Русско-австрийская Пасха

В этом, 2025 году, дата православной Пасхи совпала с католической. На фронте нашей стороной было объявлено перемирие. Православная Пасха совпадала с католической и в 1916 году – в самый разгар Первой мировой войны. Было ли перемирие тогда?

Офицер, общественный деятель дореволюционной Пензы Давид Васильевич Вярьвильский вспоминает этот день на фронте Первой мировой войны так:

«Наступала весна, приближалась Пасха, которая в этот год как редкое исключение совпадала в один и тот же день и у нас, русских, и у австрийцев. Мы этот праздник проводили в окопах на передовой боевой линии. Наше начальство во избежание неожиданных наступлений противника в пасхальную ночь, предупредило такую возможность тем, что приказало нам самим в эту ночь сделать ночное наступление на австрийские позиции одним нашим батальоном.

Во исполнение этого приказа в субботу под пасхальное воскресение, как только стемнело, на нашем фронте четыре роты сделали вылазку из окопов, вышли к речному рубежу, отделяющему наши с австрийцами позиции, и под ружейным огнём перейдя речку, продемонстрировали наступление на австрийские окопы. Таким образом, мы всполошили своего противника, который не только не собирался нападать на нас, но, видимо, и не ждал этого нашего частичного боя.

По всей линии нашего участка поднялась большая перестрелка. Австрийцы осветили всё поле своими ракетами и открыли даже артиллерийскую стрельбу. Но, так как этот бой был назначен лишь как демонстрация нашей бдительности даже в Святую пасхальную ночь, то вскоре было дано распоряжение нашим наступающим ротам отступить обратно в свои окопы, не добиваясь проникновения в окопы австрийские.

Часа через два весь боевой шум был прекращён, и наступила тишина, прерываемая лишь редкой ружейной перестрелкой. Однако эта наша демонстрация обошлась нам в десятка два раненых и нескольких убитых солдат.

Давид Васильевич Вярьвильский, 1916г. Фото из семейного архива Повагиных
На передовых линиях в эту ночь у нас стояло 3 батальона, а 4-й батальон находился в тылу, в резерве, в ближнем лесу, находящемся сзади позиции. Этот находящийся в резерве батальон задумал у себя в лесу отпраздновать Пасху совершением в полночь в 12 часов заутрени по старинному нашему обычаю.

Офицеры на эту заутреню пригласили к себе и нас с командиром полка. И как только закончился наш демонстративный ночной бой, мы с командиром полка по ходам сообщения добрались до резервного батальона, где в лесу весь батальон был уже выстроен напротив устроенной высокой площадки, на которой наш боевой «батя» в полном облачении начал совершать перед иконами пасхальную заутреню. Это было эффектное зрелище. В тёмном сосновом лесу, вблизи линии фронта стояли молящиеся со свечами, пел хор солдатских певчих, и все во время крестного хода запели «Христос Воскресе!»

Ночь была тихая и тёплая. С позиции слышалась только редкая ружейная перестрелка, но пули в лес не долетали. И так пропели всю пасхальную заутреню. После общего христосования мы с командиром отправились в большую землянку, где батальонные офицеры устроили общее разговенье с пасхами, куличами и разными яствами и вином. Так хорошо мы встретили этот светлый праздник в нашей необыкновенной боевой обстановке. Просидели мы за угощением у них до рассвета, и потом, распрощавшись с офицерами, мы с командиром опять по земляным ходам сообщения возвратились в свой блиндаж. По пути на опушке леса мы ещё остановились с командиром полка у братской могилы, в которую как раз в это раннее утро похоронили убитых в эту ночь трёх солдат. Возвратившись с заутрени, мы залегли с командиром спать.

Было уже утро. После разговенья долго спать мне не дали. Рано утром, когда вышло уже на горизонте солнышко, меня разбудил телефонный звонок из одного батальона, стоящего в передовых окопах. Командир батальона попросил меня доложить командиру полка о происходящих сейчас необычных явлениях, замеченных в австрийских окопах, расположенных против нашего батальона. Австрийцы прекратили совсем перестрелку, и в некоторых местах их солдаты выскочили на брустверы без вооружения и показывают знаками, что они сегодня совсем не будут стрелять.

– Что же нам предпринять? – спрашивает батальонный командир. Так как и у австрияк нынче Пасха, они, видимо, и вздумали сделать временное перемирие.

Я сейчас же разбудил своего командира, сообщил ему об этом событии и спросил, что надо ответить в батальон. Командир сгоряча говорит:

– Скажи, чтобы сейчас же открыли по австрийцам огонь.

– Да как же в них стрелять, когда они вышли безоружные на брустверы своих окопов? – сказал я, и командир задумался.

Мы вышли с ним на наш наблюдательный пункт и в бинокль действительно увидели, что вдоль всей позиции австрийцы разгуливают открыто, как в мирное время. Да и по всему фронту не слышно ни одного выстрела, не только на нашем участке, но и на участках соседних с нами корпусов. Тогда командир послал меня лично пройти на передовую линию и самому убедиться, что там происходит, а пока по австрийцам стрелять он не велел.

Я спешно пошёл к нашим батальонным окопам на передовую, там встретил батальонных командиров, и действительно, факт самовольно организованного перемирия подтвердился с обеих сторон. Оказывается, в ответ на такое положение и наши солдатики выскочили наверх своих окопов, спустились к речушке, и многие храбрецы даже через проволочные заграждения уже пошли к австрийцам в гости.

Мы с несколькими нашими офицерами тоже вышли к реке, где встретили нескольких австрийских офицеров, свободно гуляющих вместе с их солдатами. Мы даже разговорились с некоторыми из них на немецком и французском языках. Они сказали, что ввиду Пасхи они решили сегодня не воевать, и зовут наших в гости к ним в окопы. Мы, конечно, не пошли, и наоборот, выслали наших унтер-офицеров с заданием, чтобы заставить вернуться всех ушедших к ним солдат. К себе мы их тоже не звали и дали распоряжение часовым австрийцев в окопы не допускать.

Между прочим, австрийские офицеры нам сказали, что они знают, что мы весной предполагаем начать сильное наступление на их позиции, но позиции их так хорошо укреплены, что они уверены в наших предстоящих неудачах.

– Посмотрим, как это произойдёт! – отвечали мы,– ведь в войне заранее узнать результат не так-то просто!

Мы с ними раскланялись и разошлись. Офицеры их были в большинстве молодёжь, довольно весело настроенные, и, как видно, уверенные в своих боевых силах. Но это, однако, как будет видно из моих воспоминаний, фактически далеко не оправдалось.

Порядок на позиции мы стали восстанавливать, гуляющих наших водворили в окопы, и мало-помалу всё утихло.

Вышло так, что в продолжение всего первого дня Пасхи на фронте было совершенно тихо, и не предпринималось ни ружейного, ни артиллерийского огня.

Я поспешил возвратиться к командиру полка и доложил всё, что обнаружил на позициях. Позднее я узнал, что многие наши солдаты всё же забрались к австрийцам, которые их там угощали коньяком, и было даже несколько случаев, когда наших пришлось оттуда выволакивать пьяными. В наши окопы австрийцы не были допущены.

На другой день Пасхи опять прежний наш боевой порядок восстановился, и уже ни одной фигуры на поверхности земли обнаружить было нельзя, ибо по каждой такой мишени тотчас же происходил ружейный огонь, и показываться снаружи было очень рискованно.

Так неожиданно мы отпраздновали праздник Пасхи. Такое стихийное перемирие, как мы узнали позднее, было обнаружено во многих местах нашего Юго-Западного фронта.

А через некоторое время был нами получен секретный приказ от Верховного Главнокомандующего Николая II, до которого дошло это событие, и приказом было объявлено о недопущении впредь таких явлений, ибо враг коварен, и недостоин каких-либо дружеских отношений, к нему должно быть применено презрение и уничтожение.

Этим сравнительно благополучно закончился недопустимый по воинской дисциплине инцидент».

*

Из воспоминаний Давыда Вярьвильского