Рождество

 
Наступал праздник Рождества и Нового 1917 года. Мы оставили немцам Румынию и стали в приграничном русском городке Рени.

Зима здесь совсем не была похожа на нашу. Снега, к которому мы так привыкли, не было. День убавился, но было довольно тепло и лил дождь. Болотные берега разлившегося Дуная сплошь были заняты дикими гусями, прилетевшими на зимовку.

В войсках ощущалась сильная усталость. Блеснувший успех нашего главнокомандующего Юго –Западным фронтом Генерала Брусилова не был поддержан ни Верховным Командованием, ни союзниками. В России сильно ощущался недостаток продовольствия, ухудшилось и наше фронтовое питание. Из-за неопределённости положения, нам с Лизой не представлялось возможным свидеться, и общение ограничивалось невеселыми письмами. Родные жены жили в Петрограде, и ей приходилось одной справляться с детьми и с большим хозяйством.

В нашей военной газете «Инвалид» были отпечатаны высочайшие приказы о производстве офицерских чинов и о наградах. Мне был присвоен чин штабс-капитана. В списки попали и мои награды: «За Буковинские бои» ордена Владимира 4-й степени с бантом и мечами и Анны 4-й степени, заключающейся в красном темляке на Анненской ленте к шашке, маленьком ордене на эфесе и надписи «За храбрость» на ручке шашки.

Подарки я решил отпраздновать маленькой пирушкой. Однажды, когда мой командир полка уехал проветриться в город, я пригласил к себе всех батальонных командиров, ближайших товарищей по полковому штабу, и на этот вечер приехали к нам обе наши медсестры. Для сестёр этот вечер в компании с нами, офицерами, оказался ещё и прощальным. Они закончили свою работу в нашей дивизии по прививке военных и уже получили назначение в другой корпус.

В одной из наших столовых я приготовил закуски, вина, фрукты и чай с разными сластями. Тут же мы украсили маленькую ёлку: украшения мне привёз начальник хозяйственной части, полковник, а ему их прислала из Петрограда его жена. В моём ведении находился оркестр полковой музыки, который я вызвал для оживления моего скромного торжества. Комната у нас была небольшая, но нас вполне устраивала, так как мы уже давно вместе несли военные невзгоды и очень сдружились. Угощение разошлось на славу. После поздравлений и выпивки все хором пели песни, слушали музыку и ухаживали за нашими сёстрами.

В полночь торжество завершилось, и мы с прапорщиком взялись на экипаже проводить сестёр до дома. Но расставаться не хотелось. Мы уже привыкли к их присутствию в короткие периода отдыха от войны, к их весёлому смеху над нашими, порой, грубыми, шутками, к ласковым, заигрывающим взглядам.

Поэтому, проезжая мимо небольшого леска, мы остановили пролётку и разошлись погулять парами. Помню, стояла непривычная тишина, светила луна, и мы с Анной Михайловной долго целовались, близко прижавшись друг к другу: я – в её чудные синие с густыми ресницами глаза, а она в ответ меня – в щёку.

— Мне кажется, что мы в сказке, - слегка прикасаясь к моему лицу губами, промолвила Анна Михайловна.

— Так и будем считать, что сегодняшний вечер, всего лишь сказка, -ответил я, нежно убирая с лиц, упавший на глаза локон её золотистых волос.

В эти минуты нам больше всего хотелось забыть о страхах этой затянувшейся войны, забыть и забыться в объятиях друг друга. Но не пускала память о том, что нас в тылу ждут наши любимые и любящие люди – наши ангелы-хранители, к которым мы непременно вернёмся с победой живыми, если Бог милует. А Бог милостив к тем, за кем правда, кто не разменивает себя по мелочам, сохраняя в целостности и чистоте свою душу. И мы оба в эту рождественскую ночь хорошо понимали это, еле сдерживаясь от воспламенившейся страсти.

Вернувшись снова к экипажу, где уже сидела, обнявшись, другая пара, я подал своей спутнице руку и быстро сел на козлы. Но вот, временное жилище наших сестёр. Проводив Анну Михайловну до двери, я навсегда распрощался со своей «синеглазой сказкой», обняв её крепким поцелуем в губы.

— Что же ты ничего не сказал, я бы тебе уступил на ночь свою землянку, - пробасил на утро наш армейский «батя» - полковой священник, доброволец, любитель пикантных анекдотов и женщин. Вопрос показался мне циничным, и я промолчал.

Эти Рождественские праздники лично для меня, как и для всей нашей страны оказались последними.

*

 По материалам воспоминаний Давыда Вярьвильского