Книга 1 глава 4

               
     Фридрих с радостью уступил просьбам Леонтина остаться подольше в его замке. Благодаря своей быстрой и веселой манере общения, Леонтин вскоре подружился с ним по-настоящему, и они договорились совершить путешествие по близлежащим горам, где было много мест, достойных внимания. Однако исполнение этого плана изо дня в день откладывалось. То погода была слишком туманной, то с лошадьми были проблемы, то еще какие-нибудь дела отвлекали, и, в конце концов, им пришлось признаться себе, что на самом деле трудно пока сосредоточится на задуманном. У Леонтина здесь были свои тайны. Он часто уезжал очень далеко в лес, где часто оставался до полудня. Никто не знал, что он там делал, и сам он никогда об этом не говорил. Фридрих же почти каждый день навещал Розу. В ее прекрасном саду любовь разбила свой многоцветный   шатер, раскинула свои чудесные дали с радугами и золотыми мостами в голубом небе, а горы и леса охраняли их, окружая волшебным кругом своего рассветного алого царства. Фридрих был невыразимо счастлив. Леонтин сопровождал его крайне редко, поскольку, ему, по его выражению, сестра его похожа на нарисованную весну. Фридриху постепенно стало казаться, что Леонтин, несмотря на всю свою живость, на самом деле внутренне холоден, и думал: Какая польза тебе от прекраснейшей нарисованной или природной весны! Солнце должно светить на картину изнутри души, чтобы оживить ее.
         Дома, в замке Леонтина, ничто не мешало поэтическим порывам Фридриха; все чудесные вещи, которые Фабер придумывал и старательно записывал, Леонтин пытался в своей свободной, прихотливой манере внедрить в обыкновенную жизнь. Все его люди могли жить, как им хотелось; валторна звучала в лесу почти день и ночь, пробуждающаяся чувственность маленькой Мари становилась все явственней, как у очаровательного чертенка, и поэтому этот странное, красочное ведение хозяйства превратило этот замок в настоящий сказочный дворец. В центре этого прекрасного праздника оставалось лишь одно существо одиноким и всеми забытым. Это был Эрвин, красивый мальчик, который попал в замок вместе с Фридрихом. Он был непонятен. Его единственной целью и задачей было обслуживать Фридриха, что он и делал скрупулезно, внимательно, дотошно и добросовестно.  В остальном же он не вмешивался ни в чьи дела или развлечения, он казался рассеянным, всегда странным, замкнутым и почти жестким, как бы сладко и мягко ни звучал его светлый голос. Лишь иногда, в редких случаях, часто для всех безразличных, он вдруг появлялся и много и оживленно говорил, тогда все замечали его красивое, одухотворенное лицо. Одной из его странностей было то, что его так и не удавалось уговорить провести ночь в комнате. Когда все в замке спали, а на небе снаружи светили звезды, он выходил с гитарой и обычно садился на стену старого замка над лесом и тайно играл, изучая инструмент.  Порой, когда Фридрих просыпался ночью, ветер разносил по тихому двору отдельные ноты его песни, или рано утром он находил его спящим на стене в обнимку с гитарой. Леонтин назвал мальчика чудесной старинной лютней, на которой теперь никто не умеет играть.
   Однажды вечером, когда Леонтин слишком надолго задержался на одной из своих загадочных прогулок, Фридрих и Фабер, не желавшие пропускать счастливый вечер после трудового дня, сидели на лужайке у круглого стола. Луна уже стояла над темной башней замка. И вдруг они услышали шум, доносившийся из зарослей. Из леса на своей лошади появился Леонтин. Он выглядел как затравленный олень. Бледный как смерть, запыхавшийся, весь исцарапанный колючими ветвями, он тотчас же подошел к столу и торопливо выпил один за другим несколько стаканов вина. Фридрих был потрясен при виде этого красивого и дикого образа. Леонтин громко рассмеялся, потому что заметил, что все смотрят на него с удивлением. Фабер, любопытствуя, уговаривал его рассказать им о том, с чем он столкнулся. Но он ничего не сказал, а вместо ответа сказал: «Я ухожу в горы, кто со мной?» - Фабер, удивился и нерешительно объяснил, что любая отлучка будет для него нежелательной, теперь, когда он как раз работает над серьезным стихотворением, которое только что начал. Фридрих молчал. Леонтин все понял, освободил его от старого обещания сопровождать его. Но он взял с Фридриха обещание, что он будет ждать его в своем замке. Некоторое время они еще постояли. Леонтин оставался задумчивым и молчаливым. Оба его гостя вскоре отправились отдыхать, не зная, что и думать о странном поведении хозяина. Уже уходя, они услышали, как он поет:

                О человек, навстречу дню
                Ступай, не бойся же, что ночь,
                Наводит страх на жизнь твою,
                Ее прогонит утро прочь.
               
Проснувшись рано утром, Фридрих выглянул в окно. Он увидел Леонтина, который скакал по лесной дороге к замку своей сестры. Быстро оседлав коня, он отправился вслед за ним. Когда он подъехал к замку Розы, он застал Леонтина, который только что примчался, и громко о чем-то разговаривал с Розой в саду. Он приехал попрощаться. Но едва Роза услышала о его планах, как тотчас же ухватилась за мысль поехать вместе с ним. «Оставлю все как есть» - сказал Леонтин, «я сегодня соберу вещи и уеду отсюда. Я хочу отправиться странствовать, как отчаявшийся человек, я хочу, как Дон Кихот бродить по горам и совершать безумные поступки и тогда тебе придет в голову поехать со мной, как будто мы едем в Карлсбад или Пьемонт, чтобы каждый раз вставать на ноги и полнокровно жить. Но теперь весь мой путь похож на армейское передвижение, где впереди видны сверкающие мечи и развевающиеся флаги, а сзади едет длинный ряд повозок с женщинами, сидящими на старых стульях, кроватях и болтающих, готовящих, торгующих и спорящих, как будто перед тобой нет ничего, что встряхнуло бы тебя и вдохнуло надежду и придало сил. Поистине, если ты пойдешь со мной, моя дивная Роза, я уроню все чудесное красочное полукружие моих намерений о путешествии, как павлин, когда он смотрит на свои прозаические ноги». Роза, не понимавшая ни слова из того, что говорил ей брат, не позволила все же отговорить себя от этой идеи. Она спокойно и твердо решила ехать, потому что ей слишком нравилось представлять себя амазонкой верхом на лошади, и она искала и жаждала новых зрелищ. Фридрих, только что приехавший сюда, покачал головой, он вдруг обнаружил, что Роза глупа и упряма, порок, который он считал самым нестерпимым из всех девичьих пороков. Ее упрямство ранило его еще сильнее, ведь она знала, что он не поедет с ней, что он от многого отказался только ради нее, и ему втайне захотелось отправиться в путешествие по миру в одиночестве. Леонтин, смотревший между тем на оба влюбленных лица, как бы обдумывая что-то, вдруг рассмеялся. «Нет, —воскликнул он, — правда, так будет веселее! Роза, ты должна путешествовать с нами, и с Фабером, и с Мари, и с Эрвином, и с домом, и со всем двором. Мы будем осторожно передвигаться по зеленым холмам, как пастухи, а охотники оставят охотничьи рога дома и будут играть на флейтах. Я буду ходить с открытой шеей, выкрашу волосы в светлый цвет и завью их, я буду совсем ручным, буду ходить на цыпочках и всегда держать рот надутым и шепелявить: О дорогая, прекрасная душа, о жизнь моя, о, ангел мой! Видишь,  я стараюсь быть смешным, соблюдая приличия. На толстое лицо мистера Фабера мы наденем соломенную шляпу с фиолетовыми лентами и дадим ему в руки длинный посох, он пойдет впереди, как пастырь. А мы будем развлекаться, гуляя по зеленым рощам, а затем превратим наши горести и неудачи в серьезные сонеты». Роза, которая из всего сказанного услышала только то, что ей будет разрешено путешествовать с ними, обвила руками шею брата и вела себя от радости так непосредственно, что Фридрих снова совершенно примирился с ней. Наконец, было решено, что сегодня вечером они должны явиться в замок Леонтина, чтобы завтра с утра пораньше отправиться в путь, и она весело отправилась дать необходимые распоряжения для предстоящего отъезда. Когда Фридрих и Леонтин вернулись домой, последний, казалось, почти совсем забывший свое вчерашнее потрясение, тотчас же с большим азартом принялся за сборы, он отдавал приказания, устроил тарарам, и объявил, что вскоре будет вести настоящую цыганскую жизнь. Роза приехала под вечер, как и обещала, и увидела на лугу при лунном свете суету в самом, что ни на есть бурном ее проявлении. Охотники что-то напевали и чистили ружья, готовили сбруи и седла, другие готовили охотничьи рога, Фабер связывал целые тюки бумаги, маленькая Мари беззаботно прыгала. Сегодня все легли спать немного раньше обычного. Пока Фридрих дремал, он услышал снаружи звуки лютни. Потом раздался голос Эрвина. Песня, которую тот пел, удивительно тронула его, потому что это была старая простая мелодия, которую он очень часто слышал только в детстве. Он в изумлении подскочил к окну, но Эрвин прекратил играть. Свет в спальне Розы в другом крыле замка погас, ветер раскачивал флюгер на башне. Необыкновенно ярко светила луна, и Фридрих снова увидел Эрвина, как обычно, сидящего на стене с гитарой. Вскоре после этого он услышал голос мальчика; совершенно неизвестный мужской голос, казалось, время от времени отвечал ему. Фридрих удвоил внимание, но ничего не мог расслышать и не видел никого, кроме Эрвина. Лишь иногда ему казалось, что длинная рука тянется через стену к мальчику. Наконец он увидел тень, удаляющуюся от мальчика вдоль стены. В лунном свете тень становилась все выше с каждым шагом, пока, наконец, не достигла гигантских размеров и не исчезла в лесу. Фридрих высунулся в окно, но ничего не мог различить. Эрвин больше ничего не говорил, не пел, воцарилась гробовая тишина. Его охватила дрожь. «Неужели это явление, — думал он, —имеет связь с тем, что случилось с Леонтином? Может быть, мальчик знает его тайну?» Его поразило то, что его лицо резко изменилось, когда Фабер еще раз упомянул о вчерашнем неизвестном происшествии с Леонтином. Ему показалось, что все это сон, настолько странным все было, и он, наконец, заснул.