Ардик

 
     КамАЗ для меня оказался, чуть ли не самым главным жизненным этапом.  С энтузиазмом молодого  специалиста я искал свой путь, свой стиль, свое призвание на этом предприятии, вобравшем в себя  все лучшее, что выдало поколение СССР 70-х годов в период так называемого Застоя. Название во многом справедливое, хотя и не во всем. Это был период уникальной стабильности и определенной свободы для молодых,  ищущих приложения своих сил. Чувство безопасности абсолютное, которое с тех пор куда-то исчезло и  не появляется в нашей жизни. Нам, молодым, все не нравилось, потому что мы видели только плохое, а хорошее воспринимали как само собой разумеющееся. В этом может быть, и была трагедия страны, в которой люди, не понимая преимуществ  хорошего, поголовно все отрицали, - что и привело к кризису. Мы были  искренни и очень наивны, и в своих коротких штанишках  совершенно не готовы к жесткой жизни при капитализме.  Когда все пришло в движение, я оказался в Москве и в полной мере испытал «прелести» свободного предпринимателя, пока меня не догнала былая слава на КамАЗе, и я не перешел на АЗЛК.

     АЗЛК появился  очень вовремя и решил все мои проблемы по жилью, прописке и стабильности. Только поработать на нем довелось сравнительно недолго – несколько лет. Стагнация завода была логическим продолжением той неразберихи, что сотрясала страну уже давно. Коломников, отдавший этому заводу всю жизнь, обладал полным набором воли и связей для его успешного функционирования и даже процветания. При нем все сохранялось как прежде, с его же кончиной процесс распада и остановки  начался быстро и неостановимо.

     Инстинкт самосохранения настойчиво заставлял   думать, как  организовать свою жизнь уже без АЗЛК.  Еще можно было, пользуясь связями на заводе,  заказывать в цеху нестандартных изделий разные рекламные конструкции и другие изделия. Это нас поддержало на первых порах, но вскоре и эта возможность сошла на нет.
 
     На дворе перестройка, привычный ход вещей взрывается, и из хаоса рождаются порой удивительные, а чаще разочаровывающие вещи.  Люди как кролики мечутся, судорожно пытаясь поймать птицу счастья в крутящемся барабане новых возможностей и новых угроз.  Жизнь кипит, суета усиливается, и в этой суете прорастают приметы нового уклада, а может и беспорядка.   Благодаря усилиям множества людей это движение все же приобретает цивилизованные черты. На Тверской вереницы приличных людей продают личные вещи (книги, башмаки, хрусталь и прочее) в надежде выручить хоть какую-то копейку, появляются какие-то «челноки».  Жизнь продолжается  в муках, компромиссах и борьбе за выживание. В лексикон входят  понятия «крышевание», «рэкет», «откаты» и прочие совсем не конфетные атрибуты дикого капитализма. В моду врываются малиновые пиджаки с «бананами» и «треники». Меняются типажи на улицах. Одиозные личности нанимают интеллигентов для благоустройства своего разбогатевшего быта, переворачивая привычный порядок с ног на голову….

     АЗЛК из могучего, комфортабельного, непотопляемого гиганта стал превращаться в деградирующее шаткое предприятие. Еще  приходили валютные поступления от зарубежных продаж,  и можно было получить вожделенные талоны на покупку удивительных западных шмоток и бытовой техники. После   перестроечной пустоты  прилавков эти распродажи были похожи на сказку о красивой жизни. Шмотки красивые, европейские создавали иллюзию могущества АЗЛК в этом море неразберихи и дефицита. Их бесполезная красота и изысканность становилась понятна лишь потом, а в момент приобретения давала ощущение необычайной избранности и благополучия. Запомнился австрийский жакет из какого-то белоснежного пуха, который жена так ни разу и не надела, и он много лет «телепался» в красивой коробке, и не было сил его ни надеть, ни выбросить.
 
     К руководству предприятием стали прорываться люди иного калибра, случайные, мелкотравчатые, заточенные  на свой интерес. Кожей чувствуя, что «Титаник» идет ко дну, они пытались решить свои проблемы. Огромная территория  сплошь забита тысячами недоукомплектованных «Москвичей», в дирекции допоздна заседают руководители всех мастей и пытаются решить судьбу завода. Без мощной фигуры Генерального это похоже на   переливание из пустого в порожнее. Все в тайне надеются, что крах не случится. Государство вмешается, и все наладится. Но этого не случилось.
 
      Как человек  сравнительно новый, видевший на КамАЗе  не менее драматические ситуации, и более сильных руководителей,  острее чувствую бесполезность и даже обреченность этих усилий, которые все больше походят на  конвульсии. Опять  приходит холодящая мысль, что придется все бросать  и думать, что делать дальше.
 
     Москва  – город огромных возможностей, но для человека со стороны совершенно закрытый. Здесь все решают связи, блат, рекомендации. Если их нет – ты гол и беззащитен. Пока ты еще Главный архитектор АЗЛК, ты  человек уважаемый, но это в прошлой жизни, а теперь любой  нэпман смотрит на тебя сверху вниз как на обломок старого мира.
 
     Полжизни  позади, и  уже никто  не научит, как надо поступить. Решение надо принимать самому. Приходит очевидная  мысль, что все твое богатство – профессиональный опыт, твои друзья и коллеги.  Люди, тебя знающие, отдавая  должное, способны пойти за тобой, потому что  не меньше   нуждаются в поддержке. Необходимость пробиваться толкает всех  на решительные действия.  Логичным выходом  видится создание  предприятия, в котором найдешь себя  ты,  твои коллеги и друзья. Готовых пойти за тобой немного, и каждый человек принимает   решение только сам. Это  тяжело, так как впереди неизвестность,   все создавать  на ровном месте. Роскошная приемная, огромный кабинет с комнатой отдыха, оборудование, рабочие площади, - все надо бросить и плыть в бурном море, где тебя никто не ждет. Интуиция подсказывает, что только так и придется сделать. Живой пример стоит перед глазами.

     Совсем недавно ко мне на прием пришел Жека, шабашник с Украины, как он себя отрекомендовал. Сказал, что на родине строил промышленные трубы и был мастер на все руки. Слезно просил дать ему подряд на кровельные работы. Сказал, что семья (жена, дети)   бедствуют, и что сумеет быстро наладить ремонтное дело на  кровлях завода. Я отнесся к его словам скептически, но он очень просил и клялся, что  оправдает доверие и поднимет кровельное дело на новый уровень. Фронт работы на кровлях всегда был, так как это извечная болезнь любого предприятия с плоскими кровлями, а  ремонт кровель – дело трудное, грязное и неблагодарное.

     На АЗЛК – та же проблема и бесконечный фронт работы. Не смотря ни на какие усилия, километры кровли то там, то здесь дают протечки и требуют ремонта. Эту задачу решить до конца еще никому не удавалось, так как объемы плоских поверхностей огромны, и то здесь, то там случаются порывы от температурных деформаций, технологических проколов, и просто скапливающихся от дождей и снега озер воды, ищущей выхода. В основе этой проблемы  лежит  проектная ошибка или компромисс между дешевизной конструктивного решения и неизбежными последствиями этой дешевизны. Поддержание кровли в исправном состоянии – постоянная головная боль Главного архитектора.  На  ремонт выделяются немалые средства. Пока финансирование шло по безналичному расчету, это мало кого интересовало. Работа  тяжелая и неблагодарная, поэтому дела здесь шли ни шатко, ни валко. Однако в период перестройки появилась возможность перевода средств из «безнала» в «нал», и Жека Семищенко, украинский шабашник,  унюхал это одним из первых, и, получив от меня небольшой пробный подряд, начал раскручивать свой бизнес. Прямо на глазах  из  одиночки-попрошайки он превращался в Предпринимателя, обрастая людьми, оборудованием и собственным достоинством. Поскольку работу он выполнял на самом высоком уровне и с отличным качеством, постепенно начал вытеснять с объекта других конкурентов и получал от меня все большие объемы.  Он «крутел» на глазах, и уже посматривал на меня, хоть и с уважением, по старой памяти, но  уже и покровительственно.   Невиданное дело – он начал ездить на BMW с водителем, строить квартиру и дачу и т.д. Чуть позже он начал знаться с командой Краснянского в Мэрии, обрастать влиятельными знакомствами в руководстве города.  Иногда забегал ко мне похвастать своими успехами и растущим масштабом замыслов, рассказывал, что все вопросы решаются в сауне. Потом я узнал, что он уехал в США и на время потерял его из виду.
 
     Все это заставляло задуматься  о свободном плавании по бурному морю бизнеса. Спрос на проектные и рекламные разработки был и рос, и это давало надежду на то, что и мы сможем этим  прокормиться. Наш  первичный состав был человек десять, но, чтобы его обеспечивать зарплатой, надо было крутиться изо всех сил. Время бурное, деньги порой шальные, но и заказчики порой совершенно  дурные. Все было остро, нервно, и на грани фола. Запаса прочности никакого, а каждый месяц надо было платить аренду помещений,  зарплату сотрудников и всякие непредсказуемые расходы по развитию фирмы. Чувство «голого зада» преследовало, и прошли годы, чтобы уйти от этого висения на волоске от краха. Постепенно жизнь становилась более налаженной, и в борьбе за выживание сформировалось крепкое ядро фирмы – людей близких, порядочных,   не нацеленных на интриги и, конечно, отличных профессионалов.
 
     Где-то в этот момент опять возник Жека Семищенко. Этакий вальяжный предприниматель из Америки. Он снова ездил по Москве на своем BMW, не очень обращая внимания на дорожные правила, сплошные линии и прочие мелочи, но теперь всегда в компании то ли друзей, то ли охранников.

     Однажды, покровительственно снизив тон, спросил, есть ли у меня «крыша». Я смущенно сказал «нет», и что ко мне уже приходили «урки» и сказали, что уберут меня отсюда, если я не проявлю должного понимания. Наклонившись и приобняв меня, он сказал веско, как отрезал: «Гена, тебе не надо больше прятаться за собственную тень, мои «ребята» обеспечат тебе защиту». И познакомил меня с двумя из своей свиты. Старший – харизматичный, умный,  с видавшим виды зверским лицом, второй – меланхоличный как тряпичная кукла, с безвольным, как мне показалось,  рукопожатием убийцы. Эта рука  как кисточка мягких сосисок  особенно ужасала при  отсутствующем выражении лица, как будто перед ним не человек, а  его тень. Эти ребята моментально удалили  «шибздика», который мне угрожал выселением, и  ежемесячно приходили за зарплатой в 500 долларов.  Стало спокойнее, но не легче.
     Главная трудность  – это неустроенность и временность съемных площадей.
Представительство мы открыли на Таганской площади, арендовав две комнаты под кабинет и приемную  в офисном здании, а для коллектива – трехкомнатную квартиру на Больших Каменщиках.  Постоянная гонка, -  каждый месяц заработать на зарплату,  аренду и, теперь еще, крышу. Договора шли и мы, как будто,  были в плюсе, но малейший сбой в платежах, какая-либо задержка, грозили проблемой задолженности по зарплате и аренде, что сразу напрягало ситуацию на крайнюю степень нестабильности. Это чувство я уже назвал чувством «голого зада». Не знаю как, но мы крутились, и крах не происходил, сохранялся лишь привкус его незримого присутствия.

       Однажды наш заказчик, какая-то фирма от РЖД, нас сильно подвесила с очередным платежом, придравшись к каким-то моментам в документации, не предусмотренным договором. Я очень  рассчитывал на этот платеж, а контрагент выкручивал руки, тянул время и откровенно издевался. «Какого черта угождать  заказчику»,  если он не прав, а просто вредничает? Я вызвал своих ребят, которым исправно платил  за крышу и потребовал, чтобы они помогли, наконец, отстоять наши права. Они отреагировали моментально, но не совсем так, как я думал.  В моем кабинете «забили стрелку» с противоположной стороной и заставили меня в окружении боевиков, человека по три с каждой стороны, доложить всю спорную ситуацию. Я, конечно, все изложил, но «мандраж» был нешуточный, оказаться в центре этой «стрелки» и еще быть максимально убедительным, потому что шеф с той стороны тоже что-то говорил и доказывал, и мне надо было быть очень красноречивым и доходчивым, чтобы это дошло до «урок», бесконечно далеких от нюансов проектной деятельности.

     Видимо мне все же удалось быть  убедительным, а моим ребятам по-настоящему устрашающими, и та сторона, во избежание уже конкретной разборки, признав мою правоту, указала своей стороне оплатить транш по договору. Мы победили, но я с тоской  и сердцебиением почувствовал, что так решать вопросы больше не хочу и не буду. Как-то это было  отвратительно, нервно и далеко от высокого слова «архитектура».  Платить «ребятам» я продолжал еще какое-то время, пока мы не переехали в новый офис.  Я им сказал, что мы теперь работаем с мэрией, под  ее охраной, хотя это было совершенно не так, но ребята растворились, как будто их и не было. К слову сказать,  к тому времени сам Жека скоропостижно скончался от сердечного приступа у себя на даче, куда он иногда уезжал и напивался там до крайней степени. Наверное, в очередной запой сердце  подвело, а помочь оказалось некому. Такие люди как Жека вели  нервную жизнь и нуждались в необходимости периодически «сбросить пар», надравшись до потери пульса,  Жека, видимо, и погиб так рано и так нелепо, случился сердечный приступ, и конец, а помочь некому.
 
      К тому времени мы уже немножко окрепли, и мне удалось пробиться к заказам от мэрии по праздничному оформлению города. Надо сказать, что опыт, накопленный на КамАЗе, по производству крупномасштабных дизайнерских конструкций очень здесь пригодился.

     В Москве существовала  фирма «Мосгороформление», которая, имея технику и производственную базу, способна была  на каждый столб в столице повесить какой-нибудь немудрящий флажок или огонек на тему праздника. Объемы - колоссальные, мысли - ноль, деньги – астрономические. Однако на смену Гавриилу Попову пришел Лужков, и, как человек  честолюбивый, стал искать новые подходы в оформлении города. Я же в этот момент активно искал пути к заказам в мэрии в кабинетах Главного художника и Главного дизайнера города, заваливая их всякими дизайнерскими предложениями на злобу дня. Искал подходы и в Управлении по оформлению и рекламе.  Мой расчет оправдался, запрос мэрии на новизну вытолкнул нас, как фирму, фонтанирующую новыми идеями, на самое острие городских проблем праздничного оформления. Я  перелицовывал КамАзовские наработки, Танюшка с помощниками клепали макеты этих  конструкций для самых бойких мест города. Дело это было весьма непростое, так как надо было делать сборно-разборные незаглубляемые конструкции, обладающие порой огромной высотой, масштабом и парусностью. Если хотя бы одна завалится или, что еще хуже, нанесет ущерб или кому-нибудь травму, - все, конец, я первый попаду за решетку. Однако  мы не были простаками, и сразу создали конструкторскую группу во главе со Станиславом Кравченко. Его огромный опыт, авторитет и умение просчитать все нагрузки оказались бесценны для наших хитроумных конструкций, а наш талант, опыт и мастерство делали их невыносимо привлекательными для Мэрии, где ничего подобного никогда не видели.

     Мы плодили эти конструкции сотнями, и ни одна не упала. Случались ураганные ветра, вырубавшие целые просеки в подмосковных лесах.  Случалось, что срывало болты в несущих конструкциях, но все стояло. Низкий поклон Станиславу Алексеевичу. Я иногда просыпался в два-три часа ночи, ехал к Мэрии, залезал внутрь 30-метровой елки и наблюдал в ужасе, как она скрипит и ходит ходуном под порывами ветра, но стоит. Так, постепенно, мы обрели репутацию надежных подрядчиков. Лужков лично наградил меня и нескольких моих коллег премией Москвы, и мы на регулярной основе успешно с мэрией работали, построили свой офис на Покровке, обросли связями, опытом и авторитетом.

     Пока мы не начали работать с Мэрией, неустроенность все время подталкивала нас  к тому, чтобы примкнуть к какой-нибудь большой структуре. Какое-то время мы сблизились с фирмой «Партия». Минеев – молодой, остроумный, обаятельный, росший «как на дрожжах» предприниматель. Номер один в Москве по продажам компьютерной техники. Деньгами ворочал для нас  невероятными. Мы придумали  интересное решение входа в его торговые центры в виде носа корабля и многое другое. Ему наша работа нравилась, империя его разрасталась, и он был не прочь  присоединить к себе креативную дизайнерскую службу. Мечта о нормальной жизни реально замаячила передо мной. Мы переехали. Вскоре до меня дошло, что я в своем коллективе уже только заместитель начальника. Стало больно и от неожиданности и от чувства, что тебя обманули и встроили в чужую структуру.  «АРДИК»  был моим творением, семьей,  частью тела…. Я ушел один, но, к счастью, за мной постепенно потянулись все остальные. Золотая клетка  не подошла. Мы снова продолжили свою трудную жизнь  на свободе, в суровой, но в чем-то прекрасной обстановке  независимости предпринимательства. Минеев –  молодой, амбициозный и очень богатый мог оскорбиться и раздавить нас, но отнесся к этому с пониманием и даже с юмором. Жаль, что этого эксцентричного, умного парня убили через несколько лет. Об этом много говорили по ТВ, писали про заказное убийство. Жаль, очень жаль.

     С «АРДИКОМ» мы  связывали самые романтичные представления о «бизнесе по-русски», тотальной доброжелательности, где все мы – братья-гребцы утлого суденышка в бурном море. Заказы из Мэрии позволили нам легко пережить дефолт и  обзавестись своим офисом на Чистых прудах.  На новых площадях у нас завелся свой повар Влад, который  готовил за счет фирмы бесплатные обеды,  что позволяло коллегам работать, не отвлекаясь,   с наибольшей интенсивностью. Каждый праздник или юбилей мы вывозили всех куда-нибудь на Золотое кольцо, в  Подмосковье или в Карелию. Кроме всевозможных экскурсий – обязательные шашлыки на природе и другие средства эмоциональной разрядки.
 
     О шашлыках вопрос не стоял, так как все знали, что у нас есть Юра Ешилбашян,  и за их  качество  можно не беспокоиться, оно будет самое высокое.  В хозяйстве было предусмотрено все – от шампуров своего дизайна до посуды. Юра – мой друг со времен поступления в МАРХИ и по сей день, как человек кавказский (армянин) никогда не отказывался от своей почетной обязанности, хотя она была весьма трудоемкой, ведь за пикник съедалось целое ведро замаринованного мяса, и, не помню, сколько всего сопутствующего.

     Юрка – душа-человек, мы с ним как братья, вместе поступали, жили в Алексеевке в общаге, и по жизни очень были близки. Всегда был рядом,  уважаем в коллективе за доброжелательность, профессионализм и доброту. Я его чаще всего ругал за мягкость, ведь он руководил проектным отделением, где требовались сроки, этапы, качество и много чего непредсказуемого. Из-за его доброты случались сбои и провалы, ведь человеческий фактор – самый сложный,  требует и порядка и дисциплины, а людей становилось все больше. Не знаю как, но два добряка – Станислав и Юра как-то управлялись с выпуском документации, сроками и прочим на самом высоком уровне. Не без нервов, не без коллизий, но справлялись. Многое вытаскивалось за счет  профессионализма и преданности делу. Танюшка – моя воспитанница еще с КамАЗа, прошла со мной весь путь от полной неопределенности в завтрашнем дне, до стабильности и непререкаемого авторитета в  «АРДИКЕ».  Татьяна, Юра, Станислав  составляли основной костяк, на котором держалось наше  предприятие. Все трое, как люди исключительно порядочные и преданные делу, задавали тон  в «АРДИКЕ», и все, кто попадал в его орбиту, быстро адаптировались в обстановке преданности делу и доброжелательности. Почвы  для интриг и подсиживания не было никакой. Это  консолидировало коллектив, а успехи  окрыляли. Не проходило ни одного праздника, чтобы мы не устраивали вечер отдыха с какими-нибудь капустниками и приколами.  Раз в году на юбилей фирмы обязательно выезжали то в Ростов Великий, то в Ярославль, то в Суздаль, то в Кострому, то в Дубровицы, на Новый год в Звенигород, а то и подальше  –   Валаам или Кижи. Это были годы интенсивной работы, необычайного эмоционального подъема. Казалось, что мы все можем и все нам по плечу. В этой обстановке люди раскрывались с самой лучшей стороны.

      Когда Татьяна Ковалева устраивалась  на работу, то честно сказала, что всю жизнь занималась проектированием складских помещений. Я крепко призадумался: «На кой черт нам нужны проектировщики с высохшими мозгами? Нам нужны креаторы с  воображением и фантазией". Но передо мной сидела красивая, умная молодая женщина, и я не устоял и решил попробовать. Со временем, Татьяна стала самой утонченной по вкусу и цвету разработчицей интерьеров. Глядя на ее изысканные, небанальные дизайнерские решения, я невольно «снимал шляпу» и  вспоминал тот  разговор о проектировании складских помещений. Она  показала пример настоящего таланта  и прекрасного вкуса, способного открыться в благоприятных условиях.
 
     Была у нас, конечно, и талантливая молодежь – Рома Вайль, Саша Баймиев, Катя Ермакова и ее подружка Березовская, Алан Сатаров – все как на подбор амбициозные, азартные и талантливые, каждый по-своему.
 
     Рома – умница, очень сосредоточен на себе и своем таланте. Эта сосредоточенность, на мой взгляд, ему мешает лучше развиваться. Неспособность слушать и слышать критику делала его негибким, но Рома талантлив, бесспорно.
 
     Саша – очень серьезен и сосредоточен на работе, чувствителен ко всякого рода замечаниям, но, благодаря яркой индивидуальности, мог сделать то, что у нас очень ценится – нечто новое.

      Катя – наоборот, охотно слушала критику и предложения и очень быстро развивалась творчески и профессионально. Мне нравилось, что когда я пытался быть строгим, то всегда чувствовал, что это работает со всеми, но только не с ней, она смотрела на меня с веселой полуулыбкой и совершенно спокойно и весело. Это выдавало в ней сильную индивидуальность и хороший позитивный настрой. Эта сила чувствовалась в том, что не менее толковая девочка Березовская, тем не менее, всегда охотно шла за подругой, отдавая лидерство ей. Они и потом успешно работали в паре с тем же распределение ролей.

     Повар Влад был тоже им под стать -  молодой,  виртуоз на кухне, каждый день успевал принести продукты, приготовить на всех обед из трех блюд, накормить и еще одарить всех улыбками, комплиментами и наилучшими пожеланиями.
 
     Эдик – главный художник, молодой парень огромного роста и склонностью к полноте, охотно откликающийся на любую шутку и тут же ее подхватывающий. Боролся морозником с лишним весом и не стеснялся всех смешить своей  комплекцией. Жаль, что  склонность к запоям мешала ему раскрыться в полной мере.

     Сочетания самых разных характеров, возрастов, наклонностей и талантов делали наш  коллектив компанией веселых и доброжелательных людей. Сын Татьяны Ковалевой стал превосходным системным администратором и  работал, подхватывая любые новации и внедряя  все новое. Секретари Лена и Оля, и, пришедшая им на смену Оля были виртуозами своего дела. Я поражался, как по одному наводящему слову из договора годичной давности они могли его найти в недрах компьютера и извлечь для работы.

     Особую роль в развитии и формировании «АРДИКА» в том виде, в котором он сложился, сыграла, конечно, моя жена Людмила. Ее социологический опыт, приобретенный на КамАЗе и в аспирантуре, начитанность и личная доброжелательность помогли создать  обстановку почти семейной доброты и заботы….

     Светлана Аксенова, конструктор, архитектор,  перешедшая за мной с АЗЛК, была настроена поначалу ко мне довольно настороженно, так как всю жизнь проработала на заводе с другим Главным архитектором. С годами оттаяла, и мы прекрасно ладили. Она отличалась отличной графикой. Каждый ее чертеж можно было помещать в витрину как образец умного и, вместе с тем,  красивого чертежа. С переходом на компьютерное проектирование всей фирмы, она долго сопротивлялась. Сказывался возраст, гордость за свою рукотворную графику и нежелание переучиваться. Мне пришлось в приказном порядке обязать ее освоить AutoCAD. Когда она его освоила, то ее чертежи стали еще лучше. Как говориться, мастерство никуда не делось, а возможностей стало еще больше.
 
     Аллан Сатаров какое-то время ходил в середнячках на проектной работе, но всегда отличался   неукротимой энергией и готовностью свернуть горы. Когда возникла необходимость назначить архитектора по авторскому надзору на  строящемся объекте  «Театр Луны», пришла счастливая мысль назначить Аллана, как самого энергичного. Так вот, он на этой работе раскрылся с необычайной результативностью.  Всех подрядчиков взял в оборот и заставил их работать с ними в тесном контакте и с невиданной эффективностью. Прекрасно зная проект,  добился идеальной его реализации в натуре, хотя в него входили  строительные,  декоративные,  скульптурные,  инженерные  и художественные задачи.
 
     На тот момент фирма являла собой образец работоспособности, креативности и результативности бизнеса малыми силами и с максимальной эффективностью.
 
     Руководители Управления  рекламы и оформления Мэрии   часто бывали у нас на юбилейных мероприятиях и говорили много хорошего в наш адрес. На тот момент мы уже стали ключевой дизайнерской организацией по праздничному оформлению города Москвы по всем мыслимым и немыслимым событиям и мероприятиям тех лет, а также освоили выполнение объектов «под ключ».

     Особую роль в нашей судьбе сыграла Галина Швец – главный наш куратор от Мэрии по городскому оформлению.  Умная женщина, поверив в нас, была нам и заказчиком, и защитником, и наставником в  тонком деле  запутанных межведомственных отношений  в Мэрии и городском хозяйстве. Со своей стороны, мы старались ее не подвести,  подхватить  любые предложения, мысли и фантазии. Став, по сути, монополистами уникальных разработок в городе, мы нажили  множество завистников и конкурентов. Но, с поддержкой Галины Михайловны и нашей  способностью как из рога изобилия выдавать свежие   идеи,  были вне конкуренции, как по уровню дизайнерских решений, так и способности их конструкторски разработать, а потом  изготовить и реализовать. Овладение всей технологической цепочкой от идеи до реализации позволяло держать монополию на свой доморощенный дизайн без какого-либо Китая или Гонконга, который повсеместно предлагался, но без дизайнерской аранжировки был бессилен  бороться с нашими разработками, порой неуклюжими, но всегда новаторскими. Подрядчик Пятовский и монтажник Дима Сафонов были много лет нашими партнерами по реализации любых разработок, в которых мы уже перепробовали все, что можно было сделать  из металла, баннера, ткани, тросов, бетона, лампочек и прожекторов. Отсутствие новых материалов мы с лихвой возмещали дизайнерской оригинальностью  или конструктивным остроумием. Конечно, при таком поточном методе были решения удачные и не очень, но для Мэрии важнее всего было выполнение заказа в срок, а степень  инновационности  мало кого  интересовала. Конечно, у Галины Михайловны всегда происходил жесткий разбор проделанной работы, но это уже была внутренняя работа над ошибками и просчетами.
 
     «Фи, - можете сказать – какое-то там оформление». Не скажите! Лужков лично приезжал поздно вечером к нам на новогодний объект и жал руки за то, что успели в срок, а потом также лично вручал премию Москвы нашей группе авторов, и это свидетельствовало, что наши работы были очень даже  востребованы Мэрией.
 
     В этот период, по договоренности с ректором МАРХИ Кудрявцевым А.П. мы учредили Благотворительный Фонд поддержки и развития архитектурного образования, и это позволило, сблизившись с МАРХИ, помогать Alma mater, и больше видеть студенческих работ и молодых кадров. Времена были трудные, и для МАРХИ Фонд действительно оказывал помощь и поддержку, как талантливым студентам, так и бедствующим преподавателям. Александр Петрович Кудрявцев - ректор МАРХИ, подтягивал богатых меценатов к нам в Фонд, а мы эти средства размещали в банке, где они росли и давали подпитку на ниве архитектурного образования. Я  со своей стороны утвердил премии и дипломы за самые лучшие проекты и лично  вручал их с денежными премиями от «АРДИКА». Это было приятно и почетно творить добро и помогать талантам расти. Деятельность Фонда поддержала институт в самые трудные годы, и, думаю, его деятельность не была оценена по достоинству до сих пор в полной мере, так как сменилось руководство института и былые дела забылись. Сближение с институтом дало мне возможность прикоснуться к преподавательской деятельности. Я вел  дипломников и заседал в приемной комиссии по дипломным проектам. В процессе совместных дел с МАРХИ к нам приходили дипломники на практику, и это вносило свежую струю в работу «АРДИКА». Стали приходить свежие молодые специалисты Анна Зуева и Настя Гребнева. Их уровень профессионализма был очень хорош, и это были специалисты новой. Но, как все, пережив расцвет, начинает неуловимо переходить в следующие стадии стабилизации и упадка, так и наш «АРДИК» постепенно начал сокращаться. Закончились и сошли на нет заказы Мэрии, не стало Людмилы Леонидовны, многие по возрасту ушли на отдых, текучка усилилась в поисках лучшей жизни, и славная фирма постепенно прекратила свое существование.