Мягкотелый

Жена стояла в кухне, набросившись как коршун на
мужа, что, скрестив ноги, сидел возле заляпанной томатным супом плиты.
 
- У тебя ум есть? - визжала она.
- Что я опять сделал не так? - обиженно вопрошал муж Анатолий Родимов,
почтальон, который сегодняшним утром зашёл в очень странный дом.
- Надо было взять больше!
- Да он и так заплатил нормально, - робко заметил супруг.
- Что значит нормально!? - негодовала Валя, - Он в нашей власти.
А ты запросил у него какие-то жалкие пятьдесят кусков? Дурак, не иначе.
 
Анатолий задумался о сказанном, может, он и правда продешевил?
 
- Так что, мне сходить к нему снова?
- Он у нас на крючке, ты это понимаешь или нет? - вздыхала Валя,
- и он боится, что кто-нибудь раскроет его больную коллекцию.
А вот сохранность его тайны напрямую зависит от нас. Значит
он отдаст ВСЁ, что мы потребуем. Дурачина ты эдакая, почему я всё
должна это разжёвывать?
- Ладно, всё, - остановил её перегруженный муж, - я схожу
к нему сегодня вечером.
- Иди! И не мелочись там! - проорала Валя, потом приобняла мужа,
чтобы немного его успокоить, - Толенька, сходи и объясни ему, что так легко
от нас не отделается, мы же с тобой сила!
- Сила, да, - заключил Родимов, уставший от криков и объятий.
 
На машине Родимов приехал в объятый розовым закатом пригород, а теперь шёл
по кривой пыльной тропинке, ведущей к старому дому на отшибе.
 
В своей черной ветровке десятилетней давности, с редеющими седыми волосами,
белесым рубцом на переносице, потрескавшейся от диабета алой губой, дымивший сигаретой и поминутно
кашлявший на всю округу Родимов оглядывал тусклый фасад из красного дуба и думал -
а ведь не пошёл бы сюда снова, ведь этот человек непредсказуем и опасен,
он просматривал странные плёнки, с реальными убийствами - как знать?
может он сам их снимал? А он сам кто-такой, обычный почтальон,
который надумал шантажировать психопата?
 
Родимов перелез через забор, прошел по лужайке,
заскрипел на лакированной бордовой тераccе и застыл на пороге - дверь теперь была открыта,
и изнутри вырывался грохот.
 
Родимов проскользнул в дом, чтобы как можно серьёзнее объявить хозяину дома своё требование.
В неубранной прихожей пахло ацетоном. В гостиной большой телевизор, а
на экране проигрывалось видео - короткий сюжет показывал вещи, разбросанные
на бетонном полу, связанного по рукам и ногам мужчину в красной сорочке, а затем - медленно
плывущую к нему слизистая синяя масса, которая накрывала кричащего человека с головой,
и словно растворяла его в себе.
 
- Признаться, я ждал твоего возвращения - послышался голос за спиной Родимова.
 
Он обернулся и увидел хозяина дома, того деда, и теперь он выглядел иначе, чем утром
- в первую их встречу он, нервозно, жилистыми трясущимися ручками
отсчитывал взятку. Теперь он уверенно сжимал ружьё.
 
- Тише-тише, не горячись.
- Я спокоен. А ты, видно, испугался ружья?
Расслабься, я не выстрелю в такого, как ты.
 
Дулом дед указал на предмет, покоящийся за стеклянной дверцей шкафчика.
 
- Ты же пришёл за деньгами. Можешь взять то, что там лежит. Там очень ценная вещь,
и я тебе её дарю.
- Ты хочешь сказать... осторожно начал Родимов, -
что я могу взять её? И ты меня не пристрелишь?
- Даю слово.
 
Родимов открыл дверцу шкафчика, присмотрелся к предмету -
телевизионный пульт, заляпанный синеватой вязкой паутиной, вызывавшей гадливое
тошнотворное чувство.
 
- В чём оно?
- Бери. С тобой и твоей рукой не случится ничего плохого.
Или ты настолько брезгливый?
 
Чувствовался какой-то подвох. Родимову не хотелось касаться
неизвестного ему вещества. Тем более, оно напоминало
фрагмент той биомассы, которая пожирала человека на видео.
 
- Бери, - грубее сказал дед, приподняв ружьё.
 
И Родимов выполнил приказ, заляпавшись в синей массе.
 
- Я могу теперь идти?
- Разве не хочешь поучаствовать в представлении?
Я ведь в тебе не ошибся, и ты быстро
становишься его частью. Взгляни, - пальцем дед
показал на руку, в которой Родимов держал пульт.
 
Синяя масса обволокла его кисть. Конечность парализовало,
из-за чего пульт выпал из руки и


с грохотом упал на пол.
 
- Что это за...? - проревел охваченный ужасом Родимов.
 
За окном сверкнуло что-то, похожее на молнию.
 
- Что ты сделал со мной?
- Это большая честь, поверь. Меня оно не выбрало. А вот тебе
повезло.
 
Пытаясь стряхнуть с себя капли непонятной массы,
Родимов отступал от напирающего безумца.
Оттолкнув подошедшего вплотную деда, Родимов выбежал из дома.
 
Снаружи на него обрушились пугающе реальные видения.
Весь дом и, в особенности, терраса, вспучивались, пузырились,
словно поражённые адским пламенем. На лужайке зияли
провалы и трещины, рельеф земли деформировался,
сейсмическими волнами создавались холмы и низменности.
Вся флора точно заразилась какой-то чудовищной инфекцией, стволы
и стебли скрутились, разбухли и потрескались, и вся эта
безобразная картина обильно орошалась аномальными осадками
- с неба спадал розоватый крупный град, и он напоминал
замороженную кровь.
 
От этого вихря преобразований у Родимова кружилась голова. За стеной града
ему мерещились снующие из стороны в сторону силуэты сгорбленных
людей в длинных синих дождевиках, но когда хаотичными потоками они приблизились,
и один из них задел Родимова плечом, он понял, что их появление
- не иллюзия. Это реальные люди, которые теперь кинулись на Родимова и стали разрывать на нём одежду..
Он ударял в их странные студенистые тела, при этом ещё больше
покрывался синеватой массой, из которой они, видимо, и состояли.
 
Родимову удалось вырваться из лап толпы, а они отступили и стали глазеть на него и показывать пальцами.
Он изумленно глядел на свою кожу - будто впитавшая всю эту синюю дрянь, она стала слишком мягкой, податливой, как
какое-то желе.
 
- Ты должен остаться с нами, - требовательно заявил дед,
вышедший на террасу, теперь уже без ружья.
- Нет уж, черти поганые! - взорвался Родимов.
 
Они не пытались остановить его. Дед лишь сказал на прощание:
- Твоё место теперь здесь, ты не найдёшь дома где-то ещё.
 
Родимов перемахнул через забор и без оглядки удалялся от дома.
Он всё смотрел на свои обновленные странные кожные покровы,
на свои вязкие студенистые руки, не имеющие четких очертаний.
 
Его так изумляло то, что с ним приключилось. Как выяснилось,
его способностью стало поглощение всего сущего. Он шёл по тропе
и вбирал в себя слои пыли - приятного ничего он не ощутил. Наклонился и
начал трогать траву своими текучими руками. Усилием воли, он начал
растворять стебли в своей массе - и прочувствовал структуру каждой
травинки до самого последнего нейтрона. Забавно, подумал
Родимов, и пошёл экспериментировать дальше. Набрёл на
одинокое дерево и медленно поглотил его своими губчатыми руками,
оно представилось ему во всей его сложности, у него аж дух захватило.
Родимов решил, что с растительного мира хватит и добрался до
оставленной неподалеку машины. Он растворил зеркало заднего вида
и почувствовал сильное покалывание по всему телу.
Сделав вывод, что самым интересным экспериментом будет
поглощение другого человека (и он даже знал, кого именно),
он сел в машину и поехал в город.
 
Когда он припарковался во дворе своего дома, уже стемнело.
В пути его мягкое тело несколько просело - спина и пятая точка
растворили сидение. Руль тоже несколько потерял свою изначальную форму.
Родимов думал, что эту свою способность нужно получше контролировать.
 
Он позвонил в дверь, и Валя увидела его трансформацию -
студенистое тело, всё больше теряющее свою плотность, размытый человек,
как фигура под проливным дождём, плохо различимая за мутными стеклами.
 
- Это из-за тебя я таким стал! - громогласно обвинил Валю Родимов, своим
искажённым голосом, раздавшимся будто из водосточной трубы.
- Что ты вообще такое? - сказала она, с округленными глазами и побледневшим лицом.
- Как же ты меня не узнала? Я ведь твой верный супруг, - со скрежетанием размякающих зубов
выпалил Родимов, - вернее то, что им было!
 
Он схватил её за плечи, и процесс начался. "Мы с тобой сила", вспомнилось Родимову.
Не хотелось продлевать пытку, и ладонями он, как тисками, сжал её голову. Он расщепил её
каштановые волосы,


кожные покровы, череп и мозг. Минута краткого удовлетворения омрачилась
тем, что абсорбированный мозг представлялся обычной органикой,
но никак не объёмным перечнем её сокровенных мыслей.
 
Сидя над лишённой головы женой, он будто проснулся, осознал, что заигрался и совершил убийство.
Каким сверхъестественным процессом это не называй, это всё равно убийство.
 
Родимов сотрясался от того, что натворил, и в нём быстро
укоренилась идея о том, что он сам уже не являлся человеком,
он был бесхребетной массой, которая могла только лишь разрушать.
В ужаснейшем порыве отвращения к себе, он придумал кое-что -
выскочил из квартиры, ринулся на территорию электростанции, стоящей под окном -
перед этим расщепил, превратил в ничто бетонную ограду, тем самым нанеся себя
острую всепоглощающую боль. Забираясь к линиям электропередач, он надеялся,
что не сможет переработать ток, и это прикосновение
убьёт его - но самым кошмаром оказалось то, что электричество поддалось
так же, как и всё остальное. Оно исчезло внутри его ладоней.
 
- Как же себя уничтожить? - отчаянно завопил Родимов, отпустил руки
и упал с той высоты, на которую так стремительно забирался.
Приземлившись, он ничего не сломал - ну конечно, в нём же не осталось
человеческой уязвимости.
 
К ночи он вернулся к дому, где накануне переродился и стал иной формой жизни.
Родимов с дикими криками взывал к тем, кто предлагал ему остаться - но
теперь здесь не было ничего - ни хозяина дома, ни видеоплёнок, ни магии. Ничего.
Потеряв последнюю надежду, Родимов заплакал.
 
Он не мог быть частью целого. Всё становилось частью него самого, и это не имело никакого смысла,
оно просто умирало. Существо плакало, но и слёзы его прятались, исчезали навечно в нём самом.
 
***
 
Минуло несколько месяцев.
 
Обеспокоенный студент листал новостную ленту в смартфоне, плечом толкнул
соседа по парте:
 
- Ты читал про этот ужас? Он всё продолжается.
- Ты про что?
- Вот про это, - и дал ему смартфон с открытой новостью,
заголовок которой гласил, что уже продолжительное время
во всех районах города обнаруживают трупы, лишённые голов
и конечностей, что народ критикует бездействие
властей и требует найти серийного убийцу в кратчайшие сроки.