Книга 1 глава 2

               
         Когда первые лучи солнца заглянули в окна, студенты один за другим поднялись с жесткой кровати, распахнули окна и потянулись, приветствуя свежее утро. Фридрих уже проснулся вместе с ними, ведь соловей, который перед домом всю ночь напролет без устали пел, разбудил его, к тому же прохлада утреннего воздуха заставила его вернуться в теплое помещение. Пенье, смех и ободряющие речи вскоре вновь наполнили комнату. Фридрих мысленно возвращался к ночному происшествию. Ему казалось, будто он очнулся от оцепенения, словно прекрасная Роза, ее поцелуй и вообще все было только сном.
          В комнату вошел хозяин постоялого двора со счетом. «Кто была та женщина, которая вчера вечером вместе с нами прибыла сюда?» – спросил Фридрих.
«Я не знаю ее, но по всему ясно, что она знатная дама. Рано утром за ней приехала карета, запряженная четверкой лошадей в сопровождении слуг, в которой она уехала». При этих словах Фридрих посмотрел через открытое окно на реку, на горы, которые сегодня ночью были свидетелями его блаженства. Сейчас снаружи все выглядело иначе, и неописуемая тревога охватила его сердце.
       Лошади, которых студенты заказали, чтоб отправиться в обратный путь, ждали их уже со вчерашнего вечера. Фридрих тоже купил себе красивого статного коня, на котором он собирался продолжить свое путешествие, но уже в полном одиночестве. Дорожные узлы были быстро связаны вместе, длинные шпоры пристегнуты, все оседлали коней. Студенты решили сопровождать графа еще немного вглубь страны, и вся разношерстная компания отправилась навстречу ясному утру. На перекрестке они, наконец, остановились и распрощались. «Прощай, — сказал Фридриху один из студентов — ты отправляешься теперь в чужие страны, будешь жить среди чужих людей и, может быть, мы уже никогда больше не увидимся. Не забывай нас! И, когда однажды ты будешь жить в своем поместье, в своем замке, не будь таким, какими становятся многие – печальным, благообразным, скучным обывателем. Что касается меня, то я считаю, что ты был самым лучшим и смелым среди всех нас. Езжай с Богом!»  После этого, не спешившись с коня, каждый пожал руку графа, и они разъехались в противоположные стороны. Когда Фридрих проехал некоторое расстояние, он оглянулся и увидел удаляющуюся в горы компанию с пестрыми плюмажами на шляпах. Они пели хором известную студенческую песню:
                «Рог, в рог, в охотничий рог…»
Это были последние слова, которые донес ветер.
«Прощайте, мои славные товарищи, -  воскликнул граф, тронутый до глубины души; - прощай и ты, прекрасная вольная жизнь!» Перед его глазами пламенело великолепное утро. Он пришпорил коня, чтобы не слышать больше волнующие звуки песни и поскакал так быстро, что только ветер свистел в ушах.   
     Тот, кто видел студентов в походах, когда они рано утром выходили из темных ворот и махали шляпами на свежем воздухе, когда они весело и беззаботно шли по зеленой земле и, как в их бездонных глазах отражалась голубизна неба, лес и скалы, тому захотелось бы сопровождать нашего графа в его путешествии. Теперь он ехал уже медленней, оглядывая окрестности. Крестьяне занимались земледелием, пастухи гнали стада на пастбище. Весеннее солнце ласково согревало землю, от которой шел пар. Блестящие капельки росы на деревьях, траве и цветах, словно глазки смотрели на мир, бесчисленные жаворонки взмывали в воздух. На душе у Фридриха было радостно! Тысячи воспоминаний, планов и надежд переполняли его словно игра теней. Образ красавицы Розы снова и снова оживал перед ним в обрамлении всех красок утра. Солнечный свет, ласковый ветерок и пенье жаворонков смешались в одно целое, и в его поющем от счастья сердце возникла песенка, которую он все время про себя напевал: 
                Хрустальный блеск очей,
                Уста из алых роз,
                Одета в свет лучей
                О, фея моих грез!

                Под шелест рощ поет
                Соловушка всю ночь
                Любимую зовет,
                Жить без нее невмочь.

                В кромешном мраке свет
                Сильней во много раз:
                Я отыскал ответ,
                Зачем я здесь сейчас!
               
                И солнце б не смогло
                Без отдыха пылать,
                И встречу с нежной мглой
                Под вечер ожидать.
               
                Любовь летит как свет
                За тысячи морей,
                И ей преграды нет
                К единственной моей   

     Песенка так ему понравилась, что он тут же достал свою тетрадь для записей, чтобы записать ее. Едва он начал записывать, как все слова вдруг вылетели из головы, ведь он больше не пел, слова улетучились …Он рассмеялся и стер все, что начал было записывать. Тем временем полдень пролетел почти незаметно, гуляя по прохладным лесным оврагам. Тут Фридрих увидел высокую гористую площадку, которую ему рекомендовали как известное место развлечений в этой местности. Разноцветные летние домики, предназначенные для отдыха, смотрели вниз с темной вершины в долину. Вокруг горы вилась тропа, по которой шли женщины, мужчины и дети. На женщинах были разноцветные шали, все шествие было красочным и привлекательным. Поэтому Фридрих развернул коня и поскакал за веселой процессией, наслаждаясь обзором местности. Он был еще более приятно удивлен, когда наконец достиг горной вершины. На широкой, красивой и прохладной лужайке сидели за маленькими столиками на открытом воздухе разные компании, наслаждаясь трапезой и приятной беседой. Дети играли на лужайке, какой-то старик-музыкант играл на арфе и пел. Фридрих в одиночестве заказал обед в летнем домике, стоявшем на склоне горы. Он широко открыл все окна, чтобы воздух струился отовсюду, и он мог видеть пейзаж и голубое небо. На столе стояло прохладное вино, а рядом блестели чистые граненные бокалы. Он выпил за своих далеких друзей и за свою Розу. Потом подошел вплотную к окну. Отсюда были хорошо видны горы. Куда-то вниз бежал ручей, а параллельно с ним бежала вниз ярко освещенная широкая горная тропа. Горячие солнечные лучи словно пронизывали долину, а вся местность внизу была охвачена душным покоем. Снаружи перед открытой дверью все еще играл на арфе и пел старик. Фридрих наблюдал за облаками, паруса которых уплывали куда-то в другие края. «О жизнь! О странствия! Как вы прекрасны!» -радостно воскликнул он, снял с пальца перстень с бриллиантом и нацарапал им на оконном стекле имя Розы. Вскоре после этого он заметил внизу группу всадников, быстро мчавшихся по горной дороге. Он не сводил с них глаз. Девушка, высокая и стройная, ехала впереди остальных, и вдруг она взглянула на гору, прямо на то место, где стоял Фридрих. Гора была высокая, расстояние и скорость большими; но ему показалось, что она узнала его с первого взгляда, это была Роза. Как внезапный солнечный луч, эта мысль радостно пронеслась в его голове. Он быстро расплатился, вскочил на лошадь и как только мог быстро помчался по извилистой горной тропе; глаза и мысли его летели вперед, как орлы с высот. Когда он, наконец, выбрался на дорогу и смог свободно вздохнуть, всадников уже и след простыл. Он пришпорил коня и продолжил погоню. Тропа привела его к лесу. По свежим следам конских копыт он понял, что всадники поехали по ней. Поэтому он тоже последовал за ними. Когда он проехал достаточно большое расстояние, дорога снова стала разветвляться на несколько разных направлений, но никаких следов на твердой почве различить было уже невозможно. От нетерпения, ругаясь и смеясь одновременно, он остановился, подумал, хладнокровно выбрал дорогу, которая ему показалась самой подходящей и отправился по ней дальше. Лес между тем становился все темней и дремучей, тропа все более узкой и дикой. Наконец, он добрался до темно-зеленого прохладного места, окруженного скалами и высоченными деревьями. Это уединенное место так ему понравилось, что он решил там передохнуть. Он спешился, ласково потрепал лошадь по холке, снял с нее узду и отпустил пастись на лужайку. Сам же лег на спину и стал наблюдать за движением облаков. Солнце стало клониться к закату, и его косые лучи просвечивали через темные кроны деревьев, которые, шелестя, покачивались на ветру. Бесчисленные лесные пташки весело и беззаботно щебетали. Он так устал, что не заметил, как уснул. Сквозь дрему ему иногда чудилось, как будто он слышит звук рога, но он никак не мог выйти из забытья и снова погружался в сон.
          Когда он проснулся, то не на шутку испугался, так как наступила ночь, мрачная и молчаливая, вокруг было тихо и пустынно. Вдруг он услышал голоса мужчин, которые разговаривали где-то совсем рядом. Он окликнул их, но ему никто не ответил, и все снова погрузилось в тишину. Он оседлал лошадь и продолжил путь наудачу, с трудом пробираясь через ночной лес. Наконец он очутился на горном хребте, поросшем мелким кустарником. Луна была яркой и взгляд, брошенный в бесконечное небо, его обрадовал и придал ему сил. Вероятно, ровное место, на котором он оказался, находилось где-то очень высоко, так как вокруг себя он видел только темное кольцо гор. С одной стороны, издалека доносились однообразные удары кузнечного молота. Фридрих направился именно в ту сторону. По мере того как он продвигался вперед, тени его и его лошади проносились по пустоши перед ними, словно темные великаны, и лошадь, часто фыркая и, пугаясь, часто вздрагивала. «Итак», рассуждал Фридрих, чье сердце было довольным и открытым; - «Вот что, должно быть, чувствовали рыцари много сотен лет назад, когда они шли по этим горам в тишине ночи и думали о славе и великих делах. Кто-то, возможно, смотрел сверху вниз на эти леса и горы, и был охвачен благородными помыслами. Эти чувства и мысли никуда не исчезли, они хранятся тут же, где и возникли. Сколько усилий мы вкладываем в свои лучшие годы учась, шлифуя себя, чтобы превратиться в настоящих людей, как будто мы боимся или стыдимся себя, и поэтому хотим спрятаться и отвлечься за всякими умениями, вместо того, чтобы собраться внутренне для принятия высоких решений и добродетельного поведения. Ибо поистине, тихая, смелая, деловая и рыцарская жизнь необходима каждому человеку и сейчас, как это было когда-то. Поэтому каждое дитя этого бренного мира должно проводить хотя бы одну ночь в месяц в одиночестве на открытом воздухе, чтобы оставить свои напрасные усилия и потуги в искусствах, и укрепиться духовно, вырасти в своей вере. Как я счастлив и бодр! Дай Бог мне только благодати и сил, чтобы эта рука однажды смогла совершить что-то поистине праведное в этом мире!»
 Погруженный в подобные мысли, он продолжал путь. Тем временем тропа спускалась все ниже и ниже, и наконец он увидел свет, мерцающий из долины. Он поспешил на огонек, который привел его к старенькому, одинокому дому. Он заглянул в комнату через маленькое окошко. Вокруг стола сидела и пила горячительное кучка оборванцев с бородатыми, жуликоватыми лицами. По углам горницы стояли ружья. У яркого камина, бросавшего отвратительный свет на толпу людей, сидела сгорбившись старуха и переворачивала на огне окровавленные кишки. Графа охватил ужас при виде этого ужасного зрелища; он быстро сел на лошадь и помчался через поле. Шорох и шум, исходивший от лесной мельницы подсказывали ему направление. Там, во дворе мельницы, его встретила огромная собака. Фридрих и его лошадь слишком устали, чтобы идти дальше, поэтому он постучал в дверь. Изнутри ответил хриплый голос.  Вскоре дверь открылась и на крыльцо вышел высокий, худой мужчина. Он оглядел Фридриха с ног до головы, и, когда тот попросил у него пристанища, взял лошадь под уздцы и молча повел ее в конюшню. Фридрих вошел в комнату. Женщина, находившаяся внутри, разжигала огонь. Во вспышках искр он заметил молодое и красивое лицо девушки, которая находилась рядом. Она зажгла свечу и взглянула на графа с радостным изумлением, от которого, казалось, у нее чуть не перехватило дыхание. Затем она схватила свечу и, не говоря ни слова, повела его вверх по лестнице в просторную комнату с несколькими кроватями. Она шла босиком, и Фридрих заметил, что на ней из одежды была одна рубашка, а грудь была почти совсем обнажена. Его раздражала наглость такого нежного и юного создания. Когда они оказались в комнате, расположенной наверху, девушка остановилась и испуганно посмотрела на графа. «Иди, — сказал он добродушно, — иди спать, милое дитя». Она оглянулась на дверь, затем снова на Фридриха. «Ах, Боже мой!» сказала она, наконец, и, прижав руку к сердцу, медленно вышла из комнаты. Фридриху ее поведение показалось странным, ведь от него не скрылось то, что, уходя, она дрожала всем телом.
   Полночь уже миновала. Фридрих был перевозбужден и не мог уснуть из- за всех событий, с которыми он столкнулся за такой короткий период времени. Он присел к открытому окну. Было слышно, как где-то впереди переливалась через плотину вода. Луна выглядывала странно и жутковато из-за темных облаков, быстро летевших по небу. Он запел:
                Он скачет в ночи на гнедом скакуне,
                Слышится топот копыт в тишине:
                «Спи сладко, дитя мое, в спальне своей,
                Ведь темная ночь – это враг для людей!» 

                Он мимо глубокого едет пруда
                Красавица там, словно призрак бледна,
                Поет и одежду ей ветер впотьмах
                Колышет, вселяя в проезжего страх.
               
                Вдоль русла реки, оставляя свой след,
                Он едет, ему посылает привет
                Со свистом хозяин реки- водяной,
                И вновь растекается хлад и покой.

                Когда петухов призывала заря
                На грани слияния ночи и дня,
                Споткнулся гнедой и с обрыва упал,
                Там всадник могилу свою отыскал.      
               
        Вероятно, он просидел так около часа, как вдруг во дворе залаял пес. Ему показалось, что снаружи доносятся голоса.  Он прислушался, но вокруг снова стало тихо. Им овладело непонятное беспокойство. Он отошел от окна. Проверил свои пистолеты и положил на стол саблю. В этот миг дверь распахнулась и на пороге появилась группа разбойников. Они явно были в замешательстве, так как не рассчитывали увидеть графа бодрствующим. Он узнал шайку разбойников, которых видел в домике в лесу, а также узнал долговязого мельника, приютившего его на ночлег. Он первый взял себя в руки и вдруг выстрелил в графа из пистолета. Пуля попала в стену рядом с его головой — «Промахнулся, коварный пес», — крикнул вне себя от гнева граф и прострелил разбойнику голову. Потом он схватил саблю, бросился в толпу, расталкивая разбойников направо и налево, сбежал по ступенькам вниз, оглядываясь вокруг с надвинутой на глаза шляпой. В разгар резни ему показалось, что он снова увидел прекрасную дочку мельника. Она держала в руке меч, которым ловко владела, отбиваясь от разбойников и защищая графа. Наконец, у подножия лестницы, он упал без сознания, изнемогая от множества ран и кровопотери, поскольку все, кто еще был на ногах, разбежались.