На румынском этапе

 
Германия совместно с Турцией и Болгарией энергично начали теснить маленькую Румынию, плохо оснащённую и слабо подготовленную к войне. Этот натиск противника Румынская армия не могла выдержать самостоятельно, поэтому ей потребовалась помощь России. Эшелон за эшелоном в страну направились наши войска.

К концу лета 1916 года был получен приказ о переводе на Румынский фронт и 8 армии. Армейская этапная часть, в составе которой прибывал Давид Вярьвилский, была погружена на дунайское судно в пограничном городе Рени и перевезена в румынский город Брэила.

Брэила - небольшой портовый городок, как вообще всё в Румынии, довольно благоустроенный и оживленный. Расположен он на берегу Дуная в виде раскрытого веера по отношению к реке и утопает в зелени кольцевых бульваров. Мощёные улицы с кирпичными особняками и цветущими палисадниками, по центру города передвигается трамвай.  В магазинах, расположенных на первых этажах, много разных товаров, большей частью импортного. Город с Бухарестом соединяет очень миниатюрная, по сравнении с российской, железная дорога.

Но до конечного пункта размещения этапа предстояло ещё плыть 25 км на пароходе выше по Дунаю. В посёлке офицеров разместили в доме, где у каждого была отдельная комната и общая столовая. Здесь предстояло стоять всю осень 1916 и начало зимы 1917 года.

Этапная служба Давиду Вярьвильскому очень не нравилась. Находились военные вдали от передовой линии фронта, совсем не ощущая самой войны, а информация приходила с опозданием. Лишь иногда мимо проходили маршевые роты пополнения армии или вагоны и суда с ранеными.

Работы на этапе было не много, и поэтому офицеры не знали, чем занять свободное время. По воспоминаниям Давида Вярьвильского, штабс-капитан Нельговский и делопроизводитель Иван Иванович большую часть свободного времени заполняли пьянством. Редкий день, когда не собиралась у них весёлая компания с приехавшими офицерами из соседних этапов. и не устраивалась пирушка.

Вскоре молодежь познакомилась с местными увеселительными заведениями: ресторанами, «весёлыми домами» и гостиничной публикой.

Некоторые офицеры ездили с ночёвками в город Брэилу. Там, в окружении «румынских красавиц», они посещали рестораны, в которых демонстрировались фильмы. В полутёмных залах публика смотрела кино, сидя за маленькими столиками с фруктами и пила румынские вина. Но для русского человека, привыкшего к крепким напиткам, обильным закускам с большим количеством мяса и хлеба, этого было не достаточно.

Поэтому Нельговский, который недавно проводив в Россию свою жену, зажил холостяцкой жизнью,  вдвоём с делопроизводителем повадились ездить в Брэилу, собирать там весёлую компанию из офицеров, прихватывая несколько румынок-кокоток, и всей гурьбой возвращаться с обильными закусками и винами на  этап. Такие кутежи длились по нескольку дней к ряду.

Хотя малопьющему, по пуритански настроенному Давиду и были отвратительны эти пиры, приходилось на них присутствовать ради поддержки компании  и «любоваться оргией».  Румынки, охотно посещавшие офицеров, постоянно менялись, но некоторые оставались и на несколько дней. Это происходило до тех пор, пока Нельговскому всё надоело, и он, погрузив румынок скопом в вызванный экипаж, отправил их обратно в Брэилу.

Но вскоре офицеры набрали себе румынских красоток «штатных». Так одна  блондинка стала временной супругой у Нельговского, а маленькая брюнетка по имени Диди прижилась около делопроизводителя.

Обыкновенно, рано покидая шумную столовую, где шёл весёлый пир, танцы и песни на двух разных языках, Давид Вярьвильский шёл в свою комнату спать. Однако, полностью изолировать себя от весёлого гомона не удавалось. Офицер вспоминал, что он «эти сцены тяжелее переживал, чем боевую тревогу в окопах». С каждым днём Давид всё больше раздражался, у него появилась бессонница, он чувствовал, что находится на грани нервного срыва.

Эту обстановку он описывал жене в ежедневных письмах, в которых раскаивался, что с передовой перешёл в тыл. Лиза очень сожалела, что никак не могла на этот раз приехать из Пензы к мужу – дочки болели, а родители и сёстры были в Петербурге. Но ей было невыносимо даже подумать, что любимый может снова каждый день подвергать себя смертельной опасности. Она только сейчас стала немного отходить от последних лет напряжения и страха за жизнь супруга. И вот, Давид получает от Лизы письмо, где она пишет, что очень довольна, что он ушёл с передовых позиций, а учитывая его теперешнее положение, не будет против его временной связи с какой-нибудь женщиной. И вот, у Давида Вярьвильского тоже появляется прекрасная румынка…Душевной привязанности у него к этой женщине не возникло, а предвкушение радостной встречи с любимой женой, которая вскоре всё-таки приехала к Давиду, совершенно не оставило место для сожаления о разлуке с «временщицей».

Мудрая же Лиза, как ни тогда при встрече, так и никогда-либо после, ни разу не напомнила мужу об этом случае.

*

Российская IX армия генерала Лечицкого, прибывшая тогда на подмогу, так и не смогла оказать Румынии надлежащей военной помощи, и маленькая страна под натиском немцев продолжила своё отступление.



По материалам воспоминаний Давыда Вярьвильского