексей. – Погоди, погоди… не ты ли говорила с самого начала, что у вас с твоим ненаглядным супругом давно перегорели все чувства, что вы живёте, как соседи под одной крышей, даже ссор и криков уже не стало, потому что всё затопило равнодушие и безразличие…  Это твои слова были, я ничего не путаю?
- Да, мои, но… Лёш, у нас же сын…
- И что видит твой сын в вашей чудесной семье? – насмешливо спросил он. – Ну, не стесняйся, говори!
- Мне нужно немного времени, Лёша, милый… - нежно сказала она, а её возмущённое сознание в это время безмолвно вопило: «Да что ты такой решительный-то! Зачем сразу всё рушить, так же хорошо всё было, дался тебе этот развод!»
- Послушай меня, Таня, я в эти игры на чувства играть не собираюсь, это не для меня… Если ты со мной просто от скуки или я у тебя про запас на случай, если твой мир вдруг рухнет, то это не со мной! – его голос вдруг утратил мягкость, которая была свойственна в разговорах с ней, в нём послышалась сталь, а во взгляде проявились холодные сумерки.
- Лёшенька, хороший мой, это всё не так, поверь… Лёш, я не хочу тебя терять… - нежным голоском она пыталась вернуть его прежнего.
- Но так нельзя, Таня, я живу в ожидании тебя, а ты – в сплошных сомнениях… Я впервые отдал кому-то своё сердце, понимаешь… а ты держишь его на весу… Или уже прижми, или выброси! – он как никогда был пронизан эмоциями. - Я тебя подожду, конечно, но недолго, знай это… И прими уже решение: либо ты со мной, либо мы просто отпускаем друг друга и забываем, что были МЫ, снова будем Я и ТЫ, не знающие друг друга… Поехали домой! – сказал он и пошёл к машине.
Таня понимала, что на этот раз слишком далеко зашла в своей любовной игре. Алексей не первый, с кем она «отдыхала» от семейной жизни, но обычно всё заканчивалось после недолгого флирта. До постельных свиданий раньше почти не доходило, случилось это только однажды - с бывшим начальником. Из-за этого ей даже пришлось уволиться с прежнего места работы.
Слухи о её флиртовых шалостях иногда успевали долететь до мужа и тогда он устраивал ей скандалы с битьём посуды и крушением мебели. Самоутвердившись таким образом, он собирал вещи и уходил к маме, а чуть позже начинал заваливать жену цветами и подарками, прося прощения и восстанавливая покуроченную своими недюжинными мышцами мебель.  Так они и жили, развлекая друга подобными ролевыми играми.
С Алексеем у неё всё было по-другому, он сам был другим – надёжным, спокойным, каким-то особенным… С ним не нужно было притворяться, изображать что-то из себя, с ним можно и нужно было оставаться самой собой, он любил её настоящую, такую, какая она есть… Таня смотрела сейчас, как он идёт к машине и отчего-то ей хотелось плакать.
«Может, и правда бросить всё и начать с ним новую жизнь? – подумала она. – Он ведь любит меня, я тоже чувствую что-то к нему, мне хорошо с ним, совсем не так, как с Глебом… О-о-о, Глеб… этот бесшабашный идиот если узнает про Лёшу, то разборки неминуемы… Слава Богу, что до сих пор ещё ничего не узнал…» - подумала она, уже садясь в машину.
До города они доехали в полном молчании, да и по городу ехали тоже молча. Только на подъезде к дому Таня вдруг почувствовала какую-то тревогу и попросила остановить машину за два квартала до него. Попрощавшись, она выскользнула из машины и быстро пошла по улице, не оборачиваясь.
Алексей смотрел ей вслед, вновь почувствовав тот же камень в груди, который появился там вчера. Он не пошевелился, пока её не скрыли от него кустарники и деревья, растущие по обе стороны тротуара. Камень в груди будто стал тяжелее, но он уже не пытался его стряхнуть и даже сдвинуть. Тронув машину с места, он поехал по городу – равнодушному, мельтешившему такими же равнодушными людьми, шумными машинами и сверкающими вывесками.