Подкидыш. Часть 3. Таська. Глава 3

В госпитале ей повезло. Там оперировала врач из Ленинграда, Мария Степановна, которую отправили в лагеря, но узнав о ее способностях, председатель райкома на свой страх и риск перевел ее на «химию». Она сделала невозможное: глаз, который по прибытии в больницу болтался на ниточке, был не просто водружен на место, а еще и сохранил возможность видеть. Видел он, правда, гораздо хуже. После того, как девчонка пришла в себя первое, о чем она сокрушалась – не быть ей больше ворошиловским стрелком. А еще врач не дала сбривать Таське волосы налысо, как требовала медицина на тот момент, Ей только обрезали ее шикарные рыжие косы и обрили только то место, где наложили швы. Швы были слева ото лба к виску. Поначалу, когда на голове была повязка, Таська не осознавала, что происходит у нее на голове, а когда сняли – чуть не разбила зеркало. Швы на голове заживали быстро, а вот глаз восстанавливался медленно.
Больные, которые готовились к выписке, выходили в сад при больнице – погулять. Была уже поздняя весна. Троица. С приходом советской власти религиозные праздники отменили и следили за тем, чтобы их не праздновали. Но Троицу Таська праздновала всегда. Тихо. В душе. Вот и сегодня она сидела на лавочке, подставляя лицо жаркому солнышку и радуясь жизни. Какая-то тень перекрыла солнечный поток. Таська почувствовала, как ей в руку сунули камешек, обмотанный бумагой. Она не успела разглядеть лица человека, который быстро ушел налево, а левый глаз видел еще очень плохо. Таське пришлось разворачиваться всем корпусом, но она успела разглядеть только ладную фигуру в военной форме и светлые волосы.
Читать Таська не умела, поэтому, как на крыльях, бросилась к врачу, Марии Степановне, которая наводила порядок в так называемой темной комнате – там, где она через специальную лупу осматривала глаза больных.
- МарьСтепанна, МарьСтепанна, - тараторила девчонка, - у меня это...
Мария Степановна жестом приказала ей сесть на стул перед аппаратом, усаживаясь напротив.
- Что там у вас, Анастасия? – несмотря на такое официальное обращение, тон у врача всегда был добрый и ласковый.
- МарьСтепанна! Я даю слово, что осенью пойду в школу. Обязательно пойду, я поняла, как это важно научиться читать и писать! А сейчас вот! – она подвинула по столу камешек, обернутый бумагой. Мария Степановна глянула на дверь, аккуратно развернула лист, молча прочла, взглянула на сияющую Таську тяжелым взглядом, двумя руками поправила белую косынку на голове, потом резким движением скомкала бумагу, положила в рот и проглотила, запив чистой водой из стоящего рядом стакана. Таська смотрела на все эти манипуляции широко раскрыв рот.
-  Положите подбородок на офтальмоскоп, Анастасия, - Таська знала, что если Мария Степановна поправляет платок на голове, нельзя ничего говорить, за ней следят. Врач бесшумно встала, подошла к выключателю, зажгла свет и резко распахнула дверь в коридор. Чернявая медсестра чуть не упала в кабинет, но шустро побежала вперед по коридору.
Мария Степановна вернулась за стол и, глядя в глаза девушки, строго произнесла:
- Это не любовная записка, Настенька. Это малява.
Таська знала, что такое малявы. Их тайно передавали на волю арестанты, чтобы родные знали, где они и какая участь их ожидает.
- Не убирайте подбородок с аппарата, девушка, - Мария Степановна достала с полки дистиллированную воду и салфетки. И подвинулась к лупе. Лица их заговорщически сблизились
- Кем тебе приходится Петр? – спросила врач.
- Братом.
- Его арестовали и расстреляли. – Таська молчала, потому что подбородок лежал на подставке, а лоб удерживал специальный обруч держатель. Только глаза широко распахнулись.
- Хорошо, - громко произнесла Мария Степановна, а по скрипу сапогов Таська поняла, что в кабинет зашел военный, который следил за осужденной, - только впредь старайтесь не плакать, чтобы швы больше не расходились.
Мария Степановна ловкими движениями сделала повязку на левый глаз девушки.
- Идите в палату.
Таська встала, кивнула сержанту:
- Здрасте. Я думала, на прогулке соринка в глаз попала, испугалась сильно. До свидания, - это она уже сказала Марии Степановне, которая стояла напротив сержанта.
Выйдя за дверь, девушка начала вспоминать. Всю ночь она просидела на кровати, поджав под себя ноги. Она до мелочей вспомнила  лицо бандита, бившего ее по голове, вспомнила, как пришедшие на помощь, почему-то сначала стреляли, хотя разбойник лежал здесь же, истекая кровью. Потом вспоминала, как их обоих несли на носилках к деревне, и перепуганные женщины сначала кинулись перевязывать рану мужчине, а не ей. Потом вспомнила грозный голос Петра, вот тогда-то и к ней, наконец, подошли. Сначала усатое и злое мужское лицо и рука этого злого человека, рука, которая все время лежала на расстегнутой кобуре потом женское, перемотавшее ей всю голову. А потом она мысленно совместила лица разбойника и усатого и сделала вывод, что они родственники – настолько они были похожи. Дальше Таська не помнила, как ни силилась. Только с рассветом до нее дошли слова Марии Степановны: «Петра арестовали и расстреляли». Расстреляли за то, что он стрелял в бандита, нападавшего на обозы, потому что у него была мохнатая рука в ОГПУ.
Утром у девушки поднялась температура, больной глаз под повязкой покраснел и воспалился, а наволочка на подушке оказалась порванной в нескольких местах. Консилиум говорил непонятные слова «пневмония, внутрибольничная инфекция» и Таська осталась в больнице еще на долгие 3 месяца, первые недели которых она провела как в бреду.
В августе, когда больная окрепла настолько, что могла, не задыхаясь спокойно ходить, встал вопрос о ее выписке. Главврач сначала устроил ее санитаркой в больнице и она получила койку в общежитии, а потом устроилась в столовую при ФЗУ рудоремонтного завода, а с 1 сентября пошла в школу. Анастасии Ивановне Шеховцовой было 17 лет.
Вечерняя школа была полна учениками всех возрастов: от 14 до 45. Кто-то впервые сел за школьную скамью, кто-то еще до революции научился грамоте, но позабыл, кто-то хотел закончить 7 классов и поступить в сталинский институт.  Таська была первоклассницей. Волосы пришлось подстричь, но на месте шрама они росли плохо, поэтому девушка ходила в косынке.
В школе она села за одну парту с хохотушкой Зойкой, с которой жила в одном общежитии. Однажды они сходили в кино. Таську поразили прически экранных актрис: их короткие волосы лежали ровными волнами и были зафиксированы, как литые. Таська извела Зойку вопросами, но добилась своего. Она придумала, как укладывать еще мокрые волосы и фиксировать их заколками-невидимками, чтобы высыхая, они в течение дня удерживали форму. Поначалу она зачесывала волосы на шрам, к весне все волосы стали одинаковой длины, а привычка делать укладку осталась. Таська пробовала все новые и новые идеи, и радовалась возвращающейся красоте.
Свободного времени не было совсем. Вставать приходилось в 4 утра, и бежать в столовую, где она работала разносчицей. Там она таскала тяжелые глиняные тарелки, наполненные похлебкой для парней из ФЗУ, которые сметали еду в несколько минут, потом убирала со столов, помогала посудомойке мыть тарелки и расставлять их сушить, чтобы через час снова бегать с полными чашками по залу. Вечером она шла в школу. Училась Таська плохо. Усталость давала о себе знать, она часто засыпала на уроках, голова гудела от вечного шума, поэтому сосредоточиться только на учебе она не могла. Пока не встретила Ванечку.
Ванечка был старше на 5 лет. Он работал охранником на заводе «Свет Шахтера», ходил в военной зеленой рубашке, заправленной в галифе с кобурой на поясе. Он носил кирзовые сапоги, но они были всегда начищены так, что издалека их можно было принять за хромовые. Но не это привлекло Таську. Ладная фигура в военной форме и светлые волосы Ванечки вызывали какую-то тревогу, пока ясно не пришло осознание, что вот такая же фигура летом сунула ей в руку маляву про Петра. Пока это осознание не пришло, Ванечка постоянно чувствовал на себе тяжелый острый взгляд, который заставлял его делать полную выправку на переменах, отчего он становился только привлекательнее.
Ванечка дружил с Верочкой. Веселой хохотушкой, ловко прикидывающейся дурочкой. Она работала буфетчицей на том же заводе, что и Ванечка, а в школу ее послал заведующий столовой, чтобы она наконец-то научилась считать так, чтобы не покрывать недостачу из своего кармана. Верочка училась прилежно, но точные науки давались ей с большим трудом.
На переменах, особенно когда стало совсем тепло, великовозрастные ученики выходили из школы отдохнуть от школьных знаний и трудовых забот. Придумывали игры. По правилам одной из таких игр девушки вставали напротив парней, по случайному выбору подбиралась пара, которая становилась спина к спине, и под счет хоровой считалки должна была одновременно повернуть головы. Если головы поворачивались в разные стороны, пара расходилась, а если в одну сторону – то должна была поцеловаться. Обычно целовались коротко, иногда парень просто целовал руку девушки и игра продолжалась. Ванечка уже стоял и ждал спину девушки. Жребий пал на Таську и она мялась, боясь выйти. Зойка подтолкнула ее в центр, чем вызвала массу негодования от подруги. Та подошла к Ванечке и, грозя кулаком Зойке, сама не заметила, как повернулась в одну с ним сторону.
Раскрасневшаяся, с тугими локонами невысокая девчонка подняла голову, и встретила зеленые глаза, смотревшие на нее с восторгом. Ванечка был выше ее почти на голову, он приобнял ее за талию и поцеловал так, как это делали артисты в кино. Таська приняла игру и ответила таким же счастливо-страстным поцелуем, а в конце даже закрыла глаза от восторга. Все вокруг вдруг начали хлопать и Таська, опомнившись, бросилась бежать. Она разорвала девичью шеренгу и бежала, куда ноги вели – глазам девчонка боялась верить, а когда остановилась и пришла в себя, оказалось, что сидит на молодой траве на опушке леса и чувствует рядом чье-то плечо. «Зойка,- подумала Таська, ну я ей сейчас!!!» - и резко повернула голову. Рядом сидел Ванечка... Домой они вернулись только утром. Таське надо было в столовую, а у Ивана был выходной. Он шел к родителям по меже изумрудного пшеничного поля. Поднималось солнце, а он думал, что сейчас расскажет им, что встретил любовь всей своей жизни.