Икебана

               

Мишка Рогов проснулся от головной боли. Когда же это кончится? Не пьешь — нормально, сорвешься — всё… 
Прошлёпал босыми ногами в ванную, сунулся ртом под совсем не холодную  воду и опять потрусил к дивану. Пять часов утра. Клавка с ночной вернётся в девять, а потом... И Рогов представил себе, как жена приходит домой, тяжело вздыхая, идет на кухню. Это его всегда раздражало. «Чего вздыхаешь? — думал он в такие минуты.  — Матюгни, да и всё!»
Долго смотрел в тёмный потолок, собирая в кучу разбегающие¬ся мысли. …И чего  он вчера Ваську послушал?!  Ушёл бы сразу   домой или к себе в гараж: правил бы разбитый «мосвичонок», нет же - остался… А тому, что ни скажи — всё чешуя! За это Ваську Чешуей и прозвали.
Но умный, собака! Мужик, говорит, когда не пьет? Когда у него сердце больное или развя¬зать боится. В природе пустоты нету.
...А ведь всё хорошо начиналось! Нинка, конечно, поворчала для порядка, но Гаврилыч урезонил супругу:
- Не каждый день костюмы покупаю, угощай му¬жиков! Да ликёров-то не жалей… - пошутил.
Вот как начиналось… Мишка посидел-посидел за общим столом, потом встал:
- Ша, мужики – домой! Клавка сегодня во вторую работает, надо бы помаячить перед её уходом…
И ушел бы, да Чешуя подъегозил:
- Сиди, Рожок! Успеется…
И Мишка, слабая душа, остался… 
Очнулся он от дождика и увидел, что лежит на висевшем возле балкона какой-то хрущёвки настиле из горбылин. Хотел было встать, но настил угрожающе заскрипел и так мотнулся на раз¬мочаленных веревках, что он едва не свалился вниз. Подавив испуг,    уселся возле уляпанного краской ведра с кистями и закрыл  глаза, намереваясь уснуть. …Но не тут-то было: дождь сыпал всё сильнее.
 И как он тут оказался? Опять было попытался встать: настил качнулся к балкону. Но лезть на него казалось  крайне опасно: уйдёт опора из-под ног и зависнешь, как червяк. 
Тогда по трубе спущусь,  решил Мишка, заметив рядом с собой  водосточную трубу. …Труба скрежетнула и устремилась вниз, унося на своей спине незадачливого путешественника.
                *   *   *
Рогов заворочался на диване, уже светало. И опять вспомнил, как  шлёпнулся на какую-то кучу глины, как  бежал прочь от странного дома, кляня   пропавших друзей и лелея в душе  лишь одно чувство: жив ведь он, слава Богу! 
Разбудил его треск звонка. Тот трещал не переставая, норовя взорваться от усердия. «У Клавки свой ключ… Неужто милиция! — ужаснул¬ся Рогов. — Влип, поди, вчера в историю». Стараясь не скрипеть половицами, подкрался к дверному глазку. Снаружи маячили двое: один давил на кнопку звонка, который уже не трещал, а жалобно вя¬кал, второй топтался у лестницы и выжидающе смотрел на дверь.
- Кто?
- Я же говорил, что дома! — раздался хрип¬лый голос Чешуи. — Свои, Рожок, открывай! Всю ночь ищем, а он - спит…
Ввалившись в распахнутую дверь, Чешуя возбужденно заорал Гаврилычу:
- Видишь, гы-ы, а ты боялся! Мишка не пропадет, его хоть в космос! —  Не давая хозяину опомниться, Чешуя вытянул из кармана серого пиджака стакан и плеснул в него из початой бутылки: - Давай за встречу! …Бросил нас, понимаешь ли, и спит.
- Кто бросил? — выпучился  Рогов. — Сам в какой-то люльке спал...
- Слышал? — Васька повернулся к Гаврилычу. — Он, мол, спал… А потом взял и бросил!
- Ну, — поскрёб тот затылок, — так оно, еже¬ли... — Затем крутнул пятерней, норовя выказать что-то, известное только ему и Чешуе и, наконец, выдавил из себя: — Тут подумать надо, кто виноватей! Ты ведь домой  торопился... Давай-ка, думаем,  тебя на травку отправим, поспишь часок-другой! А тут они, маляры-то, тёрлись за окошком… — увидев в Мишкиной руке опустевший стакан, Гаврилыч потерял нить рассказа и ткнул Чешую в бок:
- Наливай, чего стоишь? Сам ведь кричал: парализованный, вот и выкручивайся!
- Кто парализованный?  — не понял Рогов. —  Я?
- Ну, — Гаврилыч согласно развёл руками. —  Мы ведь как лучше  хотели!  Инвалиду, мол, всегда помогут... Ты и поехал в люльке, потом – заело. Опять выпили, смотрим: нет тебя! Полночи искали… — Гаврилыч пьяно всхлип¬нул и обнял друзей. — Давай, Мишка, мы тебе машину отремонтировать поможем!  Конфетку сделаем: ахнешь… Поможем, Васька?
- Ну, — согласно хрюкнул тот, — делов-то! Крыло заменить, да морду подправить…
Рогов недоверчиво смотрел на обоих. И вдруг загорелся: а хорошо бы и вправду машинёшку сейчас отремонтировать!  Вот бы Клавка обрадовалась: грибы-ягоды...
- Но постой, — спохватился, — а где крыло брать? Покупать же надо…
Услышав это,  Васька негодующе побагровел. Он хлопнул Мишку по плечу и выдал то, что было известно, по его мнению, каждому:
- Гы-ы… Нашёл проблему! …Главное, чтобы тут было! — постучал себя кулаком по изрытому морщинами лбу. — Продадим баян – вот и деньги, всё одно на нём не играешь.
- Не-е, баян нель¬зя! — Мишка отрицательно покачал головой, подчер¬кивая великую значимость инструмента, оставше-гося от отца. - Баян не могу…
- Тогда колеса продадим, — нашёлся Гаврилыч, — у тебя вся резина новая.
Вот заусенка, так заусенка:  и баян не продашь, и без колес не поедешь! А если... Рогов вспомнил о золотых сережках жены. Искал вчера утром старые часы, норовя сдать их в ремонт, пока отпуске, и наткнулся на сережки, золотые висюльки, вроде дождевых капель, с красными камушками внутри. …А если хва-тится?  …Скажу, не видел, да и всё!
Минут через пять они шумно вывалились на улицу. Город уже давно проснулся, гудел привычной суетой, и, если бы не лужи да грязь,  летевшая из-под машин, вряд ли бы кто подумал, что всю ночь стучал холодный осенний дождик.
Рынок встретил неприветливо: сережки не покупали.
- Вот проба-то! — кипятился Чешуя и совал товар под нос рыночным прохожим: - Без очков видно…
Наконец одна из старух, торговавших у края прилав¬ка яблоками, согласилась купить сережки. Да и то с великой обидой:
- Испьянствовались до некуда! Опять на гулянку не хватает?
- Ну, мать… — Мишка даже онемел от возмущения. — Для дела ведь! Крыло купить для «москвичонка».
- Э-э! — отмахнулась старуха. —  Водка бела, да нос красит… Посмотри-ка! Красный, как морковина…
- Кончай базар… — тащил в сторону Васька.  — Ещё выпьем у Гаврилыча – и в гараж!
Дома Гаврилыч выволок из холодильника банку огурцов, охнув ее на стол, гостеприимно раскинул ручищи: угощайтесь! 
- Слышь, Рожок, — повернулся к балкону, из-за которого доно¬сились чьи-то голоса, — отремонтировали твою люль¬ку, ещё поедешь?
- Я вам поеду... 
Червь сомнения, шевелившийся в душе и норовящий ткнуть носом в проданные сережки, понемногу успокаивался и совсем затих, когда бутылка опустела.
- Чего сидим, — спохватился Васька, — обед ведь скоро? — И, видя недоумённые глаза друзей, торопливо бросил: — Ты, Гаврилыч, собирай в сумку что-нибудь, а мы за бутылкой сбегаем! …Как в гараж без бутылки? 
Мишка растерянно хлопал глазами: так-то оно так… Не на полчаса ведь в гараж собрались.
Выскочив из дому, заторопились к винному.
- Шагай скорее, — Чешуя то и дело поглядывал на часы, — восемь минут до перерыва осталось! А это что?
На дорожке сквера стояла кучка подростков. Они пьяно размахивали руками, чего-то обсуждая.
- Кыш, чешуя!
Растолкав их, кинулись было дальше, но один из юнцов ухватил Ваську за карман пиджака:
- Чего, дядя, торопишься?
Карман подозрительно затрещал и остался бы, поди, в руке забияки, да Васька сбавил ходу. Крутнул башкой, выискивая за головами подростков Мишку, и крикнул:
 - Беги Рожок! Я им накостыляю…
                *   *   *
- Алкаши несчастные, — хмурая продавщица привы¬чно швырнула на оцинкованный прилавок бутылку, — видишь - обед? Нет, стучится!
В знакомом сквере было тихо. Где Васька? …Как в воду канул.      
И зачем я эти сережки продал? …Клавка-то, поди, спит после   ночной, а я... Потом к соседке пойдет. «Не видала, — спросит, — моего?».
Домой бы надо… Скажу, провозился  весь день в гараже, вот и пришел вчера по темноте. Работы много. Она поверит, она всегда   верит:  по¬живи-ка всю жизнь одна... Да и Мишка устал по общежитиям мотаться.
И ужаснулся: в субботу к теще собирались, шестьдесят лет старухе стукнет. Клавка обяза¬тельно примется те серёжки искать. «Миша, — спросит, — не видел?» У нее ничего кроме них  и нет…  Хоть беги опять на рынок да падай торговке в ноги! А может, и вправду съездить? — ше¬вельнулась в голове спасительная мысль. —  Яблок у бабки было много, вдруг до вечера проторгует?»
Мысль о скором возвращении сережек теперь уже не покидала его, молотком стучала в висках.
Ноги сами понесли к автобусной останов¬ке. Нет, надо торопиться, уйдет бабуся!
Лысый добродушный дядька-таксист не заставил себя долго уговаривать:
- За овощами, значит, к ужину?
- Ну, — усмехнулся Мишка, — я, друг, такое от¬колол... — и принялся рассказывать, как месяц назад разбил машину: прошляпил поворот и уткнулся в фонарный столб!
Таксист согласно кивал голо¬вой, знакомое, мол, дело; услышав о проданных сереж¬ках, удивился:
- Даёшь, брат... Украл, значит?
Окрыленный мыслью о скором воз¬вращении серёжек, Мишка опять сник:
 — А если их назад прине¬су? …Ведь не узнает! Подожди меня у ворот: к старухе сгоняю и сразу домой!
Выскочил из машины и побежал к огромному зданию рынка. Поплутав между рядами, увидел тот, где утром толкались с серёжками и обомлел: старухи не было.
- Батя, — сунулся к какому-то старику, —  где бабуся с яб-локами?
- Марья, что ли?! …Зачем она?
- Понимаешь, — заторопился Мишка, — ошибся я... Сережки продал, а теперь хочу выкупить. Ошибся, батя, веришь?
- Верю, дружок, верю… Ушла Марья, завтра будет. — И добавил с усмешкой: — Отдаст она твои серёжки, но полсотни накинь! За сохранность, понял?
- Понял, отец,  — обрадовался Рогов возможной развязке столь никудышной истории, — как не понял? …Я сюда завтра рано-рано прибегу, часов в семь.
- Ну что, — вопросительно взглянул на таксист, — получилось?
- Х-ху... Ушла бабка-то, утром, сказали, будет. …Дурень я, дурень! Как я сегодня на Клавку смотреть буду?
- Как, как... — поскрёб лысину таксист. - Совесть она, брат, любого замучит. - И,  неожиданно, поди, и для себя, нашёлся: - А ты подари ей чего-нибудь, цветы, хотя бы… Вдруг полегчает от того? …Давно не покупал?
- Не помню даже… — пожал плечами Рогов. — А сколько они стоят? – И, забыв о столь важном для него сейчас вопросе, опять побежал к рынку.
Как хоть их выбирают?  И метался бы от одного продавца к другому невыносимо долго, да какой-то усач в огромной кепке потянул Мишку за рукав:
- Иди сюда, дорогой, иди! …Смотри, какие краса¬вицы! Это настоящая роза, понял? Сейчас такую икебану сде¬лаю – с ума сойдёшь!
- Какую икебану? - насторожился Мишка. - Ты цветы давай!
- Вот, дорогой, вот… Любишь свою жену? А я цветы люблю… Получай свою икебану!
Мишка схватил букет  и побежал к выходу. Ну, народ, одни шуточки на уме!
Как же завтра с бабкой-то рассчитаюсь? …А-а, ладно: баян в ломбард отнесу, а с получки - выкуплю. …Батя бы понял, не осудил! С башкой-то дружил.
1993г.