Пустая Лодка. Эссе

«Управляющий людьми живет в смятении;
управляемый людьми живет в печали.
Поэтому Дао не желало ни влиять на других,
ни быть подвластным их влиянию.
Путь избавления от смятения и печали —
жить с Дао в стране пустоты».
- ЛАО-ЦЗЫ -

Пустая Лодка.

Если ты можешь опустошить собственную лодку ...



Психическое здоровье означает движение к тому, что естественно, движение к тому, что основное в вас, движение к тому, что скрыто позади вас, позади всякой формы, в вас самих. Необходимо множество усилий, потому что отсечь форму, отбросить, изъять ее — очень трудно.
Вы так привязались к ней и отождествили себя с нею!
Любая форма сосредоточивается в эго. Бесформенность означает отсутствие эго; тогда вы не сконцентрированы в эго, тогда ваш центр, ваше средоточие, ваша основа — повсюду и нигде.
Вас можно исцелить, ибо болезнь ваша — всего лишь идея, мысль.
Каждый из нас — сумасшедший, пока он не придет к пониманию того, что он не отождествим ни с какой формой — только тогда психическое здоровье возможно.
Итак, психически здоровый не будет никем в частности, не будет иметь никакой формы. Не может иметь. Только сумасшедший может быть кем-то конкретно. Нормальный психически ощутит свою нетелесность.
Все усилия направлены на то, чтобы сделать вас никем.
Затем, что, пока вы не сумеете этого, вы не можете быть блаженны; пока вы этого не добьетесь, вам не достигнуть экстаза; пока вы не станете никем, благословение не для вас — вы продолжаете растрачивать жизнь попусту.
На самом деле вы не живете, вы — обуза, вы просто влачите себя, как тяжкую ношу. Вам достается много боли, много отчаяния, много печали, но ни единого лучика блаженства — он не может пробиться к вам. Если вы кто-то, вы точно сплошной каменный монолит, ничто не может проникнуть в вас. Когда вы начинаете становиться никем, в вас появляются поры, просветы. Когда вы никто, вы становитесь действительно пусты, прозрачны, все что угодно может пройти сквозь вас. Ничто в вас не мешает, не препятствует этому, в вас нет вообще никакого сопротивления. Вы становитесь пассивностью, дверью.
Сейчас вы подобны стене; и стеною в вас является этот самый «кто-то». Становясь дверью, вы становитесь никем. Дверь — это именно пустота, любой может пройти насквозь, совершенно не испытывая сопротивления, никакого препятствия нет.
Вы впервые становитесь психически здоровы.
Но все это общество, образование, цивилизация, культура, — все они растят в вас этого «кого-то» и помогают вам стать им.
Все цивилизации противоестественны природе, потому что они стремятся сделать из вас кого-то особенного. И чем больше вы кристаллизуетесь в кого-то, тем меньше и меньше божественного может проникнуть в вас.
Вы идете в храмы, в церкви, к священникам, но и там тоже вы ищите способа стать кем-нибудь в другом мире, способа достичь чего-то, способа преуспеть. Озабоченный достижениями ум преследует вас, как тень. Куда бы вы ни направились, вы отправляетесь с мыслями о выгоде, успехе, приобретении. Если кто-нибудь явился сюда с такой целью, то пусть он уезжает, и чем скорее, тем лучше, пусть бежит от меня со всех ног, потому что я не могу помочь вам стать кем-то.
Вы будете падать и падать, и растворяться, и в тот момент, когда вы растворитесь, все ваше существо испытает экстаз. И все сущее будет славить происходящее.
Будда этого достиг. Из-за языка «достиг», тут не подобрать другого слова; вообще-то это слово безобразно, никакого достижения здесь нет — но вы поймете, о чем здесь говорится. Будда достиг этой пустоты, этого небытия. Две недели, в течение четырнадцати дней без перерыва, он сидел в безмолвии, неподвижно, молча, не делая ничего.
Говорят, что даже божества встревожились — очень редко случается, чтобы кто-нибудь стал такой абсолютной пустотой. Все его существо ликовало, и тогда божества явились. Они поклонились Будде; и они сказали: «Ты должен прервать молчание, рассказать, чего ты достиг». Говорят, Будда засмеялся и ответил: «Ничего я не достиг; наоборот, из-за этого ума, который вечно старается чего-нибудь достичь, я все и упускал. Я ничего не достиг, это не достижение; как раз наоборот — достигающий исчез. Меня больше нет, и, заметьте, как это прекрасно, — когда я был, я был несчастен, а когда меня не стало, все — обратилось в блаженство: блаженство изливается и изливается беспрерывно на меня, вокруг меня, повсюду. И теперь исчезло страдание».
До этого Будда говорил: «Жизнь — это страдание, рождение — это страдание, смерть — страдание, все полно страдания». Так было, поскольку существовало эго. Лодка не была пустой. Теперь же лодка была пуста; теперь не было ни страдания, ни печали, ни грусти. Существование стало праздником и осталось праздником навечно, навсегда.
Вы сделали рискованный шаг. Если вы смелы, то будьте готовы к прыжку в пропасть.
Все усилия направлены на то, чтобы вас убить, все усилия направлены на то, чтобы вас разрушить. Как только вы разрушитесь, проявится неразрушимое — оно и сейчас там, в вас, но оно скрыто. Как только то, что несущественно, будет изъято, существенное станет подобно пламени — вы оживете, достигая абсолютного торжества.
Таков совершенный человек — его лодка пуста.
Внутри никого нет.
Если вы повстречаете какого-нибудь Чжуан Цзы, или какого-нибудь Лао Цзы, или Иисуса, то вы увидите, что лодка есть, но она пуста, в ней никого. Если вы просто взглянете на поверхность, то вам покажется, что кто-то есть, потому что есть лодка. Но если вы приглядитесь повнимательнее, если вы действительно приблизитесь ко мне, забудете о теле, о лодке, то вы приблизитесь к встрече с небытием.
Чжуан Цзы — редкое цветение, потому что стать никем — это самая сложная, почти невозможная, самая удивительная вещь в мире.
Обыкновенный ум страстно желает стать чем-то выдающимся, это желание — часть его обыкновенности; заурядный ум вожделеет быть кем-то особенным, это признак его обыкновенности.
Вы можете стать Александром Македонским, но вы по-прежнему останетесь самым заурядным — кто ж тогда необыкновенен?
Необыкновенное начинается только тогда, когда вы больше не желаете необыкновенного. Тогда путешествие начинается; тогда новое семя пускает ростки.
Чжуан Цзы, говорит: «Совершенный человек подобен пустой лодке».
Слова эти многогранны. Во-первых, пустая лодка ни к чему не стремится, не имеет цели, ибо некому направлять ее, некому управлять ею, некому вести ее куда-нибудь. Пустая лодка просто есть, она никуда не направляется. Даже если она движется, это не движение куда-то.
Когда отсутствует ум, жизнь остается движением, но оно не целенаправлено. Вы будете двигаться, вы будете меняться, вы будете подобным реке потоком, но никуда не устремленным, без видимой цели. Совершенный человек живет без всяких намерений; совершенный человек движется, но без какого-либо мотива.
Если вы спрашиваете совершенного человека: «Что ты делаешь?» — он пожмет плечами: «Не знаю, просто то, что происходит».
«Спросите цветок ромашки, почему он цветет».
Это происходит, это не управляемо. Некому влиять на это, эта лодка пуста. Если же присутствует намерение, вы всегда будете несчастны.
Почему?
А девиз один и тот же — как для накопления денег, так и для накопления несчастья: все, что нужно сделать завтра, делай сегодня, прямо сейчас, не откладывай этого. А всем тем, что может принести наслаждение прямо сейчас, никогда не наслаждайся сейчас, отложи до завтра.
Это отличный способ угодить в ад. Этот способ всегда приводит к успеху, он беспроигрышен. Попробуйте, и вы добьетесь успеха — или, может, вы уже добились его. Вы, возможно, уже применяете его, сами того не сознавая. Отложите все, чем могли бы наслаждаться, оставьте до завтра.
По этой причине был распят Иисус, по этой и ни по какой другой.
Не то, чтобы евреи были были против Иисуса — Иисус был совершенным человеком, прекрасным человеком, с чего бы это евреям распинать его?
Более того, напротив, они ждали этого человека.
Веками они надеялись и ждали: когда же придет Мессия?
И после всего этого этот Иисус провозглашает: «Я тот мессия, которого вы ждете, Я пришел. Взгляните на Меня».
Они забеспокоились — потому что ум может ждать, он всегда наслаждается ожиданием, но ум не в силах предстать лицом к лицу с фактом, ум не может столкнуться с настоящим. Это можно было всегда отложить, это было так легко откладывать: «Мессия идет, скоро он подойдет ближе» Веками евреи думали и откладывали, и вдруг этот человек разрушил все надежды, потому что он заявил: «Я здесь». Ум забеспокоился. Им пришлось убить этого человека, иначе они не смогли бы жить надеждой на завтра.
Они жили этой надеждой с таким пылом, с такой глубокой верой, в какие с трудом можно поверить. Были такие евреи, которые, ложась вечером спать, надеялись, что эта ночь будет последней, что утром прибудет Мессия.
Они ждали и ждали, мечтая и надеясь. Умы всех евреев были захвачены навязчивой идеей о грядущем Мессии. Но когда бы Мессия ни приходил, они немедленно отвергали его.
Поймите это!
Так функционирует ум: вы живете в ожидании блаженства, экстаза, но когда они приходят, вы отрицаете их, вы от них отворачиваетесь.
Так функционирует ум: вы живёте в ожидании прихода мастера в свою жизнь, но когда он приходит вы отвергаете его.
Ум может жить в будущем, но не может жить в настоящем. В настоящем вы можете лишь надеяться и желать. Так вы порождаете страдание. Если вы начинаете жить в этот самый момент, в «здесь и сейчас», то страдание исчезает.
Но как это соотносится с эго?
Эго — это накопленное из прошлого. Все то, что вы узнали, пережили, прочитали, все, что только ни случалось с вами в прошлом, все это целиком накоплено в нем. Все прошлое — это эго, это вы.
Прошлое может отражаться в будущее — будущее это ничто иное, как продолженное прошлое — но прошлое не в силах оказаться лицом к лицу с настоящим. Настоящее — совершенно иное, оно имеет качество пребывания «здесь и сейчас». Прошлое всегда мертво, настоящее — это жизнь, это сам источник всего живого. Прошлое не может предстать лицом к лицу с настоящим, поэтому оно устремляется в будущее, но и то, и другое — и прошлое, и будущее — мертвы, и то, и другое — не существуют. Настоящее — это жизнь; будущее не может столкнуться с настоящим, так же как и прошлое не может столкнуться с настоящим. И ваше эго, ваше «некто», — это ваше прошлое. Пока вы не станете пусты, вы не сможете быть «здесь», и пока вы не будете «здесь», вы не сможете быть живым.
Как можете вы познать блаженство жизни?
Каждую секунду оно изливается на вас, и вы проходите мимо него.
Управляющий людьми живет в смятении; желание управлять исходит от эго; желание владеть, быть наделенным властью, желание доминировать, влиять происходит из эго. Чем большим королевством можете вы владеть, тем большее эго вы сможете взрастить. С увеличением ваших владений ваш внутренний некто становится все больше и больше.
Часто лодка становится так мала, потому что эго становиться так велико.
Это то, что происходит с политиками, с людьми, захваченными богатством, престижем, властью. Их эго так разрослись, что их лодки не могут выдержать их. Они постоянно на грани того, чтобы утонуть, напряжены, боятся, напуганы до смерти. А чем больше вы боитесь, тем большим собственником вы становитесь, потому что вы думаете, что с помощью владений, с помощью собственности каким-то образом достигается безопасность. Чем больше вы боитесь, тем больше вам кажется, что, будь ваше королевство хоть чуть-чуть покрупнее, вы были бы в большей безопасности.
Управляющий людьми живет в смятении.
На самом деле, желание управлять исходит из вашего смятения; желание выбиться в вожди исходит от вашего смятения. Когда вы ведете других, вы забываете о собственном смятении — это своего рода побег, обман, трюк. Вы больны, но если болен кто-нибудь другой и вы заботитесь о нем, вы забываете о своей болезни.
Когда вы озабочены болезнью кого-то другого, то забываете про ваше собственное заболевание, и поэтому столько вождей, столько гуру, такое множество мастеров.
Это вас отвлекает.
Если ваша жизнь заполнена заботой о других людях, если вы слуга народа, общественный работник, помогаете другим, то вы забываете про ваше собственное смятение, вашу внутреннюю неразбериху, — ведь вы так заняты!
Психиатры никогда не сходят с ума — не потому, что обладают иммунитетом к сумасшествию, но потому, что они настолько заняты сумасшествием других, излечивая, помогая, что они совершенно забывают, что тоже могут сойти с ума.
Они остаются здоровы только благодаря тому, что они полны забот о других.
Но если вы ведете за собою других, возвышаетесь над другими, то, в результате собственного смятения, вы и в их жизнях породите смятение. Это, возможно, и вылечивает вас самих, это, вероятно, удобный выход для вас, но это — распространение вашей болезни.
Так вы заражаете окружающих!
Управляющий людьми живет в смятении.
И он не только живет в смятении, он еще и продолжает свое смятение распространять в других. Из смятения рождается лишь смятение.
Поэтому, если вы в замешательстве, запомните: Бога ради, никому не помогайте, иначе ваша помощь обернется ядом. Если вы в замешательстве, не занимайтесь другими, потому что вы превратитесь в источник неприятностей, ваша болезнь станет заразной. Не давайте никому советов и, если у вас есть хоть капля разума, не принимайте советов от находящихся в замешательстве. Оставайтесь бдительны, настороже, потому что те, кто в замешательстве, всегда любят давать советы.
И они дают их бесплатно, они раздают их весьма щедро!
Не стоит пытаться влиять на других, вам лучше быть повнимательнее в том, чтобы самому не оказаться под чужим влиянием. Эго способно делать и то, и другое, но не в состоянии оставаться посередине. Эго может пытаться влиять, тогда оно чувствует себя прекрасно, возвышаясь, но помните, что эго также чувствует себя очень неплохо, будучи под господством, и рабы тоже чувствуют себя хорошо, подчиняясь своему господину.
В мире встречается всего два типа ума: ум господствующих — мужской ум, и ум тех, кому нравится быть под господством — женский ум.
Есть женщины с мужскими умами, и есть мужчины, у которых умы женские. Они не всегда соответствуют.
Это — два типа ума: один, которому нравится господствовать, и другой, которому нравится быть под господством. В обоих случаях с эго все в порядке, потому что, господствуете ли вы, или над вами господствуют — важны Вы. Если кто-то господствует над вами, тогда вы тоже важны, потому что его господство зависит от вас.
Без вас — куда он денется?
Без вас — что будет с его королевством, его господством, его владением?
Без вас он будет никем.
В обеих крайностях с эго все в порядке, эго умирает только в середине. Не будьте подвластны господству и не пытайтесь господствовать.
Просто представьте себе, что с вами тогда будет. Вы не важны, совершенно не значимы, никаким образом: ни как хозяин, ни как раб. Хозяева не могут жить без рабов и рабы не могут жить без хозяев — они нужны друг другу, они дополняют друг друга. Так же, как мужчина и женщина, они взаимодополняющи. Один необходим для полноты другого.
Не будьте ни тем, ни другим.
Кто вы тогда?
Внезапно вы исчезаете, потому что в таком случае вы не значимы вовсе, никто не зависит от вас, вы никому не нужны.
Существует огромная потребность — быть нужным. Помните, вы чувствуете себя в своей тарелке только тогда, когда вы кому-то нужны. Порою это приносит вам страдание, — но даже несмотря на это вы стараетесь быть нужным.
Если нет никого, кто бы нуждался в вас, то кто вы есть? Вы стремитесь создать потребность в вас. Даже рабы — нужны.
Поэтому Дао не желало ни влиять на других, ни быть подвластным их влиянию.
Эта точка посередине — страна пустоты, или дверь в страну пустоты — как будто вас нет, как если вы никому не нужны, и вам не нужен никто. Вы существуете так, как если бы вас не было. Если вы незначимы, эго не может упорствовать и сохраняться. Вот поэтому вы продолжаете так или иначе стремиться к значимости. Когда бы вы ни ощущали, что в вас нуждаются, вы чувствуете себя замечательно. Но это — ваше страдание и смятение, и это основа вашего ада.
Как вы можете освободиться?
Взгляните на две эти крайности. Будда назвал свою религию срединным путем, маджхим никайа (majjhim nikaya). Он назвал ее срединным путем, потому что, как он заметил: «Ум живет крайностями. В тот момент, когда вы останавливаетесь посередине, ум исчезает. В середине ума нет».
Замечали вы когда-нибудь это в ваших отношениях?
Если вы — муж, то вы и вправду муж все двадцать четыре часа?
Значит, вы не наблюдательны. В течение двадцати четырех часов смена происходит, самое меньшее, двадцать четыре раза: иногда жена — это муж, а муж — жена, иногда муж снова муж и жена снова жена.
Так все и продолжает меняться от левого к правому, от правого к левому. Это прогулка по натянутому канату. Вам нужно удерживать равновесие, вы должны балансировать. Вы не можете доминировать в течение двадцати четырех часов, потому что в этом случае равновесие будет потеряно и отношения разрушатся, прекратятся.
Пока вы сами не канатоходец, вам трудно наблюдать то, как он пребывает в равновесии, не уклоняясь ни влево, ни вправо. В Тибете хождение по канату использовали для медитации, ибо в середине, в равновесии ум исчезает. Ум возрождается тогда, когда вы отклоняетесь вправо, тогда ум снова появляется и подсказывает: «Выровняйся, нагнись влево».
Когда возникает проблема, возникает ум.
Когда проблем нет, как может возникнуть ум?
Когда вы в самой середине, полностью сбалансированы, уравновешены, ума нет. Равновесие означает отсутствие ума.
Когда бы он ни оказался посередине, между любыми крайностями или полярностями, ум исчезает. Попробуйте сами. Хождение по канату — прекрасное упражнение и один из самых утонченных методов медитации. Ничего другого не надо. Вы можете понаблюдать себя на канате и увидеть, как это происходит.
И помните, на канате мышление останавливается, потому что вы в такой опасности. Вы не можете думать. В тот момент, как вы задумаетесь, — вы упадете. Идущий по канату не может думать, ему нужно быть чутким каждое мгновение. Нужно постоянно сохранять равновесие. Он не может ощутить безопасность, он не в безопасности: он не может себя чувствовать защищенным, он не защищен. Опасность присутствует всегда — малейшая потеря равновесия, и он упадет.
И смерть поджидает этого.
Если вы идете по канату, то вы обнаруживаете две вещи: мышление останавливается из-за наличия опасности и, когда вы действительно приходите в равновесие, ни влево, ни вправо, точно посередине, великая тишина нисходит на вас, такая, о которой вы раньше не подозревали. И так происходит во всем. Вся жизнь — это хождение по канату.
Поэтому Дао желало оставаться в середине — не быть ни под влиянием, ни влияющим, не быть ни мужем, ни женой, не быть ни хозяином, ни рабом.
Путь избавления от смятения и печали — жить с Дао в стране пустоты.
В середине дверь открывается — страна пустоты.
Когда вас нет, весь мир исчезает, потому что мир держится на вас. Весь тот мир, что вы создали вокруг себя, держится на вас. Если вас нет, то мир исчезает.
Не жизнь уходит в небытие, нет. Но этот мир исчезает, а жизнь появляется. Этот мир — порождение ума; жизнь, существование — это истина. Этот дом будет, но тогда он уже не будет вашим. Будет этот цветок, но цветок этот станет безымянным. Он не будет ни прекрасен, ни безобразен. Он будет, но никакого понятия, никакой концепции не возникнет в вашем уме. Все концептуальное раскладывание по полочкам пропадает. Жизнь, неприукрашенная, обнаженная, невинная, остается в своей чистоте, как отражение этого существования, отражение всего сущего. И все понятия, все образы, все мечты исчезают в стране пустоты.
Если человек переплывает реку, и пустая лодка сталкивается с его лодкой, то, даже если он дурного нрава, он не станет сердиться.
Но, увидев в той лодке человека, он крикнет ему, чтоб тот получше правил.
И, если крик его не услышан, он крикнет вновь, и еще раз, и начнет сыпать проклятиями —
а все оттого, что там, в лодке, кто-то есть.
А все-же, будь лодка пуста, он бы не орал и даже не сердился бы.
Если люди продолжают сталкиваться и конфликтовать с вами и если люди продолжают сердиться на вас, запомните, это не ошибка. Ваша лодка не пуста. Они сердиты, потому что вы там есть.
Если лодка пуста, то они будут выглядеть по-дурацки; если они будут злиться на пустую лодку, они будут выглядеть идиотами.
Те, кто очень близки ко мне, иногда злятся на меня, и они выглядят совсем по-дурацки!
Если лодка пуста, вы можете даже наслаждаться гневом других, потому что не на кого гневаться, они не посмотрели, на что гневаются.
Поэтому помните, если люди продолжают сталкиваться и конфликтовать с вами, значит, в вас слишком много от неприступной стены. Будьте дверью, станьте пусты, позвольте им пройти.
Даже тогда люди иногда будут сердиться — они сердиты даже на Будду.
Потому что есть глупые люди, те, которые, если их лодка сталкивается с пустой лодкой, и не взглянут, чтобы выяснить, есть в ней кто-нибудь или нет. Они начинают кричать; они настолько на все обижены в глубине себя, что не способны разглядеть: никого перед ними нет.
Но даже в такие моменты пустая лодка может наслаждаться всем происходящим, потому что гнев их теперь не задевает, не ранит вас: вас там нет, так кого же он может ранить?
Этот символ пустой лодки поистине прекрасен. Люди сердятся, потому что вас слишком много, потому что вы слишком тяжелы — так основательны, что им не пройти. А жизнь переплетается, связывает вас со всеми. Если вас слишком много, то повсюду вы будете приносить столкновение, вызывать гнев, депрессию, агрессию, насилие — конфликт продолжается.
Когда вы замечаете, что кто-то сердится на вас или кто-то столкнулся с вами, вы всегда считаете, что виноват в этом он. Так невежество делает заключения, так оно интерпретирует. Невежество всегда заявляет: «Это он виноват». Мудрость всегда гласит: «Если кто-то и отвечает за все, так это я, и единственный способ не конфликтовать, не сталкиваться — это не быть».
«Я в ответе» не означает, что «я сделал что-то такое, из-за чего они рассердились». Дело не в этом. Вы можете ничего не делать, но даже самого факта вашего существования для людей уже достаточно, чтобы рассердиться. Проблема не в том, делаете вы что-то хорошее или плохое. Проблема в том, что вы есть.
В этом разница между Дао и другими религиями. Другие религии твердят: «Будь хорошим, веди себя так, чтобы никто на тебя не сердился». «Не будь», — гласит Дао.
Проблема не в том, ведете вы себя хорошо или дурно. Проблема не в этом. Даже хороший человек, даже очень святой человек порождает гнев, потому что он есть. Иногда хороший человек вызывает больше гнева, чем плохой человек, потому что хороший человек — значит очень тонкий эгоист. Плохой человек чувствует себя виновным — его лодка, может быть, наполнена, но он чувствует на себе вину, понимает, что он плохой. На самом деле он не так уж много места занимает в лодке, его чувство вины помогает ему сжаться. Хороший человек чувствует себя настолько хорошим, что он совершенно заполняет лодку, переполняет ее.
Поэтому когда вы оказываетесь рядом с «хорошим человеком», это подобно пытке — не он мучает вас, но одно только его присутствие. С так называемыми «хорошими людьми» вы всегда будете испытывать досаду и предпочтете сторониться их. С этими «хорошими людьми» действительно очень тяжело. Общение с ними вызывает у вас чувство неловкости, они угнетают вас, и вы постараетесь расстаться с ними как можно скорее.
Моралисты, пуритане, добродетельные — с ними со всеми очень тяжело, и они приносят тягость окружающим, и темнота сгущается вокруг них. Никому они не нравятся. Они не могут быть хорошими товарищами, они не могут быть хорошими друзьями. Дружба с «хорошим человеком» невозможна — почти невозможна, потому что он всегда смотрит на вас с осуждением. Как только вы становитесь к нему ближе, он — хороший, а вы — плохой. Он не делает чего-то такого особенного — но сам факт его существования создает нечто, что вызывает у вас гнев, раздражение.
Дао — совершенно иное дело. Дао обладает другим качеством, и для меня Дао — это глубочайшая из религий, самая глубокая из когда-либо существовавших на этой земле. Ей нет сравнения.
Прямое дерево срубят первым, вешние ручьи раньше всех пересохнут.
Если ты желаешь преумножить свою мудрость и устыдить невежество, приобрести репутацию и затмить других, то свет будет сиять вокруг тебя, будто ты поглотил луну и солнце — и не миновать тебе беды.
В этом уникальность послания. Чжуан Цзы говорит, что ореол святости вокруг вас показывает, что вы все еще есть, лодка ваша полна.
Сияние вашей «хорошести», конечно, породит беду для вас и беду для всех окружающих. Лао Цзы и Чжуан Цзы — мастер и ученик — никогда не изображались на рисунках с нимбами, аурами. В отличие от Иисуса, Заратустры, Кришны, Будды, Махавиры, их никогда не рисовали с нимбами.
«Потому что, — говорят они, — если ты действительно хороший, не аура появляется вокруг твоей головы; наоборот, пропадает сама голова».
Где же рисовать ауру?
Головы-то нет.
Все ауры так или иначе относятся к эго. Не Кришна нарисовал свой портрет, этим занимаются его последователи. Они не могли представить его себе без нарисованного вокруг головы нимба — иначе он не будет выглядеть необыкновенным.
А Чжуан Цзы говорит: «Быть обыкновенным, быть простым человеком — быть мудрецом. Никто не узнает тебя, никто не чувствует, что ты кто-то необыкновенный».
«Ты входишь в толпу и смешиваешься с нею, — добавляет он, — но никто не замечает, что в толпу вошел будда».
«Ни у кого не появляется ощущения что кто-то чем-то отличается, ибо если кто-либо почувствует это, то не избежать гнева и беды. Когда бы кто-нибудь ни заметил, что вы — в чем-то особенны, он разозлится, его собственное эго будет задето. Он отреагирует, он нападет на вас».
Поэтому Чжуан Цзы советует: «Не нужно приобретать репутацию, солидная репутация — тоже своего рода богатство». А так называемые «религиозные люди» продолжают учить: «Будь положительным, приобретай репутацию, взращивай мораль, будь добродетелен».
А зачем?
Зачем быть добродетельным?
Зачем быть против грешников?
Но ваш ум — это деятель, вы все еще по-прежнему амбициозны, честолюбивы. И если вы достигнете Рая и увидите там грешников, сидящих вкруг Бога, то вы будете очень сильно задеты — вся ваша жизнь была потрачена впустую. Вы обретали достоинство, вы приобретали репутацию, пока эти люди приятно проводили время, наслаждались и делали все то, что осуждается, а здесь они сидят подле Бога. Если вы увидите святых и грешников в Раю вместе, это вас здорово заденет, вы очень опечалитесь и расстроитесь — потому что ваше достоинство тоже часть вашего эго. Вы обретаете святость, чтобы возвыситься над другими, но ум остается прежним. Как бы возвыситься или, другими словами, как бы унизить других, — вот, что вами движет.
Если вы сумели скопить большое состояние, то они — бедняки, а вы — богач. Если вы способны стать Александром Македонским, то вы — император, а они — нищие. Если вы в состоянии стать великим ученым, то вы полны знаний, а они — безграмотные, невежи. Если вы сможете стать добродетельным, религиозным, уважаемым, моральным, то вы порицаете их, они — грешники. А раздвоение, раскол все продолжается. Вы боретесь с другими, вы пытаетесь превзойти их.
Чжуан Цзы говорит: «Если ты приобретаешь репутацию и затмеваешь других, ты не избежишь беды. Не пытайся затмевать других и ни к чему приобретать репутацию с такой эгоистичной целью».
Вы можете достигнуть репутации богоподобного человека, но, если эго присутствует в вас, вся ваша богоподобность — в услужении дьяволу; вся ваша добродетель — только лишь личина и за ней спрятан грешник. А грешника не изменить через добродетель или каким-либо другим способом развития, воспитания. Только когда перестаете быть вы, он тоже исчезает.
Эти высказывания довольно необычны, и вам придется напрячь все свое чутье, чтобы воспринять их; иначе вы рискуете понять их неверно.
Религиозные люди продолжают поучать: «Будь доволен собой».
Но тот, кем надо быть довольным, остается.
«Не будь, — замечает Чжуан Цзы, — тогда и вопрос о довольстве или недовольстве отпадет сам собой».
Это истинное удовольствие — когда вас нет. Но если вы чувствуете себя удовлетворенным, то это ложь — ибо вы есть, и все это — лишь насыщение эго. Вы считаете, что достигли чего-то, вы полагаете, что добрались до цели.
Дао гласит, что почитающий себя достигшим чего-либо, уже утратил. Полагающий, что добрался до цели, — потерял ее, ибо успех — это начало неудачи. Успех и неудача — это две части, две точки одного круга, одного колеса. Когда бы успех ни достигал своей кульминации, неудача уже тут как тут. Когда наступает полнолуние, луна перестает расти. Теперь изменение прекращается. И тогда на следующий день начинается попятное, обратное движение, изменение, и дальше с каждым днем луна будет все меньше, и меньше, и меньше.
Жизнь периодична, циклична. В момент, когда вы полагаете, что достигли чего-то, колесо поворачивается, и вы уже теряете. Вам может потребоваться некоторое время, чтобы понять это, потому что ум туп. Нужна немалая смышленость, понятливость, нужна ясность ума, рассудок, чтобы замечать вещи, которые происходят. С вами что-то случается, но вам требуется много дней на то, чтобы осознать это, иногда много месяцев или лет. Иногда у вас уходят даже многие жизни на то, чтобы распознать, что же произошло.
Вы припомните свое прошлое. Когда вы считали, что добились успеха, все вдруг мгновенно менялось, начиналось ваше падение — ибо эго — это тоже часть колеса. Оно добивается успеха, поскольку может потерпеть поражение: если бы оно не могло потерпеть поражения, то и успех был бы невозможен. Успех и поражение — это две стороны одной и той же монеты.
Терять нечего. Поэтому Будды нищие — безымянны, бездомны, им нечего защищать, нечего охранять. Они свободны двигаться куда угодно, подобно облакам в небе, без дома, не привязаны ни к чему, плывут, без цели, без дела, без эго.
Тот будет плыть, как Дао, невидим, ходить свободно повсюду, словно сама жизнь, без имени и без дома.
Я не даю вам никакого тайного ключа к успеху, я не даю вам никакой таинственной формулы для преуспеяния.
Если я и даю что-нибудь, так это ключ к тому, как не добиться успеха, как быть неудачником и не беспокоиться об этом, как двигаться без имени, без дома, безо всякой цели, как быть нищим — тем, кого Иисус называл «бедные духом». Человек, бедный духом, лишен эго, он — пустая лодка.
Тот прост, неприметен.
Вы видите человека, который ест только раз в день, носит тряпки или совсем обнажен, вы видите человека, живущего не во дворце, живущего под деревом — и вы говорите, что этот человек прост. Это ли простота? Вы можете жить под деревом, но ваш образ жизни будет результатом именно воспитания. Вы воспитали это — быть простым, вы рассчитали это — как быть простым. Вы можете есть раз в день, но это по расчету, вы делаете это во велению ума. Вы можете оставаться голым, но это не сделает вас проще. Простота может лишь только просто случиться.
Тот прост, неприметен.
Но вы же считаете себя святым, потому что живете под деревом, и едите раз в день, и вы вегетарианец, и вы ходите голым, у вас нет денег — вы святой.
И тогда, если мимо проходит кто-нибудь, у кого деньги есть, осуждение рождается в вас, и вы думаете: «Что будет с этим грешником? Он попадет в Ад».
И вы к этому грешнику испытываете сострадание. В этом случае вы не просты. Потому что здесь играют роль различия, вы — другой.
Не имеет значения, откуда взялось это отличие. Король живет во дворце — он отличается от тех, кто живет в хижинах. Король носит такую одежду, которую вы носить не можете — она стоит столько, что он отличен. Человек живет голый на улице, а вы не можете жить на улице голым — значит, он иной. Где бы ни появлялось отличие, тут же существует и эго. Когда различий нет, эго исчезает; а не-эго — это простота.
Это трудно понять, потому что мы всегда полагаем, что просветленный, совершенный человек, — это мудрец.
Множество великих мистиков вели себя, как дураки, и их современники были в полной растерянности: как разобраться в их жизни — а величайшая мудрость присутствовала в ней. Быть мудрым среди вас — это действительно глупо. Из этой затеи ничего не выйдет; вы только породите кучу неприятностей. Сократа отравили, потому что он не знал Чжуан Цзы. Знай он Чжуан Цзы, не было бы нужды его травить. Он пытался вести себя, как мудрец; среди дураков он пытался быть мудрым.
«С какой стороны ни глянь, — замечает Чжуан Цзы, — истинно мудрый человек будет выглядеть дураком».



Чжуан Цзы сам прожил жизнь, как дурак, смеясь, распевая и танцуя, общаясь с другими через шутки и анекдоты. Никто и не подозревал, что он серьезен. А вы не найдете более искреннего и серьезного человека, чем Чжуан Цзы. Но никто не считал его серьезным. Люди радовались ему, люди любили его, и через эту любовь он распространял семена своей мудрости. Он изменил многих, он многих трансформировал.
Но чтобы подействовать на безумца, вам необходимо выучить его язык, вы должны общаться с ним на его языке. Вам необходимо стать таким, как он, вам необходимо спуститься. Если вы продолжаете возвышаться на своем пьедестале, то общения не получится.
«Лучше быть дураком самому, — сказал бы Чжуан Цзы, — тогда люди радуются тебе, и тогда с помощью очень утонченных методов ты сможешь помочь им измениться. В этом случае они не будут против тебя».
Вот почему на Востоке, особенно в Индии, в Китае, в Японии, никогда не происходило такого отвратительного явления, какое произошло в Греции, когда Сократа отравили и убили. То же самое случилось и в Иерусалиме — Иисуса убили, распяли. Такое происходило в Иране, в Египте, в других странах — много мудрых людей были уничтожены, убиты. Такого никогда не случалось в Индии, в Китае, в Японии, потому что в этих трех странах люди поняли, что вести себя, как мудрец, — это кликать беду.
Веди себя, как дурак, как сумасшедший, просто будь безумен. Это первый шаг мудреца — успокоить вас, чтобы вы не боялись его.
Почему мудрый человек не оставляет следов?
Для того, чтобы вы не могли следовать за ним. Ни одному мудрому человеку не нравится, если за ним следуют, потому что, следуя за кем-то, вы становитесь имитатором. Он всегда движется этаким зигзагом, чтобы вы не могли идти следом. Если вы попытаетесь следовать, вы его упустите.
С такой точкой зрения нам трудно согласиться, потому что мы считаем, что мудрец наделен властью, что он самый сильный из людей. Он тронет ваши слепые глаза, и они откроются и вы прозреете; вы мертвы и он коснется вас, и вы воскреснете. Для нас мудрец — это тот, кто совершает чудеса.
Но Чжуан Цзы говорит: «Он не обладает властью, потому что пользоваться властью — это всегда проявление эго. Эго хочет быть сильным. Вы не можете убедить мудрого человека использовать его власть, это невозможно. Если вы сможете, то это будет означать, что какую-то часть эго ему еще предстоит урезонить. Истинный мудрец никогда не станет пользоваться своей силой, потому что в нем некому пользоваться и некому управлять ею. Эго, манипулянта, больше нет.
Кто будет направлять лодку?
Никого нет.
Мудрец — это власть, но он не обладает властью; мудрец силен, но он не обладает силой — потому что эго, контролирующего, больше нет. Он — энергия — переполняющая, непринадлежащая, ненаправленная — и некому направить ее. Вы можете излечиться в его присутствии, ваши глаза могут открыться, но не он открывает их, он не прикасался к ним, он не излечивал вас. Если он считает, что это он излечил вас, то он сам болен. Это чувство «Я» — «Я вылечил» — гораздо более тяжелое заболевание, более страшная слепота.
Он не обладает властью.
Он ничего не достигает, слава минует его.
Поскольку он не судит, не судят и его.
Таков совершенный человек - его лодка пуста.
Таковым должен быть ваш путь. Освободите свою лодку. Продолжайте выбрасывать, что вы найдете в лодке, пока все не будет выброшено и ничего не останется, даже Вы выброшены прочь, ничего не осталось, и тогда вы сразу опустеете.
Первейшая задача и заключительная задача — это быть пустым: в тот момент, когда вы становитесь пусты, вы наполняетесь. Все будет нисходить на вас, когда вы пусты, — только пустота может принять все, ни для чего другого это невозможно, ибо, чтобы принять все, нужно быть совершенно пустым, безгранично пустым. лишь тогда все может быть принято. Ваши умы столь малы, что они не могут воспринять божественное. Ваши комнаты так малы, что вы не можете пригласить божественное. Разрушьте полностью дом, потому что только небо, только космос, только целый космос способен принимать.
Пустота должна стать вашей тропой, целью, всем. С завтрашнего утра начинайте опустошать себя ото всего, что найдете внутри: от вашего страдания, вашего гнева, вашего эго, ревностей, мучений, от вашей боли, от ваших удовольствий — все, что найдете, просто выбрасывайте прочь. Все, что подвернется, без разбора; опустошите себя. И в тот момент, когда вы полностью опустеете, вы вдруг поймете, что вы — целое, вы — все. Цельность достигается через опустошение.
Медитация сердца — ничто иное, как опустошение, становление никем.
Самое трудное, почти невозможное для ума — это оставаться посередине, оставаться уравновешенным. А метаться из одной крайности в другую — это то, что легче всего. Такова природа ума — двигаться от одного полюса к противоположному полюсу. Постарайтесь очень глубоко это понять, прочувствовать, потому что, пока вы не поймете этого, ничто не сможет указать вам путь к медитации.
Такова природа ума — двигаться от одной крайности к другой. Он основан на отсутствии равновесия. Если вы уравновешены, ум исчезает. Ум напоминает болезнь: когда вы разбалансированы — он есть, когда вы в равновесии — его нет.
Вот почему для человека, который чревоугодничает, так легко перейти к голоданию. Это кажется нелогичным, поскольку что мы считаем, что человек, для которого еда стала навязчивой идеей, не в силах начать голодать. Но вы не правы. Только человек, страдающий манией еды, может голодать, потому что голодание — эта та же идея, та же мания, только в противоположном варианте. В действительности вы при этом не меняетесь. Еда для вас так и остается навязчивой идеей. До этого вы объедались; теперь вы голодаете — но ум продолжает фокусироваться на проблеме еды, только на ее противоположной крайности.
Человек, который чрезмерно занимался сексом, может очень легко перейти к воздержанию, к целибату. Это нетрудно. Но придти к правильной диете — это для ума сложно, самое трудное для ума — это оставаться посередине.
Почему же так сложно держаться середины?
Это очень похоже на маятник. Он отклоняется вправо, потом движется влево, потом опять вправо, затем опять влево; весь механизм часов зависит от этого движения. Если маятник останавливается посередине, останавливаются часы. Но когда маятник качнется вправо, вы думаете, что он движется только вправо, а в это самое время он набирает импульс, разгон для движения влево. Чем больше он отклонится вправо, тем больше он наберет энергии, чтобы направиться влево, к противоположному. Когда он движется влево, он снова набирает инерцию, чтобы отклониться вправо.
Когда вы объедаетесь, вы набираете импульс, чтобы удариться в голодание. Когда вы слишком предаетесь сексу, рано или поздно, брахмачарья (brahmacharya), целибат, призовут вас.
И то же самое происходит с противоположным полюсом. Пойдите и спросите ваших так называемых садху (sadhus), ваших бхикку (bhikkus), саньясинов. Они поставили себе задачу — оставаться в целибате, теперь их умы накапливают импульс, чтобы ринуться в секс. Они сделали своей целью голодание и пост, а их умы постоянно думают о пище. Когда вы слишком много думаете о еде, это указывает на то, что вы набираете импульс для нее. Мышление означает накопление инерции. Ум начинает подготавливать противоположное.
Во-первых: куда бы вы ни двигались, вы движетесь также и к противоположному. Противоположное скрыто, оно не очевидно.
Когда вы любите кого-нибудь, вы накапливаете инерцию для того, чтобы его ненавидеть. Вот поэтому только друзья могут стать врагами. Вы не можете вдруг стать врагами до тех пор, пока не побываете сперва друзьями. Те, кто любит друг друга, ссорятся, воюют.
Лишь любящие могут ссориться и воевать, потому что, пока вы не полюбили, как можете вы ненавидеть?
Пока вы не отклонились к самому краю влево, как можете вы двинуться вправо?
Современные исследователи утверждают, что так называемая любовь — это отношения близкой, интимной вражды. Ваша жена — ваш близкий враг, ваш муж — ваш близкий враг, — оба близки и враждебны.
Эти исследователи выглядят противоречивыми, нелогичными из-за того, что нам это кажется странным: как же близкий человек может быть врагом; как тот, кто является другом, может быть также и врагом?
Логика поверхностна, жизнь же проникает глубже, и в жизни все противоположности объединены вместе, они сосуществуют. Помните это, потому что тогда медитация становится уравновешивающей.
Будда учил восьми правилам, и в каждом правиле он использовал слово «правильный». Он говорил: «Предпринимайте правильные усилия, ибо очень просто переходить от действия к бездействию, от бодрствования ко сну, трудно же — оставаться посередине». Когда Будда использовал слово «правильный», он подразумевал: «Не устремляйтесь к противоположному, оставайтесь в самой середине». Питайтесь правильно — он никогда не призывал голодать. Не потворствуйте перееданию и не потворствуйте голоданию. Он советовал: «Стремитесь к пpавильному питанию. Правильное питание означает, что вы находитесь посередине».
Когда вы стоите посередине, вы не набираете никакой инерции. И в этом красота — человек, не накапливающий инерцию для движения куда-то, может быть свободен, покоен, может наслаждаться, может чувствовать себя дома.
Вы никогда не можете быть дома, поскольку, что бы вы ни делали, вам тотчас же приходится заниматься противоположным, чтобы уравновеситься. Но противоположное никогда не приводит в равновесие, оно просто порождает у вас иллюзию, будто вы уравновешены, но вам придется вновь двинуться к очередному противоположному.
Будда — ни для кого не друг и не враг. Он просто застыл посередине — часы стоят.
Время порождено движением ума, точно так же, как движением маятника. Ум движется, и вы ощущаете время.
Когда ум неподвижен, как вы можете почувствовать время?
Когда движения нет, время невозможно почувствовать. Ученые и мистики сходятся в одном: движение порождает феномен времени. Если вы не двигаетесь, если вы неподвижны, время пропадает, появляется вечность.
Когда движения ума нет, вы способны перемещаться во времени и пространстве.
Ваши часы спешат, и их механизм — это движение из одной крайности в другою.
Вторая вещь, которую нужно понять касательно ума: ум всегда стремится к далекому, но никогда к тому, что рядом. То, что рядом, приносит скуку, оно вам уже здорово надоело; отдаленное же рождает в вас мечты, надежды, дает вам возможность наслаждаться.
Поэтому ум всегда находит что-нибудь отдаленное.
Привлекательна, красива всегда чья-нибудь жена или мужчина; вас преследуют мысли всегда о чужом доме; чарует вас всегда машина кого-нибудь другого. Это все далеко. Вы слепы к тому, что рядом. Ум не может видеть то, что совсем рядом с ним. Он может видеть только то, что очень далеко. Он страдает дальнозоркостью.
И что же самое далекое, самое отдаленное?
Противоположное — оно дальше всего. Вы любите человека, и теперь ненависть — это самое далекое явление; вы соблюдаете целибат, теперь секс — это самый отдаленный феномен; вы — король, и теперь быть монахом — это дальше всего.
Самое отдаленное — это то, о чем больше всего мечтается. Оно привлекает, оно поглощает собою все ваше воображение, оно продолжает звать, приглашать вас, а затем, когда вы доберетесь до другого полюса, то место, откуда вы отправились в путешествие, станет вновь прекрасным. Разведитесь со своеим мужем или женой, и после нескольких лет ваш муж или  жена вновь обретет красоту.
Для ума противоположное притягательно, и пока через осознание, через понимание вы не трансцендируете это, ум будет продолжать метаться от левого к правому, от правого к левому — и часы будут идти.
Это метание продолжалось в течении многих жизней, так вы и обманывали себя всегда — потому что вы не понимаете механизма происходящего. И вновь отдаленное становится привлекательным, и вы начинаете свое путешествие. В тот момент, когда вы добираетесь до намеченной цели, то, что было для вас знакомым, становится теперь отдаленным, теперь оно обладает притягательностью, теперь оно превращается в звезду, в нечто стоящее.
Вот так и происходит. Это то, что происходит с вами. В детстве вы страстно желаете немедленно вырасти. Старые люди мудры, и ребенок чувствует: что бы он ни делал, он все всегда делает неправильно. А потом спросите старого человека — он всегда считает, что, когда было утрачено детство, было потеряно все; рай остался там, в детстве. И все старые люди умирают, думая о детстве, о невинности, о красоте, о стране мечтаний.
Что бы вы ни имели, все это выглядит ненужным, но все то, чего у вас нет, смотрится крайне полезным. Помните это, ибо иначе медитация у вас не может получиться, потому что медитация означает это понимание: ума, работы ума, самого процесса мышления.
Ум диалектичен, он заставляет вас снова и снова двигаться к противоположному. И это бесконечный процесс, он никогда не заканчивается, пока вы вдруг не выпадаете из него, пока вы вдруг не пробуждаетесь от этой игры, пока вы вдруг не осознаете этот трюк ума, и вы останавливаетесь, замираете посередине.
Остановка посередине и есть медитация сердца.
В-третьих: из-за того, что ум состоит из полярностей, противоположностей, вы никогда не цельны, не целостны. Ум не может быть целым; он всегда половинчат, неполон.
Замечали ли вы, что, когда вы кого-нибудь любите, то подавляете свою ненависть?
Любовь не тотальна, она не целостна; прямо за нею прячутся темные силы и они могут извергнуться в любой момент. Вы живете на вулкане.
Когда вы кого-нибудь любите, вы просто забываете, что в вас есть гнев, что в вас есть ненависть, что в вас есть ревность. Вы просто отбрасываете их, словно их никогда не существовало. Но как вы можете их отбросить? Вы можете их просто спрятать в подсознании. Прямо на поверхности вы можете стать любящим, а глубоко внизу спрятан весь этот невероятный гам. Рано или поздно вам это осточертеет, любимый станет просто обычным — обычным источником раздражения.
Говорят, что близкие отношения рождают обесценивания, но не они порождают обесцвечивания — близость лишь делает так, что вам становиться скучно; обесценивания же существовало всегда, скрытое. Оно лишь вырывается наружу, оно ожидало подходящего момента; семена его были с самого начала.
Ум всегда содержит в себе противоположное, и это противоположное скрывается в подсознании и только ждет момента, чтобы выбраться наружу. Если вы будете поминутно за собой наблюдать, то вы будете замечать это постоянно.
Когда вы говорите кому-нибудь: «Я тебя люблю», закройте глаза, погрузитесь ненадолго в медитацию сердца и почувствуйте — а нет ли в вас какой-нибудь скрытой ненависти?
Вы ощутите ее. Но поскольку вы хотите обмануть себя, поскольку правда так безобразна — правда о том, что вы ненавидите того, кого любите, — то вы не желаете взглянуть ей в лицо. Вы предпочитаете сбежать от реальности, поэтому вы прячете эту правду. Но прятание здесь не поможет. Ибо вы обманываете не кого-то другого, вы обманываете себя.
Поэтому, когда бы вы ни почувствовали что-нибудь, просто закройте глаза и углубитесь в себя, чтобы найти это противоположное. Оно там есть. И, если вы сумеете разглядеть его, это придаст вам равновесие; тогда вы уже не скажете: «Я люблю тебя». Если вы правдивы, то вы скажете: «Мое отношение к тебе — это смесь любви и ненависти».
Любое отношение — это отношение любовь/ненависть. Нет чистой любви, и нет чистой ненависти. Это и то, и другое — и любовь, и ненависть. Если вы правдивы, то вам будет трудно. Если вы скажете девушке: «Мое отношение к тебе — это отношение и того, и другого, любви и ненависти. Я люблю тебя так, как никогда никого не любил, и я ненавижу тебя так, как никогда никого не ненавидел», то вам будет нелегко жениться, пока вы не найдете медитативную девушку, которая сможет понять действительность; пока вы не найдете друга, который сможет понять сложность ума.
Ум — не простой механизм, он — сама сложность, и с помощью ума, идя по пути ума, вы никогда не сможете стать простым; потому что ум продолжает рождать иллюзии, обманывать вас. Быть медитативным значит осознавать тот факт, что ум что-то прячет от вас, что вы закрываете глаза на некоторые факты, которые ему мешают. Рано или поздно эти мешающие факты выплывут наружу, извергнутся, пересилят вас, и вы двинетесь к противоположному. А это противоположное не где-то там, в весьма отдаленном месте, не на какой-то звезде; это противоположное скрыто позади вас, в вас, в вашем уме, в самой работе ума, в механизме работы ума. Когда вы сможете это понять, то вы остановитесь в середине.
Если вы способны разглядеть: «Я люблю и я ненавижу», внезапно и то, и другое исчезает, ибо вместе в сознании оба они существовать не могут. Вам необходимо создать разделение, барьер: одно должно существовать в подсознании, а другое должно существовать в сознании. Оба не могут пребывать в сознании, они будут отрицать друг друга. Любовь уничтожит ненависть, ненависть уничтожит любовь; они уравновесят друг друга, — и просто исчезнут. Одинаковые количества ненависти и любви будут отрицать друг друга. Внезапно они испарятся — вы будете, но не будет ни любви, ни ненависти. Вот тогда вы уравновешены.
Когда вы уравновешены, ум отсутствует — теперь вы цельны. Когда вы цельны, вы святы, но ума нет. Таким образом, медитация — это состояние не-ума. Через ум она недостижима. Через ум, что бы вы ни делали, ее не достигнуть.
Тогда чем же вы занимаетесь, когда медитируете?
Из-за того, что вы устроили себе такую напряженную жизнь, вы теперь занимаетесь медитацией. Но это — противоположность напряжению, а не настоящая медитация. Вы настолько напряжены, что медитация стала привлекательной. Именно поэтому медитация привлекает людей больше на Западе, чем на Востоке — потому что напряжения на Западе больше. Восток все еще расслаблен, люди не так перенапряжены, они не так легко сходят с ума, они не так легко совершают самоубийство. Они не так полны насилия, не так агрессивны, не так напуганы, у них нет такого количества страхов — нет, они не настолько напряжены. Они не живут в такой безумной скорости, где ничто не накапливается, кроме напряжения.
Когда напряжение настолько сильно, медитация начинает привлекать. Но с этой привлекательностью вы снова попадаете в ту же самую западню. Это не настоящая медитация, это снова уловка. Вы медитируете несколько дней, вы расслабляетесь; а когда вы стали расслаблены, необходимость в активности, в деятельности возникает снова, и ум начинает подумывать о занятии чем-нибудь, о движении, о напряженной деятельности. Медитация вам наскучила.
Взгляните на абсурдность ума: вам приходится уходить далеко, чтобы подойти поближе, вам приходится стать напряженным, чтобы быть медитативным. Но тогда это не медитация, тогда это снова уловка того же самого ума; та же самая игра продолжается на новом уровне.
Когда говорится «медитация», имеется в виду выход за пределы этой игры полярных противоположностей; отбрасывание всей игры, видение, понимание абсурдности ее и ее трансценденция. Само осознание ее становится трансценденцией.
Ум будет заставлять вас двигаться к противоположному — не делайте этого. Остановитесь посередине и увидьте, что все это всегда было уловкой ума. Именно так ум господствовал над вами — через противоположное.
Вы ощутили это?
После того, как вы позанимались любовью с женщиной, вы начинаете подумывать о брахмачарье, и брахмачарья в тот момент так соблазнительно очаровательна, что вы уверены: нет ничего другого, достойного внимания. Вы чувствуете себя расстроенным, обманутым, вы чувствуете, что нет ничего в этом сексе, что только брахмачарья несет блаженство. Но через двадцать четыре часа секс снова становится важным, значительным, и снова вам приходится заниматься им.
Что делает ум?
После сексуального акта он начинает думать о противоположном, которое вновь рождает вкус к сексу.
Человек, часто впадающий в гнев, вечно думает о незлобливости, о всепрощении, он всегда решает больше не сердиться. Это решение помогает ему вновь начать злиться.
Если вы действительно не хотите опять приходить в ярость, не решайте идти против гнева. Взгляните на сам этот гнев и посмотрите на саму тень этого гнева, которая, как вы думаете, — всепрощение. Взгляните на секс, и на тень секса, которая, по вашему мнению, — брахмачарья, целибат. Это как раз негатив, другая крайность, полное отсутствие секса. Посмотрите на переедание, и на тень его — голодание. Голодание всегда следует за перееданием; чрезмерному преданию греху всегда предшествуют обеты целибата; напряжение всегда наступает после каких-либо техник медитации. Посмотрите на них всех вместе, почувствуйте, как они соотносятся друг с другом; они — части одного процесса.
Если вы сможете это понять, то медитация получится у вас. На самом деле ничего не нужно делать, это проблема понимания. Это не усилие, не что-то, что необходимо создавать, развивать, взращивать. Это надо очень быть глубоко понять, осознать.
Понимание дает свободу. Осознание работы всего механизма ума — это трансформация. Тогда внезапно часы останавливаются, время исчезает: и с этой остановкой часов исчезает и ум.
Если время остановилось — где вы?
Лодка пуста.
Вам всегда что-нибудь мешает, противоположное всегда присутствует в вас, создавая помехи; вы — не поток.
Если вы любите, то ненависть всегда присутствует, мешая. Если вы движетесь, то что-нибудь сдерживает вас; вы никогда не движетесь полностью, тотально, что-то всегда остается, движение не цельно, не абсолютно. Вы шагаете одной ногой, а другая твердо стоит на месте.
Разве так возможно двигаться?
Это сплошная помеха.
И эта помеха, это непрерывное движение одной части и недвижимость другой, — ваша мука, ваше озабоченность.
Почему вы так сильно мучаетесь?
Что рождает в вас такое беспокойство?
Почему, что бы вы ни делали, блаженства не наступает?
Блаженства может достигнуть только целое, часть — никогда.
Когда ничто не мешает движению целого, то само движение превращается в блаженство. Блаженство — это не что-то, приходящее откуда-нибудь извне, это чувство, которое возникает, когда все ваше существо приходит в движение, и само движение этого целого — блаженство. Это не нечто происходящее с вами, это то, что возникает в вас, это гармония вашего существа.
Если вы разделены — а вы всегда разделены: полу-движение, полу-неподвижность, половина говорит «да», половина твердит «нет», половина влюблена, половина ненавидит, вы — распавшееся королевство, этакая гражданская война — в вас постоянно присутствует конфликт.
Когда бы ни появлялся ум, он действует как контролирующая сила, управляющий. Он не хозяин, он — управляющий. И вы не сможете добраться до хозяина, пока не отодвинете управляющего в сторону. Управляющий не даст вам попасть к хозяину, управляющий всегда будет стоять, управляя, в дверном проеме.
А все управляющие — это одно лишь расстройство управления — ум проделал такую гигантскую работу по расстройству всего того, чем он брался управлять!
Мастер Чжуан Цзы, Лао Цзы, сказал: «Когда не было ни единого философа, все было решено, не было вопросов, и доступны были все ответы. Когда появились философы, возникли вопросы, а ответы пропали. Когда появляется вопрос, ответ скрывается очень-очень далеко. Что бы вы ни спрашивали, вы никогда не получите ответа, но потом, когда вы перестаете задавать вопросы, вы обнаруживаете, что ответ был здесь все время.
Что такое блаженство?
Блаженство — это чувство, приходящее к вам, когда наблюдатель стал наблюдаемым, блаженство — это чувство, приходящее к вам, когда вы в гармонии, а не разбиты на фрагменты, на составляющие; едины, не разбросаны, не разделены. Чувство, которое не есть нечто, приходящее извне. Оно — мелодия, рождающаяся из вашей внутренней гармонизации.
Чжуан Цзы говорит: Человек, познавший Дао, действует без помех.
Он не разделен — так что же может ему мешать?
Что в нем может действовать, как помеха?
Он одинок, он движется в своей цельности. Это движение в цельности — величайшая красота, какая только может быть, величайшая из возможных. Иногда у вас случаются проблески ее. Иногда, когда вам случается оказаться совершенно целостным, когда ум ваш выключается, бывают эти проблески.
Всходит солнце, внезапно: вы смотрите, а наблюдателя нет. Солнца нет и вас нет, нет наблюдателя и нет наблюдаемого. Просто всходит солнце, но вашего ума, занимающегося управлением, нет.
Но вы не замечаете этого и произносите: «Солнце так прекрасно!»
В тот момент, когда вы говорите это, блаженство утеряно. Теперь блаженства нет, оно уже стало прошлым, оно уже ушло.
Внезапно вы видите солнечный восход, но видящего нет; видящий еще не существует, все это еще не оформилось, не облеклось в мысль. Вы не рассмотрели, вы не проанализировали, вы не пронаблюдали. Всходит солнце и никого нет, лодка пуста; есть блаженство, проблеск. Но немедленно включается ум и заявляет: «Солнце прекрасно, этот восход так прекрасен». Появилось сравнение, и красота утеряна.
Те, кто знает, говорят, что когда вы заявляете кому-нибудь: «Я тебя люблю», любовь потеряна. Любовь уже исчезла, поскольку появился любящий.
Как может существовать любовь, когда родилось разделение, присутствует управляющий?
Это именно ум говорит: «Я люблю тебя», потому что, на самом деле, в любви нет «Я» и нет «Ты». В любви нет индивидуальностей. Любовь — это таяние, слияние, они — не двое.
Существует любовь, а не любящие. В любви существует любовь, а не любящие, но ум появляется и провозглашает: «Я влюблен, я люблю тебя». Когда появляется «я», вступает в действие сомнение; рождается разделение — и любви больше нет.
Вы много раз будете достигать таких проблесков, таких моментов просветления в вашей медитации Безуслоной любви сердца.
Помните, когда бы вы ни ощутили такое просветление, не говорите: «Как красиво!», не говорите: «Как мило!», потому что так вы его потеряете. Когда бы ни появился проблеск, просто позвольте ему быть.
Это и вправду чудо, что вам удается быть настолько несчастным; так страдать от жажды, когда повсюду льет дождь.
Вы в самом деле достигли невозможного!
Повсюду свет, а вы живете во тьме; смерти нигде нет, а вы постоянно умираете; жизнь — это благословение, а вы живете в аду.
Как же вам это удается?
Через разделение, через мышление ума. Мышление зависит от разделения, от анализа; медитация разума сердца происходит тогда, когда нет анализа, нет разделения, когда все синтезировалось, соединилось, когда все стало одним.
Вы способны причинять вред другим только тогда, когда уже навредили себе. Помните это; в этом весь секрет. Если вы вредите себе, вы будете вредить и другим. И вы будете вредить даже тогда, когда думаете, что делаете другим добро. Ничто другое не может исходить от вас, через вас, только вред; потому что тот, кто живет израненный, тот, кто живет в муке и страдании, что бы он ни делал, будет порождать лишь еще больше страдания и боли для других. Вы можете дать только то, что есть у вас самих.
Вы даете только то, что имеете. Вы всегда даете от себя самого, от того, что у вас внутри. Если внутри вы уже мертвы, то вы не можете помочь жизни; куда бы вы ни пошли, вы будете убивать. Зная это, не зная этого, — не в этом дело — вы можете думать, что вы помогаете другим выжить, но все равно — вы будете убивать.
Если вы внутренне искалечены, то вы будете калечить своих детей. Вы не можете делать ничего другого, и этому никак не помочь, потому что вы черпаете от своего существа — нет никакого иного способа давать.
Чжуан Цзы заявляет: «Человек, познавший Дао, - действиями своими не вредит ни единому существу». Не то, чтобы он воспитывал в себе ненасилие, не то, чтобы он был воплощением сострадания, не то, чтобы он жил праведной жизнью, не то, чтобы он поступал как святой — нет. Просто он не может никому причинить вреда, поскольку перестал причинять вред себе. У него нет ран. Он настолько блажен, что из его действий или недействий проистекает только блаженство. Даже если иногда, возможно, покажется, что он делает что-то не так, неверно поступать он не может.
Человек Дао не может причинить вреда, это так же невозможно. Для него не существует никакого способа сделать это, это невероятно — ибо он неразделен, нефрагментарен. Он — не толпа, он не шизофреник. Он — вселенная сейчас; он ничто иное, как мелодия, зародившаяся в ней. Только эта музыка и продолжает распространяться и звучать.
Человек, познавший Дао, — отнюдь не тот, кто очень активен; он не человек действия, лишь самый минимум необходимых действий исходят от него. Он, на самом деле, человек недействия, он совершенно не захвачен деятельностью.
Человек Дао, человек, который добрался до своей внутренней природы, человек, который истинно религиозен, — это не активный человек. С ним происходит только самое необходимое. То, без чего можно обойтись, отброшено полностью, поэтому он может пребывать в покое бездеятельным, он может быть дома, не делая ничего, он может расслабиться, может составить компанию самому себе, он может быть с самим собой и самим собой.
Вы не можете пребывать сами с собой, и отсюда ваша постоянная потребность в общении. Вы идете в клуб, отправляетесь на встречу, на вечеринку, стремитесь в толпу, где вы будете не одни. Вы так боитесь себя, что, если вас оставить одного, вы сойдете с ума. В течении всего лишь трех недель, если вы оставлены абсолютно один, лишены всякого общения, вы сойдете с ума. И это не какое-то там высказывание религиозных людей, теперь с этим согласны психологи. Всего за три недели, если вся деятельность, если все внешнее общение у вас отобраны, если вы заперты один в комнате, за три недели вы сойдете с ума — потому что вся ваша деятельность направлена лишь на избавление от вашего безумия, вся она — это катарсис.
Что вы будете делать, когда вы одни?
Первые три или четыре дня вы будете мечтать и разговаривать про себя, заниматься внутренней болтовней. Затем вам станет скучно. После первой недели вы начнете говорить вслух, потому что тогда, по меньшей мере, вы сможете слышать звук своего собственного голоса. Когда вы идете ночью по темной улице, вы начинаете насвистывать.
Почему?
Как это насвистывание может придать вам смелости?
Каким образом это насвистывание может вам помочь?
Просто, слушая его, вы чувствуете, что вы не один, кто-то насвистывает.
Так создана иллюзия присутствия кого-то еще!
После первой недели вы начнете говорить вслух, потому что тогда вы сможете также и слушать. Вы не один, вы говорите и вы слушаете, как если бы кто-то другой разговаривал с вами. К третьей неделе вы начнете сами себе отвечать. Вы будете не только разговаривать, вы будете еще и отвечать — вы разделены. Теперь вас двое; тот, кто спрашивает, и тот, кто отвечает. Теперь наличествует диалог — вы полностью сошли с ума.
Этот мир, мир действия, бизнеса и занятости, спасает вас от сумасшедшего дома. Если вы заняты, ваша деятельность, ваша энергия направлена вовне; тогда вам не нужно заботиться о том, что внутри, о внутреннем мире, вы можете о нем позабыть.
Человек, познавший Дао — не активен — остается лишь основная деятельность, самое существенное. О Чжуан Цзы рассказывают, что, если он мог стоять, он не шел, если он мог сидеть, он не стоял, если он мог прилечь, он не сидел. Существенное, самое основное, лишь то, что он обязательно должен был сделать, он делал, потому что в такой деятельности нет безумия.
Вы же делаете несущественное, вы всегда, вы постоянно занимаетесь несущественным. Оглянитесь на вашу деятельность: девяносто девять процентов ее несущественны. Вы можете отбросить их, вы можете сохранить уйму энергии, вы можете освободить массу времени. Но вы ж не можете их отбросить, потому что вы боитесь, вы напуганы сами собой.
Если нет радио, нет телевидения, нет газет, не с кем поговорить, то чем же вам заняться?
Человек Дао, где бы он ни был, умиротворен, покоен. Он делает только самое необходимое, и, если вы сделаете это необходимое за него, то он станет еще счастливее. Все несущественное отброшено.
Вы не можете отбросить несущественное. В самом деле, девяносто девять процентов вашей энергии растрачивается на несущественное. Существенного недостаточно, и ум всегда страстно жаждет еще несущественного, потому что существенное такое небольшое, такое маленькое, его можно легко выполнить.
А что вам делать потом?
Люди не особо озабочены тем, чтобы иметь хорошую пищу. Они более заинтересованы иметь дорогую машину, потому что хорошей пищи можно легко достигнуть.
И что потом?
Люди не хотят иметь хорошие здоровые тела. Это то, чего можно слишком легко достигнуть. Они хотят чего-то такого, чего достигнуть весьма непросто, чего-то невозможного, а несущественное — это всегда невозможное. Всегда есть дома, что побольше, машины, что подороже, и они продолжают становиться все больше и все дороже, так что вам никогда не придется отдыхать.
Целый мир пытается заниматься несущественным. Девяносто процентов индустрии занято несущественным. Пятьдесят процентов человеческого труда тратится на то, что вообще никому не нужно. Половина индустрии посвящена женскому уму, более того, женскому телу: моделирование новых платьев каждые три месяца, проектирование новых домов, одежды, пудры, мыла, кремов; пятьдесят процентов индустрии посвящено этакому нонсенсу. Человечество голодает, люди умирают без пищи — и половина человечества занимается абсолютно несущественным.
Добраться до Луны — ну совершенно бессмысленно. Если бы мы были хоть немного мудрее, мы бы даже не думали об этом. Это абсолютно пустая трата таких огромных денег, на которые можно было бы накормить всю землю. Войны бесполезны, бессмысленны; но человечество безумно, и в войнах нуждается более, нежели в пище. Оно нуждается в том, чтобы отправиться на Луну, больше, чем в пище, больше, чем в одежде, больше, чем в существенном, потому что существенного недостаточно.
И сейчас наука породила величайший ужас; этот ужас заключается в том, что теперь существенное может быть выполнено очень легко. В течении десяти лет все потребности человечества могут быть удовлетворены, вся эта земля может быть удовлетворена в том, что касается необходимого.
И что же потом?
Что же вы будете делать после этого?
Несущественное необходимо вашему безумию, чтобы не оставаться без дела. Тут никаких Лун не хватит, нам придется пойти подальше, нам придется продолжать создавать бесполезное. Это нужно. Людям это необходимо, чтобы чем-то занять себя.
Человек Дао — это не активный человек. Его действия — это лишь самое существенное: те, которых не избежать. Тех, которых можно избежать, он избегает. Он настолько счастлив сам по себе, что ему нет нужды выражаться в действиях. Его деятельность скорее похожа на недеятельность: он делает, не становясь тем, кто делает, не становясь деятелем.
Позвольте этой мысли этого проникнуть глубоко в ваше сердце. Хоть и не мыслит себя добрым и мягким. — потому что, если вы считаете себя таким, то суть этого вы уже упустили; если вы знаете, что вы простой человек, то это не так. Именно знание все усложняет. Если вы знаете, что вы религиозный человек, то это не так, потому что этот хитрый ум, который, собственно, и знает, все еще продолжает существовать.
Когда вы мягкий, но вы не знаете этого, когда вы просты, а вы не осознаете этого, — тогда это и вправду становится самим вашим естеством, вашей природой. Когда что-то действительно естественно, тогда вы этого не осознаете, но когда что-нибудь навязанно, искусственно, вы о нем знаете. Когда кто-нибудь становиться богат — выбивается в новоиспеченные богачи, в этакие нувориши — он постоянно помнит, что у него есть богатый дом, есть плавательный бассейн, есть богатство, и вы сразу увидите, что он не аристократ, потому что ему так нравится демонстрировать все это.
Вы можете заметить, что, если человек только что разбогател — он будет стремится демонстрировать свое богатство. Истинный аристократ — это тот, кто забыл, что он богат. Человек, познавший Дао — это аристократ внутреннего мира.
Если человек выставляет свою религию напоказ, то он все еще не религиозен по-настоящему. Его религия все еще похожа на колючку, она неестественна для него, она ранит, он страстно желает продемонстрировать ее.
Если вы стремитесь показать свою простоту, так какая же это простота?
Если вы выставляете напоказ вашу мягкость, тогда это просто хитрость, и ничего мягкого в ней нет.
Человек Дао — это человек внутреннего мира. Он настолько с ним сонастроен, что это никак не заметно — не только вам, он и сам он об этом не знает.
Он не помнит, что он мудр, он не подозревает, что он невинен — как вы можете это знать, если вы невинны?
Ваше знание будет мешать невинности.



Так называемый религиозный человек религиозен только для того, чтобы смотреть на вас с осуждением, поскольку он может объявить вас грешником. Пойдите к святым, так называемым святым, и взгляните им в глаза. Вы не найдете невинности, которая должна была бы там быть. Вы найдете рассчитывающий, все вычисляющий ум, смотрящий на вас и думающий об аде: «Ты отправишься в ад, а я буду на небесах, потому что я так много молился, пять раз в день, и я так много постился».
Если вы замечаете осуждение в глазах святого, будьте уверены, что он — «нувориш»; он еще не аристократ внутреннего мира, он еще не принадлежит ему, отделен от него. Он может знать его — но вы знаете что-то только тогда, когда оно существует отдельно от вас.
Здесь нужно упомянуть еще об одном: по этой же причине знание себя, самопознание — невозможно. Вы не можете знать себя, потому что когда вы себя знаете, вы знаете не то, что вы называете собой, это не вы сами, это что-то другое, что-то, что отдельно от вас.
Мы сами — это всегда познающий, никогда не познаваемое — так как вы можете его, этого познающего, познать?
Вы не можете так уменьшить, сократить его, чтобы свести его к объекту.
Я могу видеть вас.
Как я могу видеть себя?
Кто в таком случае будет видящий и кто будет видимым?
Нет, самого себя невозможно познать таким же образом, как мы познаем все остальное.
Самопознание, познание себя — невозможно в обычном смысле, ибо при этом знающий всегда трансцендирует, всегда выходит за рамки. Что бы он ни знал, это не то.
Упанишады говорят: нети-нети (neti<N>neti) — ни то, ни это. Что бы вы ни знали, вы этим не являетесь; что бы вы ни не знали, вы не являетесь и этим тоже. Вы — тот, кто знает, познает, а этого познающего невозможно сократить до познаваемого объекта.
Самопознание невозможно. Если ваша невинность исходит из вашего внутреннего источника, то о ней, ее — вы знать не можете. Если вы навязали ее себе, как внешнее, как маску, то вы можете ее знать; если это всего лишь платье, которое вы надели, то вы знаете о ней, но она не есть само дыхание вашей жизни. Эта невинность — продукт воспитания, а взращенная невинность — жуткая вещь.
Человек, познавший Дао, не мыслит себя добрым и мягким. Он мягок, но он не знает об этом; он добр, но и этого он не знает; он — сама любовь, но он того не сознает — потому что любящий и знающий не разделены; мягкость, доброта, сострадание — и знающий — нераздельные, их не двое. Нет, их невозможно разделить на познаваемое и познающего. Это внутренняя аристократичность: когда вы становитесь так богаты, что даже перестаете это осознавать. Когда вы настолько богаты, незачем выставлять это напоказ.
Когда вы действительно гармоничны, сонастроены со своим внутренним миром, когда вы действительно богаты в нем, вам незачем показывать, демонстрировать это. Когда вы впервые приходите в храм, ваша молитва будет немного громче, чем молитвы других. Должна быть. Вам очень хочется порисоваться.
Стремление показать себя — это часть эго; не имеет значения, что именно вы показываете. Вы демонстрируете, вы выставляете напоказ. Значит, есть эго, лодка не пуста; а человек Дао — это пустая лодка. Он мягок, не ведая того; он невинен, не сознавая этого; он мудр, поэтому он может действовать как дурак, ни о чем не беспокоясь. Что бы он ни делал — это не разделяет его, его мудрость остается незатронутой, он может позволить себе быть глупым. Вы этого позволить себе не можете.
Вы всегда боитесь, что кто-нибудь сочтет вас дураком. Вы боитесь, что, если другие будут считать вас дураком, вы и сами начнете в это верить. Ведь если столько людей будут думать, что вы дурак, то вы утратите уверенность в себе. И если все продолжают твердить, что вы дурак, то, рано или поздно, вы в это поверите.
Лишь мудреца невозможно обмануть, он может выглядеть дураком сколько угодно.
Эти мудрецы никого и ничего не боятся. Как мудрец может кого-то бояться? Он может смотреться дураком, с какой стороны ни глянь, ему незачем выставлять напоказ свою мудрость.
Следили вы когда-нибудь за собой?
Вы всегда пытаетесь показать свою мудрость, вы всегда ищите жертву, которой вы можете продемонстрировать свое знание, прямо разыскиваете, охотитесь на кого-нибудь, кто слабее, чем вы — потом вы наброситесь на него и покажете ему, какой вы мудрый.
Мудрому не нужно быть эксгибиционистом. Все, что у него есть — оно и так есть, само по себе. Он не осознает этого, он не торопится это показывать. Если вы хотите найти это, то вам придется порядком потрудиться. Если вам нужно узнать, благороден ли он, то для этого вам придется раскрыться самому.
Он не старается делать деньги и не возводит бедность в добродетель.
Помните это.
Это очень легко — делать деньги; и также несложно делать достоинство из бедности. Это одно и то же. Человек занимается тем, что делать деньги; а потом вдруг он совершенно разоряется. Он доигрался, и больше рассчитывать не на что — и он отрекается. Теперь бедность становится достоинством, теперь он, живя в нищете, заявляет: «Только это — настоящая жизнь, религиозная жизнь». Человек этот — тот же самый, что и был, ничто не изменилось.
Маятник был отклонен влево, а теперь он качнулся в другую сторону.
Он ни беден, ни богат. Он не прилагает никаких усилий, чтобы делать деньги, он не делает ничего, чтобы быть бедным — что бы ни случалось, он позволяет этому случиться. Если подвернется дворец, он будет жить во дворце; если дворец исчезнет, он не будет его искать. Что бы ни происходило, он принимает это, блаженство его нетревожимо. Он не стремится к деньгам, он не стремится к бедности.
Он идет своей дорогой, не полагаясь на других.
Это понять легко.
Он идет своей дорогой, не полагаясь на других, и не гордится тем, что идет один.
Вы находитесь в зависимости от других, от вашей жены, ваших детей, от ваших отца, матери, друзей, общества; потом вы внезапно все бросаете и сбегаете в Гималаи. А затем вы начинаете собою гордится: «Я один, сам по себе, никто мне не нужен, я свободен от того мира».
Но даже тогда вы все еще не одни, потому что ваше одиночество еще зависит от этого мира.
Как вы могли бы быть одиноки, если бы не было мира, чтобы его покинуть?
Как вы могли бы быть одиноки, если б не было общества, чтобы от него отречься?
Как бы вы могли быть одиноки, если б не было жены, детей, семьи, чтобы оставить их за спиной?
Ваше одиночество зависит от них.
Как вы могли бы быть бедным, если бы не было денег, чтобы от них отказаться?
Ваша бедность зависит от вашего богатства.
Нет, совершенный человек, человек, который действительно мудр, человек Дао, — он идет своим путем, ни на кого не полагаясь. Если вы полагаетесь на других, вы будете страдать, если вы полагаетесь на других, вы всегда будете в рабстве, вы станете зависимы и слабы. Но это не значит, что вы можете гордиться тем, что идете в одиночестве. Пребывайте в одиночестве, но не будьте этим горды. Тогда вы сможете появиться в мире, не будучи частью его. Тогда вы сможете стать мужем, не будучи мужем. Тогда вы сможете владеть, не становясь рабом вашего имущества. Тогда этот мир — снаружи, но не внутри. Тогда вы в нем, но он не искажает, не развращает вас.
В этом заключается истинное одиночество — пребывать в мире, не затрагиваясь им. Но, будучи горды, вы теряете. Если вы думаете: «Я стал кем-то», — ваша лодка не пуста, и вы снова пали жертвою эго.
Человек Дао остается неизвестным.
Совершенная добродетель ничего не создает.
«Не я» — это истинное «я». А величайший человек — никто.
Прислушайтесь.
Человек Дао остается неизвестным. Не то, чтобы никто о нем ничего не знал, нет, но откроете ли вы его, обнаружите ли вы его — это зависит от вас. Он не делает никаких усилий, чтобы быть известным. Стремление к известности исходит от эго, поскольку эго не может существовать в безвестности, оно существует лишь тогда, когда вы известны. Оно существует, подпитывается, когда люди смотрят на вас, когда они обращают на вас внимание, когда вы — чем-то важны, значительны.
Но как вы можете быть значительны, если никто вас не знает?
Когда вы известны всему миру, тогда вы кое-что значите.
Поэтому люди так гонятся за славой, а если славы достичь не удается, они решают стать отъявленными негодяями — но только не быть неизвестными!
Если люди не станут хвалить вас, то вы решите лучше подвергнуться осуждению, но вы не в силах вынести безразличия к вам с их стороны.
Ваша настоящая природа проявляется только тогда, когда у вас есть власть. Лишь тогда, когда вы можете причинить вред, становится ясно — будете вы вредить или нет.
Власть никогда не продажна, она лишь выявляет продажность, позволяет ей проявиться. Как может власть развращать?
Вы уже были развращены, но это никак не могло реализоваться. Вы уже были безобразны, но стояли во тьме.
Теперь вы ярко освещены, но не будете же вы говорить, что это свет обезображивает вас?
Нет, свет лишь выявляет ваше уродство.
Безразличие ранит вас больше всего, потому что эго не может существовать в безразличии.
Или за меня, или против меня — с этим эго смириться может, но только не будь безразличен ко мне, потому что как я тогда смогу существовать, как сможет существовать эго?
Человек Дао остается неизвестным. Это означает, что он не разыскивает людей, которые бы знали, кто он на самом деле. Если они хотят узнать, то это они должны разыскать его.
Совершенная добродетель ничего не создает.
Совершенная добродетель ничего не создает, потому что, когда вы совершенны в своей добродетели, вам ничего не нужно. Когда вы добродетельны совершенно, то нет желания, нет мотивации. Вы совершенны.
Как может двигаться совершенство?
Только несовершенство движется. Только несовершенство желает создать что-нибудь. Поэтому совершенный художник никогда не пишет картин, а совершенный музыкант выбрасывает свой ситар. Совершенный стрелок ломает свой лук и бросает его, а совершенный, как Будда, человек абсолютно бесполезен.
Что создал Будда — поэзию, скульптуру, картину, общество?
Он выглядит совершенно несозидательным, бесполезным, он ничего не создал.
Совершенная добродетель ничего не создает, потому что ей ничего не нужно. Созидание происходит от желания, созидание происходит от вашего несовершенства. Вы сотворяете что-то как бы для компенсации, потому что вы ощущаете в себе незавершенность, некоторую незаполненность.
Когда вы абсолютно совершенны, абсолютно наполнены, с чего это вы станете творить, как можете вы творить?
Тогда вы сами превращаетесь в великолепие творения, тогда ваше внутреннее существо само по себе столь совершенно, что ничего больше не нужно.
Совершенная добродетель ничего не создает. Если мир станет добродетелен, то все утилитарные, полезные, практические цели отпадут. В истинно добродетельном мире, совершенном в своей добродетели, останется лишь игра, но не созидание. Тогда все это станет просто игрой. Вы наслаждаетесь этим, но вам это не нужно. Совершенный мудрец абсолютно бесполезен.
«Не я» — это истинное «я».
Когда вы чувствуете, что вас нет, — тогда впервые вы есть, существуете, потому что то, что мы обычно называем «я», — это ничто иное, как эго. Вот почему Будда, Лао Цзы, Чжуан Цзы, все они говорят, что нет «я», нет атмана (atman). Не то, чтобы его и в самом деле не было — они говорят, что нет атмана, нет «я», потому что ваше эго настолько хитро, что может за этим спрятаться.
Будда говорит, что некому самоутверждаться, нет «я» внутри вас. Будда добавляет, что вы похожи на луковицу: вы чистите, вы продолжаете счищать уровни, слои, и, в конце концов, ничего не остается. Ваш ум похож на луковицу, продолжайте счищать шелуху. Это и есть медитация — счищаете, счищаете слои шелухи, и наступает момент, когда ничего не остается. Это небытие — ваше истинное я. «Не я» — это истинное «я». Когда лодка пуста, только тогда, в первый раз, в этой лодке — вы.
А величайший человек — никто.



Так получилось, что Будда отрекся от королевства. И он отправился искать из одного леса в другой, из одного ашрама в другой, от одного мастера к другому, идя пешком. До этого он никогда не ходил босиком, но теперь он был просто нищим. Он проходил по берегу реки, ступая по песку, и на влажном песке остались следы его ног.
Пока он отдыхал в тени дерева, их увидел астролог. Астролог этот возвращался из Каши, где обучался наукам. Он достиг профессионализма в астрологии, абсолютного совершенства, и теперь, поскольку он стал великим специалистом в астрологии, он возвращался обратно в свой город, чтобы заняться практикой. Он взглянул на эти следы на мокром песке и забеспокоился: «Эти следы не могут принадлежать обыкновенному человеку, гуляющему по песку босиком в такое жаркое лето, в полдень!
Эти ступни великого императора, чакравартина (chakravartin)».
Чакравартин — это император, который правит всем миром. Все признаки указывали на то, этот человек был чакравартин, император всего мира шести континентов.
И с чего это чакравартин станет ходить босиком по песку в такой жаркий летний полдень?
Это было исключено!
У астролога были с собой его самые ценные книги.
Он решил: «Если возможно такое, то значит я должен выбросить все эти книги в реку и навсегда забыть астрологию, потому что это абсурд. Это абсолютно, совершенно исключено — встретить человека со стопами чакравартина. Раз в миллионы лет человек становится чакравартином, и что этому чакравартину здесь делать?»
Поэтому он пошел по следам, чтобы отыскать того, кто их оставил, и увидел Будду, сидевшего, отдыхая, под деревом с закрытыми глазами, и тогда он пришел в еще большее смущение. Астролог совершенно растерялся, потому что лицо Будды тоже было лицом чакравартина. Но этот человек выглядел нищим, и чаша для подаяния была тут же, рядом с ним, он был одет в лохмотья.
Но лицо Будды было лицом чакравартина, так что же астрологу оставалось делать?
«Я совершенно сбит с толку, облегчи мое положение. — сказал он. — У меня только один вопрос, который я хотел бы задать. Я видел следы твоих ног и изучил их. Они должны принадлежать чакравартину, великому императору, который правит всем миром, его королевство — вся земля, но ты — нищий.
Так что же мне теперь делать?
Должен ли я выкинуть все мои астрологические книги?
Двенадцать лет моих усилий в Каши были потрачены зря и те люди, которые обучали меня, — дураки. Я зря растратил самую важную часть моей жизни, так успокой меня. Скажи мне, что же мне делать?»
«Не стоит переживать. — ответил Будда. — Это не повторится. Возьми свои книги, отправляйся в город, начинай заниматься своей практикой и не думай обо мне. По рождению я должен был бы быть чакравартином. Эти мои следы отражают мое прошлое».
Все ваши следы отражают ваше прошлое — линии на вашей руке, вашей ладони, несут ваше прошлое. Вот почему астрология, хиромантия — всегда правдивы, когда речь идет о прошлом, но никогда так не правдивы в отношении будущего и уж абсолютно ложны, когда дело касается будды, поскольку отбросивший прошлое движется в неведомое — вы не в силах предсказать его будущее.



Вы можете быть кем-то, но вы не можете быть кем-то величайшим. Всегда где-нибудь в мире найдется кто-нибудь еще, кто более велик.
Но кто этот «кто-нибудь»?
Вы — мера.
Вы говорите, что этот человек велик — но чем, кем вы измеряете?
Собой.
Эта ложка — мера океана. «Этот человек велик», — говорите вы.
Это говорите вы, это, также, как и вы, говорят другие: «Этот человек велик», — и он становится великим из-за вас!
Нет. В этом мире никто не может быть величайшим, кем бы он ни был, потому что океан нельзя измерить ложками. А все вы — это чайные ложечки, измеряющие океан. Нет, это невозможно.
Так что действительно величайшим среди вас будет никто.
Что имеет в виду Чжуан Цзы, когда говорит: «Величайший человек будет никем»?
Это значит — он будет неизмеряемым. Вы не можете его измерить, вы не можете наклеить на него ярлык, вы не можете классифицировать его, вы не можете сказать, ответить на вопрос: «Кто это?» Он просто не поддается измерению. Он просто выходит за пределы — дальше, и дальше, и дальше. А вы можете выбросить вашу чайную ложечку.
Религиозный ум в основе своей нечестолюбив, непретенциозен. Если есть хоть какое-то амбиции, хоть какое-то честолюбие, то быть религиозным невозможно, потому что только человек высочайших качеств может стать религиозным. Честолюбие подразумевает неполноценность, низшее качество. Попытайтесь это понять, ибо это — один из основных законов. Без его понимания вы можете ходить в храмы, вы можете отправляться в Гималаи, вы можете молиться и вы можете медитировать, но все будет напрасно. Вы будете просто растрачивать свою жизнь зря, если вы не разобрались, честолюбиво ли естество вашего ума, или нет. Весь ваш поиск будет никчемным, потому что амбиции, честолюбие никогда не смогут привести вас к божественному. Только отсутствие всякого честолюбия может стать дверью.
Современная психология тоже соглашается с Чжуан Цзы, с Лао Цзы, с Буддой, со всеми, кто познал, что неполноценность порождает амбицию, порождает честолюбие. Поэтому политики выходят из худшей части человечества.
Все политики — это ШУДРЫ, неприкасаемые.
По-другому быть и не может, как только ум ощущает комплекс неполноценности, он пытается стать превосходящим — и рождается противостояние, противоречие. Когда вы чувствуете, что вы безобразны, вы пытаетесь выглядеть красивым. Если вы красивы, тогда и усилия ни к чему.
Взгляните на уродливых женщин, и вы поймете внутреннюю природу политика. Безобразная женщина всегда старается спрятать свою некрасивость, всегда пытается выглядеть прекрасной. По крайней мере лицо, накрашенное лицо, наряды, украшения — все посвящено безобразному. Некрасивость должна быть каким-то образом преодолена и вам необходимо создать противоположное, чтобы ее скрыть, сбежать от нее. Истинно красивая женщина не станет беспокоиться, она даже не будет сознавать свою красоту. А лишь неосознанная красота прекрасна. Если вы начинаете сознавать, появляется безобразие, уродство.
Когда вы ощущаете свою неполноценность, когда вы сравниваете себя с другими и видите, что они превосходят вас, то что вы будете делать?
Эго чувствует себя ущемленным — вы неполноценны. Вы просто не можете этого принять, и вам приходится обманывать себя и других.
Как же вы обманываете?
Есть два способа.
Один — это сойти с ума. Тогда вы можете провозгласить, что вы Александр Македонский, Гитлер, Никсон, Зеленский, Байден. Тогда обман проходит легко, потому что вас не волнует, что говорят и думают другие.
Загляните в сумасшедший дом где угодно в мире, и вы найдете там все великие личности истории, все еще живущие!
Один способ — это сойти с ума — вы внезапно провозглашаете, что вы превосходящий, самый высший. Другой способ — удариться в политику. Одно из двух: или сойти с ума, или заняться политикой. С помощью политики вы не можете внезапно провозгласить — вам необходимо доказать, что вы действительно премьер-министр или президент. Так что это длинная дорога в обход. Безумие — это путь напрямик к важности; политика — это долгая дорога. Но они достигают одной и той же цели.
И если этому миру суждено стать психически здоровым, нормальным миром, тогда нужно излечить эти два типа людей: сумасшедших и политиков. И те, и другие больны. Один пошел длинным окружным путем, другой ломится напрямик. И хорошенько запомните, что сумасшедший менее вреден, нежели политик, потому что он лишь провозглашает свое превосходство, он не беспокоится о том, чтобы доказывать это; политик занимается тем, что доказывает — а доказательство всегда обходится дорого.
Что пытался доказать Гитлер? Что он самый высший, самый превосходный ариец. Для мира было бы лучше, если бы он сошел с ума, пошел по короткому пути; тогда не было бы второй мировой войны.
Политики гораздо опаснее, поскольку они — сумасшедшие с доказательствами. Они — сумасшедшие трудолюбивые, деятельные, устремленные, достигающие цели лишь ради сокрытия в себе неполноценности, второсортности. Если кто-то ощущает свою неполноценность, ему необходимо доказать или просто внушить себе в веру в то, что он полноценен. Вы не можете быть религиозным, если вы безумны. Не так безумны, как безумен Святой Франциск — то безумие исходит из экстаза, это же безумие происходит от неполноценности. Безумие Святого Франциска или Чжуан Цзы происходит от высшего, рождается из сердца, исходит из истинного, первичного источника. А это, другое, безумие происходит от эго. Душа — это всегда высшее, а эго — всегда низшее, неполноценное.
Таким образом эгоисту приходится стать политиком так или иначе — какую бы профессию он ни избрал, с помощью нее он станет политиком.
«Политика» это конфликт между несколькими эго, борьбу за выживание. Когда ваше эго и мое эго конфликтуют, тогда мы — политики. Когда у меня нет конфликта ни с чьим эго, тогда я религиозный человек. Когда я не пытаюсь, не стремлюсь быть высшим, тогда я — высший. Но это превосходство — не противоположность неполноценности, это отсутствие чувства неполноценности.
Запомните это отличие. Существует два типа превосходства. В одном случае вы лишь прячете свою неполноценность, скрываете ее, вы пользуетесь маской — неполноценность остается там, под маской. Ваше превосходство лишь внешне, глубоко же внутри вы остаетесь низшим, неполноценным, и вследствие того, что вы продолжаете это ощущать, вы вынуждены носить эту маску превосходства, маску красоты. Из-за того, что вы знаете о своем уродстве, вам приходится умудряться выглядеть красивым, вам приходится выставлять напоказ, приходится являть окружающим фальшивое лицо. Это один тип превосходства; оно не настоящее.
Есть другой вид превосходства, и это превосходство основано на отсутствии неполноценности, второсортности, а не на противопоставлении ей. Просто вы не сравниваете.
А когда вы не сравниваете, как вы можете быть низшим?
Сами подумайте: если вы на земле один и никого другого нет, то будете ли вы низшим?
С кем вы будете сравнивать себя?
Относительно чего?
Если вы один, так каким вы будете, низшим или высшим?
Вы будете не тем, и не другим. Вы не можете быть низшим, потому что нет никого выше вас; вы не можете провозгласить себя высшим, потому что никого ниже вас тоже нет. Вы будете не тем и не другим, не высшим, не низшим — и, поверьте мне, это — высшее состояние души. Она никогда не сравнивает. Начните сравнивать — и сразу возникает неполноценность, второсортность. Не сравнивайте — и вы просто есть: уникальный, единственный в своем роде.
Религиозный человек и есть превосходящий, высший — в том смысле, что неполноценность, второсортность исчезла. Политик же является превосходящим в другом смысле: он поборол, замаскировал свою неполноценность. Она спрятана, она вся осталась при нем, внутри. Он всего лишь надевает платье, лицо, маску высшего человека.
Сравнивая, вы упускаете главное; и тогда вы вечно будете оглядываться на других. Но нет двух одинаковых людей, и не может быть. Каждый индивидуум уникален и каждый индивидуум высший, превосходящий, но это превосходство не поддается сравнению. Вы превосходящи, поскольку вы не можете быть никаким другим. Именно состояние превосходства — ваше естественное состояние. Вон то дерево — высшее, вон тот камень — тоже высший.
Все существование божественно, так как же что-то может быть неполноценно, второсортно?
Это — Бог, заполняющий все собою миллионами способов. Где-то Бог стал деревом, где-то Бог стал камнем, где-то Бог стал птицей, где-то Бог стал вами. И существует только Бог, поэтому сравнение невозможно. Бог высший, но не относительно чего-либо — а потому что есть только Бог, и, значит, никакой неполноценности быть не может.
Религиозный человек достигает переживания на опыте своей уникальности, переживает на опыте свою божественность, и через переживание своей божественности приходит к признанию божественности всего. Это аполитично, потому что тогда исчезают амбиции, пропадает честолюбие, вам нечего доказывать, вы уже провозглашены. Само ваше бытие есть доказательство. Вы есть, этого достаточно. Ничего другого не требуется.
Не забывайте этот основной закон. Если и в религии вы продолжаете сравнивать, то вы занимаетесь политикой, а не в религией. Вот почему все религии превратились в политику. Пользуются религиозной терминологией, но за всем этим скрыта политика.
Что такое Ислам?
Что такое Индуизм?
Что такое Христианство?
Все они — это политические группы, политические организации, занимающиеся политикой под прикрытием религии.
Когда вы приходите в храм помолиться, вы просто молитесь или вы сравниваете?
Если кто-то другой молится рядом, рождается ли в вашем уме сравнение?
Желаете ли вы знать, лучше он делает это, чем вы, или вы делаете это лучше него?
В этом случае храма больше нет. Храм исчез, он стал политикой.
В религии сравнение невозможно; вы просто молитесь, и молитва становится вашим внутренним естеством. Это не нечто вовне, что нужно сравнивать. Эта не поддающаяся сравнению молитва, не подлежащая сравнению медитация приведут вас к внутреннему превосходству всего сущего.
Будда учит: «Не будь честолюбив, иначе из-за своих амбиций, ты всегда останешься неполноценным». Не будьте честолюбивы — и вы обретете свое естественное превосходство. Оно присуще вам. Оно не нуждается в доказательствах или в достижении, вы уже имеете его, оно у вас есть. Оно уже там — оно всегда было с вами и всегда останется с вами. Само ваше естество обладает превосходством, но вы не ведаете, что это естество у вас есть. Вам неизвестно, кто вы. Поэтому столько сил вы тратите на выяснение вашей ценности, на поиски, на доказательство того, что вы превыше других. Вы не знаете, кто вы.
Если вы знаете, то проблем нет. Вы уже высший. И не только вы высший — все высшее. Все существующее — высшее, безо всякой неполноценности, ибо Бог един, все сущее едино. Не может быть ни высшего, ни низшего. Освободившийся от честолюбия ум приходит к открытию этого.
Запомните: друзей в политике не существует. В политике все являются врагами. Дружба — это всего лишь фасад. В религии же не существует никого, кто был бы врагом. В религии никакого врага быть не может; в политике не может быть никакого друга.
Когда появляется человек вроде Чжуан Цзы, он — король; живет он, как нищий, или нет, — разницы никакой. Кем бы он ни становился, он — король. Быть королем для него — это не нечто внешнее, он является королем по своей внутренней сути.
Когда распинали Иисуса, солдаты насмехались над ним, кидали в него камни и, просто ради потехи, надели ему на голову терновый венец с надписью: «Царь евреев».
А когда они бросали в него камни, они кричали: «Расскажи нам теперь что-нибудь о царствии, скажи что-нибудь, ты, царь евреев!»
Он говорил о другом царствии, не этого мира; это царствие не снаружи, это царствие внутреннее. Но где бы ни появился человек вроде Иисуса, он — император. Он не может с этим ничего поделать. Он не соперничает ни с одним человеком, он не вожделеет никакой короны этого мира, но куда бы он ни направился, честолюбивые люди пугаются, политикам становится страшно. Этот человек опасен, потому что само лицо, глаза, походка выдают в нем императора. Ему не нужно доказывать это, он сам и есть доказательство. Ему не нужно провозглашать этого, не нужно об этом заявлять.
Прежде всего нужно понять следующее: вы сами есть то, что вы думаете о других. Ваши желания, ваше честолюбие, ваши амбиции строят вашу модель восприятия, штамп. Если вы гонитесь за деньгами, то вы уверены, что все мечтают разбогатеть. Если вы вор, то вы все время проверяете свой карман; это выдает в вас вора. Ваше внутреннее, скрытое желание, ваши устремления — это язык вашего понимания.
Политики всегда думают в терминах заговоров, конспираций: «Кто-то собирается вытеснить меня, кто-то собирается избавиться от меня».
Потому что это то, чем занимаются они сами, это то, что они делают всю свою жизнь: строят заговоры. Политики — это конспираторы. Таков их язык. А вы видите других сквозь призму собственного ума, вы проецируете на других качества, скрытые глубоко внутри вас.
Полиция способна находить только воров — они могут понять друг друга. Ум полицейского и ум вора не отличаются один от другого — воры в услужении правительству и есть полиция. Их умы, их способы мышления одинаковы, различны только лишь их хозяева. Вор в услужении самому себе, полицейский в услужении государству — но и тот, и другой — воры. Вот почему полицейским удается ловить воров. Если вы пошлете садху искать вора, он не найдет его, потому что он будет смотреть на других сквозь свой ум.
Вы можете найти только то, чем являетесь вы сами. В других вы всегда находите себя, потому что другие — это всего лишь зеркала.
Взгляните на полицейского, каков он есть, как он говорит, на грязный язык, который он использует; язык этот даже более вульгарен, чем язык воров. Полицейскому необходимо быть вульгарнее вора, в противном случае воры одержали бы победу.
Одно из имен Будды — Татхагата. Это слово действительно чудесно; оно означает — «подобно ветру, он возник и его не стало». Так появился — подобно ветру — и так же его не стало. Вы не можете сфотографировать ветер, дуновение. До того, как вы его поймали, оно уже улетело, исчезло, его больше нет.
Ум можно поймать, но существование поймать нельзя. Нет таких сетей. Ум может быть пойман очень легко, и все вы давно уже пойманы так или иначе. Из-за того, что у вас есть ум, жена или муж поймают вас. Существуют сети, миллионы сетей. И вы не можете быть свободны до тех пор, пока вы не освободились от ума. Вы будете попадаться снова и снова. Если вы уйдете от этой жены, вас немедленно поймает другая женщина. Вы не можете сбежать. Вы можете сбежать от этой женщины, но вы не можете сбежать от женщин.
Вы можете сбежать от этого мужчины, но куда вы пойдете?
Не позднее, чем вы оставили одного, в вашу жизнь вошел другой.
Вы можете покинуть этот город, но куда вы направитесь?
Другой город поймает вас. Вы можете отказаться от этого желания, но станете рабом другого. Ум всегда порабощен, он давно уже пойман. Когда вы отбрасываете ум, тогда полиция уже не может отыскать вас.
Когда есть ум, вы всегда пойманы. Ум насилует, принуждает вас, вы его заключенный. Безумный, когда ум отсутствует, вы — свободны: вы вольны появляться, вы вольны исчезать в согласии с самим собой. Это ваше личное дело.
Религия — это совершенно другой способ видения мира. Она воспринимает мир через поэзию, через миф, через любовь. Конечно, она романтична. Она не может привести вам факты, она дает вам лишь фантастические истории. Но, уж поверьте, эти фантастические истории куда как более фактичны, чем всякий факт, поскольку они открывают вам глубочайшую суть, самую сердцевину, они не интересуются происходящим вовне, не интересуются объективными событиями.
Существует время — во времени все меняется, — и существует вечность. В вечности не меняется ничего. История принадлежит времени, миф принадлежит вечности. Наука принадлежит времени, религия принадлежит к вневременному, к вечному.
Любовь нашего сердца должна быть направлена к вечному, к Богу.
В вас тоже существует и то, и другое — и время, и вечность. Внешне вы принадлежите к колесу, к вращению, к времени: вы родились, вы умрете; но это лишь на поверхности. Вы молоды, вы состаритесь. Вы здоровы, вы заболеете. Теперь вы полны жизни, рано или поздно все придет в упадок, смерть проникнет в вас. Но это только лишь внешне, это колесо истории. Глубоко внутри вас прямо сейчас существует вечность, существует безвременье. Ничто не стареет — Феникс, вечное. Ничто не стареет, ничто не меняется, все неподвижно.
Эта душа, эта глубочайшая суть духа, сердцевина вашего существа.
Учась у Будды, или Иисуса, или Заратустры, вы всегда слышали: «Отбрось желания, и обретешь блаженство». Но вы не можете отбросить их, вы не в состоянии понять, откуда возьмется блаженство, если вы отбросите желания, потому что вы испробовали вкус лишь желания. Оно может быть ядом, отравой, но оно всегда было вашей единственной пищей. Вы всю жизнь пили из отравленных источников, и теперь, когда кто-нибудь говорит: «Откажись от них, это яд», — вы боитесь умереть от жажды. Вы не знаете о том, что есть кристально чистые пресные родники и вам неизвестно, что существуют редчайшие изысканные плоды бамбука. Вы смотрите только сквозь фильтр вашего желания, поэтому вы не можете видеть тех плодов и тех деревьев.
Когда глаза ваши ослеплены желанием, они видят лишь дохлых крыс. Рамакришна любил говорить: «Люди часто не могут видеть ничего другого, кроме объектов их вожделения».
Эта сова может сидеть на верхних ветвях самого высокого дерева, но она высматривает только дохлых крыс. Когда бы она ни увидела внизу крысу, сова приходит в возбуждение. Она не отреагирует, она даже не увидит, если вы предложите ей прекрасный плод. Она не осознает этого. Эта информация никогда не достигнет ее сознания, потому что желания работают, как экран, как фильтр. Все время, беспрерывно, в вас входит только то, чему позволяют ваши желания. Ваши желания, они — сторож, караульный, стоящий у двери вашего бытия. Они впускают лишь то, к чему стремятся сами.
Смените этого сторожа; иначе вы всегда будете жить на дохлых крысах. Вы останетесь совой, и в этом несчастье: глубоко внутри вас спрятан, скрыт Феникс, а вы ведете себя, как сова. Это порождает неудовлетворение, неудобство. Вот почему вы никогда не можете ощутить покой, вот почему вы никогда не можете почувствовать себя блаженным. Как может Феникс быть блажен рядом со смердящей крысой?
Он вечный странник, и это — не пища для него.
Множество раз вы ощущали это. Занимаясь любовью с женщиной или мужчиной, вы множество раз чувствовали, что это не для вас. Феникс отстаивает себя, но сова намного шумнее. Из-за этого Феникс не слышен, голос его тонок и тих, ненавязчив.
В редкие мгновения мира и медитации Феникс становится слышен: «Что ты делаешь? Это не для тебя. Что ты ешь? Это не твоя пища. Что ты пьешь? Это не питье для тебя».
Но сова очень шумна и вы верили в эту сову так долго, что продолжаете следовать ей просто так, по привычке. Это стало мертвой привычкой. Вы просто следуете ей, потому что это линия наименьшего сопротивления. Существует колея. Вам не нужно ничего делать. Вы просто продолжаете бежать по дорожке, продолжаете бегать по кругу — те же самые желания, те же самые вожделения, те же самые амбиции. Не удивительно, что вы живете в муке, вы живете в сплошном кошмарном сне.
Позвольте же внутреннему Чжуан Цзы утвердить себя, дайте утвердиться внутреннему Фениксу. Прислушайтесь к нему, к его нешумному, негромкому голосу. Вам придется затихнуть, вам придется усыпить эту сову; только тогда вы сможете услышать. Сова эта и есть эго, ум; Феникс — это душа.
Вся медитация сердца — это не что иное, как попытка заставить эту сову замолчать, так, чтобы можно было расслышать тихий слабый голос. И тогда вы увидите, чем вы все это время занимались — потрошили дохлую крысу.
Лишь ваша осознанность будет помогать вам продвигаться все дальше и дальше.
Когда бы ни начиналась медитация, ум поднимает бунт.
Он приводит вам какие угодно доводы: «Чем ты занимаешься, зачем ты зря тратишь время? Используй его! За это время можно столько сделать полезного. Эти мечты, эти планы столько времени ожидали, пока ты займешься их реализацией, а теперь ты тратишь время на всякую медитацию. Забудь ты про нее. Те, кто утверждает, что медитация возможна, лгут. Все эти Будды, эти Чжуан Цзы, не верь им. Прислушайся к голосу рассудка», — уговаривает вас ум. Он сомневается во всем и во всех, но никогда он не сомневается в себе самом.
Ум никогда не подвергает сомнению самое себя, в этом-то и проблема. Он подвергает сомнению всех и каждого — он сомневается даже в Будде. Даже если Кришна стучится в вашу дверь, ваш ум будет сомневаться; если является Иисус, он будет сомневаться. Он всегда был таким, вы занимаетесь этими сомнениями беспрерывно.
Вы сомневаетесь во мне, но вы никогда не сомневаетесь в себе, потому что как только ум начинает сомневаться в себе, он сразу же перестает существовать. Раз возникло само-сомнение, то основание разбито, ум утратил свою уверенность. Раз вы начинаете подвергать сомнению ум, то, рано или поздно, вы сорветесь в бездну медитации божественного.
Когда вы говорите: «Я обдумаю это», — вы начали сомневаться. Думает сомнение, не вы. А когда сомнений нет, действует вера, но тоже не вы. Сомнение думает, вера действует. Благодаря сомнению вы можете стать великим философом; благодаря вере вы можете стать Чжуан Цзы, Фениксом, нестареющим, бессмертным Фениксом. Через сомнение вы можете проникнуть в таинства времени; через веру вы войдете в дверь вечности.
Взгляните на тропу своего разума, забудьте о будде. Посмотрите на тропу. Но такой взгляд возможен лишь тогда, когда нет сомнений, а есть вера; когда нет мышления, нет ума.



Все великое, все прекрасное, все истинное и настоящее, — всегда спонтанно. Вы не можете его запланировать. Как только вы планируете что-то прекрасное, оно перестает быть таковым. В тот момент, когда начинается планирование, все становится ненастоящим, неистинным.
Но именно это случилось с человечеством. Ваша любовь, ваша искренность, ваша правда — все пошло насмарку, потому что вы планируете это, потому что вас учили не быть спонтанным. Вас учили, как манипулировать другими, контролировать, управлять, но не учили быть естественным потоком, течением. Вы стали жесткими, замерзшими, мертвыми.
Жизнь не поддается планированию. Жизнь не нуждается в планировании.
Она самодостаточна.
Планируют ли деревья, как расти, как созревать, как начинать цветение?
Они просто растут, не будучи даже сознательны в этом росте. Нет самосознания, нет разделения.
Когда вы начинаете планировать, вам приходится разделять себя, вы становитесь двумя: тем, который контролирует, и тем, который подконтролен. Возникает конфликт, теперь вы никогда не будете в мире с самим собой. Вы можете преуспеть в контролировании, но тогда мира не будет; и вы можете не преуспеть в контролировании — тогда мира тоже не будет. Добиваетесь ли вы успеха или терпите неудачу, в конечном счете вы придете к признанию своего провала. Ваша неудача будет неудачей, ваш успех тоже будет неудачей. Что бы вы ни делали, жизнь ваша будет незавидной.
Это разделение рождает безобразность, уродство; вы не едины, а красота принадлежит единству, красота принадлежит гармоничному целому. Вся культура, вся цивилизация, все общества делают вас безобразными. Вся мораль лишь уродует вас, ибо она основана на разделении, на контроле.
Ваша жизнь никоим образом не является ни переполняющей вас песней, ни танцем, который рождается, когда энергия захлестывает вас.
Цветение — это всегда роскошь, а не необходимость. Ни для одного дерева цветы не являются жизненно необходимыми, ему вполне достаточно корней. Цветение всегда роскошно. Цветы появляются только тогда, когда дерево имеет слишком много, когда ему нужно отдавать, нужно делиться.
Когда вы имеете слишком много, жизнь становится танцем, праздником. Но общество не позволяет вам танцевать, праздновать, потому что общество должно следить, чтобы энергии у вас никогда не было больше, чем необходимо. Вам только и позволено, что жить на краю голодной смерти. Вам не дозволяется быть слишком наполненным, бьющим через край, потому что если вы слишком счастливы, переполнены, то вас невозможно контролировать, а общество хочет вас контролировать. Это — доминирование, очень тонкое доминирование.
Каждый ребенок рождается переполняющимся, брызжущим счастьем, энергией. Потом нам приходится отсекать источники его энергии, нам приходиться отъединять ребенка здесь и там, так, чтобы он стал подвластным контролю. И основа всего этого контроля — разделить ребенка надвое. Тогда вам нечего беспокоиться, он и сам себя будет контролировать. Тогда вам не о чем заботиться, он и сам будет врагом самому себе.
Поэтому ребенку твердят: «Это плохо. Не делай этого».
Внезапно ребенок разделен, теперь он знает, что — дурно, а что — хорошо, теперь он знает, что часть его существа плохая, и его голова, его ум начинают его контролировать.
Благодаря разделению интеллект становится контролером, хозяином. Если вы не разделены, цельны, то никакой головы у вас не будет. Голова не исчезнет и не отвалится, но вы не будете ориентироваться на голову — ваша тотальная, цельная суть и будет вами.
Сейчас вы — лишь голова, а остальное тело служит только для ее поддержания. Голова стала эксплуататором, диктатором. И это было реализовано через разделение, через создание конфликта в вас. Вас учили, что это хорошо, а это плохо. Интеллект выучивается этому, и затем интеллект начинает вас осуждать.
Запомните, что, если вы осуждаете другого, то вы будете осуждать каждого — вы будете осуждать все на свете. И тот, кто осуждает, не способен любить. Тот, кто осуждает себя иои другого, не может молиться. Тот, кто осуждает, — для него нет Бога, и не может быть. Осуждающий ум никогда не способен вступить в божественный храм. Только когда вы в танце, в экстазе, никого и ничто не осуждаете, только когда вы переполнены ощущением, что никто не контролирует вас и никто не управляет вами — только тогда жизнь становиться (пусть-идет-как-идет); она не формальна, она естественна. Тогда вы попадаете внутрь, тогда для вас все окружающее — это дверь. Теперь вы можете достичь храма, где бы вы ни находились.
Но прямо сейчас, такой, как вы есть, вы — шизофреничны. Вы шизофреник не только тогда, когда вам об этом говорит психоаналитик. Не нужно никакого психоаналитика, чтобы поставить вам диагноз. Общество творит шизофреников; разделенность — это и есть шизофрения. Вы не едины, не цельны. Вы родились цельным, но общество немедленно начинает обрабатывать вас, необходимо произвести важнейшую хирургическую операцию, вас постоянно оперируют, чтобы разделить. Потом общество спокойно, потому что вы сражаетесь сами с собой, ваша энергия рассеивается в вашей внутренней битве, она никогда не переполняет вас. Теперь вы неопасны.
Перехлестывающая, бьющая через край энергия оборачивается восстанием. Переполняющая энергия — это всегда бунт, переполняющая энергия всегда революционна. Она как река в половодье, в наводнение — она не верит в берега, в правила, в законы, она просто продолжает разливаться в сторону моря. Ей ведома только одна цель — стать морем, стать бескрайней.
Переполняющая энергия всегда движется в направлении Бога. Бог в нашем мире утрачен, не по причине науки, не из-за атеистов, но из-за так называемых верующих. Они настолько разделили вас, что река теперь сражается сама с собой.
Не остается ничего, никаких сил, чтобы двигаться вперед, не остается никакой энергии; вы так устали, сражаясь с собой, как же теперь вы можете двигаться в сторону моря?
Один из основных законов Дао, Лао Цзы, Чжуан Цзы состоит в том, что, если вы спонтанны, то это самая высшая молитва; вы не можете потерять Бога, и, что бы вы ни делали, вы до него доберетесь. Поэтому Чжуан Цзы никогда не говорит о Боге; разговор здесь ни к чему, он не нужен. Он говорит лишь о том, как выявить в вас целостность. О святости говорить бессмысленно. Когда вы становитесь цельны, когда вы становитесь едины, вы становитесь святым. Когда ваши части, ваши составляющие растворяются в едином, ваша жизнь обращается в молитву. Но они никогда не говорят о молитве, это ни к чему.
Спонтанность, живущая как целое. Если вы хотите жить, как целое, то вы не можете ничего планировать.
Кто будет планировать?
Вы не можете решать на завтра, вы можете жить только здесь и сейчас.
Кто будет решать?
Если вы решаете, то рождается разделение; теперь вам придется манипулировать.
Как вы будете планировать?
Будущее неизвестно, а как вы можете планировать неизвестное?
Если вы планируете неизвестное, то планирование опирается на опыт прошлого. Это значит: мертвое будет контролировать, распоряжаться живущим. Прошлое мертво, но прошлое продолжает руководить будущим — поэтому вам так все надоело. Это естественно, так и должно быть. Скука исходит из прошлого, потому что прошлое умерло, но оно все еще пытается воздействовать на будущее.
Будущее — это всегда приключение, но вы не даете ему стать приключением. Вы планируете его. Однажды спланированная, ваша жизнь катится по накатанной колее. Она — не река.
Когда вы находитесь в колее, вы знаете, что вы делаете, что происходит. Все это — лишь повторение уже пройденного.
Кто будет планировать?
Если планирует ум, ум всегда привязан к прошлому. Жизнь нельзя спланировать, потому что, планируя, вы совершаете самоубийство.
Жизнь может быть только незапланированной, движущейся от случая к случаю в неизвестное.
Ну чего вы боитесь?
Почему вы так пугаетесь незапланированной неизвестности?
Вы всяко будете там, чтобы реагировать на ситуацию; что бы ни случилось, что бы ни происходило, вы все равно попадете туда, в будущее, и будете поступать в соответствии с ним.
Чего же вы боитесь?
Зачем это все планировать?
Страх появляется потому, что вы не уверены: попадете вы в будущее, или нет. Вы настолько бессознательны, что у вас нет уверенности ни в чем. Вы вообще ничего не воспринимаете.
Если у вас намечается важный разговор на работе, то вы до мельчайших подробностей строите планы в уме: что сказать, как сказать, как войти в офис, где стоять, куда сесть.
Но зачем?
Вы будете там, тогда вы и сможете поступать соответственно.
Но вы сомневаетесь в себе, вы настолько невосприимчивы к окружающему, вы настолько бессознательны, тупы, что вы не знаете, не уверены — если вы не все запланируете, а вдруг что-нибудь пойдет не так. Если вы бдительны, чутки — тогда никаких проблем. Вы будете там, в будущем, и чего бы ни потребовала сложившаяся ситуация, вы сможете реагировать в соответствии с ней.
И помните, что все это планирование не поможет, потому что если вы не сможете быть сознательным, не сможете быть пробужденным, ориентироваться в ситуации, которую вы планируете, то тогда это планирование тоже делается во сне. А если вы повторяете одно и то же запланированное действие множество раз, оно становится механическим, и тогда, если возникает какая-то проблема, какой-то вопрос, вы можете реагировать автоматически. Ответ заготовлен, вы не нужны. Это модель, закрепленное клише, вы просто повторяете его; вы превращаетесь в механическое устройство, вы не нужны вообще. Можно дать ответ, он имеется в памяти; если вы многократно им пользовались, то вы знаете, что на него можно положиться.
Из-за планирования жизнь становиться все более и более неосознанной, и чем более вы бессознательны, тем больше вам надо планировать. Еще задолго до физической смерти вы мертвы. Живой значит: отвечающий соответственно ситуации, воспринимающий. Живой значит: что бы ни происходило, я буду там и буду реагировать в соответствии с этим, и реакция эта будет исходить от меня, а не из памяти. Я не буду к этому готовиться.
Видите, какое получается несоответствие, когда христианский миссионер или христианский служитель, священник, готовит свою проповедь.
Конечно, эти христианские священники мертвы, все у них распланировано. Когда вы говорите то-то и то-то, нужно сделать определенный жест; даже жесту недопустимо быть произвольным. Когда вы говорите так-то и так-то, у вас должен быть определенный взгляд; даже глазам не дозволено быть спонтанными. Как вам надо стоять, когда вы должны кричать, а когда вам нужно говорить шепотом, когда вам надо постучать по столу, а когда нет — все распланировано.
Две тысячи лет обучаются христианские священники, но из них не вышло ни единого Иисуса, и никогда и не выйдет ни одного, потому что нельзя научить быть Иисусом. Вы не можете произвести Иисуса на заводе. А это заводы, — эти теологические колледжи. Там вы выпускаете священников, а если эти священники прямо-таки скучны, мертвы, — обременительны, — то нетрудно понять, что такой же станет и вся религия.
Существуют религии двух типов. Есть религия от ума — и она мертва. Та религия известна как теология. А еще есть другой тип религии, религия действительная, спонтанная. Она не теологична, она таинственна, мистична. И помните, что у индуистов одна теология, у мусульман — другая, у христиан — третья, но религия, мистическая религия сердца, та же самая; она не может быть разной.
И Будда, и Иисус, и Чжуан Цзы, и Лао Цзы, все они — одно и то же, ибо они не теологи. То, что они говорят, — не из головы, они просто изливают свои сердца. Они не логики, они — поэты. Они не пользуются никакими писаниями, их не учили этому, они просто отзываются на потребность в вас. Их слова не заготовлены, их манеры не установленные, их поведение незапланировано.
Извинение необходимо из-за отсутствия близких отношений, этот другой — чужак. Объяснение необходимо, потому что нет любви. Если присутствует любовь, тогда необходимость в объяснении отпадает, другой и так поймет. Если есть любовь, то тогда незачем извиняться — любовь всегда понимает.
Таким образом, нет более высокой морали, чем любовь, и быть не может. Любовь — это высочайший закон, но если ее нет, то необходимо что-то взамен.
Если весь мир становится домом, то исчезают все извинения, все объяснения исчезают. Вы извиняетесь, потому что вы не уверены в другом. Извинение — это трюк, чтобы миновать конфликт, объяснение — это способ избегнуть конфликта. Но конфликт существует, и вы боитесь его.
Таков цивилизованный способ выбираться из конфликта!
Вы наступили на ногу постороннему, вы замечаете раздражение в его взгляде — он разозлился, он ударит вас. Необходимо извинение, извинение утихомирит его гнев — это трюк. Вам незачем быть откровенным в ваших извинениях, это всего лишь общественный прием, он работает, как смазка. Вы именно для того и даете объяснение, чтобы сказать этим: «Я не виноват, здесь столько народу, это базар, ничего не поделать, так получилось». Объяснение подразумевает: «Я не несу ответственности».
Любовь всегда несет ответственность, полно ли тут народу, или нет, потому что любовь всегда осознанна и чутка. Вы не можете свалить всю вину на ситуацию, вы ответственны.
Присмотритесь повнимательнее к этому явлению.
Извинение — это прием, чтобы избежать конфликта, как смазка; а объяснение — это перекладывание ответственности на кого-нибудь другого. Вы же не говорите: «Я задумался, не смотрел по сторонам, поэтому я наступил вам на ногу». Вы говорите: «Здесь столько народу!»
Тот, кто религиозен, так поступить не может, и, пока вы продолжаете так делать, вы никогда не станете религиозным, потому что религия означает принятие всей существующей ответственности, а не попытку увернуться, избежать ее. Чем более вы ответственны, тем больше осознанности возникает из этого; и, чем меньше вы чувствуете на себе ответственности, тем более и более бессознательным вы становитесь. Когда вы почувствуете, что на вас не лежит никакой ответственности, вы заснете насовсем. Именно это и произошло — не только в индивидуальных, межличностных отношениях, но и на всех уровнях общества.
Марксизм гласит, что общество в ответе за все. Если человек беден, то виновато общество, если человек вор, ответственно общество. Вы не виноваты, он не виноват — ни один индивидуум не не несет ответственности. Вот почему коммунизм антирелигиозен — не потому, что он отрицает Бога, не потому, что он утверждает, что души нет, но потому, что он сваливает всю ответственность на общество, а вы — вы ни за что не отвечаете.
Взгляните на религиозное отношение, оно абсолютно другое, качественно иное.
Религиозный человек считает себя ответственным за все: «Если кто-то нищенствует, в этом виноват я. Тот нищий может быть на другом конце земли, я могу не знать о нем, пути наши, вероятнее всего, никогда не пересекутся, но если есть нищий, то я ответственен за это. Если где-то воюют, на Украине, в Израиле, где угодно, я никоим образом не принимаю в этом участия, но я несу за это ответственность. Я породил Зеленского, я породил Байдена. Я — здесь. И я не могу свалить вину на общество».
И что вы под этим подразумеваете, под словом «общество»?
Где это общество?
Это одна из величайших уверток. Существуют только индивидуальности — вы никогда не столкнетесь с обществом. Вам никогда не удастся засечь его: «Это вот — общество». Повсюду существует — индивидуум, а общество — это всего лишь слово, это просто пустой звук.
Где же оно, общество?
Древние цивилизации сыграли с нами злую шутку. «Бог ответственен, во всем виновата судьба», — заявили они. Теперь коммунизм играет в ту же самую игру, утверждая, что ответственно общество.
Но где же общество?
Бог еще, может, где-то и есть, общества же нет нигде; есть только индивидуальности. Религия гласит: «Вы а, еще более, я — в ответе за все». И не нужно никаких извинений, чтобы избежать этой ответственности.
И еще одно запомните: когда вы чувствуете, что вы ответственны за все это безобразие, за все это бедствие, анархию, войну, насилие, агрессию — внезапно вы становитесь бдительны, чутки, сознательны. Ответственность проникает в ваше сердце и пробуждает в вас осознанность. Когда вы говорите: «Здесь столько народу», — вы продолжаете бродить во сне. На самом деле вы наступили на чью-то ногу не потому, что тут полно народу, но потому что — вы бессознательны. Вы движетесь, как сомнамбула, как лунатик, разгуливающий во сне. Когда вы спотыкаетесь о чью-то ногу, вы вдруг просыпаетесь: ситуация изменилась, она стала опасной. Вы приносите извинение и, произнеся свое обычное: «Здесь столько народу!» — снова засыпаете. Затем вы возобновляете свою прогулку, вы бредете дальше.
Что же вы в действительности делаете, когда извиняетесь?
Ваш сон растревожен, вы гуляли во сне — вы, должно быть, мечтали, воображали, что-то было у вас на уме — а потом вы на кого-то наступили. Не то, чтобы здесь было так уж много народу — вы бы споткнулись даже в пустыне, даже там вы бы на кого-нибудь наступили.
Это вы — ваша бессознательность, ваше неосознанное поведение. Будда не может споткнуться, даже если он на базаре, потому что он движется абсолютно осознанно. Что бы он ни делал, он знает, что делает. И если он наступает вам на ногу, то это значит, что он наступил сознательно; для этого есть определенные причины. Это, возможно, лишь затем, чтобы помочь вам проснуться, он мог именно для того и наступить вам на ногу, чтобы разбудить вас, но он не станет говорить, что здесь полно народу, он не даст вам никаких объяснений.
Объяснения всегда обманчивы. Они кажутся логичными, но они фальшивы. Вы даете объяснения, только когда вам нужно что-нибудь скрыть. Вы можете понаблюдать за этим в своей собственной жизни. Это не теория, это простой факт из опыта каждого — вы даете объяснения только тогда, когда хотите что-нибудь скрыть.
Правда не нуждается в объяснениях. Чем больше вы лжете, тем больше нужно и объяснений. Такое количество писаний существует лишь потому, что человек очень много лгал, и, чтобы скрыть это вранье, потребовалась масса объяснений. Вам приходится давать объяснение, потом это объяснение потребует дальнейшего объяснения, и еще, и еще.
Это бесконечный регресс.
И даже с последним объяснением ничто не объяснено, основная ложь остается ложью — вы не можете обратить ложь в истину всего лишь ее объяснением. Ничего нельзя объяснить с помощью объяснений. Вы можете думать что угодно, но это так.
Объяснения не могут ничего скрыть. Более того, они, напротив, выдают. Если вы способны видеть, если у вас есть глаза, то никакие объяснения не нужны. Было бы лучше, если бы вы помолчали. Но не пытайтесь сделать из молчания объяснение. Как от объяснения, от него пользы не будет.
Ваше молчание будет выдавать вас, и ваши слова будут выдавать — лучше не быть лжецом!
Тогда вам не нужно давать объяснений.
Лучше быть правдивым; самое простое — быть истинным и подлинным, быть самим собой. Если вы боитесь, то лучше сказать: «Я боюсь», — и, лишь только вы примете это, признаете этот факт, как ваш страх пропадет.
Принятие — это поистине чудо. Когда вы соглашаетесь с тем, что вам страшно, и говорите: «Это мое первое путешествие», — вдруг вы чувствуете перемену, изменение в вас. Основной страх — это не страх, основной страх — это страх самого страха: «Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал о том, что мне страшно, я не хочу, чтобы кто-нибудь догадался, что я трус». Но в неизвестной, новой ситуации каждый трусит, а быть храбрым в новой ситуации просто глупо. Быть трусливым означает только одно: ситуация настолько нова, необычна, что ваш ум не может предложить вам никаких ответов на нее, прошлое не может ничего посоветовать — и поэтому вы дрожите.
Но это же хорошо!
Зачем пытаться получить ответ из ума?
Дрожите себе, и предоставьте ответу возникнуть из вашего истинного сознания. Вы чувствительны, восприимчивы — вот и все; не убивайте эту чувствительность объяснениями.
В следующий раз, когда вы попытаетесь дать объяснение, осознайте, проследите, что вы делаете.
Вы пытаетесь что-то скрыть, пытаетесь что-то оправдать?
Это не поможет вам ни от чего отделаться.
Что бы вы ни делали, что бы вы ни не делали, что бы вы ни говорили, что бы вы ни не говорили — все выдает вас. Повсюду вас окружают зеркала.
Каждый другой — это зеркало, каждая ситуация — это зеркало; и кого, как вы думаете, вы обманываете?
Если обман войдет в привычку, в конечном счете вы будете обманывать только себя, и никого другого. Именно свою жизнь вы растрачиваете на обманы.
Чжуан Цзы говорит: «Объяснения показывают, что вы не правдивы, не истинны, вы не подлинны».
Но все эти совершенства нуждаются в одной вещи — в спонтанной осознанности, пробужденности; в противном случае у вас всегда будут подделки, ваше лицо всегда будет фальшивым. Вы можете быть искренним, но, если вам приходится прикладывать для этого хоть какое-то усилие, тогда эта искренность — пустая формальность.
Вы можете любить, но если для вашей любви необходимы усилия, если ваша любовь того типа, о котором говорит Дейл Карнеги в «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей», если у вас такая любовь, то она не может быть настоящей. Вы управляете ею. Тогда даже дружба — это бизнес.
Остерегайтесь Дейлов Карнеги; это опасная публика, они разрушают все, что истинно и подлинно. Они показывают вам, как завоевывать друзей, они обучают вас трюкам, техникам, они делают вас умелым, они дают вам ноу-хау (knowhow — знаю-как).
Но в любви нет «ноу-хау», и не может быть. Любовь не нуждается в тренировке, а дружба — это не нечто, чему нужно обучаться. Выученная дружба не будет дружбой, она будет самой обычной эксплуатацией — вы эксплуатируете другого и надуваете его. Вы не правдивы, не естественны, это деловые взаимоотношения, бизнес.
Но в Америке все стало бизнесом, и то, и другое — и дружба, и любовь. Книги Дейла Карнеги разошлись миллионными тиражами, сотнями редакций, они вторые по популярности после Библии.
Теперь никто уж не знает, как это — быть другом, этому нужно научиться. Рано или поздно, появятся колледжи любви, курсы практических уроков, высылаемые даже по почте, занятия, на которых вы будете учиться и практиковаться. И опасность в том, что если вы преуспеете в этом, то вы будете потеряны навсегда, потому что настоящего, истинного с вами уже никогда не произойдет, двери теперь окончательно закрыты. Став однажды умелым в каком-то определенном деле, ум сопротивляется.
«Есть же проторенный путь, ведущий прямо к цели, — твердит он, — и ты отлично его знаешь, так зачем тебе другой?»
Ум всегда за линию наименьшего сопротивления. Вот почему умные люди никогда не способны любить. Они столь умны, что немедленно начинают манипулировать. Они не скажут, что у них на сердце, они скажут то, что будет привлекательнее. Они взглянут на другого и поймут, чего он хочет, чтобы сказать это. Они не раскроют своего сердца, но будут подстраивать ситуацию так, чтобы обмануть другого.
Экстаз не рождается в результате обучения. Подлинное не может придти через вышколенность, подлинное приходит через осознание, пробуждение — если вы осознанны, если вы живете, сознательно идя по пути. Увидьте разницу: жить сознательно — значит жить открыто, не скрывая, не подыгрывая. Быть чутким, бдительным — значит быть уязвимым, и принимать все, что бы ни происходило. Вы принимаете это, и вы никогда не идете на компромисс, вы никогда ни на что не покупаетесь, отбрасывая свою осознанность. Даже если это приводит к тому, что вы остаетесь абсолютно один, вы примите одиночество, но вы будете сознательно чутки, будете осознанны, пробуждены. Только с этой бдительности, чуткости начинается настоящая религия, настоящая религиозность.
Безумец не может помнить, что он безумец. И невежественный человек не может помнить, что он невежественен. Человек, который видит сон, не может вспомнить, что он видит сон. Если в вашем сне вы становитесь бдительны, сознательны и понимаете, что вы видите сон, то сон прекращается, вы сразу же просыпаетесь. Если вы осознаете свое невежество, то оно пропадает. Невежественные люди всегда верят в то, что они мудры, а безумные люди уверены, что они единственные, кто психически нормален. Когда кто-то становится действительно мудр, он приходит к этому через признание своего невежества.
Когда безумен весь мир, то спасти может лишь чуткость, бдительность — и ничто другое. Попытка оградить себя от мира, отправляясь в Гималаи, мало чем поможет. Когда безумны все, вы тоже станете безумны, ибо вы — часть и кусочек каждого; это всеобще, органично всеобще.
Как вы можете отделить себя?
Как вы можете отправиться в Гималаи?
Глубоко внутри вы все равно остаетесь частью целого. Даже живя в Гималаях, вы будете помнить своих друзей. Они будут стучаться в ваши сны, вы будете думать о них, вы захотите узнать, что они думают о вас — вы остаетесь соединены.
Вы не можете покинуть этот мир. Вне этого мира нет никаких пространств, мир — это один континент. Никто не может быть островом — острова глубоко внизу соединяются с континентом. Вы можете чисто внешне считать, что вы отделены, но отделиться никто не может.
Где бы вы ни были, напоминайте себе, что вы Есть; это сознание того, что вы есть, должно стать непрерывным. Не ваше имя, не ваши каста, национальность, это пустое, абсолютно бесполезное. Просто помните это: «Я есть». Это обязательно нужно помнить. Это то, что индусы называют самопамятью, что Будда назвал правильной памятью, что Гурджиев именовал самопамятованием, что Кришнамурти зовет осознанностью, пробужденностью.
Самая существенная часть медитации заключается в том, чтобы помнить это: «Я есть». Гуляя, сидя, принимая пищу, разговаривая, помните это: «Я есть». Никогда не забывайте этого. Это будет трудно, очень тяжело. Вначале вы будете продолжать забывать; будут лишь отдельные моменты, когда вы будете чувствовать себя освещенным, потом это чувство будет утрачиваться. Но не расстраивайтесь; даже отдельные мгновения — это уже много. Продолжайте, и когда бы вам ни удавалось вспомнить снова, снова ухватите нить. Когда вы забываете, не волнуйтесь — вспомните вновь, опять уловите нить — и постепенно промежутки станут уменьшаться, перерывы начнут выпадать, и возникнет непрерывность.
А когда ваше сознание ни становится непрерывным, потребность в уме отпадает. Тогда планирование отсутствует, тогда вы действуете, исходя их вашего сознания, а не из вашего ума. Тогда нет нужды ни в каких извинениях, нет нужды ни в каких объяснениях. Тогда вы есть то, что вы есть, вам нечего скрывать. Вы становитесь самим собой. Ничего больше вы сделать не в силах. Вы только и можете, что быть в состоянии сознательного вспоминания. Через это вспоминание, эту память, приходит подлинная религия, приходит подлинная мораль.
Величайшая вежливость свободна от всякой формальности.
Если вы не формальны, то тогда нет чужих, нет посторонних. Идете вы по рынку или по заполненной толпой улице, чужих нет, все вокруг — друзья. И не только друзья, в действительности каждый — это просто ваше продолжение. А тогда формальность, официальность ни к чему. Если я наступаю на свою собственную ногу — что весьма непросто — я не стану извиняться, я не скажу себе: «Здесь столько народу!» Когда я наступаю вам на ногу, я наступаю на ногу себе.
Полностью пробудившийся человек знает, что сознание едино, жизнь едина, суть, основа — одна; все сущее едино, цельно, оно неразделимо. Цветущее вон там дерево — это я в иной форме, камень, лежащий там на земле, — тоже я в другой форме. В целом все творение, все существование становится органичным единением — органичным, сквозь него протекает жизнь, а не механическое функционирование. Механическое единение — это другое: оно мертво.
Автомобиль — это механическое единение, в нем нет жизни, и поэтому вы можете заменить одну часть другой. Все части, все детали можно заменить.
Но есть ли способ заменить человека?
Это невозможно. Когда человек умирает, исчезает уникальный феномен; исчезает полностью, вы не можете его заменить.
Когда умирает ваша жена или ваш муж, то как, кем вы их замените?
Вы можете обзавестись другой женой, но это будет другая жена, а не такая же взамен первой. И воспоминание о первой всегда будет с вами; первую вам не забыть, она всегда будет подле вас. Она может стать тенью, но даже тени любви весьма реальны, важны для нас.
Вы не можете заменить человека, нет способов это сделать. Если это механическое единение, то жены — это заменимые части, вы можете даже иметь запасных жен.
Вы можете хранить их у себя в кладовке и, когда бы ни умерла ваша жена, вы сможете ее заменить!
Это и происходит на Западе. Там начали мыслить на языке механизма. Теперь говорят, что ничто не является проблемой — если одна жена умирает, вы заводите другую. Таким образом, женитьба на Западе — это механическое единение, благодаря чему возможен развод. Восток отрицает развод, потому что женитьба — это единение органичное.
Как вы можете заменить живого человека?
Его никогда не будет вновь, если тот человек исчез в завершающем, окончательном таинстве.
Жизнь — это органичное единение. Вы не можете заменить растение, поскольку каждое растение уникально, вы не сможете найти другое точно такое же, это невозможно. Жизнь обладает свойством уникальности. Даже маленький камешек уникален — вы можете обойти весь мир в поисках такого же, но отыскать его вы не в силах. Чем вы можете его замените? В этом отличие органичного единения от механического. Механическое единение состоит из частей; части заменимы, они не уникальны. Органичное единение состоит их целого, а не из частей. Части на самом деле — не части, они не отделимы от целого — они едины с ним, они уникальны, их нельзя заменить.
Когда вы становитесь чутки к внутреннему свету вашей глубинной сути, внезапно вы начинаете ощущать себя не островом, но — обширным континентом, бескрайним континентом. Не существует границ, отделяющих вас от него. Все границы фальшивы, они — плод воображения. Все эти границы — в вашем уме; существование, реальность — безграничны.
Тогда кто же может быть посторонним, кто же может быть чужим?
Когда вы наступаете на кого-нибудь, это тоже вы, вы наступили на свою собственную ногу. Не нужно извинений, не нужно объяснений. Никого больше нет, вы один. И тогда жизнь ваша становится настоящей, подлинной, спонтанной; тогда она не формальна, тогда вы не ограничены никакими рамками. Вы пришли к познанию окончательного, высшего закона. Никаких правил больше не нужно. Вы сами стали законом — теперь незачем помнить правила.
Наблюдали вы за вежливыми людьми?
Трудно найти людей более эгоистичных, чем они. Присмотритесь к вежливому человеку, к одному тому, как он стоит, как он разговаривает, как он выглядит, ходит; ему удалось добиться того, чтобы внешне все выглядело вежливо и прилично, но внутри правит эгоизм.
Посмотрите на так называемых «скромных людей». Они твердят, что они — никто, но, когда они говорят это, загляните им в глаза — там вы обнаружите притязающее эго. Это очень хитрое эго, потому что, когда вы утверждаете: «Я кто-то», — то все будут против вас, и всякий будет пытаться поставить вас на место. Если вы говорите: «Я никто», — то все на вашей стороне, никто не станет вам препятствовать.
Вежливые люди очень хитры, умны. Они знают, что сказать, что сделать, и благодаря этому им удается эксплуатировать вас. Если заявить: «Я кто-то», — то в любом человеке это вызывает чувство протеста. Так возникает конфликт, потому что каждый понимает, что сказавший это — эгоист. И эксплуатировать людей потом будет нелегко, поскольку все настроены против вас. Но если вы говорите: «Я никто, я лишь пыль под вашими ногами», — тогда двери открываются, и вы можете эксплуатировать. Весь этикет, культура, воспитанность, все правила хорошего тона — это разновидность искусной хитрости, а сами вы занимаетесь эксплуатацией.



Как-то раз Конфуцию довелось придти повидать Лао Цзы, мастера Чжуан Цзы. А Конфуций был воплощением официальной вежливости. Он был величайшим формалистом в мире, мир никогда не знал такого великого формалиста. Он целиком состоял из манер, официальности, культурности и этикета. И он явился повидать Чжуан Цзы, свою полную противоположность.
Конфуций был очень стар, Лао Цзы был менее стар. Формальность, вежливость заключалась в том, что, когда Конфуций вошел, Лао Цзы должен был бы встать, чтобы встретить его. Но тот остался сидеть. Конфуций не мог поверить, что такой великий мастер, известный по всей стране своею скромностью, может быть столь невежлив. Он даже не сдержался, чтобы не упомянуть об этом.
«Это нехорошо, — сразу же воскликнул он. — Я старше тебя».
Лао Цзы громко расхохотался и возразил: «Никого нет старше меня. Я существовал еще до появления всего. Конфуций, мы одного возраста, все в мире одного и того же возраста. Мы существуем вечно, так что не таскай ты это бремя преклонного возраста, садись».
Конфуций намеревался задать несколько вопросов. «Как должен поступать религиозный человек?» — спросил он.
«Когда появляется «как», религии больше нет, — ответил Лао Цзы. — «Как» — это не вопрос для религиозного человека. Это «как» указывает не на то, что ты религиозен, но на то, что ты хочешь выглядеть религиозным — вот почему ты спрашиваешь «как».
Спрашивает ли влюбленный, как ему любить?
Он любит!
И в самом деле, лишь спустя какое-то время понимаешь, что влюблен. Бывает и так, что лишь уже когда любовь ушла, человек осознает, что он любил. Любящий просто любит. Так получается. Это случается, а не делается».
Что бы Конфуций ни спрашивал, Лао Цзы и на это отвечал так же, и Конфуция обуяло сильнейшее беспокойство: «Этот человек опасен!»
Когда он возвратился, ученики спросили его: «Ну и как, что за человек этот Лао Цзы?»
«Не подходите к нему, — сказал Конфуций. — Вы, может, и видели опасных змей, но ничто не идет в сравнение с этим человеком. Вы, возможно, и слышали о свирепых львах, так они ничто перед ним. Этот человек похож на дракона, который разгуливает по земле, может плавать в море, может отправиться на самый край неба — он очень опасен. Он не для нас, маленьких людей, мы слишком малы. Он опасен, безграничен, как бездна. Не подходите к нему, а то у вас закружится голова и вы можете сорваться в нее. Даже я ощутил головокружение. И я так и не смог понять, что он говорил, он за пределами понимания».
Да, если вы попытаетесь понять его формально, то Лао Цзы не останется ничего другого, как быть за пределами понимания; в противном же случае он прост. Но для Конфуция он оказался трудным, почти невозможным для понимания, потому что тот воспринимает мир через форму, а Лао Цзы не имеет ни формы, ни формальности. Безымянный, бесформенный, он живет в бесконечности.



Лао Цзы сидит, Конфуций ожидает, что тот поднимется.
Кто из них действительно вежлив?
Уверенность Конфуция в том, что Лао Цзы встанет и приветствует и примет его, поскольку Конфуций старше, — это всего лишь проявление эгоизма. Теперь эгоизм принял форму возраста, старшинства.
Но Конфуций не способен был заглянуть в глаза Лао Цзы, а Лао Цзы был прав. «Мы одного возраста, — говорил он. — В действительности мы — это одно и тоже. Та же самая жизнь, что протекает в тебе, протекает и во мне. Ты не превыше меня, я не превыше тебя. Вопроса о том, кто выше, а кто ниже, просто не существует, так же как не существует и вопроса о том, кто из нас старше. Нет такой проблемы, мы едины».
Если бы Конфуций мог взглянуть в глаза Лао Цзы, то он увидел бы, что глаза те были божественны. Но человек, чьи собственные глаза заполнены законами, правилами, уставами, формальностями — практически слеп, он не может видеть.
Безукоризненное поведение не отягощено заботами.
Вы ведете себя хорошо, разумно, потому что на вас лежат обязанности. Вы поступаете правильно, обдуманно, потому что у вас масса забот.
Он обременен. У него есть обязанности, которые надо выполнять, но любви у него нет. Обязанность — это забота, бремя; она мыслится в терминах того, что должно быть сделано, потому что этого от вас ожидают, потому что: «Что же скажут люди, если я брошу?»
Кто думает о том, что скажут люди?
Эго. Отсюда: «Что скажут люди? Сперва позвольте мне исполнить мои обязанности».
Когда вы несете ваш крест, когда вы обращаете в тягость даже вашу любовь, вы не можете быть счастливы. И если вы превратили вашу любовь в бремя, то ваша медитация тоже станет обязанностью, она начнет тяготить вас. «Все из-за этого гуру, этого мастера, — заявите вы тогда, — я попался на его удочку, и теперь мне приходится тратить время на эти медитации». Медитация не будет исходить от вас, от вас всего, от вашей целостности; она не будет переполнением.
Если существует любовь, то, где бы вы ни были, ноши, бремени — нет, вас ничто не тяготит. И, если вы любите ваших ребятишек, то, даже если вы покидаете их, они поймут. А если вы не любите ваших детей, но вы продолжаете служить им, то они тоже поймут; и они будут знать, что все это — просто фальшь.
Если все сделанное совершено из любви — вы не потому честны, что честность выгодна, нет, но вы честны потому, что честность прекрасна.
Для делового человека даже религия — политика, и для политика религия — политика; все — политика, даже любовь — это политика. Короли, королевы никогда не вступали в брак с обычными, простыми людьми.
Почему?
Это часть их политики. Короли женятся на принцессах, на особах королевской крови, а цель этого — чтобы дела королевства шли как можно лучше. Два королевства породнились, теперь они станут дружественны и не будет вражды.
Так кто же женился, кто выходил замуж?
Любовь никогда не думает о последствиях, никогда не стремится к результатам. Она самодостаточна.
Мудрец живет от случая к случаю, никогда не планируя. Планы строят только невежественные люди, а когда планируют невежественные, то что они могут спланировать? Они планируют, исходя из своего невежества. Право, незапланированными они были бы лучше, потому что из невежества рождается лишь невежество; из путаницы, беспорядка рождается только еще больший беспорядок.
Мудрец живет от случая к случаю, планов у него нет. Его жизнь просто свободна, как плывущее в небе облако, не стремящееся ни к какой цели, неопределенное. У него нет планов на будущее, жизнь его не расписана, он движется без карты; ибо истинна не цель, истинна — красота движения. Истинно не достижение, истинно — путешествие. Помните, что истинным является лишь путешествие, само странствование.
Оно так прекрасно, зачем же беспокоиться о цели?
Если вы слишком озабочены целью, вы утратите путешествие; а это путешествие и есть жизнь — цель может быть лишь смертью.
Это путешествие и есть жизнь, и путешествие это бесконечно. Вы были в пути, в движении с самого начала — если было какое-то начало. Те, кто знает, говорят, что начала вообще не было, так что вы пути без начала, и вы будете в пути без конца — но если вы целенаправлены, то вы этот путь, это движение утрачиваете. Все на свете — это путешествие, тропа, бесконечная тропа, никогда не начинающаяся, никогда не заканчивающаяся. Цели в действительности нет — цель придумана хитрым умом.
Куда движется все это существование, все это творение?
Куда?
Никуда оно не направляется. Оно просто происходит, и движение это столь прекрасно; именно поэтому существование неотягощено. Нет плана, нет цели, нет намерения. Это не бизнес, это игра, лила (leela). Каждый момент сам по себе — цель.
Истинная любовь не нуждается в доказательствах.
Доказывать приходится при отсутствии любви. И чем меньше любви, тем больше вы доказываете, демонстрируете — когда она есть, никакие доказательства не нужны. Когда бы муж ни явился домой с подарком жене, она будет уверена, что что-то тут не так. Он, должно быть, перешел границы дозволенного, он наверняка встречался с другой. И теперь это — извинение, своего рода оправдание, это замена; в то время как любовь — это такой подарок, что никаких других подарков не надо. Любовь не исключает подарков, нет, но любовь сама по себе — это самый большой подарок.
Что еще вы можете подарить?
Что может быть больше?
Когда вы начинаете доказывать, демонстрировать — вы доказываете свою внутреннюю бедность. Если ваша саньяса становится демонстрацией, то вы не саньясин. Если ваша медитация превращается в доказательство, то вы не медитируете, потому что настоящее, истинное испускает такой свет, что нет нужды его демонстрировать или доказывать. Когда ваш дом освещен, когда во всех ваших окнах свет, то вам незачем бегать к соседям и говорить им: «Взгляните, у меня дома — лампа». Она там и так видна. Но когда ваш дом темен, то вы стараетесь убедить ваших соседей, что в нем есть свет. Убеждая их, вы пытаетесь убедить себя. Это и есть причина, по которой вы хотите что-то доказать. Если другой убежден в чем-то, его убеждение, ее убеждение, их убеждение — помогает вам убедить самого себя.
Если вы сумеете убедить в вашей любви других, то вы сможете и сами в нее поверить. Но если вы любите, то незачем убеждать, вы и так это знаете!
Если вы мудры, незачем это доказывать. Но когда у вас есть лишь эрудиция, вы демонстрируете ее, доказываете другим, вы убеждаете их, а когда они убеждены в вашей мудрости, вы, глядя на них, тоже начинаете верить в нее. Когда вы обладаете мудростью, то не нужно никого убеждать. Даже если никто в это не верит, вы все равно знаете об этом, уверены в этом, потому что вы и сами по себе — достаточное доказательство.
Полная искренность не дает гарантий.
Все гарантии нужны из-за неискренности, из-за лицемерия. Вы гарантируете, вы обещаете, вы говорите: «Гарантирую, что я сделаю это». В тот момент, когда вы даете гарантию, в то же самое мгновение и возникает лицемерие.
Полная искренность, полная откровенность не дает гарантий; ибо совершенная искренность — она так пробуждена, осознанна, осознанна во всем!
Во-первых, будущее неизвестно. Как же можете вы что-то гарантировать?
Жизнь меняется каждое мгновение, как вы можете обещать? Все гарантии, все обещания могут быть даны только на этот момент, но не на следующий. Для следующего момента ничего нельзя обещать. Вам придется подождать.
Если вы действительно искренни и любите женщину, то вы не можете пообещать: «Я буду любить тебя всю жизнь». Если вы так говорите, вы лжете. Это обещание фальшиво. Но если вы любите, то вашей любви достаточно. Женщина не просит всей вашей жизни. Тот миг, когда нахлынет любовь, будет столь совершенен, будет таким многообещающим, что одного этого момента хватит на много жизней. Единственный момент любви — это целая вечность; она не попросит. Но сейчас она просит, потому что сейчас любви нет.
Поэтому она спрашивает вас: «Ты даешь гарантию? Ты обещаешь любить меня всегда?»
В этот момент нет никакой любви, поэтому она и требует гарантий. Даже в этот момент нет любви, а вы гарантируете на будущее — потому что только за счет таких обещаний вы можете обмануть в этот момент. Вы можете нарисовать красивую картинку будущего и вы можете закрасить жуткую картинку настоящего. «Конечно, я буду любить тебя всегда-всегда, — говорите вы. — Даже смерть не разлучит нас».
Что за чушь!
Что за лицемерие!
Как можете вы такое говорить?
Вы можете так поступать и поступаете так, потому что не осознаете того, что говорите. Следующий момент неведом; к чему он приведет, никто не знает: никто не знает, что случится в следующее мгновение; никто и не может этого знать.
Непредсказуемость — это часть будущей игры, игры в будущее, часть замысла.
Как вы можете что-то обещать?
Самое большее — вы можете сказать: «Я люблю тебя в это мгновение и в это мгновение я чувствую — это ощущение этого мгновения — что даже смерть не разлучит нас. Но это ощущение — в это мгновение. Это не гарантия. В этот момент я чувствую, и так и говорю, что буду всегда-всегда любить тебя; но это ощущение этого момента, это не гарантия. Что нас ожидает в будущем, не ведомо никому.
Мы никогда раньше не знали об этом моменте, так как же мы можем что-то знать о других, будущих, моментах?
Нам придется подождать. Нам придется преисполнится молитвы о том, чтобы так все и было, чтобы я любил тебя всегда-всегда; но это не гарантия».
Полная искренность не может давать никаких гарантий. Полная, совершенная искренность настолько искренна, что она не может обещать: она дает то, что может дать только здесь и сейчас. Совершенная искренность пребывает в настоящем, у нее нет никакого представления о будущем.
Ум устремлен в будущее; существование, жизнь — пребывает здесь и сейчас. И полная искренность, полная откровенность принадлежит жизни, человеку, а не уму. Любовь, истина, медитация, искренность, простота, невинность — все принадлежат жизни. Иное же, противоположное — относится к уму и, чтобы спрятать это противоположное, ум творит ложь, творит фальшивки: фальшивую искренность, которая гарантирует, обещает; фальшивую любовь, которая — всего лишь название обязанности; фальшивую красоту, которая лишь внешняя сторона внутреннего уродства. Ваш ум создает фальшивки, но помните, что именно вы-то и будете обмануты им.
Постоянная болтовня ума рассеивает, съедает всю энергию. Постоянная болтовня ума — это постоянная утечка в вашем существе. Энергия ваша рассеивается, теряется. У вас никогда не достанет сил ощутить себя живым, молодым, бодрым, а если вы не цветущи, не молоды, если вы измотаны, если вы вообще не живы, то и смерть ваша тоже будет очень вялой тоскливой историей.
Тот, кто живет напряженно, интенсивно, ярко, ярко и умирает, а когда смерть ярка, сильна, то она красива, она прекрасна сама по себе. Живущий полной жизнью, и умирает полной смертью, а где бы ни проявлялась эта полнота, эта глубина, там рождается красота. Смерть безобразна, но не из-за смерти, а из-за того, что вы никогда не жили нормально. Если вы никогда не были живы, так вы не заработали и красивой смерти. Ее надо заработать. Нужно жить так широко, тотально, так целостно, чтобы можно было умереть тотально, сразу, а не по частям. Вы живете местами, частично, по кускам, поэтому вы и умираете по кускам. Одна часть умирает, затем другая, потом еще одна, — а в итоге вы тратите много лет на то, чтобы умереть. И тогда все это, вся эта ваша смерть, становится безобразно. Смерть могла бы быть прекрасна, если бы люди были живы. Эта ваша внутренняя обезьяна не дает вам быть живыми, и эта внутренняя обезьяна точно также не позволит вам красиво умереть.
Эту постоянную болтовню необходимо прекратить!
Но что же это за болтовня, в чем тут дело?
Чем вы занимаетесь в своем уме?
Вы постоянно рассчитываете: сделать то, не делать этого, построить такой дом, продать тот дом; сменить этот бизнес на другой, потому что там прибыль будет больше; поменять эту жену, этого мужа.
Чем вы занимаетесь?
Просто перебираете варианты.
Чжуан Цзы говорит о том, что, если в конечном счете, после всего, вы взглянете на результат, то обнаружите, что он всегда будет одним и тем же.
Что же происходит?
Жизнь не беспристрастна, жизнь не пристрастна, жизнь абсолютно безразлична к вашему выбору вариантов — ее не волнуют те расчеты, что делаете вы. Жизнь — это дар. Вы можете сколько угодно переставлять местами слагаемые, итог от этого не изменится.
Богатый питается лучше, но утрачивает голод; он не может испытать настоящее чувство голода. Соотношение всегда одинаково. У него прекрасная постель, но с этой постелью приходит и бессонница. Он создал прекрасные условия для сна. Он должен бы впасть в сушупти (sushupti) — в то, что индусы называют бессознательным самадхи — но этого не происходит. Он не может уснуть. Он всего лишь изменил вариант расстановки слагаемых.
Нищий спит прямо под открытым небом, на улице. Все идущие по дороге проходят мимо него, спотыкаются об него, а нищий спит. У него нет постели. То место, на котором он спит, неровное, жесткое и неудобное, но он спит. Нищий не в состоянии раздобыть приличной еды, это невозможно, поскольку ему приходиться просить подаяния. Но у него отличный аппетит. Сумма не изменилась, конечный итог тот же самый.
Преуспевающий человек не только преуспевает, с успехом к нему приходят все виды неприятностей. Неудача — это как раз не неудача, с ней приходит множество благословений. Итог всегда одинаков, но для осознания этого итога необходимо проникнуть в суть и осмотреться, нужна ясная перспектива. Нужны глаза, способные взглянуть на результат, потому что ум может смотреть только на фрагменты, на слагаемые. Если ум смотрит с утра, то он не в силах разглядеть, что будет вечером; если он смотрит вечером, то утро уже забыто. Ум не может окинуть взором весь день в целом, ум фрагментарен.
Только медитативное сознание может охватить все, целиком, от рождения до смерти — и тогда результат всегда — семь. Вот почему мудрец никогда не пытается переставить слагаемые. Вот почему на Востоке никогда не случалось революции — поскольку революция означает всего лишь перестановку слагаемых, выбор другого варианта.
Вы просто продолжаете переставлять слагаемые.
При одном варианте расстановки их вы чувствуете себя удовлетворенными, при другом вы несчастны — а в итоге все остается тем же. Но вы никогда не смотрите на результат. Ум не может видеть то, что стоит за знаком равенства. Только через медитацию можно разглядеть итог. Ум смотрит на слагаемые, на фрагменты, он близорук, очень близорук. Поэтому, когда бы вы ни испытывали наслаждение, вы немедленно бросаетесь в него сломя голову, вы никогда не задумываетесь, не смотрите, а что же будет вечером. Когда появляется наслаждение, в нем всегда сокрыты страдание, боль. На это указывает весь ваш опыт, но вы этого не сознаете. Страдание придет вечером, а удовольствие — вот оно, здесь, утром, сейчас.
Вы никогда не вглядываетесь в то, что спрятано, в то, что невидимо, в то, что скрыто. Вы смотрите только лишь на поверхности, и сходите с ума. Вы занимаетесь этим всю свою жизнь. Вы попадаетесь на фрагменты, на внешность.
Говорят, что знающие, что такое семейная жизнь, никогда не женятся.
Но как вы можете узнать, что произойдет в браке, кроме как заключив его?
Вы смотрите на человека, на фрагмент — на его внешность, но часто внешность эта, когда вы позднее, после всего, оглянетесь назад, покажется вам весьма дурной.
Цвет глаз — что за глупость!
Как ваша жизнь может зависеть от цвета ваших или чьих-то еще глаз?
Как может ваша жизнь быть прекрасной только из-за цвета глаз? — маленький пигмент, достойный трех или четырех пенни.
Но вы становитесь романтичны: «О, глаза, цвет глаз». Тогда вы сходите с ума и решаете: «Если я не женюсь на этой женщине, жизнь моя будет потеряна, я покончу с собой».
Но вы не ведаете, что творите. Невозможно прожить цветом глаз вечно. В течении двух дней вы привыкнете к этим глазам, и вы их забудете. Тогда перед вами целая жизнь, во всей ее полноте. И тогда начинается кошмар. Еще до того, как заканчивается медовый месяц, наступает кошмар, страдание; человек в его полноте не принимался в расчет — ум не может видеть того, что в итоге. Он смотрит только на поверхность, на фигуру, лицо, волосы, цвет глаз, на походку женщины, на то, как она говорит, звук ее голоса.
Это части, но где же весь человек?
Ум ваш не может видеть результата. Ум смотрит на фрагменты, оперирует фрагментами, и он клюет на эти фрагменты. Как только он на крючке, то появляется итог — итог недалек. Глаза существуют не сами по себе, они — часть всего человека. Если вы попались на глаза, то дело-то иметь вам приходится со всем человеком целиком, а не только с его глазами. И когда возникает, проявляется это самое «целиком», рождается кошмар.
Так кто же в этом виноват?
Вам стоило бы принять в расчет всего человека полностью. Но утром ум интересуется только утром и совершенно забывает про вечер. Хорошенько запомните — после каждого утра наступает вечер. Утро всегда переходит в вечер, и ничего с этим не поделаешь, вы не можете его задержать.
Если вы способны сначала взглянуть на целое, а затем действовать, то ваша жизнь никогда не станет адом. И тогда вы не будете беспокоиться о поверхностном, о внешних вариантах, о расстановке слагаемых, об утре и вечере.
Как бы вы ни устраивали свою жизнь, чем бы они ни занимались, религиозный человек всегда смотрит на итог, а мирской человек всегда будет ориентироваться на фрагмент. В этом и заключается различие. Все то, что поблизости, будет приковывать внимание мирского человека, но он не будет видеть скрытого вдали. А отдаленное на самом деле не столь уж и далеко, оно вот-вот станет близким. Оно скоро произойдет. Вечер наступает быстро.
Способны ли вы разглядеть перспективу всей вашей жизни?
Религиозный человек оглядывается на результат каждое мгновение. Там вся жизнь, и он действует, исходя из этой перспективы целого. Он никогда не будет сожалеть, как всегда делаете вы. Это неизбежно: как бы вы ни поступили, вы будете об этом сожалеть.
Если вы получаете то, чего хотите, вы сходите с ума; если вы не получаете того, что хотите, вы сходите с ума. В итоге — одно и то же. Что бы вы ни делали, вы будете об этом сожалеть. Фрагмент никогда не может быть полным. Целое столь велико, а фрагмент настолько мал, что вы не можете вывести целое из фрагмента. И, если вы полагаетесь, рассчитываете на фрагмент и соответственно с этим принимаете решения в вашей жизни, вы всегда будете обнаруживать, что все ваши усилия пропали втуне. Вся ваша жизнь будет потрачена зря.
Так что же нам делать?
Что Чжуан Цзы хочет, чтобы мы сделали?
Он хочет, чтобы мы не были разделены, фрагментарны — он хочет, чтобы мы были полными, целостными. Но не забывайте, что вы можете разглядеть результат лишь тогда, когда вы полны, вы цельны, ибо только подобное может познать подобное.
Как вы можете распознать целое, итог, если вы фрагментарны?
Если вы разделены, раздроблены на части, целое не отразится в вас. Когда я говорю о медитации, я имею в виду ум, который больше не разделен, в котором все фрагменты слились воедино. Ум, который неразделим, целостен, един.
Такой ум видит в глубину, до самого основания. Он видит от смерти до рождения, он видит от рождения до смерти. Обе противоположности проходят перед его взором. И из этого взора, из этого проникающего видения, рождается действие. Если вы спросите меня, что такое грех, то я скажу: «Действие, проистекающее из фрагментарного ума, это грех». Если вы спросите меня что есть добродетель, то я скажу: «Действие, порожденное цельным умом, есть добродетель». Вот почему грешнику вечно приходится каяться.
Когда вы неспособны ничего делать, то как вы можете медитировать?
Медитации нужна энергия, чистейшая, самая живая, витальная — медитации нужна переполняющая энергия.
Ребенок может медитировать, но как может медитировать старик?
Ребенок легко медитирует, старый человек — нет, он растрачен. В нем нет потока энергии, его река не способна течь, он заморожен. Многие части, многие составляющие его жизни уже мертвы.
Если вы решаете придти в храм, вы страдаете, вы сожалеете. Если вы отправляетесь в офис или на рынок, вы страдаете и сожалеете.
Если ваша внешняя жизнь — это ад и вы раскаиваетесь в этом, то вы попадете в Рай.
А если ваша внешняя жизнь — достойна небес, а внутренняя — это ад, то вы и отправитесь в Ад. Но если вы не делаете выбора, у вас нет покаяний, если вы не выбираете, тогда вы достигнете мокши.
Невыбирающая пробужденность — это мокша, абсолютная свобода. Ад — это рабство, Рай — это тоже рабство. Рай может быть красивой тюрьмой, Ад может быть жуткой тюрьмой — но и то, и другое — тюрьмы. Ни христиане, ни магометане не могут с этим согласится, потому что для них Рай — окончателен, это высшее. Если вы спросите их о том, где Иисус, они ответят неверно. Они говорят: «На небесах с Богом». Это абсолютно не так. Если Иисус на небесах, значит, он не просветлен. Небеса могут быть золотыми, но все равно это тюрьма. Она может быть хорошей, она может быть приятной, но все равно это выбор, выбор против Ада. Добродетель, которая было выбрана против греха, — это решение большинства, но меньшинство всего лишь чуть позади, ждет своей очереди решать.
Иисус в мокше — Он не в Раю, он не в Аду. Он полностью свободен от всякого ограничения свободы: хорошо/плохо, грех/добродетель, морально/аморально. Он не выбирал. Он прожил жизнь, свободную от выбора: избавьтесь от выбора в своей жизни.
Но как возможна свободная от выбора жизнь?
Она возможна только если вы способны разглядеть итог.
Итог нельзя изменить. Итог остается тем же — итог каждого из нас остается прежним.
Нет никакой разницы между нищим и императором; утром вы — император, вечером вы будете нищим; с утра вы — нищий, к вечеру станете императором. А в результате — то же самое. Увидьте итог, Станьте итогом, и тогда весь выбор исчезает.
Эго всегда выбирает, решает и заставляет.
Ум всегда ищет неприятностей. И не смейтесь, потому что это про ваш ум. Своим смехом вы просто обманываете себя. Вы, может, думаете, что это о ком-то другом — это о вас. И что бы я ни говорил, это всегда о вас.
Ум выбирает, и всегда выбирает неприятность, потому что с выбором приходит именно неприятность. Вы не можете выбрать Бога. Если вы выбираете, будет неприятность. Вы не можете выбрать свободу. Если вы выбираете, свободы не будет.
Тогда как же все это получается?
Как получается Бог, получается саньяса, получается свобода, получается мокша?
Это получается когда вы осознаете глупость выбора. Это не новый выбор, это просто отбрасывание всякого выбирания. Просто, глядя на все это, вы начинаете смеяться. Не из чего выбирать. В итоге — все то же. В конце, вечером, итог будет тем же. Тогда вы перестаете беспокоиться, император вы утром или нищий. Вы счастливы, потому что вечером все приходит к одному и тому же, все выравнивается.
Смерть приравнивает. В смерти нет ни императоров, ни нищих.
Человек знания всегда смотрит на объективное, истинное положение вещей, и никогда — на свои субъективные ощущения, чувства. Когда обезьяны сказали «нет», то, будь вы дрессировщиком обезьян, вы бы обиделись.
Эти обезьяны взбунтовались, они перестали слушаться, ну как такое стерпеть!
Это ранило бы вас до глубины души.
Вы гневаетесь даже на мертвые вещи. Если вы пытаетесь открыть дверь, а она не открывается, вы сходите с ума. Если вы пытаетесь написать письмо, а ручка не пишет, то вы начинаете злиться. Вы чувствуете себя задетыми, как если бы ручка делала это сознательно, как если бы кто-то был в лодке.
И это логика не только маленьких детей, это и ваша логика тоже. Если ребенок ушибется об стол, он ударит его, просто так, чтобы расквитаться с ним, и он всегда будет этому столу врагом.
Но вы точно такие же — на мертвые вещи, на предметы вы тоже злитесь, вы сходите с ума!
Это субъективно, а мудрец никогда не субъективен. Мудрый всегда смотрит на объективные условия. Он посмотрит на дверь, и, если она заперта, то он попробует ее отпереть. Но он не может на нее злиться, потому что лодка пуста. Нет никого, кто бы пытался придерживать дверь, сопротивляясь вашим усилиям.
Только мудрый человек уступает. Глупый человек всегда сопротивляется. Глупые люди говорят, что лучше умереть, чем согнуться, что лучше сломаться, умереть, чем жить, согнувшись.
Лао Цзы и Чжуан Цзы всегда говорят: «Когда ветер силен, глупые деревья сопротивляются и умирают, а мудрая трава сгибается, покоряется. Гроза проходит, и трава снова выпрямляется, смеясь и наслаждаясь. Трава объективна, большое дерево субъективно. Большое дерево так мнит о себе: «Я — это некто огромный, кто может меня согнуть? Кто может заставить меня сдаться?»
Большое дерево будет сражаться с грозой. Глупо сражаться с грозой, потому что гроза пришла не за вами. В этом нет ничего особенного, грозы случаются время от времени, а то, что вы попали под грозу, — это совпадение.
Когда кто-нибудь заявляет: «Ты меня оскорбил», — то он в действительности имеет в виду что-то другое. Если бы он был чуть более разумным, он выразил бы это иначе. Он сказал бы: «Я чувствую себя оскорбленным. Ты, может быть, и не оскорблял меня, но что бы ты ни сказал, я буду чувствую себя оскорбленным». Это субъективное чувство.
Таков мудрец, воспринимающий ситуацию объективно. Он уступит. Он всегда уступает, он всегда говорит «да» — потому что, если вы говорите «нет», тогда ваша лодка не пуста. «Нет» всегда происходит от эгоизма. И поэтому, если мудрецу необходимо сказать «нет», то он все-таки будет использовать терминологию «да». Он не скажет открыто «нет», он воспользуется словом «да». Если глупый человек захочет сказать «да», то он столкнется с трудностями из-за того, что он не говорит «нет». Он станет общаться в терминах «нет», и, если ему придется уступить, он уступит весьма неохотно. Он уступит обиженно, сопротивляясь.
Ни один мудрец никогда еще ничего не терял, говоря «да» глупым людям. Ни один мудрец еще ни разу ничего не потерял, уступая. Он лишь приобретал. Когда нет никакого эго, эгоизма, то не может быть никакой и утраты. Утрату всегда ощущает эго: «Я теряю». Почему вы чувствуете, что вы теряете? — потому что вы всегда боялись что-то потерять. Почему вы ощущаете себя неудачником? — потому что вы всегда стремились иметь успех. Почему вы чувствуете себя нищим? — потому что вы всегда мечтали быть императором.
Мудрец просто берет то, что есть. Он принимает то, что в итоге. Он знает — нищий утром, император вечером; или император утром, нищий вечером.
Что лучше?
Если мудрого человека вынудить сделать выбор, то он предпочтет быть нищим утром и императором вечером. Мудрый человек никогда не выбирает, но, если вы настаиваете, то он скажет, что лучше быть нищим в начале и императором в конце.
Почему? — потому что быть сперва императором, с утра, а затем быть нищим вечером, — это очень трудно.
Но все равно это выбор.
Мудрый человек выберет боль в начале и удовольствие в конце, потому что боль с утра задаст вам тон, и после нее удовольствие будет приятнее, чем когда-либо. Удовольствие в начале расслабит вас, и затем боль будет слишком сильна, невыносима.
Восток и Запад выбрали разные варианты. На Востоке в первые двадцать пять лет жизни каждый ребенок должен испытать лишения. Этому принципу следовали тысячи лет до тех пор, пока Запад не появился и не начал доминировать над Востоком.
Ребенок должен был отправиться в джунгли искать учителя, он должен был пройти через всевозможные тяготы. Как нищий, он спал на полу на циновке — никаких удобств не было. Он ел как нищий; ему приходилось ходить в город и просить милостыню для учителя, рубить дрова, водить животных на водопой, пасти их.
В течение двадцати пяти лет он вел самую простую, аскетичную жизнь, был ли он рожден королем или нищим, — разницы не было никакой. Даже императорский сын должен был пройти через это, исключений не делалось. И потом, когда он, наконец, узнавал все стороны жизни, жизнь была так прекрасна, так блаженна.
Но если Восток и был таким удовлетворенным, то это был трюк, выбор соответствующего варианта: ведь что бы ни преподносила вам жизнь, это всегда оказывалось больше того, с чего вы начали. Ребенок переходит жить в хижину. Для него это — дворец, по сравнению с тем, когда он лежал на голой земле безо всякой крыши над головой, там, где было и так тесно. Он спит на обыкновенной кровати — и он на седьмом небе от счастья. Обычные хлеб, масло и соль — это райская пища, потому что в хижине учителя не бывало даже масла. Он счастлив всему, что бы ни даровала ему жизнь.
А вот западная модель противоположна.
Когда вы — школьник, студент, то вам предоставлены все удобства. Общежития, прекрасные университеты, красивые комнаты, аудитории, преподаватели; для вас предусмотрено медицинское обслуживание, составлено расписание приема пищи, вас обучают гигиене — обо всем позаботились. А после двадцати пяти лет подобного существования вы брошены в безжалостною битву жизни.
Вы стали тепличным растением! — и, что такое борьба, вы не понятия не имеете.
Потом вы становитесь клерком в офисе или преподавателем в начальной школе: жизнь превращается в ад. Теперь всю вашу жизнь вы будете причитать, вся ваша жизнь будет бесконечным брюзжанием, жалобами, все вам будет не так. Так будет.



Когда вы оказываетесь рядом с мудрецом, предоставьте ему выбирать варианты, не настаивайте на своем. Выбирать во-первых не следует, а во-вторых, каков бы ни был тот выбор, что сделаете вы, люди ума, он будет неправильным. у
Ум замечает только немедленное, мгновенное счастье. Людей ума не заботит то, что произойдет позже. Он не знает, у него нет перспективы целого. Так что предоставьте мудрецу решать.
Но вся расстановка сил, вся система ценностей изменилась. На Востоке решали мудрые. На Западе существует демократия: люди ума голосуют и выбирают. А теперь и весь Восток превратили в демократию — демократию, подразумевающую, что голосуют и выбирают обезьяны.
Аристократия означает, что выбирать будут мудрецы, а обезьяны будут им уступать и следовать. Ничто не способно подменить хорошо налаженную аристократию. Демократия не может не превратится в хаос. Люди ума в восторге, потому что они выбирают, выбирают варианты, но мир был много счастливее, когда выбор оставался за мудрецами.
Помните, короли всегда хаживали к мудрецам, чтобы принять окончательное решение по важным вопросам. Мудрецы не были королями, потому что не могли взвалить на себя такую заботу, они были нищими, живя в своих хижинах среди лесов. Но, когда бы ни возникала серьезная проблема, король не устраивал опросов общественного мнения, не назначал голосований, чтобы спросить народ: «Что нужно делать?» Он бежал в лес, чтобы просить совета тех, кто от всего отрекся — потому что у них есть перспектива, виденье целого и они лишены и привязанностей, и маниакальных идей, они избавлены от всего — они сами так решили. Они отказались от выбора; они видят целое и решают.
Взглянуть на то, что в итоге, — значит следовать в двух направлениях сразу.
Расклад нематериален. Варианты можно менять в соответствии с объективными условиями, но все равно получится семь, сумма в обоих вариантах совпадет. Мудрый человек видит все сразу, в целом. Секс доставляет вам удовольствие, но он видит также и ту боль, которую секс приносит. Богатство дарует вам наслаждение, но он видит ночные кошмары, что сопутствуют богатству. Успех делает вас счастливым, но он знает о той бездне, что следует за пиком, за кульминацией, о той неудаче, которая обернется страшной, невыносимой болью.
Мудрый человек смотрит в целом. А когда вы видите все целиком, то у вас нет выбора, вам не из чего выбирать. Тогда вы имеете два пути одновременно, следуете одновременно этим двум направлениям. Утро и вечер теперь вместе — четыре плюс три теперь вместе, сложены, стали суммой. Ничто теперь не разделено, не разбито на фрагменты, все стало целым. Следовать этому целому и есть — Дао. Следовать этому целому это и есть — быть религиозным. Следовать этому целому и есть — Крийа Йога.
Если ваш ум заполнен мечтами, то вы не можете правильно видеть. Если ваше сердце заполнено желаниями, то вы не можете правильно чувствовать. Желания, мечты и надежды — будущее мешает вам и разделяет вас. Но все, что существует, существует в настоящем. Желание уводит вас в будущее, а жизнь — она «здесь и сейчас» (here-and-now). Действительность — это «здесь и сейчас», а желание переносит вас в будущее. Тогда вас здесь нет. Вы смотрите, но вы не видите; вы слышите, но все равно вы пропускаете, прослушиваете; вы чувствуете, но ощущение размыто, неясно, оно не может стать глубоким, оно не может проникнуть в вас. Так вы упускаете истину.
Люди продолжают спрашивать: «Где находится божественное, где истина?» Это не вопрос — как найти божественное или истину. Истина всегда здесь, она не где-то там, нигде больше она не может быть. Она там, где вы, да вот только вас там нет, ваш ум бродит где-то вдалеке. Ваши глаза застланы снами, ваше сердце полно желаний.
Вы устремлены в будущее, но что такое будущее, как не иллюзия?
Или вы перенеслись в прошлое, вы живете в нем, — а прошлое уже мертво. Прошлого больше нет, а будущему еще только предстоит быть. Между этими двумя существует настоящее, настоящий момент. Этот момент очень короток, он атомичен, вы не можете его разделить, он неделим. Этот момент проходит в мгновение ока. Если появляется желание, то вы его упустили; если вы погружаетесь в мечты, то вы его упускаете.
Вся религия состоит не из того, что куда-то ведет, направляет вас, но из того, что переносит вас в «здесь и сейчас», переносит, возвращает вас к целому, назад, туда, где вы на самом деле всегда пребывали и пребываете. Но голова ваша, мысли ваши уносятся прочь, очень-очень далеко. И эту голову нужно вернуть обратно. Поэтому незачем стремиться «где-то увидеть Бога» — из-за того, что вы где-то его разыскиваете, вы его и теряете. Он был и есть здесь все это время, ожидая вас.
Опьяненные желаниями, жаждами ума, пошатываясь, вы стучите в свою собственную дверь и спрашиваете, где находится ваш дом. В действительности вы спрашиваете, кто же вы есть. Это и есть ваш дом, и вы никогда его не покидали, покинуть его невозможно. Это не нечто вне вас, от чего вы можете уйти прочь или что вы можете бросить; это внутри вас, сама ваша суть.
Спрашивать о том, где Бог, глупо, поскольку вы не можете Бога потерять. Бог внутри вас, это ваша глубочайшая суть, сама ваша сердцевина. Это ваше существование: вы дышите в нем, вы живете в нем, и по-другому быть не может. Ситуация такова: вы так пьяны, что не можете узнать свое собственное лицо. И пока вы не вернетесь назад и не протрезвеете, вы будете продолжать поиски и розыски, и вы будете продолжать Его терять.
Дао, Дзен, Йога, Суфизм, Хасидизм, все это — методы для того, чтобы вернуть вас назад, чтобы отрезвить вас, разрушить ваше опьянение.
Чем вы так пьяны?
Что вас так опьяняет? Почему ваши глаза так сонны, так мутны?
Отчего вы не бодрствуете, не пробуждаетесь, ничего не воспринимаете?
В чем коренная причина всего этого?
Основная причина состоит в том, что вы желаете.
Попытайтесь понять природу желания.
Желание алкоголично, желание — это наркотик, величайший из наркотиков. Марихуана — это ничто, ЛСД — ничто. Желание — величайшее из возможных.
Какова же природа желания?
Что происходит, когда вы желаете?
Когда вы желаете, вы создаете, строите в уме иллюзию; когда вы желаете, вы уже отбыли отсюда. Теперь вы не «здесь», вы отсутствуете в «здесь», потому что ум создает мечту, ум порождает сон. Это ваше отсутствие — и есть ваше опьянение.
Присутствуйте!
Будьте здесь!
И в ту же самую секунду врата Рая распахнутся. Не нужно даже стучать, потому что вы не вне небес, вы уже внутри. Будьте лишь чутки, внимательны и посмотрите вокруг без затмевающих ваши глаза желаний, — и вы расхохочетесь от всей души. Вы будете смеяться над этой шуткой, которая происходила все это время. В точности, как человек, который видел ночью страшный сон и пробудился.
Вы создаете пространство, и желание — это способ создания такого пространства. Чем более велико желание, тем больше создано пространства. Если желание может быть исполнено в течение одного года, тогда у вас пространство в один год. Вы можете туда переместиться, и вы столкнетесь со множеством рептилий, множеством драконов. То пространство, что было создано желанием, вы называете временем. Если желания нет, то время не нужно.
Существует один-единственный момент — даже не два момента, потому что второй необходим только желанию, а вашему существованию он ни к чему. Все ваше существование происходит одномоментно, завершенно, полностью выражает себя, достигая совершенства, в один-единственный момент.
Если вы считаете, что время — это нечто вне вас, то вы ошибаетесь. Время — это не внешнее явление.
Если человек исчезнет с земли, будет ли на ней время?
Деревья будут расти, реки будут течь, облака все равно будут плыть в небе, но я спрашиваю о том, будет ли время?
Не будет. Будут моменты, более того, будет один момент — и когда этот один момент проходит, то начинает существовать другой, и так далее. Но, как такового, времени нет. Существует только атомарный момент.
Деревья ничего не хотят, они не хотят цвести, цветы появятся автоматически, сами собой. Это часть природы дерева, — что появятся цветы. Но дерево не мечтает, дерево не перемещается, оно не думает, оно не желает.
Времени не будет, только вечные моменты — если человека там нет. Желание ваше порождает время. И чем больше желание, тем больше требуется времени.
Но для материалистических желаний много времени не надо. Вот почему на Западе считается, что человеку дана лишь одна жизнь. На Востоке мы стремимся к мокше. Это величайшее из возможных желаний — никакое другое желание не может быть больше этого.
Как вы можете достигнуть в мокши за одну жизнь?
Одной жизни недостаточно. Вы можете добыть дворец, вы можете создать королевство, вы можете очень разбогатеть и добиться власти, стать Гитлером, Зеленским, Байденом вы можете стать кем-то в этом мире, но мокша — такое огромное желание, что одной жизни недостаточно.
Поэтому на Востоке верят во множество жизней, в перевоплощения, так как больше времени, много жизней, требуется для исполнения такого желания — желания мокши. Только тогда есть надежда, что желание исполнится. Дело не в том, существует множество жизней или одна, а в том, что на Востоке люди верят во множество жизней по причине желания мокши.
Если у вас только одна жизнь, то как вы можете достичь мокши?
Только чего-то материального можно достичь за одну жизнь, но духовная трансформация за такое короткое время невозможна. Это желание столь огромно, что необходимы миллионы жизней. Вот почему на Востоке люди живут так неторопливо. Нет никакой спешки, ибо нет нехватки во времени.
Вы будете рождены снова, и снова, и снова — так зачем спешить?
Время ваше неограничено.
Поэтому, если Восток ленив и совершенно не вписывается в бег времени, если вся деятельность, если само время на Востоке едва течет, то причина этого заключается в понимании того, что жизней впереди много. И если Запад настолько время-сознающий, так это потому, что существует только одна жизнь, и именно в ней всего нужно достичь.
Если вы не достигнете цели сейчас, то не достигнете ее никогда — второй такой возможности не представится!
Из-за этой нехватки времени жизнь на Западе стал до предела напряженной. Столько нужно сделать, а времени почти не осталось. Времени никогда нет, а желаний так много.
Люди всегда спешат, всегда все делают бегом. Никто вокруг не живет спокойно. Все бегут, а скорость требуется все больше. И Запад продолжает изобретать все более быстрые средства передвижения, но удовлетворения они никому не приносят. Запад продолжает удлинять человеческую жизнь, но лишь затем, чтобы дать вам еще немного времени для исполнения ваших желаний.
Но зачем же нужно время?
Не можете ли вы быть «здесь и сейчас» без времени?
Разве этого не достаточно, этого момента, просто сидеть рядом со мной, без прошлого, без будущего — этого момента между, в промежутке между ними, атомичного, который реально словно бы и не существует?
Он настолько мал, что вы не можете его ухватить. Если вы поймали его, то он уже в прошлом. Если вы думаете о нем, то он еще в будущем. Вы можете быть _в_ нем, но вы не можете его поймать. Когда вы ухватили его, он уже прошел; когда вы думаете о нем, его еще нет.
Когда он есть, сделать можно только одно — вы можете его жить, жить им, только и всего. Он столь мал, что вы можете только жить в нем, но он настолько живой, витальный, что он дает вам жизнь.
Запомните, он словно атом, так мал, что его нельзя увидеть. Его еще никто не видел, даже ученые. Вы можете видеть только следствия. Они сумели взорвать его: Хиросима и Нагасаки были последствиями. Мы видели пылающую Хиросиму, погибли больше сотни тысяч людей — это следствие. Но ни один человек не видел, что произошло внутри атомного взрыва. Никто не видел атом своими собственными глазами. Все еще не существует инструментов, чтобы увидеть его.
Время атомично, этот момент тоже атомичен. Никто не может его увидеть, потому что в тот момент, когда мы видим его, он уже прошел. За время, которое требуется для того, чтобы увидеть, он уже ушел — река утекла, стрела переместилась; и никто никогда не видел время. Вы продолжаете использовать слово «время», но если вас просят определить это понятие, вы теряетесь.
Можете ли вы определить время?
Никто никогда не видел его, его невозможно увидеть. Если вы оглядываетесь, следите за ним, оно уже прошло; если вы думаете о нем, то его еще нет. Когда вы не думаете, когда вы не смотрите, не следите, когда вы просто есть, то есть и оно. Вы живете его, живете им, живете в нем.
Время можно пережить, прожить, но увидеть его нельзя. Время — не философское понятие, оно экзистенциально (просто существует). Бог тоже не философичен, он экзистенциален. Люди живут им, но если вы настаиваете на определении, на объяснениях, они промолчат, они не смогут ответить. И если вы можете быть в этом моменте, в настоящем, то двери всех таинств откроются вам.
Так отбросьте все желания, протрите глаза, успокойтесь внутренне, откажитесь от всех стремлений, даже от стремления к Богу. Все стремления — это одно и то же, к роскошному лимузину, к Богу, к большому дому — нет никакой разницы. Стремление — это всегда стремление. Не стремитесь — просто будьте.
Даже не смотрите — просто будьте!
Не думайте!
Пусть будет этот момент, а вы в нем, и внезапно у вас появится все — ибо появится жизнь. Вдруг все начинает изливаться на вас, и тогда этот момент становится вечностью, и тогда время перестает существовать. Теперь всегда — сейчас. Это сейчас никогда не заканчивается, никогда не начинается. Но теперь вы в нем, а не снаружи. Вы вошли, вы влились в целое, вы поняли, кто вы есть.
Но вы ни под каким видом не ознаете, что вы уже победили: что вы оказались живы. Вы уже победитель и ничто большее невозможно, все, что может быть, уже есть у вас. Вы уже император, и не нужно завоевывать никакого королевства. Но вы не понимаете этого, вы не видите красоты жизни, уже доставшейся вам. Вы не ведаете тишины, мира, не осознаете того блаженства, которое уже есть.
А поскольку вы не осознаете этого своего внутреннего королевства, вы постоянно ощущаете потребность в чем-то большем, в какой-нибудь победе, чтобы доказать, что вы не нищий.
Вам приходится утверждать себя. Вы чувствуете себя настолько неполноценным, вы чувствуете себя настолько незаполненным и пустым, вы чувствуете такую пустоту, такое «состояние-никто», состояние внутренней пустоты, такую неуверенность в себе, что возникает потребность доказывать, утверждать себя.
Вам приходится самоутверждаться; а пока вы не сумели самоутвердиться — как можете вы успокоиться?
Есть только два пути, и постарайтесь понять, что эти два пути — единственные. Первый способ — это действовать вовне и самоутверждаться; другой путь — это устремиться вовнутрь и осознать, что вы — никто. Если вы направлены наружу, то вы никогда не сможете доказать, что вы некто, вы не сможете самоутвердиться. Потребность останется; более того, она может усилиться. Чем больше вы доказываете, чем больше утверждаете себя, тем более нищим вы будете себя чувствовать, как Александр, стоящий подле Диогена. Показное самоутверждение перед другими, попытка доказать, что вы кто-то, не поможет вам действительно стать кем-то. Глубоко внутри остаются пустота, незаполненность, «состояние-никто». Они исподволь гложат ваше сердце, и в глубине его вы чувствуете, что вы — никто.
Никакие королевства не помогут, потому что королевства никогда не попадут внутрь и не заполнят той внутренней пустоты в вас. Ничто не может попасть внутрь вас, ничто не может войти в вас. То, что снаружи, будет оставаться снаружи; то, что внутри, будет оставаться внутри. Встретиться они не в силах.
Вы можете владеть всеми богатствами мира, но как вы сможете перенести их внутрь и заполнить пустоту?
Никак; даже имея все богатства, вы все равно будете ощущать себя опустошенным — еще более опустошенным, потому что теперь будет с чем сравнивать. Вот почему Будда оставил свой дворец: видя все богатство и все-таки ощущая внутреннюю пустоту, он почувствовал, понял — бесполезность всего.
Другой путь — это направиться вовнутрь; не пытаться избавиться от этого «состояния-никто», но осознать его.
«Стань пустой лодкой, просто углубись в себя и осознай, что ты — никто». В тот миг, когда вы осознаете это, вы «взрываетесь» в новое измерение, ибо когда человек приходит к осознанию того, что он никто, то он осознает также и тот факт, что он — это все.
Вы не кто-то — индивидуально, конкретно, не кто-то важный — потому что вы — это все. Как все может быть «кем-то»?
«Кто-то» — это всегда часть. Бог не может быть кем-то, ибо Он — все; Он не может ничем владеть, потому что Он — целое. Владеющие — всегда нищие, поскольку все владения конечны, они не могут стать безграничными. «Состояние-кто-то» имеет предел, «состояние-кто-то» не может избавиться от границ, оно не может стать бескрайним. «Состояние-никто» — беспредельно, точно также, как и «состояние-все».
В действительности, оба способа, оба эти пути — это одно и то же. Если вы движетесь вовне, то там, внутри, ваша внутренняя суть будет ощущаться вами, как «никто». Если же вы движетесь внутрь, то вы ощутите то же самое «состояние-никто», как все, как всеобъемлющее. Вот почему Будда говорит, что шунья (shunya), абсолютная пустота, есть Брахман. Быть «никем» — это осознать, что вы — все. Осознать, что вы «кто-то», — это осознать, что вы не все. И ничего с этим не поделать.
Так что другой путь — это двигаться вовнутрь, не бороться с этим «состоянием-никто», не пытаться заполнить пустоту, но осознать ее и стать с нею единым. Станьте пустою лодкою, и тогда все моря — ваши. Тогда вы сможете двигаться в области, не нанесенные на карты, тогда этой лодке ничто не помешает, никто не сможет задержать ее на ее пути. Карты не нужны. Эта лодка будет двигаться в бесконечность, в бескрайнее, и тогда целью вашего путешествия станет все, цель будет — повсюду. Но направляться нужно вовнутрь.
Потребность побеждать состоит в том, чтобы утверждать себя, а единственный известный вам способ это делать — это самоутверждаться в глазах других, потому что их глаза стали зеркалами, отражениями.
Так что же это такое — потребность побеждать?
Что вы хотите доказать?
Вы знаете, что в ваших собственных глазах вы — ничтожество, что вы — ничто, и это «состояние-ничто» начинает терзать ваше сердце. Вы страдаете, потому что вы — ничто, и, стало быть, вам необходимо проявить себя перед другими. Вам необходимо возвыситься в их глазах, самоутвердиться, занять положение, необходимо создать впечатление у окружающих, что вы не ничтожество. И, глядя в их глаза, вы будете собирать мнения, общественное мнение, а из общественного мнения вы создадите образ. Этот образ — эго; он не является вашим настоящим «я». Он — отраженное великолепие, не ваше собственное; он собран из глаз окружающих, соткан из их мнений.
Человек вроде Нитаньяху или Зеленского, всегда будет опасаться окружающих, потому что они могут отнять назад все то, что они ему дали. Политик всегда боится общественности, людей, ибо они могут забрать все, взятое у них. Его «я» — это всего лишь «я», позаимствованное у других. Если вы боитесь других, то вы раб, вы не хозяин.
Эго зависит от других, от общественного мнения; я — это ваша подлинная суть. Она не заимствована, она — ваша. Никто не может забрать ее назад.
Когда вы забавляетесь, вы не пытаетесь самоутверждаться. Вы спокойны, расслаблены, нормальны. Пока вы играете, действуете просто ради забавы, вас не волнует, что о вас подумают другие.
Так помните, что, если вы серьезны, вы всегда будете в суматохе, внутреннем беспорядке. Святой всегда забавляется, как если бы он пускал стрелу шутки ради. Его не интересует мишень, он просто приятно проводит время.
Западный ум всегда заинтересован в конечном результате, а восточный ум всегда интересуется самим процессом. Для восточного ума результат бесполезен.
Эго ума всегда нацелено в мишень. У забавы нет мишени, в которую можно попасть, сама забава заключена в начале, когда стрела еще только покидает лук. Выстрел случаен, и, если он и достигает мишени, это к делу не относится; попали вы или промахнулись — значения не имеет. Но когда стрела покидает лук, стрелок должен развлекаться, наслаждаясь, быть несерьезным. Когда вы серьезны, вы напряжены; когда вы несерьезны, вы расслаблены, а когда вы расслаблены, — вы есть. Когда вы напряжены, есть эго; вы — сокрыты им.
Развлечение не целенаправлено; у него нет цели. Развлечение — оно является целью само по себе, имеет свою внутреннюю ценность, не существует ничего вне его. Вы наслаждаетесь, и ничего больше. В нем нет никакого дела, никакой цели, вы просто играете в нем, забавляетесь им, и это все.
Когда стрелок пускает стрелу для забавы, все его мастерство при нем.
Когда вы стреляете ради забавы, вы не находитесь в конфликте. Вы не разделены, напряжения нет; ваш ум никуда не направлен. Ваш ум вообще неподвижен — поэтому вы цельны. Так рождается мастерство.
когда доступно все существо, в вас рождаются красота, грация, совсем иное качество бытия. Когда вы разделены, серьезны, напряжены — вы безобразны, вы уродливы. Вы можете добиться успеха, но успех ваш будет ужасен. Вы можете суметь самоутвердиться, доказать, что вы кто-то важный, но этим вы ничего на самом деле не докажете, вы лишь создаете фальшивый образ. А когда вы тотальны, расслаблены, цельны — никто вас, возможно, и не знает, но вы есть, вы существуете.
И эта целостность — благословение, самое наипрекраснейшее, самое осчастливливающее, что вообще бывает с медитирующим умом, что вообще случается в медитации.
Медитация разума сердца означает целостность.
Поэтому помните, что медитация должна быть развлечением, она не должна походить на работу. Не нужно заниматься ею, как занимается молитвой так называемый верующий, делайте ее, как игрок.
Забавляйтесь, играйте, делайте ее в шутку; как шутник, повеса, а не как бизнесмен!
Она должна быть развлечением, и тогда все ваше мастерство будет вам доступно, тогда она расцветет сама по себе. Вы будете не нужны. Усилия не нужно. Просто должно быть доступно все ваше существо, самая ваша суть, должна быть доступно вся ваша энергия. И тогда цветок синей розы распускается сам по себе.
Золото ослепляет людей, как ничто другое, золото совершенно лишает зрения. Когда вы слишком озабочены успехом, слишком озабочены результатом, слишком амбициозны, слишком честолюбивы, когда вы чересчур беспокоитесь о золотой медали, тогда вы слепнете и мишень начинает двоиться в ваших глазах. Вы настолько опьянены, что у вас вообще все начинает двоиться.
Когда ум пьян, в глазах начинает двоиться. А золото делает вас бессознательным, пьяным. Теперь есть две мишени, и вы так спешите попасть в них, что нервничаете, внутренне дрожите.
Каждый — безумен. Безумны не только сумасшедшие, вы тоже безумны. Разница лишь в количестве, но не в качестве, еще немного — и в любой момент вы можете преступить черту безумия. Это как если бы вы были девяносто девять градусов. Сто градусов, — и вы кипите, вы пересекаете границу кипения. Разница между теми, кто в сумасшедших домах, и теми, кто снаружи, только лишь количественная, не качественная. Все — безумны, потому что каждый гонится за результатами, преследует цели, имеет намерения. Каждому нужно чего-то достигнуть. Отсюда рождается нервозность, внутренняя дрожь, и тогда вы уже не можете быть внутренне неподвижны, не можете успокоиться, не можете достигнуться внутренней тишины, безмолвия. А когда вы неспокойны внутри, мишень превращается в две, а то и в четыре или восемь — а тогда уже невозможно стать стрелком.
Совершенный стрелок — это всегда стрелок развлекающийся.
Совершенный человек проживает жизнь как развлечение, как игру.
Взгляните на жизнь Кришны. Было бы прекрасно, если бы Чжуан Цзы знал о нем. Жизнь Кришны — это развлечение. Будда, Махавира, Иисус так или иначе выглядят немного серьезными, как если бы чего-то нужно было достигнуть — мокши, нирваны, избавления от желаний. Но Кришна абсолютно лишен намерений, бесцелен: великий флейтист живет просто ради забавы, ради удовольствия, танцуя с девушками и наслаждаясь, распевая.
Ему не нужно никуда идти. Все есть здесь, так зачем беспокоиться о результатах?
Все доступно прямо сейчас, так почему же этим не наслаждаться?
И если развлечение — это признак совершенного человека, то Кришна — совершенен. В Индии никогда не называли жизнь Кришны чаритрой (charitra), его качеством, называли ее лилой (lila) Кришны, его игрой. Это не качество, это не намерение; она абсолютно лишена намерений, она бесцельна.
Это подобно игpе маленького ребенка. Вы не можете его спросить: «Что ты делаешь?» Вы не можете спросить: «В чем смысл этого?»
Он приятно проводит время, просто играя с бабочками.
Чего он достигнет, прыгая на солнце?
Куда его приведут эти его действия?
Да никуда!
А он никуда и не собирается.
Если вы чувствуете себя слабым, таким бессильным, беспомощным, то причина этого — в вас. Никто другой не истощает ваши силы. У вас неисчерпаемые источники сил, эти источники никогда не пересыхают, но вы выглядите таким иссушенным, как будто вот-вот упадете, израсходовав последнюю каплю энергии.
На что же уходит вся ваша энергия?
Вы породили внутри себя конфликт, хотя мастерство ваше и неизменно.
А если вы обессилены, то не удивительно, что вся ваша жизнь — не развлечение. У вас столько храмов и такое количество ламп, которые нужно зажигать и тушить, так много вычислений, расчетов, которые необходимо сделать в вашей жизни, что она просто не может быть развлечением.
Мастерство стрелка не изменилось, искусство его осталось прежним, но стрелку, стреляющему для развлечения, для собственного удовольствия, доступно все свое умение. Теперь же, хотя мастерство неизменно, его разделяет приз. Он полон забот, появилась устремленность, внутри зародилась нервозность. Он больше думает о выигрыше, теперь его не интересует сам процесс выстрела. Теперь речь идет о том, как победить, а не о том, как стрелять. Он переместился из начала действия в его конец. Теперь средства, способ не играют роли, важен результат, а когда вы заинтересованы в результате, ваша энергия разделена, раздроблена, потому что все, что вы делаете, нужно делать ради средств, ради намерений, а не ради результата. Результаты не в вашей власти.



В санскрите существует прекрасное слово, в английском ему нет эквивалента: это «нимитта» (nimitta). Нимитта означает, что вы не деятель, вы не причина, даже не одна из причин; вы просто нимитта. Это значит, что причина в руках божественного. Господь — деятель, вы же лишь его средство.
Твоя энергия никуда не делась, она превратилась в конфликт — во внутреннее противоречие, ты разделен. Ты сражаешься сам с собой. Одна часть тебя требует идти вперед, другая утверждает, что делать этого не следует. Целостность твоя потеряна. А когда утрачивается целостность, вслед за этим приходит ощущение бессилия.
Мастерство осталось прежним, ничто не изменилось, но ум разделен. Когда вы разделены, вы — бессильны; когда вы нераздельны, вы полны сил. Желания разделяют вас, медитация любви к Богу возвращает вас к цельности: желание устремляет вас в будущее, медитация любви к Богу приводит вас в настоящее.
Помните это заключение: не перемещайтесь в прошлое. Когда бы вы ни заметили, что ум ваш ринулся вперед, в прошлое, немедленно бросайтесь обратно в настоящее. Не пытайтесь это перемещение завершать. Немедленно, в тот же миг, как вы замечаете, сразу же, как только вы осознаете, что ум переместился в прошлое, в желание, в мечту будущего, кидайтесь назад в настоящее. Будьте в себе, «в своем разуме».
Вы будете все равно терять настоящее. Снова и снова вы будете утрачивать его, потому что это уже стало вашей многолетней привычкой; но рано или поздно, все больше и больше, вы сможете оставаться в настоящем, в себе, разумны. И тогда жизнь превращается в развлечение, становится игрой. Тогда вы настолько полны сил, что они вас переполняют — это наводнение витальности. И наводнение это есть блаженство.
Обессиленный, измученный, вы не в состоянии испытывать экстаз.
Как можете вы танцевать?
Для танца необходима неограниченная энергия.
Истощенный, как можете вы петь?
Пение — это всегда переполнение.
Мертвый настолько, насколько вы сейчас мертвы, как же вы можете молиться?
Лишь когда вы полностью, абсолютно живы, благодарность поднимается, выплескивается из сердца, признательность захлестывает вас. Эта благодарность, эта признательность — и есть молитва.
Жизни — это то, что она не имеет объяснения. Она существует в своем абсолютном великолепии, но у нее нет объяснения, она необъяснима. Она есть — как таинство, а если вы попытаетесь ее объяснить, вы упустите ее. Ее вы не объясните, но сами вы станете совершенно слепы в результате ваших объяснений.
Философия — это враг жизни. Самая неприятная вещь, какая только может произойти с человеком, — он попадет в переделку, погрязнув в объяснениях. В тот самый момент, как вы решаете, что вы можете что-то объяснить, жизнь покидает вас, вы уже мертвы.
Это звучит как парадокс. Смерть можно объяснить, но жизнь объяснить невозможно; потому что смерть — это нечто законченное, завершенное, а жизнь — это постоянно продолжающаяся история; жизнь всегда в пути, смерть уже прибыла. Когда что-либо достигнуто и завершено, вы можете это объяснить, вы можете определить это. Но когда что-то все еще продолжается, происходит, процесс не завершен, то это означает, что с неведомым еще только предстоит встретиться на пути.
Вы можете знать прошлое, но вы не можете знать будущего.
Вы можете построить теорию прошлого, но как вы можете построить теорию будущего?
Будущее — всегда открытие, бескрайнее, бесконечное открытие, и оно продолжает открываться и открываться. И поэтому, когда вы объясняете, то объяснение всегда касается того, что мертво.
У философии полно объяснений на все случаи жизни. Поэтому ни одна философия не может быть достаточно живой, и вряд ли вы сумеете найти кого-нибудь мертвее, чем философы. Жизнь отступила, жизнь покинула их. Они — это одряхлевшие, дряблые от старости головы, как мертвые камни. Они производят много шума, но в нем нет музыки жизни. У них есть множество объяснений, но они совершенно позабыли, что в руках у них остались одни лишь объяснения.
Объяснение — оно как сжатый кулак. Жизнь — как раскрытая ладонь. Они абсолютно различны, и когда кулак плотно сжат, в нем нет неба, в нем нет воздуха, нет пространства для дыхания. Вы не можете зажать небо в кулак. Кулак упустит его. Небо есть там, где рука раскрыта, там оно доступно. Объяснение — это хватание, сжимание кулака, определение — это жизнь, вытекающая сквозь пальцы.
Даже смех больше, чем любая философия, и когда кто-то смеется над жизнью, он понимает ее. И поэтому все те, кто действительно обладал знанием, смеялись. Смех их можно расслышать даже спустя века. Видя Будду, держащего цветок в руке, Махакашьяпа рассмеялся. Его смех слышно и сейчас. Те, у кого есть уши, чтобы слышать, слышат этот смех, словно река, непрерывно струящийся вниз сквозь столетия.
Будды смеются вечно. Вы не можете слышать их потому, что вы сами лишили себя такой возможности. Если вы видели будду, вы могли заметить, что он серьезен, но серьезность эта спроецирована, привнесена. Это ваша собственная серьезность — вы используете будду, как экран. Поэтому христиане и утверждают, что Иисус никогда не смеялся. Это звучит, как полная нелепица. Конечно, Иисус смеялся и смеялся он так от души, так полностью отдаваясь этому, что все его существо, вся его жизнь, несомненно, обратилась в смех — только вот ученики его не смогли этого смеха расслышать. Они, само собой разумеется, остались закрыты, глухи, спроецировав на Иисуса свою собственную серьезность.
Увидеть Иисуса на кресте смогли — потому что все вы живете в таком страдании, что можете видеть одни лишь страдания. А вот если Иисус рассмеется, то это пропустят мимо ушей. Это так противоречит жизни, это так не вписывается в нее. Смеющийся Иисус вас не устраивает, он становиться странным, чужим.
Но на Востоке все было иначе, и в Дзен, и в Дао смех достиг своей кульминации. Это стало полной противоположностью философии.
Философ серьезен потому, что считает жизнь головоломкой и полагает возможным найти ее решение. Он трудится, корпит над жизнью своим умом, — и становиться все более и более серьезным. Чем больше он упускает жизнь, тем он становиться серьезнее и мертвее.
Даосы — Лао Цзы и Чжуан Цзы — говорят, что, если вы можете смеяться, если вы можете ощутить звонкий смех, исходящий из самой сердцевины вашего естества, а не просто изображать вежливую улыбку на своем лице, если вы способны расслышать смех, доносящийся из самых глубин вашего сердца, распространяющийся, расходящийся волнами повсюду вкруг вас, переполняющий, захлестывающий вселенную, — то смех этот даст вам первый проблеск сияния жизни. Жизнь — это таинство.
У Чжуан Цзы такой смех молитвенен, потому что с ним вы принимаете жизнь, не ища ей объяснений.
Как можно найти объяснение жизни?
Мы — часть ее. Так как же может часть найти объяснение целому?
Как может часть изучать целое? Как может часть препарировать, разделять целое?
Как может часть идти впереди целого?
Объяснение означает, что вы должны трансцендировать, профанизировать, лишить таинства то, что пытаетесь объяснить — но тогда вы должны существовать до того, как оно, объясняемое, начало существовать, до того, как оно появилось, и вы должны продолжать существовать после того, как это объясняемое прекратит свое существование. Вы должны свободно передвигаться вокруг и вне его, тогда вы можете его определить, объяснить; и вы должны разобраться в нем, проанализировать его — тогда вы можете проникнуть в самую его суть. Анатом может найти объяснение, — не жизни, но трупу. Все медицинские определения жизни глупы, потому что анатом препарирует, и к тому времени, когда он делает свои выводы и заключения, жизни уже нет, есть только труп, мертвое тело. Все объяснения посмертны, жизни в них уже нет.
Теперь даже ученым стало известно о таком удивительном явлении, что, когда вы исследуете человеческую кровь, она не может быть такой же точно, какой была, когда текла в сосудах живого существа. Тогда она была жива, она обладала иным качеством; теперь, когда она в пробирке, она мертва. Это не та же самая кровь, потому что основного качества — жизни — в ней больше нет. И со всеми объяснениями происходит то же самое.
Цветок, когда он на дереве, — иной из-за того, что жизнь — принимающая форму цветка жизнь — протекает в нем. Когда вы срезаете его с растения, забираете его в лабораторию, исследуете его, этот цветок уже совсем другой. Не обманывайтесь его внешней видимостью. Теперь в нем уже нет жизни. Вы можете узнать химический состав цветка, но это не объяснение, не понимание.
У поэта подход иной, не через препарирование, но через любовь, не через обрывание цветов с деревьев, но, скорее, через слияние с цветком, пребывание с ним в глубокой любви, в мистерии участия. Он участвует в ней, и тогда он познает нечто новое; но только это не объяснение. Поэзия не может быть объяснением, но в ней есть проблеск, отголосок истины. Она истиннее любой науки.
Понаблюдайте: когда вы влюблены в кого-то, сердце ваше бьется иначе. Ваш любимый, ваша любимая будут прислушиваться к вашему сердцу: оно бьется по-другому. Ваш любимый касается вашей руки, тепло другое. Кровь движется в ином танце, она пульсирует не так, как обычно.
Но когда вашу руку берет в свою врач, пульс совсем не такой. Он может слышать удары вашего сердца, но это другое биение. Когда сердце бьется для любимого, оно имеет свою собственную песнь, но лишь любимый может услышать ее, лишь любимый может знать это биение, эту кровь, это тепло жизни. Врач этого знать не может.
Что же изменилось?
Врач становится исследователем, а вы — исследуемым, — вы не едины, не одно. Врач относится к вам, как к объекту. Он смотрит на вас так, как если бы он смотрел на вещь — это и порождает различие. Любимый не смотрит на вас, как на объект — он становиться с вами одним, он сливается и тает. Он стремится познать глубочайшую суть вашего естества, но нет у него объяснений. Он чувствует это, но чувство — это совсем иное, это не объяснение. Он не может об этом — думать.
Все, что поддается осмыслению, не живо. Мысль имеет дело со смертью, она всегда имеет дело с мертвыми предметами; вот почему в науке нет места чувству. Чувство придает существованию другую размерность, придает дополнительное измерение — измерение живого.
Эта красивая история может о многом вам рассказать. Продвигайтесь по ней шаг за шагом, и, если вы придете к заключениям, к выводам, то, поймите, вы упустили ее суть. Если же вы начнете смеяться, вы ее поняли.
В чем же различие между дебатами и диалогом?
В дебатах вы не готовы, не хотите выслушать другого; даже если вы вроде бы и слушаете, вы лишь притворяетесь. Вы не слушаете по-настоящему, вы просто подготавливаете свои аргументы. Когда ваш оппонент говорит, вы готовитесь противоречить. Пока говорит другой, пока он что-то произносит, вы лишь ждете удобного случая возразить. В вас уже живет предубеждение против его слов, у вас всегда есть свои соображения, своя теория. Вы не пытаетесь искать нового, вы не ничего не воспринимаете, вы не простодушны, не невинны; вы уже полны, ваша лодка не пуста. Вы тащите с собой определенные теории, и вы пытаетесь доказать их истинность.
Искатель истины не таскает с собой теорий. Он всегда открыт, уязвим, всегда восприимчив. Он может слушать. Индуист слушать не может, мусульманин слушать не может.
Как может индуист что-то услышать?
Он уже знает истину, слушать нет нужды. Вы пытаетесь его заставить слушать, но он не в силах это делать; ум его уже настолько полон, что ничто не в состоянии проникнуть в него. Христианин — ничего не слышит, он уже знает истину. Он закрыл свои двери для новых ветров, он закрыл свои глаза для нового солнечного восхода, новой зари пробуждения, он всего достиг, он добрался до места.
И все те, кто считает, что они достигли цели, отлично могут дебатировать, но вступить в диалог они не способны. Они могут лишь сталкиваться и размахивать руками. И тогда их дебаты перерастают в конфликт и они во всем противопоставляют себя другому. В подобной дискуссии вы можете доказывать что угодно, хотя ничего и не сможете доказать. В ваших силах заглушить, заставить замолчать другого, но так вы его никогда не обратите на путь истины. Вы не можете ничего довести до сознания оппонента, ни в чем его убедить, потому что это ни что иное, как своего рода война, этакая цивилизованная война — вы не палите во все стороны из оружия, вы стреляете словами.
У жизни нет выводов, она не имеет заключения. Жизнь не заботится о таких глупостях. Она все продолжается и продолжается без конца; она есть всегда, вечная, устремленная вперед история.
Как вы можете что-либо о ней заключить?
В тот момент, когда вы пришли к выводам, вы вышли, выпали из нее. Жизнь продолжает идти дальше, а вы сошли, свернули с пути. Вы можете оставаться верным своим выводам, но жизнь не станет вас дожидаться.
Можно любить кого-то, но невозможно любить философскую теорию. Философы не бывают друзьями. Вы можете быть либо их учеником, либо их врагом, но вы не можете быть их другом. Одно из двух: либо они вас убедили, либо нет, либо вы им следуете, либо не следуете, но вы не можете быть их друзьями. Дружба возможна только между двумя пустыми лодками. Тогда вы открыты другому, приглашаете другого, тогда вы — постоянное приглашение: приди ко мне, войди в меня, будь со мной.
Вы можете отбросить все теории и философии, но вы не можете отринуть дружбу. И когда вы дружите, диалог становится возможен. В диалоге вы слушаете, а если говорите, то не для того, чтобы противоречить другому, вы говорите просто для того, чтобы искать, чтобы узнать, поинтересоваться. И говорите вы не с уже готовым заключением, но с заинтересованностью, с постоянным живым любопытством. Вы не пытаетесь ничего доказывать: вы говорите из невинности, из желания познания, а не из философских соображений. Философия никогда не невинна, она всегда хитра, это некий прием ума.
На Востоке существует традиция: пока вы не найдете дружбу, не испытаете любовь, почтение, доверие — никакое познание невозможно. Если вы отправляетесь к мастеру, а лодка ваша полна идей, то никакого контакта быть не может, диалога не получится. Сперва вы должны опустошить ее настолько, чтобы стала возможна дружба, настолько, чтобы вы могли смотреть безо всяких идей, проносящихся и мельтешащих у вас перед вашим взором и застилающих ваши глаза, настолько, чтобы вы могли смотреть, не делая выводов, не приходя к заключениям. И когда вы сможете видеть так, перспектива вашего взгляда станет огромна, она станет неограниченна.
Индуист может читать Библию, но он никогда не поймет ее. На самом деле он при этом не читает ее, он не может прислушаться к ней. Христианин может читать Гиту, но он остается вне ее. Он никогда не проникнет в ее глубочайшую суть, он никогда не достигнет внутреннего королевства, он кругами ходит вокруг нее.
Он уже знает, что истинен только Христос, он уже знает, что спасение достижимо лишь через Христа; он уже знает, что только Христос — сын Бога.
Как он может прислушаться к Кришне?
Только Христос истинен. Кришна не может не быть неистинным, самое большее — красивая неправда, но никогда не истина. Или, если он очень уступит, то он скажет, «близко к истине».
Но что вы подразумеваете под словами «близко к истине»?
Это — неправда, отсутствие истины, ложь!
Истина либо есть, либо ее нет. Ничто не может быть «приблизительно истинно». Или истина есть, или истины нет. Это всегда тотально, полностью. Вы не можете ее делить, она неделима. Вы не можете сказать, что это «истинно в какой-то степени». Нет, истина не знает степени. Она либо есть, либо ее нет.
Поэтому, когда разум приходит к выводу, что Христос — это единственная истина, то расслышать Кришну невозможно. Даже если вы на своем пути проходите рядом с ним, вы будете не в силах услышать его. Даже если вы столкнетесь с Буддой, вы не встретитесь с ним.
А весь мир полон заключений, выводов.
Кто-то христианин, кто-то индуист, кто-то джайн, кто-то буддист — так и теряется истина!
Истинно религиозный человек не может быть христианином, индуистом, буддистом, религиозный человек может быть только искренне интересующимся. Он интересуется, и он остается открытым, не делая никаких выводов. Его лодка пуста.
В дружбе другой важен, другой обладает присущей ему ценностью, другой ценен сам по себе, является самоцелью, вы не пытаетесь его обратить.
Как вы можете обратить человека?
Что за глупость!
Сама попытка обратить человека глупа. Человек — это не вещь. Человек столь велик и огромен, что никакая теория не может быть важнее человека. Никакая Библия не является более важной, чем человек, никакая Гита не может быть важнее человека. Человек являет собой само великолепие жизни. Вы можете человека любить, но вы не можете его обратить. Если вы пытаетесь обращать, то вы пытаетесь манипулировать, управлять. Тогда человек становится средством, а вы эксплуатируете его, пользуетесь им.
Диалог возможен, когда ваше «я» говорит с «ты», когда другой любим, когда за этим всем не стоит идеологии. Другой просто любим, и христианин он или индуист — значения не имеет. Это и есть дружба — и друзья могут обсуждать жизнь, потому что возможен диалог.
Иногда вы поднимаете вопрос только потому, что вам необходимо снабдить им ответ, а ответ этот у вас уже есть — вы задаете вопрос, просто чтобы ответить на него. Тогда этот вопрос не настоящий, он фальшив. Ответ на него уже давно готов. Этот вопрос — всего лишь трюк, он риторический; он не реален, не подлинен.
Вопрос подлинен тогда, когда у вас нет ответа, когда вы спрашиваете, — но не для того, чтобы подвергнуть ответ сомнениям и привести свои аргументы, как вы часто задаете вопрос только лишь из желания подобающе выглядеть, — подлинный вопрос оставляет вас пустым, просто открытым, приглашающим, заинтересованным.
Мы, живя вместе, никогда не знаем, что же это за состояние такое — «вместе». Вы можете годы прожить вместе и так и не узнать, что значит «быть вместе».
Повсюду в мире — люди всегда живут вместе, никто не живет в одиночку: мужья живут с женами, жены с мужьями, дети с родителями, родители с друзьями; все живут вместе.
Все время проходит в совместной жизни, в контактах, в бытии вместе, но знаете ли вы что такое — «быть вместе»?
Прожив рядом с женой лет сорок, вы, возможно, не жили вместе с ней ни единого мгновения. Даже в то время, когда вы занимаетесь с ней любовью, вы можете думать о совершенно посторонних вещах. Тогда вас нет рядом с ней, тогда это занятие любовью — просто механическое действие.
Люди продолжают жить друг с другом безо всякой любви, потому что вы любите только тогда, когда это того стоит.
Да и как можете вы по-настоящему любить, если вы любите лишь при условии, что получаете что-то взамен?
Любовь при этом тоже становится объектом торговли; тогда она — уже не взаимоотношения, не совместная жизнь душа в душу, она перестает быть праздником. Вы не испытываете счастья, будучи с другим, в лучшем случае — вы просто терпите другого.
Самое большее — мы терпим. А когда вы мыслите в понятиях терпимости, — вы страдаете, ваша совместная жизнь — это сплошное страдание.
Браки почти всегда бывают неудачны, потому что супружество подразумевает торжество совместной жизни, жизни душа в душу. Это не свидетельство о заключении брака. Никакой ЗАГС не может выдать вам эту самую семейную жизнь; никакой священник не может преподнести это вам этот дар. Это огромная революция в жизни, это великая трансформация в самом образе вашей жизни, и это может произойти только когда вы достигаете торжества, праздника совместного существования, торжества жизни вместе, когда вы больше не ощущаете супруга, как другое лицо, когда вы больше не рассматриваете себя, как «я». Когда двое на самом деле — уже не двое, они соединились, они стали в определенном смысле едины. Физически они остаются двумя, но в том, что касается глубочайшей сути, они — едины. Они могут быть двумя полюсами одного существования, но они — не двое. Они взаимосвязаны. И эта связь дает вам проблеск понимания, что же такое: жизнь вместе.
Это редкая удача — повстречать своего супруга, своего суженого. Люди живут вместе просто из-за того, что не могут вынести одиночества. Запомните это: люди не могут жить одни — и поэтому они живут вместе. Жить одному неудобно, жить одному неэкономично, жить одному трудно, вот почему люди живут вместе. Иными словами: причины, побуждающие к супружеской жизни, носят негативный характер.
Вот такова логика супружества. Вы живете с кем-то по причине того, что это удобно, устраивает вас, экономично, так дешевле. Жить одному и в самом деле трудно, а у жены столько положительных сторон: домохозяйка, кухарка, прислуга, нянька — такое множество полезных качеств. Она — самый дешевый в мире работник, делающий много полезного вообще без всякой оплаты. Это эксплуатация.
Разве могут посреди поля эксплуатации распуститься синие розы экстаза?
Ваши так называемые святые продолжают вам твердить, что несчастны вы из-за того, что живете в семье, из-за того, что обитаете в миру. «Брось все, отрекись!» — настаивают они. И доводы их выглядят вполне разумно, но не потому, что они верны, а потому, что вы лишены жизни вместе, лишены совместного существование. В противном же случае вы увидите, что все те святые абсолютно неправы. Познавший совместную жизнь познал божественное; тому, кто действительно соединен, действительно женат, ведомо божественное, ибо любовь — это величайшие врата.
Жизнь появляется, даруется при рождении, но мудрость, опыт, экстаз — этому надо научиться. И в этом смысл медитации. Вам нужно их наработать, вам нужно расти в их сторону, вам необходимо достичь определенной зрелости; только тогда вы сможете познать их.
Жизнь может открыться вам лишь по достижении определенной зрелости. Но люди живут и умирают инфантильными. Они никогда по-настоящему не вырастают, они никогда не становятся зрелыми.
Что такое зрелость?
Достижение половой зрелости вовсе не означает еще, что вы стали зрелы. Спросите психологов: они подтвердят, что ментальный возраст среднего взрослого человека остается где-то около тринадцати или четырнадцати лет. Ваше физическое тело продолжает расти, но ваш ум застывает в тринадцатилетнем возрасте.
Не удивительно, что вы себя так глупо ведете, что ваша жизнь становится сплошным идиотизмом!
Инфантильный ум не может не ошибаться каждую секунду.
А незрелый разум всегда старается свалить ответственность на других. Вы чувствуете себя несчастным и уверены, что в этом виноват кто-то, создающий для вас ад. «Другой — это ад».
Если вы зрелы, то другой может стать раем. Другой — это точно то же, что и вы сами, ибо другой — он как зеркало, как ваше отражение, Вы отражаетесь в нем.
В этом заключена вся теория кармы. Вы, именно вы, отвечаете за все. Не говорите, что ответственно общество, не говорите, что ответственны родители, не говорите, что ответственно экономическое положение, не перекладывайте ответственность ни на кого. Вы ответственны.
Поначалу это будет тяжело, это покажется невыносимым, ибо теперь вы уже не можете спихнуть ответственность ни на кого другого. Но примите это.
Если вы продолжаете сваливать ответственность на других, а они все делают то, что вы им говорите, то вы кончите самоубийством. В конце концов рядом с вами не останется никого, чтобы свалить на него ответственность.
Поэтому очень неплохо иметь пару-тройку недостатков; это сделает ваших близких намного счастливее. От абсолютно совершенного мужа жена сбежит через несколько дней.
Как вы можете в чем-то превзойти совершенного человека?
Так что, даже если вам это и не к чему, делайте иногда что-нибудь не так, тогда ваша жена сможет возвыситься, превзойти вас в чем-то — и она будет чувствовать себя поистине счастливой!
Когда муж совершенен, брак не может не закончиться разводом. Найдите совершенного человека — и все вы будете против него, он будет раздражать вас, поскольку вы не можете его осудить, вам нечего сказать о нем дурного. Наши умы любят перекладывать ответственность, вину на плечи других. Наши умы любят жаловаться. Это дает нам возможность почувствовать себя уютнее, ведь тогда мы ни за что не отвечаем, мы неотягощены. Но эта неотягощенность, эта свобода весьма дорого стоит. Вы отнюдь не свободны по-настоящему, вы становитесь все более и более скованы. Просто вы не чутки, вы не замечаете этого.
Люди проживают по семьдесят лет, проживают по много-много жизней, так и не осознав того, что же такое жизнь. Все это время они были незрелы, они обманывали сами себя, они не углублялись в свою жизнь. Они жили внешне, поверхностно.
И если эта ваша «внешность» встречается с «внешностью» другого, столкновение неизбежно. Если вы продолжаете придавать значение чужим недостаткам, чужим ошибкам, то вы так и остаетесь поверхностны. Но однажды вы вдруг прозреваете: «Это я отвечаю за все мое существование; что бы ни происходило, я — причина, я причастен к этому», — так ваше сознание внезапно перемещается с периферии в центр. И вы становитесь, в первый раз, центром вашего мира.
Многое тогда можно сделать, потому что от всего, что вам не нравится, вы можете отказаться, а все, что вам по душе, можете принять; вы можете следовать всему, что, как вы чувствуете, истинно, а ложному вам следовать незачем, ибо теперь вы — центр и основа вашего мира.
Глаза — это двери. Вам нужно только посмотреть человеку в глаза — и вы сможете его впитать, позволить ему раствориться в вас.
Про Будду говорят, что миллионы раз люди задавали ему вопросы, но он не отвечал. Если ответ на вопрос был поверхностным, он не отвечал; если кто-нибудь спрашивал: «Есть ли Бог?» — он продолжал молчать. А люди глупы.
Они подумали, что он не верит в Бога, иначе он ответил бы «да»; или они думали, что он был невежествен, что он не знает, что ответить, а иначе он сказал бы «да» или «нет»!
Когда вы задаете вопрос наподобие: «Есть ли Бог?» — вы не знаете, вы не понимаете, что вы, собственно, спрашиваете.
Вы что, считаете, что на такой вопрос можно ответить?
Тогда вы глупы.
Существуют ли ответы на столь жизненные вопросы?
Если вы так думаете, то вы просто не понимаете всей глубины вопроса; тогда это простое любопытство, а не проблема.
Если б человек, спрашивавший Будду, действительно искал ответ, он бы принял и понял молчание Будды — потому что молчание и было ответом. В этом молчании он ощутил бы сам вопрос, в этом молчании вопрос сформулировался бы, как бы усилился. На фоне молчания он стал бы яснее. К задавшему вопрос пришло бы понимание, ясность.
Когда вы задаете вопрос по существу, исходящий из глубины вас, ответа не требуется. Все, что нужно, — это остаться наедине с вопросом. Не мечитесь туда-сюда, оставайтесь с вопросом один на один и ждите. Сам вопрос станет ответом. Вопрос, если вы углубитесь в него, выведет вас к тому самому источнику, откуда происходит также и ответ. Источник этот — внутри вас.
Да, мы живем, не понимая, что такое жизнь. Да, мы живем вместе, не зная, что такое «быть вместе». Да, мы живем, полностью забывая о том, что мы существуем. Мы витаем и витаем в облаках, не осознавая, куда мы идем и почему.
Жизнь — таинство. Если мы стоим лицом к лицу с таинством, нам станет смешно от одной мысли попытаться что-то ответить ему.
Что самое таинственное в вас?
Самое таинственное — это смех!
Ни одно животное не умеет смеяться, только человек. Смех — наивысшее великолепие человека. Ни одно животное не смеется, ни одно дерево не смеется — смеется только человек. Смех — самый таинственный элемент в человеке.
Аристотель определил человека, как рациональное существо. Это неудачное определение, потому что понятие причинности, логика — они есть и у других животных. Разница только в степени, в количестве, и разница небольшая. Человека можно определить только как животное, способное смеяться и плакать, никакое другое определение не подойдет, потому что никакое другое животное не умеет плакать, никакое другое животное не умеет смеяться. Эти противоположные крайности присутствуют только в человечестве. Это нечто таинственное, мистическое, самое мистическое в человеке.
Гнев существует повсюду, это ничто. Секс существует повсюду, это ничто, он отнюдь не таинственен. Если вы хотите разобраться в сексе, то достаточно понять животный секс, и все, что применимо к сексу у животных, применимо и к человеку. В этом смысле человек не является ничем большим.
Гнев, насилие, агрессия, стяжательство, ревность — все, что угодно — существует, и существует в более чистом и естественном виде, у животных, чем у вас. В вас все перепутано, все беспорядочно.
Если вы ощутили присутствие таинства, у вас есть две альтернативы: либо плакать, либо смеяться. Что именно — зависит от вашей личности, вашего типа. Вполне возможно, что, будь их личности другого типа, трое друзей расплакались бы.
Когда вас окружает такое таинство, когда вы сталкиваетесь с таким непознаваемым таинством, что никакое толкование его невозможно, что остается вам делать?
Как еще вы можете отреагировать?
Но смех лучше, чем плач, ибо плач проявляется тогда, когда вас окружает таинство смерти. Тогда вы плачете. А вопрос касался жизни, поэтому стоило смеяться. Когда вы сталкиваетесь с таинством смерти, вы плачете; в присутствии смерти вы всегда чувствуете, что плач уместен.
Вопрос был о жизни, а не о смерти. Так что, похоже, имело смысл им взглянуть друг на друга, на жизнь, которая была в каждом из них — жизнь пульсирует, жизнь танцует повсюду и без всякого толкования, и нет такой тайной книги, чтобы открыть ее секреты; жизнь — в ее бесконечном таинстве, в ее полной, абсолютной непознаваемости.
Если возникает философское объяснение, с ним появляется и вражда; когда вы верите во что-то, уверены в чем-нибудь — вы разделены. Верование, убежденность порождают конфликт. Весь мир разделен из-за верований. Вы индуист, а кто-то мусульманин, — и вы уже враги.
Почему?
Из-за ваших убеждений. Верование создает конфликт, противоречие; все эти дурацкие толкования, объяснения, идеологии вызывают столкновения, войны.
Подумайте сами: если нет объяснений, то как определить, кто христианин и кто мусульманин?
И как вы станете сражаться?
Чего ради?
Люди всегда сражались во имя философий, проливая кровь и убивая друг друга просто ради всяких дурацких верований.
И если вы действительно исследуете верования, то вы можете разглядеть всю их глупость — не ваших верований, конечно, но верований других!
Ваша вера — о! это святое; но веры всех остальных — они выглядят дурацкими!
Все веры глупы. И вы не можете видеть глупости вашей собственной лишь из-за того, что она так близка. На самом деле, все объяснения, все толкования глупы, дурацки.
У жизни нет карты, и невозможно составить такую карту. Это непроторенный путь.
Без объяснений и толкований — что вас может разделить?
Если бы объяснений не было, то мир был бы един. Но существует миллионы толкований, и — миллионы фрагментов, миллионы осколков.
Взгляните на таинство и рассмейтесь, — и человечество едино. И тогда незачем говорить, что христиане — братья индуистов, что индуисты — братья мусульман. Сперва разделите их, заразите их верами, а потом преподнесите им это лекарство: все вы братья.
А вы видели братьев?
Да они сражаются похлеще, чем враги!
Так что ж толку делать из них братьев?
Человек сражается за свои объяснения, за свои толкования, за свои убеждения. Все сражения глупы. Человек сражается за свои знамена; да вы только посмотрите на эти знамена!
Что за глупость такая, что за новый тип сумасшествия развелся в мире?!
Планета детей.
Планета людей ума.
За флаги, за символы, за веры, за идеологии?
Если вы действительно хотите обрести разум, не имейте ни объяснений, ни заключений, ни во что не верьте. И тогда вы нераздельны, тогда все человечество будет едино, тогда не станет барьеров.
Любовь действует не через ум, она проявляется через чувство.
Смех рождается из сердца, смех исходит от души, смех появляется, происходит из всего существа в целом.
Человек, живущий манерами, всегда думает об уважении, но никогда о любви.
И что такое уважение в сравнении с любовью?
Любовь — это нечто живое; уважение же абсолютно мертво.
 «Ты ушел туда, откуда пришел».
Это священный закон: окончание может быть только началом. Круг замыкается, становясь совершенным, завершенным, законченным, он достигает той же точки, откуда он начался. Конец не может быть ничем иным, кроме как началом, смерть не может быть ничем иным, кроме как рождением. Завершение непременно становится источником, чем-то исходным. Человек рождается из ничто и затем, умирая, обращается в ничто. Лодка была пуста, когда вы родились, и, когда вы умираете, она вновь пустеет. Просто вспышка молнии. На какое-то мгновение вы — в теле, а затем вы исчезаете. Никто не знает, откуда вы пришли и куда ушли.
Когда кто-нибудь умирает, какие чувства вы испытываете?
Вы жалеете умершего, или вам жаль себя?
Действительно, когда кто-нибудь умирает, горюете вы о нем или о ней или о себе?
Каждый жалеет самого себя, потому что любая смерть напоминает вам, что вы тоже когда-то умрете. Но человек, способный смеяться над таинством жизни, знает, что это такое, потому что лишь истинное знание, лишь настоящая мудрость, способна смеяться.
«А мы все еще на середине пути. Наше путешествие еще не закончено, а твой круг завершился».
Поэтому они жалеют самих себя и, если они и рыдают, то плачут они о себе. Для третьего, ушедшего, друга у них нет ничего, кроме песни, ничего, кроме праздника души. Если они и жалеют, то они жалеют себя.
Это то, что стоит осознать очень глубоко. Если вы понимаете жизнь, если вы можете смеяться над ней, тогда для вас смерть — это завершение, тогда она — не конец. Запомните: смерть — не конец жизни, это завершение, это пик, крещендо, кульминация, высшая точка, достигнув которой, волна возвращается в свой первоначальный источник.
Они жалеют самих себя, жалеют, что их волна еще только на пол-пути. Они не достигли пика, а их друг добрался туда, где был прежде. Он вернулся домой. Лишь те, кто понимает жизнь, могут понять смерть, ибо жизнь и смерть — неразделимы. Смерть — это кульминация, это апофеоз, завершение, итог, это окончательное цветение, это — аромат жизни.
Смерть кажется вам такой мерзкой, потому что вы никогда не знали жизни, и пугает вас смерть потому, что вы боитесь жизни. Запомните, каково бы ни было ваше отношение к жизни, ваше отношение к смерти будет таким же. Если вы напуганы смертью, значит, вы напуганы и жизнью; если вы любите жизнь, вы полюбите и смерть, потому что смерть — это ничто иное, как высочайший пик, кульминация, завершение. Песня допета, река впадает в океан. Река изначально родилась из океана. Теперь круг завершен, река возвратилась, влилась в целое.
Все нужно делать по книгам, в соответствии с Библией, с Ведами. Но жизнь не вписывается в книги — жизнь превыше всех книг, она выходит за все рамки, идет дальше; жизнь всегда отбрасывает книги в сторону, устремляясь вперед.
Жизнь диалектична, вот почему она нелогична. Логичность означает, что противоположное — оно и в самом деле противоположно, а жизнь всегда содержит противоположность в самой себе. В жизни противоположное — это не противоположное, это дополнение. И без него ничто в жизни невозможно.
Например, жизнь существует благодаря смерти. Если бы смерти не было, то не было бы и никакой жизни. Смерть это не конец и смерть это не враг — более того, наоборот, благодаря существованию смерти становится возможной жизнь. Поэтому смерть — это не нечто заключительное, она вплетена в «здесь и сейчас» (here-and-now). Каждый момент обладает своей собственной жизнью и своей собственной смертью; а иначе существование было бы невозможно.
Есть свет, и есть тьма. С точки зрения логики это — противоположности, и логика утверждает: «Если есть свет, то не может быть никакой темноты, а если темно, значит, нет никакого света». Но жизнь доказывает нечто совершенно обратное. «Если существует свет, то причиной этому — тьма», — утверждает она. Мы, возможно, просто не в силах разглядеть это другое, хотя оно спрятано здесь рядом, за углом.
Тишина существует потому, что есть звук.
Если бы звука вообще не было, то как бы вы были безмолвны?
Как вы можете быть безмолвны?
Противоположное необходимо — как фон, для сравнения. Те, кто следует логике, всегда идут не в том направлении, потому что их жизнь становится однобока. Они мечтают о свете, и поэтому они отрицают тьму; они мечтают о жизни, и поэтому начинают бороться со смертью.
Вот почему в мире не существует предания, которое утверждало бы, что Бог — это одновременно и свет, и тьма. Есть такая традиция, которая гласит, что Бог — это свет, что Он не темен. В Господе нет тьмы для людей, верящих в то, что Бог есть свет. И существует другая религия, утверждающая, что Господь — это тьма; но с ее точки зрения в Нем нет света. Обе они неверны, поскольку обе логичны, они отрицают противоположное. А жизнь так огромна, беспредельна, всеобъемлюща, она содержит противоположное в самой себе. Она ничего не отрицает, она заключает в себе все.
Только мелкие умы последовательны, и, чем уже, чем скованнее ум, тем он более последователен. Когда ум велик, бесконечен, он охватывает все: свет и тьму, и Бога, и Дьявола тоже; он объемлет все в своем абсолютном великолепии.
Только если вы понимаете этот таинственный, мистический процесс жизни, проявляющей себя через противоположности, диалектичной, нуждающейся в противоположном для придания равновесия, для задания тона, создания предпосылки, фона, только тогда вы можете понять Лао Цзы — потому что все Даосское видение мира, вся проницательность Даосов, вся их дальновидность, основаны на взаимодополняемости противоположностей.
Они пользуются двумя словами: инь и ян. Слова эти противоположны по смыслу, они обозначают мужское и женское начала. Просто представьте себе мир абсолютно мужской, или мир абсолютно женский. Такой мир будет мертвым, мертворожденным. В тот момент, когда он родится, он уже будет мертв. В нем не может быть никакой жизни. Если это мир женский — женщины, женщины, одни только женщины, никаких мужчин — женщины покончат с собой. Нужно противоположное, потому что противоположное притягательно. Противоположное становится магнитом, оно притягивает вас; противоположное позволяет вам взглянуть на себя, противоположное разрушает вашу тюрьму, противоположное делает вас безбрежным, безграничным. Если отринуть противоположное, случится беда. Но этим мы и занимаемся все время, и отсюда в мире столько горя.
Мужчины пытались построить общество в основе своей мужское, что породило массу проблем и конфликтов — женщина была отвергнута, ее отодвинули в тень.
Женщине до сих пор не позволяют принимать участие в жизни; на самом деле она все еще не часть, не живая часть жизни. Мужчины объединяются в группы, ориентированные на мужчин — исключительно мужские клубы, где собираются только мужчины, рынок, политика, научные группы. Повсюду эта неуравновешенность, этот перекос.
Мужчина доминирует, и это порождает столько страданий!
Когда превалирует одна из противоположностей, это вызывает лишь страдание, потому что другая сторона чувствует себя задетой и старается отомстить.
И поэтому каждая женщина старается отомстить дома. Конечно, она ведь не может выйти и, приняв участие в жизни общества, отомстить человечеству, отомстить мужскому полу. И она мстит своему мужу. Это неизменный конфликт.
Почему жена всегда конфликтует с мужем?
Дело не в личных качествах, это не персональный конфликт, он не уровне личностей. Это месть всех женщин, всего женского рода, отверженной половины. А этот мужчина в доме, ее муж — он является представителем всего мужского мира, мира, ориентированного на мужчин. И она сражается.
Семейная жизнь оборачивается таким несчастьем потому, что мы не даем себе труда прислушаться к словам Чжуан Цзы. Сколько войн возникает из-за нашего нежелания понять, что противоположности должны быть слиты воедино. Отрицая это, вы кличете беду, и на каждом пути, на каждом уровне, в каждом измерении повторяется всегда одно и то же.
Чжуан Цзы утверждает, что, откажись вы от всего бесполезного, в мире не стало бы и полезного. Если вы отказываетесь от бесполезного; от игры, от забавы, то не может быть и никакой работы, никаких полезных обязанностей. Это очень трудно понять, потому что все наше внимание сосредоточено на полезном.
Если кто-нибудь спросит вас, из чего состоит дом, вы ответите, что из стен. А Чжуан Цзы сказал бы точно так же, как и его мастер Лао Цзы: что дом состоит не из стен, но из дверей и окон. И Лао Цзы, и Чжуан Цзы — оба они придают значение другой части. «Да, — говорят они, — стены полезны, но их полезность зависит от бесполезного пространства за ними».
Комната — это пространство, но не стены. Конечно, пространство ничего не стоит, а за стены приходится платить.
Но, приобретая дом, что же вы покупаете?
Стены, материальное, видимое.
Но можете ли вы жить в этом материале?
Вы можете жить в стенах?
Вы будете жить в комнате, в пустом пространстве. Вы покупаете лодку, но жить вам приходится в пустоте.
Так действительно, что же такое дом?
Пустота, окруженная стенами.
А что такое дверь?
Ничего. «Дверь» значит, что ничего нет — стены нет, пустота. Но вы не можете войти в дом, если нет двери; если нет окон, ни один луч солнца не пробьется внутрь, ни единого дуновения ветерка не пронесется по комнатам. Вы будете мертвы, и дом ваш станет могилой.
Чжуан Цзы говорит: «Помните, в доме две составляющих: стены, материал — то, что можно купить, продать, утилитарное, полезное — и пустота, окруженная стенами, неутилитарная, бесполезная, которая не может быть куплена, которая не может быть продана, которая не имеет никакой экономической ценности».
Можете вы торговать пустотой?
Но жить вам приходится в пустоте — попытайся вы жить в стенах, вы сойдете с ума. Это невозможно — но мы упорно пытаемся делать это невозможное. В жизни мы выбираем утилитарное.
К примеру, при виде играющего ребенка, вы восклицаете: «Прекрати немедленно! На что ты тратишь время?!
Это бессмысленное занятие. Займись чем-нибудь полезным. Учись, читай, хотя бы делай что-нибудь по дому, что-нибудь полезное. Не болтайся без дела, а то станешь бродягой, когда вырастешь». И если вы будете достаточно последовательны и настойчивы в этих своих требованиях, то постепенно вы убьете в нем все бесполезное. И тогда ребенок останется лишь полезным, а когда кто-нибудь только полезен, он мертв. Вы можете использовать его, он теперь механическая вещь, средство, но не законченное самосовершенство.
Вы — действительно вы лишь тогда, когда вы делаете что-нибудь бесполезное: рисуете — не на продажу, а ради собственного удовольствия; что-нибудь делаете в саду, наслаждаясь этим; валяетесь на песке на пляже, ничего не делая, просто расслабляясь, бесполезно, развлекаясь; сидите молча рядом с другом.
Можно было бы многое сделать за это время. Вы могли бы сходить в магазин, на рынок, вы могли бы чему-нибудь научиться. Можно было бы превратить время в деньги. Вы могли бы составить неплохой капитал, увеличить счет в банке; вы упустили солидный куш, потому что эти моменты уже не вернутся. Глупцы говорят, что время — деньги. Им ведомо только одно использование времени: как обращать его в деньги, больше денег, еще больше денег. В конце концов вы умираете, имея большой банковский счет, но абсолютно нищими в душе, потому что внутреннее богатство возникает лишь тогда, когда вы способны наслаждаться бесполезным.
Что такое медитация?
Люди спрашивают себя: «Какая от нее польза? Что мы получим от нее? Какая от этого выгода?»
Медитация, и тут вы спрашиваете о выгоде?
Вы никак не можете понять того, что медитация — это именно бесполезное. В тот момент, когда я произношу «бесполезное», вы чувствуете себя обманутым, вы испытываете неудобство, неловкость, потому что весь ваш ум стал насквозь утилитарен, настолько привязан к купле-продаже, что вы даже от медитации ожидаете результата. Вы не способны допустить даже мысли, что что-то может быть удовольствием само по себе.
«Бесполезное» — означает, что вы наслаждаетесь этим, но вам от этого никакой выгоды; вы в глубине души слиты с ним, и оно дарует вам блаженство. Но когда вы погружены в бесполезное, наслаждаетесь им, вы все равно не можете копить это блаженство, вы не можете сваять из него сокровища.
В мире существовало два типа людей: утилитариане — они стали учеными, инженерами, врачами; и другая ветвь, их дополнение — поэты, бродяги, саньясины — бесполезные, не занимающиеся никакой полезной деятельностью. Но именно они приводят мир в равновесие, именно они придают миру гармонию, грацию. Представьте себе мир, в котором полно ученых, но нет ни единого поэта — он будет ужасным, безобразным, уродливым, в нем не стоило бы жить.
Эти люди придают миру красоту, они — аромат жизни. Будда — бродяга, и Махавира — бродяга. Тот человек, бродяга, ответил, что небо — его единственный кров. Именно это подразумевается под словом «дигамбер» (digamber). Махавира, последний тиртанкара (tirthankara) джайнов, известен как дигамбер. Дигамбер значит — голый, лишь небо — крыша над его головой, а больше у него ничего нет. Небо — его кров, его родной дом.
Когда мир становится утилитарен, вы создаете массу вещей, вы владеете множеством вещей, вы становитесь рабом вещей — внутри себя вы все утрачиваете, потому что цветение в душе возможно лишь, когда у вас нет напряжения вовне, когда вы никуда не стремитесь, когда вы просто отдыхаете, расслабляетесь. Тогда ваша душа распускается.



Слушание отличается от пребывания просто в молчании, ибо просто молчание — оно негативно, отрицательно по своей сути; слушание же позитивно. Пребывать в молчании — это пассивно, но слушать — это пассивность бдительная, это ожидание чего-то: вы ничего не говорите, но ожидаете всем своим существом. Слушание обладает силой, энергией, глубиной. Однажды Лао Цзы написал: «И когда я, наконец, начал слушать, тогда, впервые в жизни, ко мне пришла молитва».
Но это слушание выглядит совершенно бесполезным, и в особенности — прислушиваться к неведомому; вы даже не знаете, есть ли оно вообще, где оно, что оно такое. Молчание бесполезно, полезной выглядит болтовня. Благодаря разговору можно достичь весьма немало; имея хорошо подвешенный язык, вы можете, постаравшись, добиться в этом мире многого. И поэтому вы считаете, что для того, чтобы стать религиозными, тоже нужно постараться, нужно приложить усилия.
А Чжуан Цзы утверждает: «Религия начинается лишь тогда, когда вы поняли никчемность всей вашей деятельности, и предались полной ее противоположности, бездействию, неделанию, когда вы остаетесь пассивным, когда вы стали совершенно бесполезным».
Такое учение выглядит совершенно нестоящим, но Чжуан Цзы и его мастер Лао Цзы всегда учили именно бесполезному, они всегда превозносили тех, кто абсолютно бесполезен.
Но так и случилось с миром. Мы выкорчевали всю забаву, всю игру из нашей деятельности, полагая, что теперь все наши силы будут направлены в сторону работы. Но после этого работа стала скучной. Человеку необходимо окунаться в противоположное, становиться противоположным — лишь тогда он сможет восстановить свои силы.
Вот поэтому медитация может дать вам наибольшие проблески, наибольшие моменты просветления, ибо медитация — это самая бесполезная вещь в мире. Вы просто ничего не делаете, вы погружаетесь в тишину, в молчание. Это больше чем сон, потому что во сне вы бессознательны; что бы ни происходило с вами во сне, происходит неосознанно. Вы можете оказаться в раю, но вы этого не поймете.
В медитацию вы погружаетесь сознательно. И тогда вы приходите к пониманию пути: пути из внешнего мира полезности в бесполезный мир внутри вас. А если вы узнали этот путь, то в любой момент вы можете взять и уйти, погрузиться внутрь себя.
Во всем мире все мыслящие люди сталкиваются с такой проблемой: жизнь не имеет смысла, жизнь кажется бессмысленной. Загляните в Сартра, Марселя, Джасперса, Хайдеггера — все они утверждают, что жизнь бессмысленна.
Почему же вдруг жизнь потеряла смысл?
Она никогда не была такой — бессмысленной. Будда никогда не говорил такого; Кришна мог танцевать, петь, приятно проводить время; Магомет был способен молиться и благодарить Господа за то благословение, что было даровано ему как жизнь. Чжуан Цзы был счастлив, так счастлив, как только возможно, настолько счастлив, насколько вообще может быть счастлив человек. Они никогда не говорили, что жизнь бессмысленна.
Так что же случилось с современными умами?
Почему жизнь кажется им столь бессмысленной?
Жизнь кажется бессмысленной, потому что смысл представляет собой равновесие между полезным и бесполезным. Вы полностью отвергли бесполезное. Вы закрыли дверь. Теперь у вас осталось одно только полезное и это страшно тяготит вас.
Успех непременно расслабляет; ничто так не расслабляет, как успех, ибо человек, преуспевая, теряет способность улавливать суть жизни, он не способен понимать жизнь — он вообще не способен что-либо понимать. Человек, преуспевающий в реальной торговле, выбрасывает настоящее ради ненастоящего, выбрасывает бриллианты души ради разноцветной пестреющей гальки на берегу; он собирает эти булыжники, теряя бриллианты.
Богатый человек — это проигравший; преуспевающий человек — это неудачник. Но поскольку вы смотрите глазами амбиции, глазами честолюбия, вы видите только владения. Вы никогда не взглянете на самого политика, вы смотрите на его пост, на кресло премьер-министра. Вы видите власть. Вы никогда не замечаете самого человека, находящегося здесь же, потерявшего последние силы, упускающего все на свете, лишенного даже проблеска понимания того, что же такое блаженство. Он купил, он приобрел власть, силу, но в этой сделке он продал, потерял себя. Вся его жизнь — торг.
Обязательно должно быть бесполезное. Полезное — оно словно сад, опрятное, чистое; бесполезное — как лес, естественное, оно не может быть таким же чистым и ухоженным. Природа обладает своей собственной красотой, и, если все аккуратно и опрятно, значит, оно уже мертво. Сад не может быть по-настоящему живым, потому что вы продолжаете обрезать в нем ветви, подстригать траву, ухаживать за ним. Огромный, безбрежный лес обладает жизнью, обладает очень мощной, полной сил душой. Войдите в лес — и вы почувствуете это влияние; потеряйтесь в лесу — и тогда вы увидите его силу. В саду вы не можете ощутить силу; ее там нет, он сделан человеком. Вы можете любоваться на него, он красив, но он взращен, он управляем, им манипулируют, его направляют.
Действительно, сад фальшив — настоящим является лес. Бесполезное — оно как огромный лес, а полезное — всего лишь цветничок, разбитый вокруг вашего дома. Не суйтесь в лес со своими садовыми ножницами. Это ничего, пусть у вас остается этот ваш садик, но пусть он станет частью огромного леса, являющегося не вашим садом, но садом Бога.
И можете ли вы помыслить о чем-нибудь более бесполезном, чем Бог?
Как вы можете его использовать?
В том-то и дело; вот поэтому мы и не видим в Боге никакого смысла. И наиболее практичные становятся атеистами. Они утверждают, что Бога нет, и быть не может.
Ну какой может быть Бог, если от Него никакой пользы?
Лучше все не включать Его в наш мир, и тогда мир достанется нам самим, мы сами будет им управлять и его контролировать. И тогда мы превратим весь мир в рынок, мы сможем сделать из храмов больницы и школы. Но бесполезность Бога — это и есть основа всей утилитарности, происходящей вокруг, всей полезности. Если вы способны развлекаться, то ваша работа доставляет вам удовольствие. Если вы можете приятно проводить время, просто забавляясь и наслаждаясь этим, если вы в состоянии играть, как малые дети, то работа ваша не будет для вас в тягость. Но это очень непросто. Ваш ум старается продолжать мыслить на языке денег.
Когда вы вступаете в безбрежность бесполезности, ваша душа тоже становится огромной. Когда вы выходите в море без карт, вы становитесь подобны океану. Тогда сам вызов, брошенный неведомым, возрождает вашу душу.
Когда вы в безопасности, когда проблем нет, когда все математически распланировано, решено, то ваша душа сжимается, сморщивается, уходит в себя. Ей нечем заниматься, у ней не остается никаких задач. Бесполезное, бросая ей вызов, пробуждает ее.
Лишенный Бога, мир не способен продолжать существовать. Ровно сто лет назад Ницше провозгласил, что Бог умер. И хоть он этого и не понимал, но этим он провозгласил, что мы тоже не можем жить дальше. Он никогда так не думал, он всегда утверждал прямо противоположное. «Бог умер, — заявлял он, — и теперь человек свободен жить, как ему вздумается».
Мир человека — это утилитарный мир, полезное; без бесполезного полезное существовать не может. Бог — это игра, а человек — это работа; без Бога работа станет бессмысленной, ношей, которую необходимо как-то нести. Бог — это развлечение, забава, человек же серьезен; если не будет развлечения, серьезность задушит вас, она превратится в болезнь. Не разрушайте храмы, не разрушайте мечети, не делайте из них больницы и школы; вы можете построить другие больницы, вы можете возвести новые здания для школ, но пускай бесполезное остается здесь, с вами, в самом центре вашей жизни. Вот поэтому храмы возводили прямо на самих базарах, прямо в самом центре города — именно для того, чтобы показать, что бесполезное должно оставаться в центре, иначе все полезное будет утрачено. Надо помнить о противоположном, противоположное более важно.
Но у человека есть сердце, и у человека есть его существование, бытие, которое никоим образом не целе-ориентировано. Человек хочет наслаждаться без всякого повода и без всякой причины. Человек хочет быть счастливым, блаженным просто так, ни за что.
Но жизнь сама по себе бесполезна.
В чем смысл жизни?
Какова ее цель?
Куда вы идете?
И что в результате?
Нет цели, нет результата, нет смысла, нет намерения. Жизнь — это постоянный, неизменный экстаз, вы можете наслаждаться ею хотя бы время от времени; но, начав размышлять о результатах, вы упускаете это наслаждение, вы отрываетесь от своих корней, вы больше уже не в ней, вы стали кем-то обособленным, вне ее. И тогда вы требуете смысла, цели, намерения.
Обращали ли вы внимание на то, что, когда вы счастливы, вы никогда не задаетесь вопросом: «Какова цель счастья? В чем его смысл?»
Когда вы были влюблены, вы когда-нибудь спрашивали: «Что за цель у всего этого? Зачем это?»
Когда утром вы видите восходящее солнце и клин перелетных птиц в небе, задаете ли вы вопрос: «Какая от этого польза?» Цветок, распускающийся лишь в ночные часы и наполняющий всю ночь своим удивительным ароматом спрашивали ли вы: «Зачем он нужен?»
Цели вообще нет. Цель — это из области ума, а жизнь существует вне ума; отсюда такая потребность в бесполезном. Если вы чересчур старательно ищете пользы, то вы не в состоянии избавиться от ума.
Как вы сможете отбросить ум, если вы вечно ищете какой-то пользы, какого-то результата?
Ум можно отбросить лишь тогда, когда вы придете к выводу, когда вы поймете, что цели нет и ум ни к чему. Вы можете отложить его в сторону. Он не так уж необходим. Конечно, когда вы отправляетесь на рынок, прихватите его с собой. И покупая что-нибудь в магазине, пользуйтесь им: ум — это некое механическое устройство, что-то вроде компьютера.
Переходите от полезного к бесполезному, и старайтесь сделать этот переход настолько спонтанным и естественным, чтобы не было борьбы, не было конфликта. Делайте это так же естественно, как входите и выходите из вашего дома. Когда ум нужен — используйте его, как механическое устройство; когда вы им не пользуетесь, отложите его и забудьте о нем. Тогда становитесь бесполезны и делайте что-нибудь бесполезное — и вы начнете жить полной счастливой жизнью, ибо ваша жизнь станет равновесием между пользой и не-пользой. И эта уравновешенность трансцендирует и то, и другое. Это трансцендентально — ни польза, ни не-польза.
Ничто полезное не может существовать без бесполезного. Бесполезное — основа.
Что такое сумасшествие?
Сумасшествие — это попытка действовать без медитации, жить только умом, безо всякой медитации. Медитация — это основа, ум совершенно не способен существовать без нее. А если вы все-же попытаетесь, то ум ваш свихнется, он станет ненормальным. Это будет для него уже чересчур. Он не выдержит. Совершенный утилитарианен — именно такой сумасшедший. Он пытался совершить невозможное, он попытался жить без медитации, — потому он и сошел с ума.
Безумие растет с каждым днем, потому что медитацию не считают чем-то ценным.
Вы что же, считаете, что ценно лишь то, стоимость чего можно указать в деньгах? что ценно только то, что можно купить и продать? что ценно лишь то, чем можно торговать на рынке?
Тогда вы не правы. Не имеющее назначенной цены тоже имеет ценность. То, что не может быть продано и куплено намного ценнее, нежели все, что можно купить и продать, вместе взятое.
Любовь — это основа секса. Если вы полностью лишаете людей любви, секс становится извращением. Медитация — это основа ума. Если вы отрицаете медитацию сердца, ум становится ненормальным. Забава, игра — это основа работы. Если вы отказываетесь от забавы, от игры, работа становится в тягость, становится мертвым грузом.
Взгляните в бесполезное небо. Ваш дом, может быть, и полезен, но он существует среди этого огромного неба бесполезности. Если вы сможете почувствовать и то, и другое и если вы найдете в себе силы свободно перемещаться от одного к другому, тогда впервые родится в вас совершенное человеческое существо.
Совершенное человеческое существо не ведает, что внутри, а что вне его: и то, и другое — есть оно. Совершенное человеческое существо не беспокоится о том, что полезно, а что бесполезно: и то, и другое — его крылья. Совершенный человек парит в небе, несомый обоими крылами: ума и медитации, материи и сознания, этого мира и того, Бога, не-Бога. Он — высочайшая гармония противоположностей.
Чжуан Цзы делает такое сильное ударение на не-пользе, на бесполезности, потому что вы уделяете слишком большое внимание полезному. Иначе это ударение было бы ни к чему. Оно требуется лишь для того, чтобы уравновесить вас. Вы слишком отклонились влево, вы нуждаетесь в том, чтобы вас толкнули вправо.
Но не забывайте, если толкнуть вас слишком сильно, вы можете удариться теперь уже в другую крайность. И это случилось со многими последователями Чжуан Цзы. Они чересчур увлеклись бесполезным, оно стало пагубной привычкой — и они сошли от бесполезного с ума. Они слишком сильно отклонились в бесполезное, но суть была не в этом, суть была в другом, — и они упустили ее.
Суть, это срединный путь.
Вам необходимо найти такое положение, в котором вы можете пользоваться и полезным, и бесполезным, тем, что имеет цель, и бесцельным. Тогда вы за пределами и того, и другого, оба они служат вам.
Есть люди, неспособные избавиться от своего ума, и есть люди, которые не могут избавиться от своей медитации. И не забывайте, что это та же самая болезнь: вы не в состоянии от чего-то избавиться. Сперва вы были не в силах избавиться от ума, потом вы каким-то образом справились с этим; но теперь вы не можете избавиться от медитации. Опять вы перебрались из одной тюрьмы в другую.
Настоящий, совершенный человек, человек Дао, не имеет привязанностей. Он легко может перемещаться от одного края к другому, из одной крайности в другую, ибо сам он остается посередине. Он использует оба крыла.
Люди, подобные Чжуан Цзы, опасны, потому что вы можете неправильно их понять. И понять его неверно шансов гораздо больше, нежели понять правильно. Ум заявляет: «Ладно, довольно с меня этого магазина, довольно этой семьи; теперь я стану бродягой». Это ошибочное понимание. Вы будете носиться с тем же самым умом, вы привяжетесь к вашему бродяжничеству. После этого вы уже не в состоянии возвратиться в магазин, на рынок, к семье. После этого вы будете бояться старого.
Запомните, бесполезное тоже очень привлекательно. И если вы так сильно озабочены полезным, то вы можете слишком удариться в другую крайность. И снова потерять равновесие.
Саньясин — это глубокое, полное и устойчивое, равновесие, находящийся посередине, свободный от всех противоположностей. Он может использовать полезное и он может использовать не-полезное, он может пользоваться тем, что имеет цель, и бесцельным, и все-таки оставаться вне и того, и другого. Он не используем ими. Он стал мастером.



Трудно — забыть слова. Они зацепляются за ум. Трудно выбросить прочь сети, потому что не только рыба поймана в нее, рыбак тоже попался. Это одна из величайших проблем. Работа со словами — это игра с огнем, ибо слова становятся столь важны, что значение их уже не играет роли. Символ приобретает такое значение, что содержимое просто теряется; поверхностное гипнотизирует вас, и вы забываете о том, что внутри — о сути.
Это происходит повсюду в мире. Христос — содержимое, а христианство — это просто слово; Будда — значение, содержание, дхаммапада (dhammapada) — всего лишь слово, пустой звук; Кришна — это смысл, суть, Гита — ничто иное, как западня. Но Гиту помнят, а Кришна забыт — или, если вы помните о Кришне, то только в связи с Гитой. Если вы говорите о Христе, то это в разговоре о церквях, о теологии, о Библии, — о словах. Люди многие жизни таскают за собою свои сети, не понимая того, что это только лишь сети, ловушка.
Сосуд, форма, внешность становятся важнее всего, средство, проводник ставятся во главу угла, тело делается самым важным — и вы слепнете. Носитель информации, средство передачи предназначено лишь для передачи вам послания — получите послание, но отбросьте проводник. Посланник был нужен просто, чтобы передать вам знание — усвойте знание, но забудьте о принесшем их. Поблагодарите его, но не усаживайте его себе на плечи.
Магомет не уставал снова и снова, почти каждый день своей жизни, повторять: «Я всего лишь посланник, пайгамбер (paigamber). Не поклоняйтесь мне. Я принес вам послание божественного, и только. Не смотрите на меня, обратите свои лица к божественному, пославшему вам эту весть». Но магометане забыли об источнике. Магомет стал важен, посланник, проводник.
Человек, позабывший слова, он стоит того, чтобы с ним поговорить, ибо ему в глубине его души доступна глубочайшая подлинная суть бытия, все существование сосредоточено в нем. У него есть, что сказать. Безмолвие его полно значения, смысла. Ваш же разговор пуст. Вообще, что вы делаете, когда говорите? Вы никогда ничего не говорите конкретно. Вам не было вручено послание, вам нечего передавать. Ваши слова пусты, они ничего не содержат, ничего не несут. Они — лишь символы. И когда вы их говорите, вы просто выбрасываете наружу свой мусор. Это, возможно, неплохой катарси (очищение: души, ума, желудка; также: срабатывание кишечника) для вас, но это может оказаться опасным для других.
И как вы можете разговаривать с человеком, заполненным словами?
Это абсолютно невозможно. Слова не хотят покидать его, они занимают весь его ум. Слова не позволяют к нему пробиться, не пропускают вас. Слов слишком много, и вы не в силах достучаться до него.
Разговаривать с человеком, полным слов, практически невозможно. Он не способен слушать, ведь для того, чтобы слушать, надо молчать, нужно быть восприимчивым. Слова не позволяют этого — слова агрессивны, они не способны к восприятию. Вы можете говорить, но вы не в состоянии слушать, ваш разговор — это разговор безумца. Вы говорите, не понимая, почему вы говорите; вы говорите, не ведая, что вы говорите. Вы продолжаете говорить, — потому что это дает вам своего рода освобождение.
Если вы сумеете найти молчаливого человека и сможете убедить его побеседовать с вами, то вы приобретете очень многое — ибо когда ум не заполнен словами, то сердце начинает говорить с сердцем. Когда все исходит из молчания, когда каждое слово рождается в молчании, оно прекрасно, оно живо, оно чем-то делится с вами. Но когда слово происходит лишь из толпы других слов, оно безумно; и оно может свести с ума и вас.
Вам приходится учить слова, учиться разговаривать, — это часть жизни; а потом вам приходится учиться молчать, учиться тишине, учиться быть безмолвным, бессловесным. Университеты, родители, учителя, — все они учат вас болтовне, учат вас словам; но затем вам приходится искать мастера, который научит вас молчанию.
Где вы ищите?
В словах, в писаниях?
Тогда не сегодня-завтра вы станете атеистом. Пандит, ученый — он не может долго оставаться верующим. Запомните, как бы он ни изучал их, что бы он ни отыскал в них — в Библии, и в Гите, и в Коране — ученый не может не стать в один прекрасный день атеистом, потому что это логически вытекающее следствие из привычки к собиранию слов.
Рано или поздно у него возникнет вопрос: «А где же Бог?» Ни Библия не способна дать на него ответ, ни Гита.
Более того, все Библии, Гиты, Кораны, когда они слишком занимают ваш ум, могут привести к тому, что вы наоборот утратите божественное, ибо все пространство вашего ума заполнится ими, внутри вас слишком много мебели, все слишком заставлено. Богу там не пошевельнуться. Бог, скорее всего, будет просто не в силах наладить с вам контакт, если ваш ум чересчур словесен, чересчур вербален.
При этом слушать невозможно, а если вы не в состоянии слушать, то как же вы можете молиться?
Нет никаких сил ждать, слова так нетерпеливы, они стучатся в вас, стремясь выбраться наружу.
Если ваш ум перегружен словами, теориями, писаниями, они будут продолжать стучаться: «Выпусти нас, мы хотим выбраться отсюда, мы хотим прозвучать!» А когда ум стремится выбраться наружу, старается проявиться, Бог не может проникнуть в вас. Когда ум хочет выбраться наружу, хочет изрекать, он закрыт для всего, что входит вовнутрь. Он закрыт, это одностороннее движение — двигаться ему навстречу невозможно.
Когда вы проявляете свою агрессию через исходящие от вас слова, ничто не может проникнуть в вас: ни любовь, ни медитация, ни Бог. А все прекрасное — это входящий процесс. Когда вы безмолвны, когда никакие слова не стучатся внутри вас, стремясь выбраться наружу, когда вы пассивны — в этот миг ожидания рождается красота, прекрасное, в этот миг случается любовь, приходит молитва, в этот миг ожидания в вас нисходит Бог. Но если человек слишком предается разговорам, слишком подвержен болтовне, чересчур увлекается словами, — он упустит это все. И в конце у него будет лишь скучная и обширная коллекция слов и теорий, логики, всего что угодно — но ничего стоящего у него не будет, ибо все содержание будет утрачено.
Поэтому, когда человек действительно узнает что-то, знание забывается. Это и есть то, что мы называем мудростью. Мудрый — это тот, кто оказался способен разучиться от знания. Он просто отбрасывает все несущественное.
С ним стоит поговорить.
Это может оказаться не так-то легко — убедить его поговорить, но даже просто быть поблизости от него, даже просто сидеть с ним рядом — это будет общением, причастием, это будет передачей, будет связью — глубочайшими из всех, какие только возможны. Два сердца сольются, растворившись друг в друге.
Но откуда эта привязанность к словам? — она происходит оттого, что символ представляется вам чем-то реальным.
И, если вы повторяете его вновь и вновь, этим повторением вы сами себя гипнотизируете. Начните повторять себе что-нибудь, убеждать себя регулярно в чем-то, и, спустя некоторое время, вы в это поверите, вы забудете, что это всего лишь выдумано вами. Повторение вызовет у вас уверенность, что вы уже давно это знаете и убедились в этом на опыте.
Если вы впервые попадаете в храм, вы полны сомнений, неуверенности.
Или в этом храме действительно что-то есть, или это только кажется, то ли Бог есть, то ли нет.
Но начните ходить туда каждый день, опять и опять, и продолжайте повторять весь ритуал, все молитвы; и, кто бы вам что ни говорил, продолжайте делать это день за днем, год за годом.
И вы позабудете все сомнения, зарождавшиеся в вашем уме первое время.
Благодаря беспрерывному повторению это все проникает вглубь вашего ума, и вот вы уже начинаете ощущать, что это — храм, что здесь живет Бог, что это — жилище Бога.
Теперь вы переместились в мир иллюзии.
Вот поэтому все религии настаивают на обучении детей с самого раннего возраста, с какого только возможно, — потому что, если не сделать это с самого детства, то потом уже будет весьма непросто обратить людей в столь глупые вещи, как религия, это будет трудно; очень трудно. Психологи утверждают, что любого человека следует подлавливать до семилетнего возраста. Ребенок может быть поставлен в такие условия, что станет индуистом, мусульманином, христианином или чем угодно, — коммунистом, теистом или атеистом; это все без разницы, главное — сцапайте ребенка до семи. До семилетнего возраста ребенок усваивает почти половину всего того, что он вообще выучит за всю свою жизнь.
И эти пятьдесят процентов имеют наибольшее значение, поскольку что они становятся основой. Он выучит еще много после этого, он создаст огромную структуру знаний, но вся эта структура будет покоиться на знании, усвоенном, когда он был ребенком. А в это время — до семи лет — у ребенка еще нет логики, нет аргументативности. Он доверяет, изучает; он верит. Он еще не может сомневаться, потому что он не знает, что существует — вера, и что существует — сомнение.
Когда ребенок рождается, у него еще нет ума, чтобы спорить, чтобы проверять. Он не знает, что такое спор, что такое доводы, аргументация, доказательства. Что бы вы ему ни говорили, для него это представляется истинным, а если вы это еще и повторяете, то ребенок совершенно загипнотизирован. Этим методом все религии всегда эксплуатировали человечество. Ребенку приходится насильно приспосабливаться к клише, к образцу, к системе жизни, и, если этот шаблон достаточно глубоко укоренится, поделать уже будет ничего нельзя. Даже если по прошествии какого-то времени ребенок переменит религию, ничто в нем особо не изменится. Наоборот, его христианство будет очень смахивать на индуизм, в основе своей.
Если эта планета/план/мерность Земля хоть когда-нибудь достигнет истинной религиозности, то тогда мы перестанем учить христианству, индуизму, мусульманству, буддизму — ибо это один из самых тяжких грехов на свете. Мы будем обучать молитве, мы будем обучать медитации, но — никаких сект. Мы не будем учить словам и верам, мы будем обучать жизни и как идти по ней, мы обучать счастью, мы будем обучать экстазу. Мы будем обучать тому, как любоваться деревьями, как танцевать среди деревьев и вместе с ними, как быть более чувствительными, более восприимчивыми, более отзывчивыми, как быть более живыми и как наслаждаться благословениями, что дарует нам Господь, но не словам, не верам, не убеждениям, не философиям, не теологиям. Нет, мы не потащим их в церкви, или в храмы, или в мечети, потому что эти места — это источники развращения, испорченности. Они извратили ум. Мы предоставим обучение детей природе — Природе, которая и есть храм, и есть настоящая церковь.
Мы научим детей любоваться плывущими облаками, восходящим солнцем, луной, заливающей всю ночь своим светом. Мы научим их любить, и мы научим их не мешать любви, медитации, молитве; мы научим их быть открытыми и ранимыми, мы не замкнем их умы. И, конечно, мы научим их словам, но одновременно мы научим их и молчанию, ибо если в основание лягут только слова, то достигнуть молчания станет очень трудно.
Поэтому, когда вы пытаетесь медитировать, вы вдруг с изумлением замечаете, что чрезмерно думаете, — даже больше, чем вы ощущаете это обычно.
Почему?
Что происходит?
Когда вы безмолвны, вы погружаетесь в себя и становитесь более чувствительны к внутреннему нонсенсу, противоречию, к внутренней дисгармонии, которые все продолжаются и продолжаются. Когда же вы не находитесь в состоянии медитации, ваше внимание направлено вовне, вы экстравертны; вы увлечены миром и уже не можете слышать внутренний шум, который так все и продолжается. Но ум ваш уже не там.
Этот шум существует непрерывно, вы просто не в состоянии его услышать, вы заняты. Но, когда вы закрываете глаза и обращаете взгляд внутрь себя, вам открывается этот сумасшедший дом. Вы можете чувствовать, и ощущать, и слышать его — и тогда вам делается страшно и вы пугаетесь.
Что же случилось?
Ведь вы полагали, что путем медитации вы достигнете тишины и молчания!
А то, что происходит — это прямо противоположно!
Поначалу того, что вы ожидаете, может и не произойти, поскольку вам в свое время было навязано неверное основание. Все общество, ваши родители, ваши учителя, ваши университеты, вся ваша культура дали вам неверную основу. Вас уже испортили, извратили вашу основу, ваш источник отравлен. В этом-то и проблема — как избавить вас от этой отравы. Это занимает время, и это одна из самых трудных вещей — избавиться от всего, что вы узнали, разучиться.
Лишь с мудрецом стоит беседовать. Лишь мудреца стоит слушать. Только с мудрецом стоит жить.
Кто же такой мудрец?
Пустая лодка — никаких слов внутри, лишь пустое безоблачное небо. Ни звука, ни шума, никого обезумевшего, никакого хаоса внутри, лишь непрерывная гармония, уравновешенность, баланс. Он живет так, как если бы его не было. Он существует так, как если б он отсутствовал. Он движется, но ничто не движется внутри него. Он говорит, но внутренняя тишина сохраняется. Она никогда ничем не тревожима; он пользуется словами, но слова эти — лишь средства передачи: через эти слова он вручает вам нечто, что за пределами слов. Если же вы цепляетесь и хватаетесь за слова, вы все это упускаете.
Когда вы слушаете мудреца, не слушайте самих его слов; они вторичны, они поверхностны, это — лишь внешнее, периферия. Прислушивайтесь в нему, но не прислушивайтесь к его словам. Когда слова достигают вас, просто отложите их в сторону, как поступает путешественник, переплывший через море — он бросает лодку и идет дальше. Оставьте лодку там и свободно шагайте вперед. Если же вы носите эту лодку с собой, вы безумны. Испытывайте к ней благодарность, это нормально, но таскать лодку на себе — это уж слишком.
Сколько лодок вы поддерживаете на своих плечах!
Вся ваша жизнь стала неподвижной из-за такой тяжести. Вы не способны летать, вы не можете плавать, ибо вы таскаете такой мертвый груз, и не одну только жизнь — эту жизнь, — но многие жизни. Вы упорно продолжаете собирать все бесполезное, никчемное.
Почему так происходит?
Должна же быть какая-то причина, иначе никто не стал бы этого делать.
Почему это происходит?
Во-первых, вы путаете слово и реальность — вы считаете, что это одно и то же: слово «бог» — это Бог, слово «любовь» и есть любовь; вам кажется, что слово реально. Слово — это Не реальность. Нужно отличать, и очень четко отличать, где слово, а где реальность. Слово — всего лишь символ, обозначение, указание на что-то; само по себе оно не реально. Если вы попались в ловушку веры в реальность слов, то, поддавшись гипнозу чьего-нибудь признания в любви, вы в конце концов будете здорово разочарованы. Потому что он или она говорит, что любит вас, и вы начинаете верить в это — ибо слово для вас является реальностью.
Если вы не способны разглядеть реальность за пределами слов, если вы не способны прикоснуться к чувствам лежами за этими словами, вас ожидают неприятности на каждом шагу на вашем жизненном пути, везде вы будете расстраиваться, поскольку реальность вы подменяете словами.
И ничего другого вы не видите, вы не ведаете ничего настоящего, реального.
Ну как вы можете контактировать с реальностью?
Когда кто-нибудь говорит: «Я тебя люблю», — все, готово!
Если кто-то заявляет: «Я ненавижу тебя», — кончено!
Да отложите вы слова в сторону и посмотрите вы на человека. Когда кто-нибудь вам говорит: «Я тебя люблю», — ну не запутывайтесь же в словах, отбросьте вы их в сторону. Загляните в самого человека, увидьте его целиком, полностью. И тогда никто и ничто не сможет одурачить вас. Любовь — это такой огонь, что вы не сможете ее не увидеть, вы прикоснетесь к ней и ощутите ее жар, вы сразу поймете, есть она или нет.
Любовь невозможно скрыть.
Если она есть, то никакие слова на самом деле не нужны. Когда кто-то действительно любит вас, он никогда не скажет: «Я тебя люблю». Это ни к чему. Любви достаточно ее самой — а купля-продажа ей не нужна. Ей не нужно никого убеждать, уговаривать; она самодостаточна, любовь — огонь. Ничто не огненно более любви, любовь — пламя. Когда во тьме пылает огонь, об этом незачем говорить. Он есть. Его невозможно не увидеть.
Попытайтесь отделить слова от реальности. В вашей повседневной жизни — когда кто-нибудь говорит: «Я тебя ненавижу», не поддавайтесь словам. Это, скорее всего, просто одномоментная эмоция, это может оказаться секундным раздражением. Не цепляйтесь за слова, это не мерило человеческих отношений, так вы сотворите себе врагов на всю жизнь. Точно так же, как вы легко подружились — из-за слов, — точно так же вы из-за слов станете и врагами. Не следуйте словам, не стремитесь к ним, не оценивайте ими другого, посмотрите на человека, взгляните ему в глаза, почувствуйте его всего, целиком; все эти слова, скорее всего, были лишь случайной эмоцией. В девяноста девяти случаях из ста это именно так. Ему что-то причинило боль, он среагировал и произнес: «Я тебя ненавижу». Обождите несколько минут, не решайте ничего, не постановляйте: «Это — враг». Как только внутренне вы произнесете это, в тот же момент вы будете обмануты уже не только чужими словами, но вы будете обмануты также и своими собственными. Когда вы говорите: «Это враг», то это слово сразу прилипает, вы нацепили его на человека. А назавтра, даже если он совершенно изменится, вы уже будете не готовы или не захотите переменить свое мнение, вы будете носить эту ненависть в себе. Так настойчиво, своим поистине ослиным упрямством, вы создаете себе врага. Враги ваши фальшивы; и друзья ваши фальшивы, ибо слова — это не реальность.
Слова могут только одно: когда вы упорно продолжаете их повторять, они дают вам иллюзию реальности. В своей биографии, Майн Кампф, Адольф Гитлер пишет: «Мне известно лишь одно различие между правдой и ложью — состоящее в том, что ложь, повторенная многократно, и есть правда». Он вынес это из своего опыта, он говорит, что он так и делал — он беспрестанно повторял ложь, и повторял, повторял ее.
Но как раз интеллигентные-то люди и оказываются глупы, поскольку интеллигентные люди верят в слова. В этом все дело. Немцы, высоко интеллигентный, прекрасно воспитанный народ, произвели на свет величайших профессоров, философов; вся страна была образованна и просвещенна.
Как мог такой глупый человек, как Адольф Гитлер, убедить их всех в том, что его доводы логичны?
Но как раз там это и должно было случиться, потому что страна профессоров, интеллигенции, так называемых интеллектуалов всегда помешана на словах. Если вы повторяете, повторяете и повторяете какие-нибудь слова, вдалбливая и вдалбливая их, народ, слушая снова и снова, с каждым разом начинает все больше ощущать, что это и есть истина. Истину вполне можно создать из лжи, если почаще эту ложь повторять. Повторение — это метод обращения лжи в истину. Но как же можно обратить ложь в истину? Такое возможно лишь в воображении. Попробуйте. Начните повторять что-нибудь, и вы вскоре поверите в это.
Может, вы все же вовсе не так несчастны, как вам кажется?
Просто вы всегда твердили: «Я несчастен, я так несчастен, о! как я несчастен», и повторяли вы это постоянно, — и вот теперь вы, наконец, сами в это поверили и стали несчастны.
Да взгляните же на свое несчастье.
Вы что, действительно так несчастны?
Вы и вправду в таком аду, какой вы изображаете на своем лице?
Да вы задумайтесь хоть на секунду!
И в то же мгновение вы перестанете чувствовать себя несчастным, потому что до вас дойдет, что никто просто не может быть так несчастен, как стараетесь быть вы. Это невозможно.
Бог такого не допустит!
И весь этот ужас — лишь благодаря повторению, самогипнозу от ума.
Девяносто процентов всех заболеваний психосоматичны. Их можно вылечить мантрой, они могут быть вылечены внушением, их может вылечить Сатья Саи Баба, ибо раньше всех вы продемонстрировали истинное чудо, создавая их. И теперь уже кто угодно может излечить вас от них.
Непрерывное повторение какого-либо слова рождает действительность, но действительность эта иллюзорна. Это галлюцинация, и вы не в состоянии пробиться к настоящей реальности до тех пор, пока все слова не исчезнут из вашего ума. Даже одно-единственное слово может породить иллюзию. Слова обладают великой силой. Если в уме есть хотя бы одно-единственное слово, то ваш ум уже не пуст. И все, что вы будете видеть, слышать, чувствовать, будет доходить до вас, преломленное через это слово, и слово это будет порождать всю вашу действительность.
Вы должны стать полностью лишенным слов, лишенным мыслей. Вы должны стать просто самим сознанием.
Когда вы являетесь лишь сознанием, лодка ваша пуста и вся действительность открыта, распахнута для вас. Поскольку вы ничего не повторяете, не твердите себе и поскольку вы ничего не выдумываете себе, никаких фантазий, — то вы и не гипнотизируете себя. И только тогда появляется истинное, реальное — оно появляется, открытое навстречу вам.
Когда вы влюбляетесь в какого-нибудь человека, постоянно возникают конфликты, и поэтому те, кто поумнее, никогда не влюбляются в людей, они стараются влюбляться в вещи: в дом, в машину, в наряды. С этими всегда легко: они поддаются управлению и вы всегда остаетесь хозяином положения, объект вашей любви никогда не причиняет вам хлопот. Или, если вы все же влюбляетесь в человека, вы немедленно пытаетесь обратить его в вещь, в мертвую вещь.
Жена — это мертвая вещь, муж — мертвая вещь, и они терзают друг друга. Но почему же, зачем они причиняют друг другу мучения?
Какая польза им от этого?
Дело в том, что с помощью мучений вы умертвляете другого настолько, что тот превращается в мертвую вещь, в послушную вещь, поддающуюся манипулированию. Тогда можно не беспокоиться.
Что же происходит во взаимоотношениях?
Почему они всегда оборачиваются мерзкой, уродливой стороной?
Почему так тяжело, практически невозможно любить?
Почему все становится отравленным, наполняется ядом?
Потому что ум всегда счастлив получить возможность манипулировать вещами, ведь вещи никогда не бунтуют: они всегда послушны, они не пререкаются. Человек же — живой, и вы никогда не можете предугадать, что он собирается делать, что он выкинет в следующую минуту. Но тогда вы не можете им управлять, и его свобода оборачивается для вас проблемой.
Любовь становится проблемой потому, что вы не желаете позволить другому быть свободным. И запомните это: если вы действительно любите, то настоящая любовь возможна только тогда, когда вы даете другому полную свободу оставаться самим или самою собой. Но при этом вы не можете владеть, тогда вы не в состоянии предугадать или предвидеть, тогда вы не сможете быть в безопасности, тогда все у вас будет происходить от случая к случаю, независимо от вашего желания. А ум хочет планировать, он хочет быть в целости и сохранности.
Ум желает, чтобы жизнь ваша проходила в колее, в заранее установленных рамках, потому что ум — это самая мертвая вещь в вас. Это все равно как если бы вы были рекой, и часть реки превратилась в айсберг. Ваш ум — это айсберг, он — замерзшая, застывшая ваша часть, и он стремится и остального вас заморозить целиком настолько, чтобы потом можно было уже ничего не бояться. Когда возникает что-то новое, возникает страх, опасения — а со старым бояться нечего. Ум всегда счастлив со старым.
Именно поэтому ум всегда ортодоксален, никогда не революционен, всегда стремится к старому и не приемлет ничего нового. Не существовало еще ума, который можно было бы назвать революционным. Ум вообще не может быть революционным. Будда революционен, Чжуан Цзы революционен — потому что у них нет умов.
Ум всегда ортодоксален, ум всегда конформичен, потому что ум — это ваша мертвая, отмершая часть. Поймите это.
В вас существует множество мертвых частей, которые ваше тело просто выбрасывает. Ваши волосы мертвы, и поэтому вы легко можете их стричь, не испытывая при этом боли. Ваши ногти мертвы, поэтому вы можете легко обрезать их, не причиняя себе ни боли, ни вреда. Тело продолжает выбрасывать их прочь. Сознанию тоже необходимо выбросить множество вещей, в противном случае они начнут накапливаться. Ум — это такая же мертвая часть, как и волосы. И это символично. То, что Будда велел своим ученикам обрить головы, это просто символ: так же, как вы наголо сбриваете волосы, также вы обриваете и внутреннюю голову, ваше сознание, полностью сбривая с него ум.
Медитация — это выбрасывание ума наружу, это освобождение себя от ноши. Не нужно носить с собой все свои экскременты, иначе вы будете все тупеть и тупеть. Вот поэтому у ребенка свежий ясный ум — в нем еще ничего не накоплено. И иногда дети могут говорить такие вещи, которые не под силу сформулировать и высказать всем вашим философам. Они часто видят и проникают в действительность, которую эти ваши умные образованные люди попросту упускают. Дети очень, очень проницательны. Они обладают ясностью ума, их взгляд свеж, их взор не зашорен, их глаза не застланы ничем и широко открыты. А мудрец — он вновь становится ребенком. Он опустошил свою лодку, он избавил себя от всего ненужного груза. Он выбросил все экскременты, у него больше не бывает запоров. Его сознание — это сплошной непрерывный поток, и в нем нет замерзших и застывших частей.
Прислушивайтесь, но не к словам — совсем рядом со словами вам дается бессловесное. Не фокусируйте ваше внимание на словах, но посматривайте слегка и по сторонам, на то, что с краю, чуть-чуть отводите взгляд, потому что настоящее дается именно там.
И помните об этом, это основной закон жизни: бесполезное, бессмысленное, чисто внешнее, — оно выглядит таким значительным лишь потому, что о центре, о содержании вам ничего не известно. И этот мир — он тоже выглядит так значительно лишь постольку, поскольку вы представления не имеете о Боге. Если вы познали Бога, мир забыт. Иначе быть не может.
Люди пытались забыть мир так, как будто им удалось познать Бога — но это никогда никому не удавалось и никогда никому не удастся. Вы можете сколько угодно пытаться забыть этот мир, но вы не в силах этого сделать. Каждое ваше усилие забыть мир превращается в продолжение запоминания. Только лишь познав Бога вы забываете мир. Вы можете продолжать свои попытки избавиться от думания, но вам никогда этого не добиться, пока вы не достигнете осознания. Думание ума — это замена, суррогат сознания разума.
Оставайтесь безразличны, не озабочивайтесь мыслями ни тем, ни иным образом. И, рано или поздно, вы ощутите, вы заметите, что их появления и исчезновения становятся все медленнее, все реже. Рано или поздно вы обнаружите: теперь они приходят, но их стало как-то намного меньше; а иногда их движение и вовсе останавливается — и путь ваш освобождается. Одна мысль уже прошла, другая еще не появилась; между ними возникают интервалы, разрывы. И в этих разрывах вы начнете замечать и познавать ваше внутреннее небо во всем его полном великолепии. Но если только появляется мысль, позвольте ей войти, не мешайте ей; и ни о чем не беспокойтесь.
Это все, что вы можете сделать; и это вообще все, что здесь можно поделать, ничто иное невозможно. Старайтесь быть невнимательны, безразличны, неозабоченны. Оставайтесь просто свидетелем, наблюдая, не вмешиваясь ни во что, — и ум покинет вас сам, потому что ничто не в состоянии удержаться внутри, когда вы совершенно безразличны.
Безразличие подрубает корни, самое основание корней. Не позволяйте себе испытывать враждебность, ибо этим вы лишь снова создаете пищу для того, с чем пытаетесь бороться. Будьте абсолютно беспристрастны.
Если вы помните о друзьях, то вам придется помнить и про врагов; даже более того: друзей-то вы можете забыть, но как же вы сможете забыть врагов?
Вам теперь придется постоянно помнить о них, потому что вы их боитесь.
Люди постоянно обеспокоены мыслями, — обыкновенные люди. Религиозные же люди обеспокоены в гораздо большей степени, поскольку они со всеми этими мыслями постоянно борются. Но этой борьбой вы лишь привлекаете к ним свое внимание, фокусируете его на мыслях — а как раз само внимание и является пищей — и для мыслей в частности. Все разрастается, увеличивается, приобретает вес, если вы обращаете на это внимание, придаете этому значение; и вырастает быстро, становится все живее, все витальнее, все более реальным. Будьте просто безразличны, индифферентны.
Будда пользовался словом «упекша» (upeksha); оно означает абсолютное безразличие, ни то, ни это, полную беспристрастность — точно посередине: ни дружественно, ни враждебно, ни за, ни против, но между всем этим, в центре, глядя на все это так, как будто это вообще вас не касается, как если бы эти мысли принадлежали не вам, а существовали бы сами по себе, как некие члены общества. Предоставьте им быть. И потом вдруг однажды, совершенно неожиданно для вас, когда ваше безразличие станет абсолютным, тотальным, всеобъемлющим, ваше сознание переместится из внешнего, с периферии — в центр.
Это невозможно предсказать или спланировать; остается только продолжать работать и ждать. Но, когда это произойдет, вам станет ужасно смешно: все те ваши мысли существовали лишь потому, что вы сами этого хотели, хотели, чтобы они были, поддерживали их; те мысли существовали потому, что вы постоянно и безотказно подкармливали их.
Не влюбляйтесь в ум. Им нужно просто пользоваться, и существует он у вас лишь потому, что вы все еще не знакомы с не-умом, вы не знакомы с глубочайшей сердцевиной вашего существа. Существует периферия, внешнее, одежда, и вам приходится все это таскать на себе, но носите ее, эту одежду, безразлично. Не становитесь ее жертвой.
В те моменты, когда вы сталкиваетесь лицом к лицу со смертью, ум замирает, потому что тогда он лишается объекта своей деятельности. Ум — это часть жизни, но не часть смерти. И когда впереди жизни больше не остается, ум затихает; ему больше нечем заниматься, в эту секунду он остается без работы. И вот, когда замолкает ум, появляется, вступает — внутренний голос. Он был, он есть — всегда, но от ума столько шума, что нет никакой возможности расслышать этот негромкий голос.
Этот голос идет не откуда-то извне, издалека, из-за пределов, не из потустороннего мира — за пределами вас никого нет, все находится внутри вас. Бог не в небесах, не в Раю, он в вас. Тот человек собирался умереть — это было последнее решение, принятое умом. Но, когда ум успокоился по той причине, что теперь ему больше нечем было заниматься, внезапно этот человек услышал голос. И голос этот исходил из его собственной глубочайшей сердцевины; а голос, идущий из глубин вашей души, всегда прав.
Запомните это: когда вы выигрываете, вы выигрываете благодаря внутреннему голосу. Но всегда тут же пробуждается и встревает ум и начинает принимать решения. Когда бы вы ни испытывали ощущение счастье, это всегда исходит от того, что внутри. Потом немедленно впрыгивает ум и берет контроль на себя и говорит: «Это благодаря мне». Когда вы влюблены, любовь становится подобна смерти, и вы ощущаете блаженство. И тут вдруг появляется ум и объявляет: «А, вот и я, это все моими трудами».
Когда вы медитируете, у вас случаются мгновения просветления, проблески. Но тогда сразу же включается ум и заявляет: «Будь счастлив! Взгляни, чего я добился!»
И вы немедленно теряете контакт, которого достигли.
Помните: с умом вы всегда — неудачник, всегда все теряете. Даже если вы победоносны, ваши победы окажутся просто проигрышами, поражениями. С умом победа невозможна; с не-умом не бывает поражений.
Возможность этого перехода к не-уму появляется лишь тогда, когда вы становитесь безразличны; в противном же случае такой переход никогда не осуществится, это исключено. И даже если у вас уже были моменты просветления, вы эти проблески утратите. Да, у вас случались такие моменты, такие мгновения — это бывает не только при молитве или в медитации, что наступает проблеск. Они бывают и в обыкновенной жизни. Когда вы занимаетесь любовью с женщиной, ум останавливается, затихает. Именно поэтому секс так привлекателен: это естественный экстаз. Всего на одно мгновение ум вдруг исчезает, и вы ощущаете блаженство и наслаждение — но, увы, только на одно мгновение. Тут же включается ум и начинает прикидывать, как бы получить побольше, как бы растянуть удовольствие. Появляется планирование, контролирование, манипулирование — и все, проблеск, искру просветления — вы упустили.
В обычной повседневной жизни, не только в храмах, но и в магазинах, и в ваших офисах тоже, такие моменты приходят к вам — сознание перемещается от периферии к центру. Но ваш ум немедленно восстанавливает свой контроль. Ум — это великий контролер. Вы, может быть, и хозяин, но он — ваш управляющий, и этот управляющий забрал себе такое количество контроля и власти, что он уже считает себя самого хозяином. А истинный хозяин совершенно позабыт.
Относитесь к уму с безразличием. Когда наступают моменты бессловесного, молчания — и включается ум — не реагируйте на него и не отзывайтесь ему. Просто смотрите, продолжайте смотреть. Пусть он болтает все, что хочет, не обращайте вы на него внимания. Он сам отстанет.



Обыкновенно мы живем при помощи хитрости, умничанья и стратегии; мы не живем, как малые дети, в невинности.
Мы планируем, мы защищаемся, мы принимаем все возможные предосторожности — но каков результат?
Что в конечном счете происходит?
Все предосторожности разбиваются вдребезги, все хитрости оборачиваются глупостью — в конце концов за нами приходит смерть.
Дао утверждает, что никакие хитрости вам не помогут, ибо на самом деле это ничто иное, как попытка бороться против целого, единого, всеобщего.
Кого вы пытаетесь перехитрить — природу, Дао, Бога?
Ну подумайте сами: кого вы обманываете — источник, из которого сами же рождены, и к которому по завершении всего вы отправитесь?
Волна, пытающаяся обмануть океан?
Лист, стремящийся обмануть дерево?
Облако, старающееся перехитрить небо?
Так кого же пытаетесь перехитрить вы?
Кого вы надеетесь обыграть?
Однажды поняв это, человек становиться невинным, он отбрасывает свою хитрость, все свои стратегии, и просто принимает происходящее. Нет другого пути, кроме как принять мир таким, каков он есть, и течь вместе с ним. Тогда никакого сопротивления больше не существует, тогда вы превращаетесь в ребенка, тянущегося к своему отцу, в полном, в глубоком безграничном доверии.
Ни в кого не верьте, иначе вас будут обманывать всю вашу жизнь — это то, чему призывает социум, каждая школа, каждый учитель постоянно учат вас. В этом и состоит ваше обучение: никому не верьте, не доверяйте, иначе вас обманут. И вы превращаетесь в хитрецов. Прикрываясь разумностью, вы становитесь хитрыми, недоверчивыми. А раз человек недоверчив, это означает, что он утратил контакт с источником.
Доверие — это единственный мост, единственное связующее звено; если вы не сумели пронести его по вашей жизни — вся она потрачена зря; вы сражаетесь в невозможной битве, в которой ваше поражение предопределено, это абсолютно точно. Лучше, чтобы вы поняли это сейчас, потому что к моменту прихода смерти каждый понимает, что его сражение проиграно с самого начала. Но тогда уже ничего поделать нельзя.
Настоящий разум — это не хитрость, это нечто совершенно иное. Настоящий разум — это смотреть вглубь вещей.
И когда вы видите смысл, суть вещей, вы понимаете, что вы — всего лишь волна, что все это — океан, и беспокоиться совершенно не о чем. Это целое — оно создало вас и оно позаботится о вас. Вы пришли из целого, оно вам не враг. Вам незачем тревожиться, вам нечего планировать. И когда вы избавляетесь от беспокойства, когда вы перестаете планировать, то впервые начинается жизнь. В первый раз вы ощущаете себя свободными от всяких волнений, и жизнь случается, жизнь происходит с вами, вы погружаетесь в нее.
Этот разум и есть религия, и есть религиозность. Этот разум делает вас все более и более доверчивыми, и, в конце концов, вы достигаете абсолютного, тотального доверия — доверия ко всему. Этот разум направляет вас к вашей окончательной природе, к принятию — это то, что Будда называл татхата (tathata).
В Японии, благодаря Будде, благодаря Лао Цзы и Чжуан Цзы, было развито особое искусство, названное дзендо (zendo). Дзендо означает Дзен меча, искусство воина — и никто не знает его так хорошо, как японцы. То, чего они достигли в этом — превосходно. На это уходят годы, даже все время, отпущенное на жизнь, — на то, чтобы изучить дзендо, ибо обучение состоит в принятии.
Вы не можете принять свою обыденную жизнь — да как же принять, если воин стоит пред вами, намереваясь убить вас?
Как же принять ее, когда меч уже занесен над вами и в каждое мгновение, в любое мгновение, за вашим плечом ожидает смерть?
Искусство дзендо гласит, что, если вы можете принять этот меч, врага, можете принять собирающегося убить вас, и у вас не возникает никаких сомнений; даже если врагом оказывается ваш друг, вы не боитесь, не трепещете, — тогда вы становитесь столпом энергии, неуничтожимым. Меч разобьется о вас, но вас не разобьет ничто. Просто не будет никакой возможности вас уничтожить.
Когда вы начинаете гневаться, злиться, ваше существо получает из-за этого утечки, ваша энергия начинает вытекать и теряться. Когда вы чего-нибудь желаете, в вашем существе образуются от этого дыры. Когда вы ревнуете, когда вы полны ненависти, сексуальности, — вы не столп энергии. Поэтому будды и учили нас отказываться от желаний, ибо, когда у вас нет желаний, энергия перестает двигаться вовне, она начинает двигаться внутрь. Она начинает вращаться внутри вас, становится электрическим полем, биоэлектрическим полем. Когда есть такое поле, без какой-либо утечки, — вы столп; вас невозможно победить. Но только не думайте о победе, помните, что как только вы подумаете о победе, вы перестанете быть столпом энергии. И тогда ваше желание победы обернется утечкой.
Вы слабы; вы проигрываете не потому, что другие сильнее вас, нет, вы слабы потому, что вы прямо-таки переполнены множеством желаний. Вас побеждают не из-за того, что другие хитрее или умнее — вас побеждают потому, что у вас полным-полно утечек энергии.
Татхата — принятие, тотальное, полное принятие, оно означает отсутствие желаний. Желание возникает от непринятия. Вы не можете принять определенную ситуацию, поэтому возникает желание. Вы живете в хижине и вы не можете это принять; это слишком для вашего эго, вы хотите дворец — и тогда вы бедняк, но не потому что вы живете в хижине, нет. В хижинах жили и императоры. Будда жил под деревом, а он не был бедняком. Вы не сможете нигде найти человека богаче его.
Нет, не хижина делает вас бедным. Лишь в то мгновение, когда вы пожелали дворец, вы стали бедняком. И бедны вы не потому, что другие живут во дворцах, вы бедны из-за того, что желание жить во дворце заставляет вас сравнивать дворец с хижиной. Вы становитесь завистливы. Вы становитесь бедны.
Когда появляется недовольство, то появляется бедность; как только недовольство исчезает, — вы богаты. И обладаете такими богатствами, что ни один вор в мире не сможет их украсть; у вас такие богатства, что ни одно правительство на свете не сумеет отобрать их у вас налогами; вам принадлежат такие богатства, которые у вас никто никогда никоим образом не сможет отобрать. Сущность вашу вы защитили крепостью, неразрушимой, непроницаемой.
Но стоит только появиться желанию, как энергия ваша начинает таять, теряясь, вы сразу же становитесь слабыми из-за желаний, вы сразу же слабеете от стремлений. Когда вы ни к чему не стремитесь и всем довольны, когда ничто не движется, когда все ваше существо неподвижно, тогда, говорит Чжуан Цзы, вы становитесь непроницаемой крепостью. Огонь не может сжечь вас, смерть теперь невозможна. В этом и заключается смысл высказывания: «Огонь не может сжечь вас; смерть невозможна, вы не можете умереть. Вам дан тайный ключ вечной жизни».
Хитрость рождается из страха. Поэтому, чем больше боится человек, тем больше вы найдете в нем хитрости. Храбрый человек не хитер, он может полагаться на свою храбрость; но человек, который боится, трус, — он может полагаться только на собственную хитрость. Чем более человек неполноценен, низок, тем он хитрее. Чем выше человек, тем он невиннее. Хитрость — это замена, суррогат. Когда человек пьян — совершенно пьян — будущее исчезает и прошлое тоже исчезает.
Если обыкновенное вино придает столько силы, когда человек пьян, так что уж говорить о Дао, абсолютном опьянении?
Что можно сказать о Кришне или Будде, величайших пьяницах — столь опьяненных божественным, что от их эго не осталось и следа?
Вы не можете обидеть их или навредить им, потому что их нет, вы не можете оскорбить их, потому что нет никого, кто бы противостоял оскорблению или обижался. Ваше оскорбление пройдет сквозь них, как сквозь воздух, как оно прошло бы сквозь пустой дом. Их лодки пусты. Легкое дуновение, легкий сквознячок в комнате появляется и исчезает, и ничто не мешает ему. Когда дуновение исчезло, дом даже не знает, что оно в нем возникало.
Бог — это вино; Дао или как бы вы там это ни называли — это вино. Однажды вы вкусите его, и эго покинет вас навсегда. Никто никогда не возвращается из этого опьянения.
Вот почему Суфии всегда говорят о вине, Суфии всегда говорят о женщине. Их женщина — это не та женщина, которую знаете вы: их женщина — Бог. И их вино — это не то вино, которое вы пьете: их вино — Бог.
Омар Хайям был понят превратно, он был ужасно искажен; по всему миру его поняли неверно. Рубайят Омара Хайяма теперь всем кажется написанным во славу вина и женщин, но это абсолютная чушь. Омар Хайям — Суфий, мистик. Он говорит о вине, приходящем через Дао; он воспевает вино, в котором вы будете затеряны навсегда, навечно и безвозвратно. Это пьянящий напиток, опьянение, божественное опьянение, — не временное, оно вне времени; оно не сиюминутно — оно вечно.
И еще Суфии говорят о Боге, как о женщине. Эти объятия вечны, окончательны; они больше неразделимы. Если вы в состоянии понять это, вы разумны — но не благодаря вашим стратегиям, планам и хитростям, не благодаря вашим расчетам, вашей арифметике, не из-за вашей логики.
Если вы можете, взгляните глубоко в само существование, во все сущее.
Откуда вы пришли?
Куда идете?
С кем вы сражаетесь, и почему?
Эти самые мгновения, растрачиваемые вами на борьбу, — они обратятся мгновеньями экстаза.
Вы думаете о себе, вы воспринимаете себя, как индивидуальность. Вы ошибаетесь. Существует лишь целое. Это сплошная ложь — призрак: «Я мыслю, следовательно существую».
Это самая фальшивая в мире вещь. И из-за этого «Я существую» и возникает сражение. Если я существую, тогда целое выглядит враждебным; тогда кажется, что все против меня.
Это чушь, что все против вас — да быть такого не может!
Эти деревья помогали вам, это небо помогало вам, эта вода помогала вам, эта земля создала вас. Но ведь тогда природа — это ваша мать.
Как же может мать быть против вас?
Вы вышли из нее.
Но вы думаете: «Я, как индивидуальность» — и возникает борьба. Правда, борьба эта несколько односторонняя. Вы начинаете размахивать руками, а природа продолжает смеяться, как ни в чем не бывало; и Бог продолжает наслаждаться. Даже в маленьком ребенке в тот момент, когда он начинает ощущать свое «я», возникает борьба.
Западная психология утверждает, что эго нужно усиливать. В этом заключается разница между Восточным отношением и Западным. Западная психология настаивает на том, что эго должно быть максимально усилено, развито; ребенок должен иметь сильное эго, он должен сражаться, бороться, — только тогда он будет зрелым.
Когда ребенок в утробе матери, он един с матерью, ему даже неизвестно, что он существует — он просто существует, без всякого сознания. По большому счету, все эти сознания — это своего рода заболевания. Не то, чтобы он был полностью бессознателен — он осознан. Его суть, его существо — оно есть, но без всякого самосознания. «Есть» присутствует, но «Я» еще не родилось. Ребенок чувствует, живет, он абсолютно живой, но он никогда не ощущает своей отдельности, выделенности. Мать и ребенок — едины.
А потом ребенок рождается. Происходит первое разделение — и первый крик. Теперь он появился, он движется самостоятельно, волна двинулась прочь от океана. Западные психологи говорят: «Мы научим ребенка быть независимым, быть индивидуальным». Психология Юнга известна, как путь индивидуализации. Он должен стать индивидуальностью, совершенно отделиться. Он должен сражаться. Вот поэтому на Западе молодое поколение всегда восстает. Это восстание создается не самим молодым поколением, это восстание было порождено, было заложено Фрейдом, Юнгом, Адлером и Company. Они выстроили для него базис, основание.
Сражение усилит ваше эго. Оно придаст вам форму. Поэтому сражайтесь с матерью, сражайтесь с отцом, сражайтесь с учителем, сражайтесь с обществом. Жизнь — это борьба. А стараниями Дарвина все вообще покатилось под уклон, он подтолкнул все еще больше, заявив, что выживут только только самые приспособленные — самые сильные; жизнь — это выживание сильнейших. И, стало быть, чем вы сильнее в вашем эго, тем больше у вас шансов выжить.
Запад живет политикой, а на Востоке абсолютно другие отношения, и Дао — это сердцевина, это самая суть Восточного сознания. Оно гласит: «Ни индивидуальности, ни эго, ни борьбы; станьте едины с матерью; врага не существует, и ваша задача не в завоевании».
Даже такой человек, очень знающий человек, очень проницательный, очень логичный человек, как Бертран Рассел, мыслит в терминах завоевания — завоевание природы, покорение природы. Кажется, вся наука — это сражение, борьба с природой: как сломать замок, как открыть секреты, как захватить тайны у природы.
Восточное сознание в принципе иное. Восточное сознание утверждает: «Эго — это и есть ваша проблема, ни в коем случае не усиливайте его. Не устраивайте никакой борьбы. И выживают не самые сильные, не самые приспособленные, но самые скромные».
Иисус с Востока; поэтому его и не могли понять на Западе. Запад не понял его. Восток мог его понять, ибо Восток слышал, Восток знает Лао Цзы, Чжуан Цзы, Будду, а Иисус принадлежит к их числу. Он говорит: «Последние будут первыми в моем царствии Господа». Самые скромные, самые мягкие — их есть царствие Небесное. Бедный духом — это и есть цель.
Кто беден духом?
Пустая лодка, тот, кого вообще нет — ему ничего не нужно, он ничем не владеет, у него нет «я». Он живет, как будто его нет.
Природа делится своими секретами. Хватать нет нужды, нет необходимости убивать, нет необходимости взламывать замки. Любите природу, и природа откроет вам свои тайны. Любовь — это ключ. Завоевание — это абсурд. Это бред.
Так что же произошло на Западе?
Это завоевание уничтожило всю природу. И теперь — крики об экологии, как восстановить равновесие. Мы разрушили природу полностью, потому что мы сломали все ее замки и уничтожили все ее равновесие. А теперь, из-за этой разбалансированности, из-за всех этих нарушений, человечество рано или поздно погибнет.
И теперь можно понять слова Чжуан Цзы: «Не борись с природой. Люби ее так глубоко, стань настолько единым с нею, что через любовь, от сердца к сердцу, будет тебе доверена тайна». А тайна состоит в том, что вы не индивидуальность, вы целое.
И зачем удовлетворяться тем, что быть всего лишь частью?
Почему бы не быть целым?
Почему не владеть всей вселенной?
Зачем владеть мелочами?
Это «я» не есть эго, индивидуальность; это «я» — вселенная, Бог. Он кажется сумасшедшим. Это заявление выглядит выходящим за все рамки. Но загляните в его глаза: в них нет эго. Он ничего не утверждает, он просто констатирует факт.
Вы и есть этот мир!
Зачем быть частью, крошечной частью, и зачем безо всякой необходимости создавать проблемы, когда вы можете быть целым?
Перестаньте быть индивидуальностью, станьте целым. Не будьте эго, откажитесь от него. Если вы можете быть божественным, зачем же удовлетворяться таким мелким, крошечным, безобразным?
Вы живете в таком аду сейчас, постоянно: миллионы и миллионы собак лают вокруг вас. В каждом зеркале, в каждом взаимоотношении вы видите врага. Человек Дао может проходить сквозь стены, ибо в сердце его нет стен. Человек Дао нигде не встречает врага, ибо сам он никому не враг. Человек Дао видит все зеркала чистыми, все лодки пустыми, ибо его лодка пуста.
Может показаться, что он отражается в зеркалах, но у него нет собственного лица, так что же тогда может отразиться в зеркале, как можно отразить человека Дао?
Все зеркала хранят молчание. Человек Дао проходит мимо — за ним не остается следов, ни единого отпечатка. Все зеркала безмолвствуют. Ничто не отражает его, ибо его нет, он отсутствует.
Когда исчезает эго, вы отсутствуете, и тогда вы — целое. Пока эго существует, вы здесь, присутствуете, и вы — всего лишь маленькая частица, весьма крошечная часть, и довольно при этом безобразная. Часть всегда будет безобразна. Вот почему нам приходится пытаться украсить ее таким множеством способов. Но человек, в котором есть эго, не может быть красив. Красота присутствует только в тех, у кого эго нет. Тогда красота несет в себе что-то от неведомого, что-то неизмеримое.
Запомните: безобразное можно измерить. Оно ограничено. Красота — так называемая красота — может быть измерена. У нее есть пределы. Но истинную красоту измерить невозможно — она не имеет границ. Она таинственна — она идет все дальше, и дальше, и дальше. Вы не можете придти к какому-то завершению в том, что связано с буддой. Вы можете войти в него, но вы никогда из него не выйдете.
Бесконечное!
Его красота никогда кончается.
Но эго продолжает пытаться стать красивым. Каким-то образом у вас сохранилось воспоминание о красоте целого; каким-то образом вы помните тишину утробы; каким-то образом глубоко внутри вы знаете блаженство цельности, союза, единения со всем сущим, с существованием. Из-за этого возникает множество желаний. Вам ведома красота, прелесть бытия богом, а вам приходится жить, как нищий.
Что же вы тогда делаете?
Вы создаете маски, вы разрисовываете себя. Но глубоко внутри, под ними, остается безобразие, уродство, потому что все рисунки — это всего лишь рисунки.
Обучение направлено к эго; обучение усиливает эго. Вот почему пандиты, брамины, книжники имеют утонченнейшие эго. Обучение расширяет их границы, расширяет возможности, учение создает им пространство, придает им объем. Они становятся распухшими, самовозвеличенными, эгоистичными. Все их существо теперь отдано в эксплуатацию эго.
Чем более человек учен, тем труднее с ним жить, тем труднее иметь с ним дело, и тем труднее для него добраться до храма. Для него почти невозможно познать Бога, поскольку он сам теперь живет, как возвышенный, а возвышенный имеет свою собственную жизнь — теперь это эгоистичный возвышенный. Это засасывает. Чем больше вы знаете, тем меньше надежды на рождение молитвы.
Таким образом, говорит Чжуан Цзы, это не из-за хитрости; он не рассчитывает, он не хитер и не дерзок, ибо дерзость, хитрость, расчет — это все части эго. Человек Дао ни трус, ни храбрец. Он не знает, что такое храбрость, что такое трусость. Он живет. Он не самосознателен не потому, что он выучился, но потому, что он разучился. Вся религия — это процесс разучивания. Обучение — это процесс эго, разучивание — это процесс не-эго. Наученная, ваша лодка полна, полна вами.
Итак, этой лодке не достичь другого берега. Но люди думают, что обучение может стать для них лодкой или обучение может заменить им умение плавать.
Нет!
Ну как могут писания стать лодками?
Нет, они чересчур тяжелы. С ними вы можете утонуть, но пересечь реку на них невозможно. Разучивание освобождает вас от веса; разучивание делает вас вновь невинными.
Когда вы не знаете, то что происходит в этом незнании?
Самое прекрасное явление.
Величайший экстаз приходит к вам тогда, когда вы не знаете — когда вы не знаете, рождается тишина, безмолвие.
Кто-то задает вопрос, а вы не знаете.
Жизнь — это головоломка, а вы не знаете.
Повсюду таинство, а вы стоите там, не зная, удивляясь. Когда вы не знаете, появляется восхищение, удивление, а удивление — это самое религиозное качество. Глубочайшее религиозное качество — удивление, изумление. Лишь ребенок способен удивляться. Человек, который знает, удивляться не может, а без удивления никто никогда не достигнет божественного. Это для удивляющегося сердца все является таинством… бабочка — это таинство, прорастающее зерно — это таинство.
И помните, ничто не изучено, не разрешены никакие проблемы: вся ваша наука ничего не сделала. Прорастающее зерно — остается таинством, и оно будет таинством. Даже если наука сумеет создать зерно, само прорастание останется таинством. Рождается ребенок; это таинство — то, что он рождается. Даже если ребенка удастся создать в пробирке, это ничего не меняет. Таинство по-прежнему останется.
Вы здесь. Это поразительное таинство. Вы не заработали, не заслужили этого, вы не можете заявить вселенной: «Я здесь, потому что я это заслужил». Это самый настоящий подарок, вы здесь вообще безо всякой причины.
Если бы вы были не здесь, то какая была бы разница?
Если бы вы были не здесь, то в какой суд вы бы обратились?
Это чистое существование, это дыхание, что входит и выходит, то, что вы в этот момент здесь, слушаете меня, ветер, птиц, то, что вы живы, — это великое таинство. Если вы сможете оказаться с этим таинством лицом к лицу безо всякого знания, вы вступите в него. Если лицом к лицу с ним вы окажетесь, отягощенный знанием, и воскликнете: «Я знаю, я знаю ответ», — то двери будут закрыты для вас — не из-за таинства, двери останутся закрыты из-за вашего знания, ваших теорий, вашей философии, вашей теологии, вашего христианства, вашего индуизма — все они запирают пред вами двери.
Человек, который полагает, что он знает — не знает. Упанишады продолжают утверждать, что человек, который считает себя незнающим, знает. Сократ замечает: «Когда человек действительно знает, он знает одно: что он ничего не знает». Чжуан Цзы говорит: «Это оттого, что он разучился». Все, чему его научил мир, чему его научило общество, чему его научили родители и утилитариане, он отбросил. Он вновь стал ребенком. Его глаза снова полны удивления. Он смотрит на все окружающее — и повсюду видит таинство.
Человек осознал, что верования этого мира, фальшивы.
Эго убивает таинство. Эго ли это ученого, эго ли это книжника или философа — разницы не составляет. Эго заявляет: «Я знаю». «Если я и не знаю, то, рано или поздно, я узнаю», — добавляет оно. Эго утверждает, что нет ничего недоступного знанию.
Для эго все подразделяется на две категории: известное и неизвестное. Известное — это та часть, которую эго уже прошло в своем путешествии, а неизвестное — это та часть, которую эго пройдет: эго считает, что по всему возможно пропутешествовать и что нет ничего такого, чего узнать нельзя.
Эго не оставляет в мире таинства. А когда вокруг вас нет таинства, то не может быть таинства и внутри. Когда исчезает таинство, исчезают все песни; когда исчезает таинство, поэзия умирает; когда исчезает таинство, в храме больше нет Бога, нет ничего, кроме мертвой статуи; когда исчезает таинство, нет возможности для любви, ибо лишь два таинства могут любить друг друга. Если вы знаете, то любовь становится невозможна — знание противоположно любви. А любовь всегда за разучивание. Но потому, что он разучился:
Его природа стекается к своему корню в единое.
Его жизненность, его сила — скрыты в тайне Дао.
Его природа стекается к своему корню. Эго существует в голове, запомните, а вы несете свою голову очень высоко поднятой. Корень как раз на другом полюсе вашего существа.
Чем глубже вы погружаетесь в сердце разума, тем меньше и меньше вы будете находить множественности, тем больше и больше единства.
И какую бы жизненность ни получал человек Дао, она не управляема, не создана им, она дана корнями. Он живой, потому что он укоренен; он живой, ибо он воссоединился с океаном, с единым. Он вернулся к источнику, он пришел к матери.
Когда человек укоренится в глубочайшей сердцевине своей сути, единой сути, то бреши нет. Вы не можете проникнуть в такого человека. Мечи не могут вонзиться в него, огонь не может его сжечь.
Как вы можете уничтожить окончательное, вечное?
Вы можете уничтожить моментальное, временное, но как вы можете уничтожить вневременное?
Вы можете разрушить волну, как вы можете разрушить океан?
Вы можете убить индивидуальность, но вы не можете убить душу.
Форма может быть убита, но бесформенное?
Каким образом вы убьете бесформенное?
Где вы отыщете меч, способный убить бесформенное?



Человека Дао можно убить, но все равно человек Дао не может умереть. Форма всегда в огне. Она уже сгорает. Но бесформенное, бесформенное никогда не затрагивается никаким огнем.
Откуда приходит эта сила, откуда берется такая жизненность?
Они скрыты в тайне Дао. Дао означает: великая природа; Дао означает: великий океан; Дао означает: великий источник.
Эго — это сооружение: вы можете избавиться от него даже с помощью химических соединений. Это всего лишь сооружение; это не реальность, это не существенно, не важно, не истинно в вас. Стараниями общества вы убеждены в обратном.
Религия действует с другой стороны, с другого конца: она пытается привнести, воспитать сперва не-эго. И чем больше не-эго проявляется, тем больше утверждается целое, и по мере этого эго отпадет само собой, постепенно. Перед тем, как эго отпадает окончательно, целое овладевает вами. Вы не сойдете с ума, вы не станете ненормальным, вы будете просто естественны. Вы выпадете из общества в природу.
С помощью алкоголя или наркотиков вы тоже можете выпасть из общества — но в безумие. Вот поэтому религии тоже против наркотиков. Общество дало вам занятия для эго: с помощью него вы кое-как управляете, вы как-то ведете жизнь. Но если вами овладевает целое, то тогда эта проблема — управления жизнью — отпадает — вы становитесь человеком Дао. Тогда в эго нет нужды, вы можете бросить его собакам.
Но вы можете поступить и иначе. Вы можете просто разрушить это эго при помощи химических препаратов. Это можно сделать. Вот тогда-то действительно будет проблема, потому что вы просто сойдете с ума. Вы будете ощущать определенную силу, но сила та будет фальшивой, поскольку целое не овладело вами.
Когда у вас нет силы, а наркотик придает вам смелости, это опасно. Вы можете безумно двинуться по какому-то пути — в этом заключается опасность наркотиков.
Но общество боится не из-за этого. Общество боится из-за того, что, если у вас есть проблески, есть мгновения просветления, выводящие за пределы общества, то вы уже никогда к нему не приспособитесь. А общество — это такой сумасшедший дом — хочет, чтобы вы были приспособлены к нему, нельзя позволять вам иметь проблески того, что снаружи.
Религии тоже против наркотиков и алкоголя, но тут причина другая. «Будь пьяницей, — призывают они, — но будь опьянен божественным вином, ибо тогда ты имеешь корни, основу, центр. Тогда ты силен».
Осознайте свою рану. Не помогайте ей расти, не подкармливайте ее, позвольте ей излечиться; а она излечится только, когда вы переместитесь к корням. Чем меньше голова, тем больше залечивается рана — без головы нет и раны. Живите безголовой жизнью. Двигайтесь, как полное, цельное существо, и принимайте все таким, как оно есть. Всего лишь на двадцать четыре часа, попробуйте это — полное, тотальное принятие, что бы ни происходило. Кто-то оскорбляет вас, примите это, не реагируйте, и видьте то, что происходит. Внезапно вы ощутите вливающуюся в вас энергию, которой вы не ощущали раньше. Когда кто-то оскорбляет вас — вы чувствуете себя слабым, вы чувствуете себя задетым, вы начинаете думать о том, как вам отомстить. Тот человек поймал вас на крючок, и теперь вы движетесь кругами — вокруг него. В течении дней, ночей, месяцев, даже лет, вы не сможете спать, у вас будет бессонница, кошмары. Люди способны растратить всю свою жизнь на всякую ерунду лишь из-за того, что кто-то когда-то их оскорбил.
Просто обернитесь на свое прошлое — и вы вспомните некоторые вещи. Вы были маленьким ребенком, и учитель в классе назвал вас идиотом, а вы все еще помните это и до сих пор испытываете обиду. Ваш отец сказал что-то обидное. Ваши родители давно позабыли об этом, и даже если вы напомните им, они вряд ли будут в состоянии это вспомнить. Ваша мать как-то не так, слишком строго на вас посмотрела — и с тех пор образовалась рана. И она все еще обнажена, свежа; если кто-нибудь дотронется до нее, вы взорветесь. Так не помогайте ж этой ране разрастаться. Не делайте из этой раны себе душу. Направляйтесь к корням, будьте с целым. В течение двадцати четырех часов, всего лишь двадцати четырех часов, попытайтесь не реагировать, не отвергать, что бы ни происходило.
Если кто-нибудь толкает вас и вы падаете наземь — падайте!
Потом встаньте и идите дальше, идите домой.
Никак на это не реагируйте, ничего не делайте.
Если кто-то ударяет вас, склоните вашу голову, примите это с благодарностью.
Пойдите домой, ничего не делайте, всего лишь в течение одних суток, и вы познаете новую волну энергии, о которой вы ничего не подозревали никогда прежде, новая жизненная сила поднимется к вам от корней. И, однажды узнав ее, однажды попробовав ее, вы изменитесь, ваша жизнь станет иной. Вы начнете смеяться на всеми дурацкими вещами, над всеми глупостями, которыми вы занимались до этого, над всеми обидами, реакциями, отмщениями, которыми вы разрушали себя.
Никто другой не может разрушить вас, кроме вас самих; никто другой не может спасти вас, кроме вас самих. Вы Иуды и вы Иисусы.
Ум из всего делает проблему; иначе жизнь проста, смерть проста, проблем вообще нет. Но ум создает обманчивое представление, что каждый момент — это проблема, которую надо разрешать. Если вы сделали первый шаг к вере в то, что все на свете — это проблема, то ничего уже невозможно разрешить, ни в чем невозможно разобраться, потому что первый шаг был абсолютно неверен.
Ум не может подсказать вам никакого решения, он — всего-навсего механизм, производящий проблемы. Даже если вы считаете, что вам удалось справиться с проблемой, тысячи новых проблем появятся из этого решения. Это то, чем всегда занималась философия. Философия — это занятие ума. Когда ум смотрит на что-нибудь, он смотрит на это с вопросительным знаком, он смотрит глазами сомнения.
Жизнь очень проста, и смерть очень проста — но только если вы способны видеть без помощи ума. Лишь только вы привносите ум, как все превращается в кучу комплексов, превращается в смятение. А ум теперь пытается разрешить сумятицу, хотя в действительности он сам — источник всей неразберихи, поэтому в результате получается еще больше беспорядка. Это как если небольшой ручей течет с холмов. Несколько телег прошло через него и ручей помутнел, и вы прыгаете в ручей, чтобы вычистить его. Вы только поднимите еще больше мути. Лучше подождите на берегу. Предоставьте потоку возможность снова стать спокойным, затихнуть самому по себе так, чтобы мертвые листья уплыли, а ил осел, — и поток снова станет кристально чист. Ваша помощь не нужна. Вы его только еще больше замутите.
Поэтому, если вы чувствуете, что существует проблема, пожалуйста, не суйте туда своего носа. Стойте в сторонке. Не позволяйте уму увлекаться этим, велите уму подождать. А ждать для ума очень трудно, он — воплощение нетерпения.
Если вы велите уму ждать, получается медитация. Если вы можете убедить ум подождать, то вы будете в молитве — ибо ожидание означает не-думание, ожидание — это когда вы просто сидите на берегу, ничего не делая с ручьем, с потоком. Что вы можете сделать? Что бы вы ни делали, это только еще больше замутит его; даже само ваше вхождение в поток лишь породит еще больше проблем. Так что просто ждите.
Вся медитация сердца — это ожидание. Вся молитва — это безграничное терпение. Вообще, вся религия, вся религиозность состоит в том, чтобы больше не позволять уму создавать вам все новые проблемы.
Есть столько всего, столько самых простых вещей, которым радуются даже животные, которым радуются даже деревья, но которыми человек наслаждаться не может — для него они в ту же секунду превращаются в проблемы, а как же можно наслаждаться проблемами?
Вы влюбляетесь — и в то же мгновение ум заявляет: «Что такое любовь? А любовь это или это просто сексуальные желания? А насколько истинны твои чувства? И к чему это приведет? А может ли любовь быть вечной или она, как и все, преходяща?»
Ум хочет сперва все решить и лишь потом сделать шаг. С умом вы так никогда ни на что не решитесь, он всегда пребывает в нерешительности; нерешительность — это его наследственная черта. Он вечно твердит: «Не бросайся сломя голову, не принимай необдуманных решений, будь благоразумен». Когда ум заявляет вам подобное, он выглядит очень умно, он кажется очень разумным и сообразительным, поскольку создает впечатление, что вы можете выбрать неверный путь, направиться не туда. Так что лучше не делайте этого скачка, не мечитесь, не двигайтесь, и вообще, оставайтесь-ка неподвижны.
Но жизнь — это движение, и жизнь — это доверие. Родилась любовь — старайтесь попасть в нее. И дело не в том, куда она ведет. Дело не в цели. Само пребывание вашего сознания в состоянии любви — откровение. Остальное неважно, любимая или любимый значения не имеют. Суть в том, что вы можете любить, вы способны любить, что это могло с вами произойти; ваша сущность раскрывается в доверии, без всякого сомнения, безо всякого вопрошания. Само это раскрытие и есть наполнение.
«Подожди, — тут же заявит ум, — дай мне подумать и решить; второпях никаких шагов предпринимать не следует; ничего нельзя делать, ничего нельзя предпринимать в спешке».
А потом вы можете ждать, и ждать, и ждать сколько угодно. Так вы и потратите всю свою жизнь.
Каждое мгновение жизнь стучится в ваши двери, но вы раздумываете. «Подожди, — говорите вы жизни, — я открою тебе дверь, но дай мне сначала подумать, мне нужно решиться». Нет, этого так никогда и не случится. Вся жизнь придет и уйдет, пока вы будете решать, а вы все так и будете волочиться, ни живы, ни мертвы. И то, и другое — жизнь и смерть — прекрасны, ибо у смерти есть своя собственная жизнь.
Поэтому запомните, самое первое — это не позволять уму вмешиваться. Тогда вы сможете стать подобны деревьям, даже еще зеленее их. Тогда вы будете подобны парящим в глубине неба птицам, но ни одной птице не добраться до высот, которых сможете коснуться вы. Тогда вы станете подобны рыбам, способным опускаться на самое дно морское — но вы сможете нырнуть к дну самого океана. Ничто не сравнится с вами. Человеческое сознание — это самый развитый феномен, это удивительное явление, но все это вы утрачиваете. Даже менее развитые существа наслаждаются больше вас. Птица — это всего лишь птица, она намного менее развита, чем вы; дерево вообще почти не развито, но наслаждается оно во много крат больше вас, и, в отличие от вас, оно цветет.
Насколько полнее вас оно заливает все вокруг своим божественным ароматом!
Зачем же вы упускаете все это?
Ваш ум стал тяжкой ношей. Вы не можете воспользоваться им; более того, наоборот, он использует, эксплуатирует вас. Не позволяйте уму вмешиваться в вашу жизнь — и тогда родится поток. Тогда на вашем пути не возникнет препятствий, тогда вы становитесь прозрачны, тогда каждое ваше мгновение — это блаженство, ибо вы не заботитесь о нем.
Вы даже не можете принять счастья без того, чтобы не спросить «почему». Для ума принять что-нибудь — невозможно: в ту же секунду рождаются тысячи этих «почему», и «почему» все разрушают. Поэтому все религии так настаивают на вере. В этом смысл, суть веры: не позволять уму задавать эти свои «почему».
Вера — это не убеждение, это не верование в какую-то определенную теорию; вера — это верование в жизнь саму по себе. Вера — это не верование в Библию, или Коран, или Гиту. Вера это не убеждение — вера это доверие, несомневающееся доверие. И только те, кто полон веры, те, кто способен доверять, смогут узнать, что такое жизнь и что такое смерть.
Для нас жизнь — это проблема, и, стало быть, смерть тоже не может не быть проблемой. Мы постоянно пытаемся ее разрешить, мы тратим время и силы на ее разрешение. Но она уже решена. Она вообще никогда не была проблемой. Вы — тот, кто эту проблему придумал.
Поднимите глаза к звездам — проблемы нет; посмотрите на деревья — где проблема?
Оглянитесь на все вокруг. Если бы не было человека, то все было бы уже давно решено.
Где вы найдете проблему?
Деревья никогда не спрашивают о том, кто сотворил мир — они просто им наслаждаются. Что за глупость — спрашивать, кто сотворил мир.
Да какая разница, кто его сотворил: А, Б, В, Г или Д, ну какая вам разница?
И вообще, сотворяли его, или никто его не сотворял, или он такой всегда был — ну какое вам до этого дело?
Как вас может затронуть то, что А сотворил мир, или Б сотворил мир, или вообще никто ничего не творил?
Вы останетесь прежним, жизнь останется той же.
Так зачем спрашивать о том, что незачем знать, задавать вопрос, не имеющий вообще никакого значения, — и запутываться во всем этом?
Реки продолжают течь, не интересуясь, не спрашивая, куда они идут. Они достигают моря, впадают в него. Если они начнут задаваться вопросами, они вполне могут и не добраться; их энергия может растратиться по пути. Они так озаботятся тем, куда они направляются — где же цель, каков замысел, и где смысл — настолько погрязнут в этой проблеме, что они могут и вовсе сойти с ума. Но они продолжают течь, не волнуясь о том, куда, и они всегда добираются до моря.
Если деревья и реки способны совершить такое чудо, то почему же вы этого не можете?
В этом заключена вся философия Чжуан Цзы, весь путь его жизни: «Если все и так происходит, что вы волнуетесь?
Позвольте этому случиться. Уж коли реки могут добраться, доберется и человек. Уж раз добираются деревья, человек-то доберется и подавно. Если все сущее пребывает в движении — ведь вы же часть этого всего. Не превращайтесь в водоворот думания, иначе вы начинаете двигаться по кругу, по кругу — и будете вращаться, вращаться, вращаться, до бесконечности, а поток будет утерян. И тогда не будет в конце вашего пути океана.
Жизнь — загадка для вас, потому что вы смотрите на нее через призму ума; если вы смотрите сквозь не-ум, то жизнь оказывается таинством. Стоит вам глянут на нее глазами ума, и жизнь уже мертва; но жизнь никогда не умирает, она бессмертна — если на нее смотрит ваш не-ум. Ум не способен ощутить живое. Ум лишь может дотрагиваться до мертвого, материального. Жизнь же столь тонка, незаметна, а ум так груб и неотесан — этот инструмент во много крат грубее жизни. И когда вы пытаетесь дотронуться до нее этим инструментом, он не может уловить биений ее. Он теряет их. Биение жизни очень тонкое — вы и есть это биение.
Смысл того, что говорит просветленный — это вовсе не то, что вам следует открыть или понять; он просто есть — и вам нужно лишь внимать ему. Он предназначен не для понимания, не для открытия, он не спрятан, это совсем не то, что необходимо интерпретировать. Просветленный не говорит теориями, он приводит вам простые факты. Если ваши глаза открыты, вы их увидите; если ваши уши могут слышать, вы услышите их. Ничего больше от вас не требуется.
Вот почему Иисус не устает повторять: «Способные слышать, да услышат. Способные видеть, да увидят». Больше ничего не нужно — просто откройте глаза, откройте уши.
Будда, Чжуан Цзы или Иисус — они не философы вроде Гегеля или Канта. Если вы читаете Гегеля, то нужно докапываться до смысла. Он крайне труднодоступен — очень похоже, что Гегель приложил все усилия, чтобы сделать понимание его настолько трудным для вас, насколько это вообще возможно, наплетая слова вокруг слов, делая все загадочным. Поэтому, когда вы впервые сталкиваетесь с Гегелем, он кажется вам великолепным, высочайшим достижением, но, чем больше вы будете проникать в него и чем больше вы будете его понимать, тем меньшим он будет становиться. В тот день, когда вы его поймете, он окажется вообще бесполезен.
Весь трюк заключается в том, что вы не можете его понять, и поэтому он кажется вам таким великим. Поскольку вы его не понимаете, ваш ум поставлен в тупик, ваш ум не может уразуметь, что же здесь к чему, и эта штука выглядит очень таинственной, непостижимой, недоступной для понимания. Это не так, она всего лишь вербальна, словесна. Гегель пытается все спрятать, но при этом он ничего не говорит. Более того, он пользуется словами, не вкладывая в них вообще никакого внутреннего содержания.
Поэтому такие люди, как Гегель, сразу же добиваются уважения, но по прошествии некоторого времени уважение к ним и оценка их исчезают. Люди же, подобные Будде, уважаются и ценятся не сразу, но, чем больше проходит времени, тем больше вы их цените. Они всегда опережают свое время. Проходят столетия, а потом — потом их величие начинает проявляться, потом их величие начинает выходить на поверхность. Спустя много времени вы можете почувствовать их, ибо истина их так проста; нет мусора, нету хлама вокруг нее. Она настолько фактична, действительна, что вы просто ее утратите, если начнете думать о ней.
Слушая Чжуан Цзы, просто слушайте. От вас не требуется ничего другого, кроме пассивного восприятия, кроме открытого сердца. Все ясно, но вы можете так все поставить с ног на голову, что сами будете обескуражены своим собственным творением. Те ученики, которые, вероятно, всегда упускали Чжуан Цзы — они снова прозевали его. Они беспокоятся о том, что нужно сделать.
Постарайтесь понять этот момент: мудрый человек всегда касается сути, а человек невежественный всегда старается выяснить, что же нужно делать; для него суть — это не вопрос.
Мы спятили из-за планирования. Мы планируем жизнь, мы планируем смерть, этим планированием мы разрушаем спонтанность, разрушаем красоту, разрушаем весь экстаз жизни.
Даже если вы чувствуете, что впереди у вас ничего нет, вы все равно постараетесь все заранее спланировать, потому что ум всегда хочет играть будущим. Он прямо-таки в восторге, планируя будущее, но он ужасно несчастен, если ему приходится жить в настоящем. А планирование на будущее — о, оно выглядит прекрасным. Как только у вас появляется время, вы начинаете планировать на будущее, этого ли мира, или того — это не важно, но — на будущее. И ум наслаждается планированием. Планирование — это просто фантазия, мечтания, сны наяву.
Люди, подобные Чжуан Цзы, имеют отношение к сути, к содержанию, но не к процессу. Они не озабочены деятельностью, их не интересует будущее. Не нужно никакого планирования. Будущее, жизнь — сами позаботятся о себе.
Иисус говорил своим ученикам: «Взгляните на эти цветы, на эти лилии, которые так прекрасны в своем великолепии, что даже Соломон не был столь красив. А они не строят планов, они не думают о будущем, и они не беспокоятся о следующем мгновении».
Почему же эти лилии так прекрасны?
Откуда берется их красота?
Где она сокрыта?
Лилии существуют здесь и сейчас.
Отчего лицо человеческое столь печально и уродливо? — потому, что он никогда не бывает здесь и сейчас, он всегда устремлен в будущее.
Он смахивает на привидение. Как вы можете быть реальны, если вы не здесь или не сейчас? Вы можете быть только привидением, либо безнадежно завязшим в прошлом, либо затерявшимся в будущем.



Чжуан Цзы умирает. В момент смерти Чжуан Цзы ученикам следовало бы хранить молчание. Это было бы самым большим проявлением уважения, какое только возможно, самой большой любовью, которая только может быть. Мастер умирал. Они никогда не прислушивались к его жизни, так, по крайней мере, они могли бы прислушаться хотя бы к его смерти. Они могли не быть безмолвны в то время, когда он говорил с ними на протяжении всей своей жизни; но теперь он собирался дать им последний урок, последнее обучение с помощью своей смерти.
А эти глупые ученики толковали о похоронах и размышляли, как бы все это повеличественнее обставить!
А величественнейшая вещь в это время проходила, происходила величайшая вещь, но они размышляли о показном, о представлении.



Нужно быть бдительным, настороженным, когда умирает мудрец, ибо смерть его необычна. Невежественный человек умереть так не может. У вас есть ваша жизнь, и у вас есть ваша смерть.
Если вы были глупы во всей своей жизни, можете ли вы быть мудры в своей смерти?
Смерть — это завершение, вывод, подведение итогов, это заключение. В смерти присутствует вся ваша жизнь, суть ее, главное, — таким образом, глупый человек и умирает по-дурацки.
Жизнь уникальна, смерть тоже уникальна. Никто другой не может прожить вашу жизнь и никто другой не может умереть вашей смертью, только вы. Это уникально, этого никогда не случится вновь. Направления, образы различны, и не только жизни, но и смерти тоже. Когда умирает Чжуан Цзы, нужно быть абсолютно тихим, чтобы ничего не упустить — потому что вы можете все упустить.
Жизнь — длинная история, семьдесят, восемьдесят, сотня лет. Смерть — это одно мгновение. Это атомичное явление, сконцентрированное в один миг. Она во много раз живее жизни, ибо жизнь растянута. Жизнь никогда не сможет достичь такой интенсивности, какой достигает смерть, и никогда не сможет стать такой же прекрасной, какой может быть смерть, потому что жизнь размазана. Она всегда тепловата.
В момент смерти вся жизнь достигает точки кипения. Все испаряется из этого мира в тот, из тела в бестелесное. Это величайшая трансформация, какая только возможна. И нужно быть безмолвным, нужно быть почтительным, не нужно колебаться, дрожать, ибо это произойдет в единое мгновение, и вы можете его пропустить.
Даже когда вы показываете свою муку, вы оглядываетесь на других и гадаете, что они об этом думают.
К чему думать о величественных похоронах?
Почему величественных?
Вы устраиваете представление и из смерти тоже.
Это ли истинное почтение?
Или смерть — это тоже нечто рыночное, товар?
Наш мастер умер, теперь начнется соперничество, и мы должны доказать, что у него были величайшие похороны — ни у одного мастера никогда не было ничего подобного и ни у одного никогда ничего подобного не будет. Даже в смерти ваши мысли идут от эго. Таковы ученики, они «следуют». Но они никогда не следуют по-настоящему, потому что, если бы они следовали Чжуан Цзы, они не могли бы поднять вопроса о величественных похоронах. В то мгновение они были бы скромны, смиренны. Но эго напористо.
Когда вы заявляете, что ваш мастер очень велик, просто взгляните чуть глубже. Вы утверждаете: «Я очень велик, вот почему я следую этому великому человеку, я — великий последователь».
Каждый последователь провозглашает, что его мастер — самый великий — но не из-за мастера!
Как же вы будете великим последователем, если ваш мастер не велик?
А если кто-нибудь возражает вам, замечая, что это не так, вы расстраиваетесь, раздражаетесь, вы начинаете спорить и ругаться. Это вопрос выживания эго.
Повсюду эго всегда настаивает на своем. Оно хитрое и очень утонченное. Даже в присутствии смерти оно не покидает вас; оно присутствует даже в смерти. Умирает мастер, а его ученики рассуждают о похоронах. Они вообще не следовали мастеру — мастеру, подобному Чжуан Цзы, чье учение все состоит в том, чтобы быть спонтанным.
Когда Чжуан Цзы был при смерти, его ученики стали готовить величественные похороны.
Он еще не умер, а они уже начали планировать — потому что дело не в Чжуан Цзы, дело в эго учеников. Они должны устроить ему величественнейшее прощание, и нужно все обставить так, чтобы любому стало ясно, что ничего подобного никогда еще не случалось.
Но невозможно обмануть Чжуан Цзы. Даже когда он умирает, он не бросает вас в одиночестве; даже когда он уходит, он оставляет вам свое сердце, свою мудрость; даже в последнее мгновение он будет участвовать во всем том, что он умел и осуществлял. Даже его последняя минута станет его вкладом.
Чего надо еще?
Что еще вы можете сделать?
Что еще можете вы сделать для Чжуан Цзы, для будды?
Что бы вы ни делали, это будет ничто, что бы вы ни планировали, это будет мелко. Ничто не может быть величественным по сравнению с этим, ибо вся Вселенная готова принять его.
Что еще вы можете сделать?
Жизнь фальшива, смерть фальшива, счастье фальшиво. Даже оплакивание — и то фальшиво. И так и должно быть: это логически следует из всего происходящего. Это логически оправдано.
Если вы никогда не были действительно счастливы с человеком, то как же вы можете по-настоящему оплакивать его, когда он умирает?
Это невозможно.
Если вы не были счастливы со своей женой, если вы никогда не знали с ней моментов блаженства, то, когда она умирает, как могут в ваших глазах появиться настоящие слезы?
В глубине души вы будете счастливы, в глубине души вы будете чувствовать свободу: «Теперь я независим, свободен, теперь я могу делать, что захочу». Жена была похожа на тюремное заключение.
Если ваша жизнь полна фальши, то ваша смерть тоже становится фальшью. И не думайте, что вы единственный, кто фальшив — все вокруг, те, кто имеет к вам отношение, — они тоже фальшивы. И мы живем в таком фальшивом, таком лживом мире, что просто удивительно, как нам это еще удается.
Говоря с фальшивым лицом, говоря с — фальшивым лицом; счастливая ложь, несчастная ложь.
А потом вы еще надеетесь отыскать истину?!
С лживыми лицами истину никогда не найти. Для этого нужно принять свое собственное обличье, признать свое истинное лицо и отбросить все эти фальшивые маски.
Вот что необходимо понять: все сущности, все сущее будет присутствовать. То же сказано про Будду и Махавиру, но никто не верит этому, ибо в это невозможно поверить. Джайны читают об этом, но они не верят этому; буддисты читают это, но сомнение закрадывается в их умы.
Говорят, что, когда Махавира умирал, то все сущности присутствовали при этом. Не только человеческие существа — животные, души деревьев, ангелы, божества, все сущее изо всех измерений бытия, все творение при этом присутствовало. И так и должно было быть, ибо Махавира открыт не только для вас; его великолепие таково, его возвышенность такова, что поистине все измерения существования становятся знакомы с ним. Рассказывают, что, когда Махавира говорил, ангелы, божества, животные, духи, все сущее, все виды сущностей собирались, чтобы послушать его, а не только человеческие существа. Это звучит, как сказка, как притча, но, поверьте, это правда — ибо чем выше вы поднимаетесь, тем больше вырастает ваша суть и тем более возвышенным становится ваше существование, — и другие измерения вселенной, все планы и грани творения становятся доступны вам.
Когда достигается высшая точка — точка ариханта (arihanta), как называют ее джайны, точка архата (arhat), как ее называют буддисты, точка совершенного Дао, человек Дао, как говорит Чжуан Цзы — тогда вас слушает все сущее.
Чжуан Цзы говорит: «и будут присутствовать все сущности, как плакальщики, идущие за гробом».
Чего еще надо, и что еще вы можете сделать?
Что еще вы можете добавить к этому?
Вам не нужно ничего делать, и вам незачем беспокоиться.
«Позаботились уж обо всем вполне».
Ни жизни, ни смерти — вам вообще ничего не нужно делать, все и так уже происходит без вас. Вы вмешиваетесь в это безо всякой необходимости и вы только все портите, всему мешаете, вы создаете хаос. Без вас все совершенно — такое, как оно есть, оно совершенно. Это отношение религиозного человека: такое, как оно есть, оно все совершенно. Ничего больше с этим поделать нельзя.
Мы теперь в состоянии иметь гораздо больше вещей, чтобы стать счастливее, но само сердце, способное радоваться, способное быть счастливым, мы утратили. У вас может быть куча дворцов, но человека, призванного быть императором, уже нет, и дворцы становятся могилами. Ваши города стали красивее, богаче, но они очень уж смахивают на кладбища, в них не найти ни одного живого человека. Мы совершили страшную ошибку, пытаясь сделать мир лучше. Он не стал лучше. И он может стать только еще хуже.
Оглянитесь назад, человек был совершенно иным, он был беднее, но богаче. Это кажется парадоксальным; он был беднее: не хватало пищи, не хватало одежды, не хватало крова, но жизнь его была богаче. Он способен был танцевать, он способен был петь.
А вы потеряли, вы погубили свою песню, ваша глотка забита вещами; ни одна песнь не в силах вырваться из вашего сердца. Вы не можете танцевать. Самое большее — вы в состоянии сделать несколько шагов, несколько движений, но движения эти — это не танец, ибо танец — это не просто движение. Когда движение становится экстазом, это танец. Когда это движение настолько тотально, настолько всеохватывающе, полно, что эго исчезает, — это танец.
И нужно заметить, что танец появился в этом мире, как техника медитации. Вначале танец был не для танцевания, он служил для того, чтобы достичь экстаза, когда танцор терялся, исчезал, и оставался только сам танец — никакого эго, никого, управляющего или воздействующего, тело переливается спонтанно, само собой.
Вы можете танцевать, но ваш танец — это лишь набор мертвых движений. Вы способны управлять телом: это может стать прекрасным упражнением, но это не экстаз. Вы все еще порой обнимаете друг друга, вы все еще иногда целуетесь, вы все еще совершаете все телодвижения занятия любовью, но самой любви нет, остались только движения. И, совершая их, вы чувствуете подавленность. Вы выполняете их, но вы прекрасно понимаете, что ничего не происходит. Вы делаете все, но, несмотря ни на что, вас не перестает постоянно преследовать ощущение крушения; ваша подавленность следует за вами, как тень.
Вы пытаетесь управлять жизнью, а потом вы пытаетесь управлять еще и смертью. Поэтому люди составляют завещания, целые официальные документы, чтобы управлять, когда их уже не будет.
Ваша жизнь — это воздействие на других, манипуляция другими, и вам хотелось бы, чтобы ваша смерть тоже стала манипуляцией. Чжуан Цзы замечает: «Выбора нет. Если вы оставите мое тело валяться на земле, ну что ж, его съедят; если вы захороните его глубоко в землю, его съедят. Так зачем оказывать предпочтение птицам или червям? Пусть будет так, как будет. Пусть решает источник».
Решение всегда подсказывает ваше эго: «Я буду решать». Так предоставьте же решать источнику, пусть окончательное решает, как оно пожелает распорядиться этим телом.
Меня никогда не спрашивали, как источнику создавать это тело, так почему я должен решать, как с ним теперь поступить?
И откуда этот страх, что его съедят?
Ну и прекрасно!
Мы боимся быть съедены — почему?
Постарайтесь это понять.
Почему мы так боимся, что нас съедят?
Всю нашу жизнь мы едим, и мы убиваем, уничтожаем жизнь, чтобы есть. Что бы вы ни ели, вы убиваете. Вам приходится убивать, ибо жизнь может есть только жизнь. Другого способа не существует. Поэтому никто не может быть абсолютным вегетарианцем — никто. Каждый — невегетарианец, потому что что бы вы ни ели, это тоже жизнь. Вы едите фрукты — это жизнь; вы едите овощи — у овощей есть жизнь; вы едите пшеницу, рис, они — семена, основа жизни, основа роста, увеличения жизни, именно семя пускает первые ростки жизни. Все, от чего вы зависите, живо.
Жизнь ест жизнь, и все является пищей для кого-то другого; так зачем же вы защищаете себя и пытаетесь сделать так, чтобы вас никто никогда не съел?
Это же просто глупость!
Вы ели всю свою жизнь, теперь предоставьте возможность съесть вас, позвольте жизни съесть вас.
И это лучший способ впитаться, влиться — быть съеденным, потому все, что только можно в вас использовать, теперь живет где-нибудь в ком-нибудь. Какое-то дерево, какое-то животное будет жить благодаря вашей жизни.
Будьте счастливы, ваша жизнь была роздана. Чего бояться, что здесь что-то не так; чего опасаться?
Мусульмане и христиане хоронят своих мертвых в земле в гробах, чтобы их защитить.
Это плохо, это просто глупость, потому что, если мы не можем защитить жизнь, так как же мы сможем защитить смерть?
Мы не можем защитить ничего, ничего нельзя защитить.
Жизнь уязвима, а вы пытаетесь сделать неуязвимой даже смерть. Хотите сохранить, спасти.
И Чжуан Цзы замечает: «Выбора нет, зачем же оказывать предпочтение тому или этому? Пусть жизнь делает то, что она считает нужным делать, я не собираюсь решать». Действительно, Чжуан Цзы прожил именно такую неизбирающую жизнь, поэтому он был готов умереть неизбирающей смертью. Лишь когда вы неизбирающи — вы есть, вы существуете. Когда у вас есть выбор, ум тут как тут. Ум — это великий выбиратель; ваша суть, ваше существо всегда неизбирающи. Ум вечно хочет что-нибудь делать; ваша внутренняя суть просто позволяет вещам случаться. Суть ваша — это отпускание.
Это не запецленность, ни за материальное, ни за духовное, ни за сексуальное.
Как вы можете быть несчастны, если вы не выбираете?
Как можете вы быть несчастны, если вы не желаете ничего конкретно?
Как вы можете быть несчастны, если вы не движетесь ни к какой конкретной цели?
Ничто не может сделать вас несчастными.
Ваш ум требует целей, выбора, решений — и с ними приходит несчастье.
Если вы живете неизбирающе и позволяете жизни случаться, тогда вы становитесь просто полем: в вас происходит, в вас течет жизнь, но вы не тот, кто управляет ею. Вы не влияете на нее, не воздействуете, вы не контролируете ее. Если вы перестаете контролировать, все напряжения растворяются; и только тогда наступает расслабление, только тогда вы полностью расслабляетесь, вы совершенно свободны. Это расслабление, эта релаксация и есть конечная точка, альфа и омега, начало и конец. Ни в отношении жизни, ни в отношении смерти не стоит занимать никакой точки зрения, никакой позиции.
В этом смысл всей этой истории: ни к чему вам занимать какую-то позицию. Не стоит говорить: «Это — правильно, а это — неправильно». Вам не следует разделять. Предоставьте жизни быть неделимым целым.
Чжуан Цзы говорил: «Если вы разделяете, даже на долю дюйма, то рай и ад уже разведены вами порознь, и теперь их уже не соединить».
Полярность, полная противоположность — если одна часть вашего ума любит что-нибудь, вы можете сразу заметить, что другая часть ума ненавидит это. Если вы выбираете что-то одно, просто оглянитесь: рядом скрывается другая часть вашего ума, которая ненавидит. Как только вы начинаете выбирать, не только мир разделен, вы тоже разделены вашим выбором. Вы уже не целое. Но когда вы не цельны, вы не можете позволять жизни случаться. А все благословенное появляется в жизни, как милость, как молитва, как дар; через усилие оно недостижимо.
Так не выбирайте ж религию вместо мирского, не выбирайте прекрасное вместо отвратительного, не выбирайте милосердие вместо греха, не пытайтесь быть хорошим вместо того, чтобы быть плохим, не делайте никаких различий между Дьяволом и Богом, — вот то, что говорит Чжуан Цзы.
Он призывает: «Не выбирайте между жизнью и смертью. Не выбирайте этот вид смерти или тот. Не выбирайте, оставайтесь целостны; и, когда вы будете целостны, произойдет встреча с целым, с единым, ибо лишь подобное встречается с подобным».
Это вы — вы, становящийся целой вселенной, вы, становящийся ее отражением, это вы — но когда бы вы ни начали выбирать, вы будете разделены, раздроблены. Выбор означает разделение, выбор означает конфликт; за это, против того.
Не выбирайте.
Оставайтесь беспристрастным свидетелем, и тогда ничто не ускользнет от вас. Тогда это существование, это творение станет самым совершенным из возможных. Что может быть прекраснее, что может быть блаженнее.
Оно здесь, вокруг вас, ждет вас.
Как только вы пробудитесь, оно откроется вам.
Но пока ваш разум продолжает действовать в вас, разделяя, выбирая, порождая конфликты, этого с вами произойти не может.
Вы теряли все это в течение жизней. Не упускайте этого больше!

Россия. Брянская обл. г Жуковка.


Рецензии