ЛОХ

ЛОХ

   Когда мощный, играющий бликами на солнце, черный «Мерседес» подкатил на угол Садовой и Балашова, к нему быстрой походкой приблизился короткостриженный прыщавый качок в фирменном «рибоке» и низко наклонился к приоткрывшемуся стеклу переднего сиденья.
   – Где он? – первое, что произнес, сидящий у окна лосненый на вид мужчина в черном твидовом костюме.
   – Зашел в квартиру, – коротко ответил парень. – Я проследил его до самых дверей.
   – Он тебя не видел?
   – Вряд ли. Спешил на свидание со своей дражайшей старушенцией, как полоумный.
   – Ладно, поторопимся и мы, пока он не сделал ноги.
   Лосненый открыл дверцу машины и выбрался наружу. Водитель, почти как две капли воды похожий на парня в спортивном костюме комплекцией и стрижкой, выбрался тоже. Втроем они быстрой походкой подошли к дому номер сорок пять и вошли в первый с ближнего края подъезд.
   – Какой этаж? – бегло спросил лосненый.
   – Пятый, – ответил водитель, поднимаясь впереди. Прыщавый замыкал процессию.
   – Он не закупорится? – лосненый хотел избежать малейшего шума.
   – Не сможет. Замок старушки гвоздем открыть можно, –  успокоил его прыщавый. И впрямь, с ним он недолго возился. В считанные секунды открыл дверь девятнадцатой квартиры и пропустил водителя вперед. За ним сразу же вошел лосненый. Следом, бегло окинув острым взглядом лестничные пролеты, нырнул Прыщавый. Таранова аж пот прошиб, когда, случайно обернувшись, он увидел на пороге единственной в квартире жилой комнаты невесть откуда появившуюся троицу. Сердце его похолодело, тело обезволилось. Он как сидел на корточках у старого массивного комода, так и осел на пол, уронив на колени вытащенный из него ящик.
   – Что, Таран, не ожидал меня сегодня увидеть? Ты, я вижу, совсем родную тетку не уважаешь, даже глаза ей, покойнице, не закрыл, сразу полез по ящикам шарить.
Лосненый подошел к привязанной к деревянному стулу с высокой спинкой мертвой старушке и непринужденно закрыл ей двумя пальцами широко распахнутые от предсмертного ужаса глаза. Водитель позади него утопился в глубоком кресле. Прыщавый, осклабившись, бесстыдно захлопнул отвалившуюся челюсть старушки и пригладил ее вздыбившуюся редкую седину. Таранов все еще не мог прийти в себя.
   – Я думал, ты умнее, Таран, и осмотрительнее, а ты, оказывается, просто лох. Знаешь, как тебя мои ребята вычислили?  Ты, балбес, оставил свою ржавую «девятку» за углом, даже не удосужившись отогнать ее в укромное место. Они бы так и уехали ни с чем: что с твоей старушки возьмешь? Но тут вмешалось само провидение. Или твоя жадность. А жадность, как известно, фраера то губит. Бабушкин труп еще не успел остыть, – ты тут как тут. Не клад ли её, покойницы, решил разыскать? – ухмыльнулся лосненый.
   Таранов, видя, что лосненый не настроен враждебно, почувствовал себя увереннее, сбросил с колен громоздкий ящичек с тряпками, поднялся.
   – Как ты угадал. Именно за этим я сюда и пришел. А тетку мою зря твои болваны на тот свет отправили: она и так недолго бы мучилась.
   При слове «болваны» прыщавый дернулся было в сторону Таранова, но лосненый жестом остановил его.
   – Ну, это еще бабка надвое сказала, кто ее на тот свет спровадил. Ты же сам нам дал этот адрес. Сам сказал, что здесь остановился, вот я и заехал к тебе, моему, можно сказать, старому корешу, пообщаться. Но вот что мы увидели здесь, наводит на нехорошие мысли: старушка замучена до смерти, ее племянничек, пока еще не остыл труп родной тетки устраивает маленький погром, – чем это пахнет, Таран, не догадываешься? А насколько тянет? Но это, как говорится, твои проблемы, а вот меня интересует в таких обстоятельствах одно: что же ты у бедной-то пенсионерки собираешься найти? Она где-то клад зарыла? Или с пенсии тебе богатое наследство собрала?
   – Да ты не знаешь мою тётку, – не обращая никакого внимания на пристально наблюдающую за ним троицу, продолжал шерстить ящики комода Таранов. – Пенсию-то она на валюту переводила и держала не в сбербанке, а где-то здесь, на квартире, нутром чувствую.
   – Ну, Таран, нюхом ты всегда отличался отменным, особенно, когда нужно было ноги делать или, как вошь, в щель забиться при малейшем шухере. Только непонятно мне, как ты теткиной пенсионной заначкой собираешься со мной расплачиваться? Хватит ли у тебя бабок?
   – Какой базар, Гунь, тут должно хватить мне и с тобой рассчитаться и себе на черный день отложить, –  продолжал перетряхивать полочки и ящички, обстукивать столешницы и приминать диванные подлокотники Таранов. – А тетку я и сам бы грохнул. Знали бы вы какая это была грымза: спасу нет. Но дело свое знала: каждый месяц аккуратно, бумажка к бумажке переводила «деревянные» в «зелень».
   – Ладно, Таран, кончай базарить, у меня нет времени твои байки слушать. Еще пять минут я подожду, потом свалю, а ты останешься с моими корешами, их сказками не развлечешь.
   – Да что ты, Гунь, столько лет меня знаешь, разве я когда бросал слова на ветер? За базар отвечаю!
   – Я не видел тебя лет пять. Чем ты теперь дышишь, только лешему известно. А ты приходишь ко мне в казино, просаживаешь мелочь и садишься на крупные бабки – у тебя крыша поехала? Но я ведь не благотворительная организация: если и даю в долг, то только порядочным клиентам и под проценты сечешь? Времена изменились.
   – Да знаю я, какие сейчас времена, по тебе видно, – стал вспарывать теткин матрас Таранов. – Только и мы не лыком шиты, наверстаем ещё.
   Тут рука Таранова нашарила что-то в плотном слое ваты, довольная улыбка озарила его обветренное смуглое лицо:
   – Ага, что я говорил?
   Он вытащил руку и помахал в воздухе новенькой хрустящей сотенной с крупноголовым Франклином. Водитель и прыщавый с любопытством уставились на Таранова, лосненый поглядел скептически. Таранов воодушевленно начал рыться дальше, лихорадочно разрывая ватный слой и бормоча при этом:
   – Я знал, я знал.
   Вытащил еще несколько купюр, но уже русских. Среди них на удачу затесалась одна зеленая двадцатка. Лосненый поднялся, вздохнул и тяжело произнес:
   – Ну ладно, пора и честь знать.  Некогда мне с вами тут больше развлекаться: дела ждут.
   – Да погоди немного, Гунь, не видишь разве: масть пошла? – блестя глазами, продолжал разрывать матрас Таранов.
   – Отдашь ребятам долг, они мне завезут, а сам дергай отсюда, чтоб я тебя больше в городе не видел, – бросил лосненый и направился к выходу. Водитель потянулся за ним.
   На лестничной площадке он не спеша закурил, выдохнул протяжно дым и сказал:
   – Мочить Тарана пока не надо, он нам еще пригодится.  Привезете ко мне, я с ним сам побазарю.
   Водитель слегка кивнул. Лосненый неторопливо стал спускаться по лестнице. Водитель скрылся в квартире тарановой тетки.  Откуда-то потянуло кислыми щами.