Дневник серийного убийцы

Этот текст — художественный вымысел, погружающий в бездну отчаяния и морального разложения.
Что происходит, когда ненависть и презрение вытесняют последние остатки человечности? Холодные, расчетливые записи человека, выбравшего роль хищника. От первого "очищения" до изощренных экспериментов над сознанием — путь в один конец. Дневник монстра, убежденного в своей "эволюционной" правоте.
Решитесь ли вы заглянуть в эту пропасть? Узнаете ли отголоски собственных темных мыслей? Финал перевернет все ваши представления.
Помните: всё описанное является плодом воображения автора. Цель текста – исследовать сложные психологические темы и вызвать размышления о границах морали.
Прочтите, если хватит смелости.







03. 05. 2038


Этот город, этот чёртов город! Всё больше и больше превращается в помойку, которую, подобно крысам, заполонили эти вонючие бездомные! Каждый раз им что-то нужно, трясут своей немытой банкой из-под тушёнки, в которой звенит пара монет. И ладно бы просто ей трясли, так у них хватает наглости подойти, источая зловоние, и спросить: "У Вас не найдется парочка руаней на хлеб?" Парочка руаней?! Эти жалкие люди всерьёз думают, что их должны кормить?! Или они надеются, что во мне милосердие проснётся и вспомнятся слова Христа: «Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отворачивайся»? А затем пригласить к себе, накормить, отмыть и отдать свою постель? Конечно! Отличная идея! Пусть запах утреннего кофе сменит несравненный аромат "barbone"! И если полиции, как и самому государству, плевать, что подобные омерзительные личности уродуют своим жалким существованием этот некогда прекрасный город, то пропади хоть один из них, уверен, никто даже не хватится. Допустим, и хватится, но кто? Подобные отбросы? Полиция и слушать не будет, а если и выслушает, наверняка от своей лени не станет всерьёз рассматривать это дело. А что если попробовать? Так сказать, очистить мир от одного бездомного, будет ли это нести тот же эффект, как в природе волк, который считается санитаром леса? Предположим, что решусь на этот бесчеловечный, по меркам общества, акт, смогу ли его привести в действие? Допустим, что и смогу, как бы я это осуществил? Для начала нужно изучить местность, все её тайные закоулочки, возможные пути отхода, далее определиться с возможным орудием убийства, какое оно должно быть? Определённо, должно быть что-то удобно лежащее в руке, так же не должно мешать передвижению, к этому требованию идеально подойдёт нож или пистолет. Если выбрать нож, то при убийстве им нужен близкий контакт с предполагаемой жертвой, к тому же нужно приложить усилие для нанесения ранений. А чтобы убить наверняка, нужно задеть определённые жизненно важные органы, такие как шея: в ней проходят магистральные сосуды, как сонная артерия и яремная вена, повреждение которых приводит к смерти мозга в течение нескольких секунд. Печень: через неё проходят крупные кровеносные сосуды, что делает ранение её практически 100% летальным. Живот: если ранение глубокое, то повреждается брюшная артерия, и жертва умирает за несколько минут, если менее глубокое, то возникает болевой шок, и жертва умрет через несколько дней от перитонита. В противном случае жертва выживет и создаст тем самым огромные проблемы. С другой стороны, пистолет куда практичнее, чем нож, не придётся вплотную приближаться и прилагать усилий. Достаточно прицелиться в голову или сердце, затем нажать на спусковой крючок и бам! Уже бездыханное тело падает на холодную землю, как мешок дерьма. Но, опять же, практичность данного оружия имеет свой минус – громкий выстрел, на который сбегутся людишки. Решено! Своим оружием выберу нож, тем самым обойдусь без лишнего шума.

15. 08. 2038

Подаренный отцом охотничий нож сел на поясе как влитой, так что я почти забыл о нём. Чтобы быть более подготовленным, решил взять с собой рюкзак, в который положил сменную футболку, спортивные штаны, ветровку, перчатки и кеды. Потому что нож – оружие ближнего боя, нанося им удары, рискую быть запачканным кровью, а значит, я должен иметь возможность переодеться и сжечь старую одежду. Оставив машину на стоянке недалеко от вокзала с целью предосторожности, я намеренно ехал в общественном транспорте в другой город, чтобы изучить местность. Проехав 3 часа в поезде, где с соседних мест слышался запах дешёвой водки и солёных огурцов, а при открытии двери в тамбур – резкий запах мочи и табачного дыма, мне открылся весьма захудалый городок. На его узких улочках почти везде, где проходил, валялся мусор, не просто одна или две бумажки, а порой целыми мешками, которые прогрызают бездомные псы в поисках, чем бы перекусить, складывалось впечатление, что у живущих в этом городе нет мусорных баков. Пятиэтажные дома были обшарпанные, мрачные с виду, требующие капитального ремонта. Люди, что мне встречались, словно из далёкого прошлого, будто для них остановилось время, одеты все как один, видимо, в одной парикмахерской стригутся и одеваются в одном магазине. Их взгляды, что на себе ловил, были пронзающие, с долей любопытства и осуждения, от этого испытывал небольшой дискомфорт. Ближе к двенадцати вечера, на одной из этих убогих улиц города, я всё же наткнулся на удачный для себя вариант. Кажется, улица называлась "Стрымовка", она располагалась около полутора часов спокойной ходьбы от вокзала, вдали от главной дороги, с витиеватыми узкими тропами. Сама улица была небольшой, состояла из трёх старых зеленоватого цвета деревянных бараков, а посреди них стояла маленькая детская площадка. Именно там я и повстречал этого невысокого роста, с густой рыжей бородой, на которой свисали то ли остатки еды, или того хуже – рвотные выделения, в рваной грязной одежде бомжа. Он слонялся от одного дома к другому, вглядываясь в каждый подъезд, словно что-то или кого-то искал, волоча за собой сумку на колёсиках и что-то бормоча неразборчивое. Затем, всё так же волоча за собой сумку, похрамывая на левую ногу, направился в сторону вокзала. Следуя за ним в метрах 15 позади, чтобы не спугнуть свою первую жертву, я думал о том, куда мне ударить отцовским ножом? Стоит ли мне ускорить шаг, значительно сократив между нами расстояние, и ударить в спину? Или обогнать и нанести несколько ударов в живот? Размышляя об этом, мне вдруг стало сложно дышать, а сердце стало биться чаще, казалось, что оно сейчас разорвется внутри. Спустя пять минут приступ паники меня покинул, дыхание вновь стало ровным, сердце стало биться тем же привычным для меня ритмом. Пока я следил за бездомным, осознал, что медлить нельзя, поскольку ещё немного, и мы выйдем на главную дорогу, и тогда всё то, о чём я так долго размышлял, представлял в своей голове, и вся эта проделанная работа будет напрасна. Кожаные перчатки, что достал из рюкзака, отлично сели на руке, не мешая движениям кисти, взяв в правую руку нож, предварительно расчехлив его, я ускорил шаг. С каждым шагом, сокращающим дистанцию к бомжу, сердце билось быстрее, воздух казался тяжёлым, в руках ощутил дрожь, мысли о том, что убить человека не так просто, до этого меня не посещали. Овладев собой и осмотревшись по сторонам, я убедился в том, что мы одни, крепко сжав в руке нож, догнал и ударил в спину, на удивление нож вошёл в тело гладко, он вскричал, затем обошёл его и нанёс ещё несколько ударов в живот. Его глаза! Эти глаза! Они отпечатались в моей памяти, в которых чувствовался ужас происходящего с ним, боль и беспомощность! Лезвие окрасилось в красный цвет, капли крови, стекающие с него, падали на холодную землю, я обтер нож о его грязный пиджак, еще раз огляделся по сторонам и быстрым шагом направился к гаражам, которые полчаса назад проходил, чтобы переодеться в заранее подготовленную мной одежду и сжечь ту, что была на мне, включая перчатки. В четвёртом часу утра я сидел уже полностью переодетый на вокзале, в ожидании своего поезда с чувством удовлетворённости.

02. 10. 2038

Я осознал для себя, что человек, по сути, – хищник. Мы рождены для того, чтобы охотиться и убивать, хотим мы этого или нет, это живёт в нашем геноме. С прошествием веков человек подавлял в себе эти инстинкты, сведя их почти к нулю. Но в чём причина подавления? Нет, это не общественная мораль, не страх перед законом, который грозит суровым наказанием, это слишком мелко для того, чтобы сдержать в человеке этот природный инстинкт. Тогда что же? Конечно, это Всевидящий, что бы ты ни делал и куда бы ни шёл, Он будет тебя видеть, за малейшую оплошность осудит, а за убийство накажет. Этот страх, привитый веками церковью, и стал гениальным решением сделать из человека послушную марионетку. Хотя сама церковь не гнушалась Бога, прикрываясь за нечто великое во имя Его освобождения от нечисти ведьм, или мечом и огнём нести народам глас и волю Божью! И как только человек отбрасывает эти предрассудки, он познает себя целостным, потому что его ничто уже не сдерживает. Именно поэтому я впервые убил, это есть часть меня, и она взывает вновь к охоте. На днях, а точнее четыре дня назад, мне довелось познакомиться в баре с молодым человеком. Возможно, если б он вёл себя в том заведении менее агрессивно, был более вежлив к официанткам, что меня крайне возмутило в нём, я бы и не подумал сделать свой выбор на нём. Из разговора с ним я понял, что он часто захаживает в этот бар, оставалось только составить план, как его поймать и, в следствии, убить. Приблизительное время его посещения – около двенадцати вечера, находиться там около двух часов, следовательно, в два часа ночи он выйдет из бара, а в час ночи я должен уже его поджидать.

04. 10. 2038

Как я и думал, в половине второго он вышел из заведения со своим знакомым, в весьма пьяном состоянии. Мне оставалось лишь дождаться, когда он останется один, чтобы я мог его подобрать с предложением подвезти до дома. На удивление, он не заставил меня долго ждать, спустя десять минут он разошёлся со своим знакомым, и я сразу же подъехал к нему. Этот парень сразу откликнулся на моё предложение подвезти его до дома, неуклюже сел на переднее кресло возле меня, надменно произнёс свой адрес и закрыл глаза. Конечно, домой я его не повёз, вместо адреса, который он мне назвал, я повёз его в заброшенный дом, располагавшийся в глуши около леса, в часе езды от бара, о котором узнал месяц назад. В дороге молодой человек проснулся, поняв, что мы едем совершенно в другом направлении от назначенного им места, он начал паниковать, чтобы его усмирить и довести всё задуманное мной до конца, пришлось ударить электрошокером в область шеи, он отключился. По прибытии его бессознательное тело пришлось тащить на себе в дом. Сам же дом был почти разрушен, окна были забиты досками, дощатый пол скрипел и местами проламывался, а через потолок, хоть и редко, можно было наблюдать звёзды. Я посадил молодого человека на деревянный стул, что нашёл среди кучи мусора в доме, затем накрепко привязал верёвкой. Молодой человек около получаса ещё пробыл без сознания привязанным к стулу, когда очнулся, начал кричать о помощи, затем сменил свои жалкие вопли на угрозы. Осознав, что всё это для него тщетно, начал слёзно умолять меня, говорить, что ничего никому не скажет, предлагать деньги, лишь бы я его освободил. Воистину, страх велик – инстинкт самосохранения, он либо сожрёт, либо сделает сильным с новым видением мира, всё зависит от нас, как мы его примем. Но только не в этой ситуации, здесь остаётся смириться, принять свою судьбу и отдаться в холодные руки смерти. В отличие от прошлого своего убийства, где я задействовал подарочный охотничий нож, решил выбрать повешение. Я заранее подготовил полиспаст, накинул петлю на молодого человека и начал его тянуть вместе со стулом, к которому он был привязан. Петля на шее затягивалась, я слышал через хрипы, как он жадно пытался вдохнуть воздух, его пальцы впивались в стул, если б у него были ногти, думаю, он бы оставил на нём глубокие царапины. Подняв молодого человека на метр от пола, закрепил канат, затем срезал верёвки, тем самым отделив стул от тела, и оставил висеть. Его тело судорожно болталось на канате, глаза налились кровью, хрипы за отсутствием поступления воздуха в лёгкие приятно нарушали тишину.

04. 10. 2039

Прошёл год с момента моего последнего убийства, жажда убивать так меня и не покинула. Наоборот, она ещё больше во мне начала разрастаться, играть в моём воображении, проигрывая различные варианты событий. Иногда на работе я представляю, как убиваю своего ненавистного начальника, который приходит с меня спрашивать отчёт по продажам, повышая на меня свой тошный голос за не сделанную вовремя работу. Я крепко сжимаю в руке ручку, нервно нажимая большим пальцем кнопку, и вонзаю её в правый глаз начальника, затем перехожу на шею, нанося удар за ударом в его второй подбородок остриём стержня, так что его кровь украшает моё лицо в багровый цвет. Всё это так красочно, будто переживаю по-настоящему, получая от этого неописуемый восторг! А по ночам порой снятся те люди, которых убил, они словно призраки прошлого, приходящие спрашивать: за что? Но ответа они от меня не слышат, я лишь язвительно улыбаюсь им в ответ. Можно ли подобные сны назвать совестью, взывающей к покаянию? Помнится, один мой хороший знакомый сказал: совесть придумали злые люди для того, чтобы она мучила добрых. Хорошая мысль, она словно оправдывает всё то зло, что ты совершил, более того, она косвенно утверждает, что ничего плохого не было сделано, всё это имело правое дело, которое принесло ту или иную пользу обществу. Возвращаясь к началу, мне следует описать причину, по которой я год никого не убивал. Итак, последнее моё убийство в заброшенном доме не было идеальным, как мне казалось, я допустил непростительную для себя ошибку. Молодой человек, которого я повесил, оказался сыном какой-то городской шишки, его пропажей быстро начали заниматься и через 3 дня его всё же обнаружили повешенным. На месте преступления были обнаружены следы моей уже бывшей машины, так же следы обуви, по которым смогли определить размер, приблизительный рост и вес. Но следы ещё мелочи по сравнению с тем, что меня видели у бара, что именно ко мне в последний раз жертва садилась в машину. Спасательным для меня кругом во всей этой истории оказался тот факт, что номера машины, кроме её цвета, никто не запомнил, а в лицо никто меня не видел. Эта оплошность заставила меня притаиться, начать жить обычной серой жизнью, подавляя в себе инстинкт хищника! К счастью, я из тех, кто умеет делать выводы из своих ошибок, и более такой глупости не допущу! Уже скоро я вновь выйду на охоту и воплощу все идеи за время затишья в действие!

13. 05. 2039

Год назад мне пришла интересная мысль: сколько времени потребуется, чтобы сделать из человека животное? Эта идея закрепилась в моем уме, и я начал подыскивать место, отдалённое от города. Им оказался заброшенный гараж площадью 18 квадратных метров с высотой потолка 3 метра, неподалёку от свалки. Потребовалось ещё полгода обустроить его полностью своими силами, а именно: заменить входную ржавую дверь на новую, сделать шумоизоляцию, провести электричество, которое будет работать на бензиновом генераторе, сделать маленькую комнату площадью 2 на 2 квадратных метра из керамзитобетона со сверхпрочным стеклом, пробить отбойным молотком бетон, затем выкопать яму в 2 метра для справления нужды, оснастить её камерой, чтобы я мог наблюдать за своим подопытным. Самое сложное из всей проделанной работы – привести в гараж и посадить на цепь эту свинью! Уже для многих – бывшего начальника, без которого все смогут вздохнуть с облегчением!

26. 05. 2039

Как и следовало ожидать, его поведение было подобно предыдущей жертве. В его глазах читался первобытный страх и вместе с ним вера и надежда в своё спасение. Привязанный к цепи, как дворовая псина, он в пустоту сотрясал воздух криками: тебе это с рук не сойдёт! Меня уже ищут, и когда найдут, тебя ждут нелёгкие времена, я добьюсь, чтобы ты сгнил в камере! Он отчаянно пытался выдрать из серой стены цепь, бился в истерике руками и головой о затонированное сверхпрочное стекло, надрывал свою глотку в надежде быть услышанным, швырял в стену миску, и содержимое в ней хрючево растекалось по керамзитобетону. На вторую неделю его жалкие вопли сменились на умоляющие: хорошо! Чего ты хочешь? Я постараюсь тебе это дать, и даже если не смогу, клянусь! Я сделаю всё, чтобы ты это получил! По обыкновению, я продолжал молчать и наблюдать со стороны за своим питомцем. Больше он не швырял миску еды в стену, видимо, старался сохранить в себе силы для возможности каким-то для него чудом выбраться из своей клетки, а возможно, просто не хотел умереть от голода. Я продолжал наблюдать со стороны, не входя в контакт, полностью игнорируя вопросы, просьбы и, конечно, его нытьё о том, что от него воняет, как от бомжа, и что ему срочно нужно помыться. Спустя месяц его пребывания в 2-метровой комнате, изолированным от общества и какого-либо общения со мной, подопытный начал сходить с ума. Поначалу он сам себе рассказывал стихи, пел песни, вычитал и умножал, просто говорил сам с собой о том, что он сделает, когда выберется из этого проклятого места, и сам себе отвечал: это невозможно, глупец! Ты здесь сдохнешь! Иногда просто кричал что есть сил, а затем он перестал это всё делать и, лишь уткнувшись в угол на четвереньках, стал пытаться прислушаться к стенам, словно ожидал услышать своих спасителей, временами покрикивая. По прошествии ещё недели подобное наблюдение наскучило, и я решил добавить небольшое разнообразие. Теперь его кормление было не каждый день, как прежде, а раз в 3 дня. Словно голодная шавка, он набрасывался на еду в миске и ел как свинья, жадно, озираясь по сторонам, словно выискивал тех, кто может отнять у него эту дерьмовую жратву!

28.05.2039

Каждый раз, когда приносил еду подопытному, я слышал, как он нашёптывал один и тот же стих:

И будет дух твой одинок.
Под серым камнем сон глубок,
И никого — из всех из нас,
Кто б разгадал твой тайный час!

Смрад, что доносился из ямы, вызывал рвотные позывы, мешая услышать этот стих полностью. Подумать только, что какой-то стих пробудит во мне человечность, которую убил в себе два года тому назад, к этому исхудавшему, испуганному, зажавшемуся в угол существу. Но вместе с чувством, что давно отверг, пришло четверостишье, которое я стал нашёптывать:

И там где милосердие проснётся,
Лишь стуком молота глухим все обернётся, Цитата что в уме давно спала,
Или;, Или;! лама; савахфани;!
От страха пробудится снова!

Скрежет лезвия топора по холодному серому бетону и шаги, приближающиеся в тусклом мерцающем свете ламп, всё ближе и ближе, заставляли жертву трястись от страха. Его глаза расширились, губы судорожно задрожали, на глазах появились слёзы, а под ногами, подобно ребёнку, обмочившемуся в штаны, появилась маленькая лужа. Ударом топора я прервал своё четверостишье, звонкий звук холодного лезвия о бетон вмиг отсоединил палец правой руки от кисти, неистовый крик боли заполнил собой маленькую комнату. Своей трясущейся левой рукой он пытался хвататься за отсечённый палец, в жалкой надежде остановить сильное кровотечение. Ещё с минуту я продолжал наслаждаться его болью, бесполезным попыткам остановить кровь и, конечно, его криками. А затем положил под лезвие левую руку, силой разжал кулак, выбрал своей мишенью мизинец и вновь одним ударом лишил ещё одного пальца, и вместе с ним подопытный рухнул без сознания на холодный пол, накрыв собой лужу мочи, смешанную с кровью. Я остановил кровотечение, перевязав туго тряпками руки, аккуратно собрал ампутированные пальцы в целлофановый пакет для подарка на восемнадцатилетие его сына. Хотелось бы, конечно, видеть его выражение лица в тот момент, когда он откроет конверт с долларами на обложке и в нём увидит маленькую часть своего любимого отца. Он очнулся уже вне двухметровой комнаты, в которой провёл свои мучительно долгие, сводящие с ума три месяца жизни, лёжа на столе, пристёгнутый крепко ремнями, со страхом в глазах и пеленой слёз. Помнится, кто-то однажды сказал: и страх испытывает голод, чем больше его кормишь, тем сильнее он становится. И согласно этому выражению я взял в руку секатор для резки веток, не без труда разжал челюсть и отрезал ему язык. Громкое мычание с долей нелепого звука из-за переполняемой багровой жидкости во рту, подобно полосканию горла, весьма поразительно демонстрировали его боль. Глядя на этот окровавленный кусок мяса в руке, мне пришла интересная мысль: каков он на вкус? Пока мой бывший начальник мучился от боли, захлёбываясь собственной кровью, издавая тошные звуки, я достал железную миску, налил в неё воды, включил настольную электрическую плиту, затем, как вода вскипела, бросил язык, предварительно отмытый от крови. Примерно через сорок минут я опробовал сей деликатес прямо у него на глазах, а затем скормил ему частицу себя самого. По вкусу язык был схож со свининой вырезкой, такой же нежный и сочный на вкус.

  — Николай Иванович! Пациент 276 очнулся от снотворного и он бушует! — Что Вы, милая, под этим подразумеваете? — Пациент ломится в дверь, кричит, что всех убьёт, если ему не вернут то, что у него украли! — Ах да… не ожидал, что он очнётся так скоро, я так и не успел дочитать его больную писанину, а ведь самое интересное место началось в его истории. Пойдёмте, милая, пойдёмте скорее!