Книга 2 глава 11

          Когда Фридрих добрался до резиденции, уже наступил вечер. Он скакал настолько быстро, что Эрвин едва успевал за ним. Чем больше во тьму погружались поля, тем выше и четче, словно великаны, проступали башни города, тем светлее становилось у него на душе от радости и ожидания встречи. Он остановился на постоялом дворе и сразу же помчался к дому Розы. Как билось его сердце, пока он шел по темным улицам, когда он, наконец, поднимался по ярко освещенной лестнице в ее доме. Ему не хотелось спрашивать слуг, поэтому он поспешно открыл первую же дверь. Большая, обшитая панелями комната была пуста, только в глубине комнаты сидела женская фигура в элегантной одежде. Он подумал, что сбился с пути и ошибся, и хотел тотчас извиниться. Но девушка, сидевшая у окна, подошла к нему, представилась горничной Розы и весьма равнодушным голосом заверила его, что графиня ушла на бал-маскарад. Эта новость обрушилась на него, как майский мороз. На радостях от предвкушения встречи, ему даже в голову не пришло, что ему следовало бы понять ее, и он почти был готов рассердиться на то, что она не ждала его дома. «Где маленькая Мари?» — спросил он снова через некоторое время. — «О, она уже давно не служит у графини», — сказала девушка, сморщив нос, и с ехидным выражением лица оглядела его с ног до головы. Фридрих подумал, что это из-за его пыльной дорожной одежды; его все раздражало, и он оставил горничную в комнате и снова ушел, не оставив даже своего имени.
          Раздраженный, он направился туда, где проходил бал-маскарад. Из высоких арочных окон доносились звуки музыки, которые были слышны далеко внизу над одинокой площадью. Посреди площади стоял старый фонтан, возле которого взад и вперед бродили лишь несколько темных фигур. Фридрих долго стоял у фонтана, который странно смешивался шумом воды со звуками музыки. Но полицейский, притаившийся на углу, завернувшись в плащ, внимательно следил за ним, и, в конце концов, прогнал его, приняв за бродягу.
         Фридрих вошел в дом, обзавелся маскарадным нарядом Домино и маской, и надеялся отыскать в этой толпе ряженых свою Розу. Он был ослеплен ярким светом, оглушен голосами и звуками музыки, особенно после уличной тишины. Это было какое-то волшебное море людей, которое состояло из волн, только этими волнами были человеческие тела, и все это находилось в беспрерывном движении. Два огромных высоких зала, условно разделенные друг от друга, представляли собой колоссальную панораму. Он встал в проеме между этими двумя залами; музыка обоих залов в этом месте смешивалась особенно сильно, превращаясь в грандиозную какофонию. С двух сторон бесновалась странная веселая ярмарка, мимо проходили попеременно счастливые, прелестные и серьезные картины жизни, гирлянды ламп украшали стены, бесчисленные зеркала между ними превращали жизнь в бесконечность, да так, что путались фигуры и маски с их аналогами, и взгляды в растерянности скользили по этой бескрайней картине. Ему стало жутко среди этих масок. Он бросился в толпу, туда, где она была самой густой.
            Обычные люди; маски персонажей без характера выступали здесь повсюду, как и в жизни: надменные испанцы, бумажные рыцари, Тамино со своими флейтами, то и дело мелькал проворный Арлекин, размахивающий плеткой во все стороны. Тем временем, его внимание привлекла весьма странная маска. Это был рыцарь в черном старинном немецком костюме, столь точном и строгом, что казалось, будто из рамы вышла в жизнь какая-то старая картина. Фигура была высокая и стройная, камзол богато украшен золотом, а шляпу украшали высокие перья, но все великолепие было таким древним, странным и почти призрачным, что на каждого, мимо кого он проходил, веяло от него жутью. Между прочим, чувствовалось, что он был галантным и умел жить. Фридрих видел, как он ухаживал почти за всеми красавицами. Но все быстро отодвигались от него после первых слов, потому что из-под кончиков рукавов рыцаря торчали костяные руки трупа.
    Фридрих хотел было последовать за странным гостем, как вдруг целая толпа молодых мужчин перегородила дорогу, они изображали охотников. Вскоре он увидел косулю, за которой они охотились. Это была маленькая молодая цыганка, очень небрежно одетая, в красивые черные косы были вплетены пестрые ленты. В руках у нее был тамбурин, с помощью которого она ловко защищалась от особенно навязчивых кавалеров. Каждое ее движение было изящным. У нее была прелестная фигурка, какую Фридрих еще никогда не встречал.
                В этот момент две красивые, высокие женские фигуры проскользнули мимо него. Две мужские маски протискивались вслед за ними. «Это точно графиня Роза», - сказала одна маска сдавленным голосом.  Фридрих, не верил своим ушам. Он тут же последовал за ними, но слишком большая толпа разделила их. Однако он успел заметить, как Черный рыцарь подошел к обеим женщинам и шепнул одной из них что-то на ушко, что ее в высшей степени ошеломило, и она еще некоторое время смотрела ему вслед, в то время как он уже смешался с толпой и исчез. За это время множество разных групп людей прошли мимо и Фридрих совсем потерял Розу из виду.
            Измученный вконец, он пробрался к отдаленному окну, чтоб передохнуть. Он не так уж долго там простоял, как вдруг одна из женщин, за которыми он шел, тоже подошла к окну. Он сразу узнал в ней Розу. Мужчина в маске шел следом за ней. Оба, казалось, не замечали графа. «Только один взгляд!» - просила мужская маска. Роза сняла маску и, улыбаясь, посмотрела на мужчину своими прекрасными глазами. Она казалась неспокойной. Их взгляды пробежали по всему залу и снова остановились на фигуре Черного рыцаря, который, напоминая траурное знамя, пробирался через пестрые орды ряженых. «Я хочу домой», произнесла она просящим голосом. Фридриху показалось, что в ее глазах блеснули слезы. Она снова надела маску. Неизвестный провожатый предложил ей руку, отодвинул в сторону Фридриха, который встал как раз перед ней, и оба снова затерялись в толпе.
                Черный рыцарь в этот момент подошел к окну. Он остановился перед Фридрихом и посмотрел ему прямо в лицо. Графу стало не по себе. Перед ним стояло нечто необъяснимое, ведь под маской рыцаря ничего не было видно, казалось, что за ней была пустота
и темнота, глаз видно не было. «Кто ты?» спросил его Фридрих. «Я смерть из Базеля»* сказал рыцарь и быстро отвернулся. В его голосе было что-то такое знакомое и напоминавшее о давно минувших временах, что Фридрих еще долго стоял в раздумье. Ему наконец захотелось последовать за ним, и он снова увидел его в гуще толпы, вальсирующего как сумасшедший с очередной красоткой.
        Шум огней за окнами отвлек его внимание. Он выглянул в окно и при свете факела увидел мужскую маску, которая помогала Розе и еще одной даме сесть в карету. Затем карета быстро уехала, огни исчезли, и площадь внизу внезапно снова стала тихой и темной. Он захлопнул окно и вернулся обратно в сияющий зал, тоже собираясь уйти. Черного рыцаря нигде не было видно. Побродив некоторое время по залам, он снова встретил цыганку в украшенном цветами буфете. Она сняла маску, пила вино и очаровательно смотрела поверх бокала своими живыми глазками. Фридрих изумился, потому что это была маленькая Мари. Он плотнее прижал маску к лицу и взял милую девушку за руку. Она от удивления отпрянула и пальцем нарисовала несколько букв на его ладони, но ни одна из них не соответствовала его имени. Он потащил ее к одному из столиков и купил ей сахар и сладости. С необыкновенной грацией прелестный ребенок поделился с ним всем, и часто с любопытством подмигивал ему. Без всякого стеснения перед незнакомцем, она вырвала из-за пазухи букет цветов и, улыбаясь, протянула его своему странному, неизвестному ухажеру, который продолжал сидеть рядом с ней так же молча и холодно. «Все цветы завяли», — сказал Фридрих, разрывая букет и бросая его ошметки на землю. Мари, смеясь, ударила его по руке и вырвала оставшиеся цветы. Наконец он попросил разрешения проводить ее домой, и она согласилась, радостно пожав ему руку. Когда он повел ее через зал, который все больше пустел, лампы большей частью были потушены и лишь бросали дергающийся бледный свет сквозь дым и пыль, в которых, казалось, испарилась вся красочная жизнь. Правда, музыканты все еще продолжали играть, отдельные фигуры еще ходили по залу, но уже без масок, трезвые и сытые. Посреди всего этого хаоса Фридриху показалось, что он увидел Леонтина, который спал в дальнем углу зала смертельно бледный и со всклокоченными волосами. Он резко остановился, ему все это казалось сном. Но Мари активно толкала его к выходу, как будто боялась чего-то, торопясь поскорее покинуть это место.
        Когда они уже сидели в карете, Мари сказала Фридриху: «Ваш голос необычайно похож на голос человека, которого я знала раньше». Фридрих промолчал. «Боже!» - воскликнула она, «Какая сегодня душная и мрачная ночь!». Она приоткрыла окно, и он увидел при матовом свете фонаря, мимо которого они проезжали, что она серьезна и погружена в раздумья. Они долго ехали по узким и темным улочкам, пока Мари не приказала кучеру остановиться у маленького дома. Она быстро выпрыгнула из кареты и вошла в дом. Девушка, которая встретила ее при входе, по всему видно была ее горничной. «Он со мной, он мой!» бросила Мари чуть слышно девушке и прошла в одну из комнат.
      Девушка провела графа, испытующе оглядывая его, через маленькую лестницу к другой двери. «Почему», спросила она, «Вы не пришли еще вчера вечером к нам, когда проезжали мимо и с нами поздоровались? Я не должна этого говорить, но вот уже восемь дней бедная Мари говорит и думает только о Вас. Если так и дальше пойдет, она просто погибнет». Фридрих хотел было переспросить, но она закрыла за ним дверь и тут же исчезла.
       Он прошел через ряд красивых, со вкусом обставленных комнат. В глубине помещения стояла роскошная кровать, пол устилали дорогие ковры, алебастровая лампа освещала приглушенным светом все помещение. В последней комнате он увидел миловидную цыганку перед высоким зеркалом. Она приводила в порядок свою прическу. Когда он вошел в комнату, она бросилась ему навстречу прямо в объятья. Удивленный Фридрих сбросил с себя плащ и маску. Как пораженная молнией, Мари с отчаянным криком прыгнула на кровать и зарылась лицом в подушки.
       «Что случилось?» спросил Фридрих, «Твои друзья стали привидениями? Почему ты меня любила, прежде, чем узнала, а теперь испугалась?» Мари не пошевелилась и даже не отняла руку, за которую он ее схватил; она была уничтожена. Не открывая лица, она тихо выдавила из себя: «Он был на бале в том же образе и в той же маске».
«Ты меня с ним перепутала», догадался Фридрих и подсел к ней на кровать, - «но еще страшней ты ошиблась в самой жизни, легкомысленная девочка! Подобно Черному рыцарю, который явился сегодня на бал, туда явился непрошенным и темный свободный Дух. Он так хорошо танцевал и был таким веселым, но у него пустые глазницы, руки холодные как у мертвеца, и ты умрешь, если он заключит тебя в объятья, потому что твой любовник – черт!» Мари, потрясенная его речами, едва понимала, о чем он говорил. Она выпрямилась. Фридрих посадил ее к себе на колени, она не сопротивлялась. И слушала, пока он говорил. Ее глаза и выражение лица в этот момент напоминали ему ту прежнюю невинную девочку, какой он ее запомнил. «Что с тобой случилось, бедная Мари?» Когда я впервые очутился на прекрасной, зеленой лесной поляне, где стоял твой тихий охотничий домик, ты радостно сидела на олене и пела — небо было такое безмятежное, лес был свежий и шумел на ветру, который дул от со всех сторон, охотники трубили в рог - это было прекрасное время!  - Однажды я увидел женщину, сидящую в поле   холодным, ненастным осенним днем. Она сошла с ума, потому что ее любовник ее покинул. Он обещал ей, что вернется в тот же день - она ходила в поле каждый день в течение многих лет и все время смотрела на проселочную дорогу, по которой он тогда уехал.  На ней было всегда одно и то же платье, которое она носила еще при нем. Оно было изрядно поношено, разорвано и почти совсем вышло из моды. Она постоянно дергала себя за рукав и пела старую песню, доводившую до бешенства». - Мари быстро поднялась и подошла к столу. Фридрих вдруг увидел кровь, стекающую по ее руке. Все это произошло в одно мгновение. "Что ты задумала?" - крикнул Фридрих, который тем временем подскочил к ней. «Какой для меня смысл жить?» — ответила она сдержанным, унылым голосом. Он увидел, что она поранила себя перочинным ножом в самом опасном месте, чуть ниже кисти. «Ух, — сказал Фридрих, — какой же непослушной ты стала с тех пор!» Девушка побледнела, увидев кровь, стекавшую по ее белой руке. Он потащил ее к кровати и быстро достал ленту из ее волос. Она опустилась перед ним на колени, охотно позволила ему остановить кровь и перевязать рану. Тем временем девушка стала спокойнее. Она положила голову ему на колени и разрыдалась. Затем их прервала горничная Мари, которая вдруг ворвалась в комнату и в замешательстве объяснила, что господин едет сюда. «О Боже!» - воскликнула Мари, взяв себя в руки, как я несчастна!" Но девушка, не давая ей опомниться, быстро вытолкала графа из комнаты и из дома, и заперла за ним дверь.
         На улице, которая была совершенно пустынна и окутана ночным туманом он столкнулся с двумя мужчинами, закутанными в темные плащи, которые быстро шли к дому. Один из них вытащил на ходу ключ, тихонько открыл дверь дома и вошел внутрь. Голос, который Фридрих мимолетом услышал, проходя мимо них, показался ему знакомым, он уже слышал его на бале-маскараде.
        На улочках было тихо. Фридрих, погруженный в свои думы, отправился по адресу, где он вчера остановился. Наверху в своей комнате он застал Эрвина, который дремал сидя, положив голову на руки. Лампа, которая стояла на столе, почти вся выгорела и уже начала чадить. Добрый мальчуган хотел дождаться своего господина и дремал очень чутко. Ему было неловко, что Фридрих застал его спящим. Он смущенно вскочил, когда Фридрих зашел. Снаружи уже громыхали повозки. По темным улицам бродили фонарщики со своими светильниками, а с востока на небе появились первые рассветные лучи. Эрвин признался, что побаивается больших городов; громыхание повозок действует на него, как штормовой ветер, а ночной город кажется ему темным уснувшим великаном. «А ведь он, пожалуй, прав, иногда такое чувство одолевает», подумал Фридрих, ведь именно после этих слов он подумал, что этот великан подавляет Розу и Мари, и холодный штормовой ветер воет над их могилами. «Молись», сказал он мальчику, «и ложись спать». Эрвин послушался, а сам Фридрих уснуть сразу не смог. Его душа, все его существо было переполнено пестрыми событиями и тоской прошедшей ночи, и он тут же сочинил новое стихотворение
Жизнь бедной красавицы.
         
Бедная краса в мире заплутала,
Ее к себе лучи весны влекут,
И взгляды всех, кого она встречала,
Казалось бы, ее ответа ждут.
 
И вот теперь, кто бы ее ни встретил
За счастье встречу почитает тот,
Случается, порой на белом свете,
Что осенью душа цвести начнет.
 
Она же видит молодцев пригожих,
Но скачут мимо все они верхом,
И ей бы милой быть хотелось тоже…
Будь осторожна, не играй с огнем!
 
Вокруг нее так много честных, смелых,
Они в лицо ей говорят: «Таких
Ни у кого нет глаз, но нет надела,
И дома нет, взор не заменит их».
 
Но лишь бы за любого не желает,
Единственный ей нужен, только он,
Отвергнутые грустно отступают,
Так есть и будет, было испокон.
 
Она сказала: «Взгляд всему виною,
Пленяют всех мои глаза и взгляд,
Ах, лучше бы я родилась слепою,
Могла бы быть счастливей во сто крат!»
 
Теперь она сидит в высокой башне,
Красивей платьев в мире не сыскать,
Сверкают окна, канул день вчерашний,
Остатки света будут ослеплять.
 
Глаза и взгляд, что прежде так пугали,
Теперь свободны, не блуждает взгляд,
Венок, который из волос сплетали,
Исчез совсем, там перьев пышных ряд.
 
В углу венок, растрепанный пылится,
Она мне улыбается светло,
А, мимо проходя, не поскупится –
Кивнет и пожелает добрых снов.
 
И тут она знакомых замечает,
Которые плывут по речке вниз,
И громко свои песни распевают,
И страшные слова к ней донеслись:
 
«Ах, что за труп прекрасный предо мною,
В моей душе, однако, пустота,
Богатая бедняжка, я не скрою,
Меня твоя не тронет красота».
 
От ярости она рассвирепела,
И, вскрикнув, в бешенстве от этих слов,
С высокой башни броситься хотела,
Разбиться о прохладу берегов.
 
Она решилась тут же вниз спуститься,
В ее душе возник переворот,
От боли сердце вознеслось, как птица,
Холодным стало, словно небосвод.               
 
С себя снимает пряжки золотые,
Смывает фальшь румян, помады муть,
Вскрывает сердца путы непростые,
Для чистых слез освобождая путь.
 
Так даже звезды ночь не освещают,
Как любящего сердца свет во тьме,
Как чуден плеск воды, собаки лают,
 
 
Ты от грехов своих освободилась
С триумфом в твою жизнь вошла любовь,
Еще не раз ты встретишь Божью милость,
Душа твоя теперь с тобою вновь.
 
Любимый твой – охотник разудалый,
Его валторны ободряет звук!
Уже зажегся плащ Авроры алый,
Не бойся, когда рядом верный друг.
 
 *Смерть из Базеля» — типичная фигура смерти, это изображение базельской пляски смерти, которая впервые была изображена в XIV веке в монастыре Клингенталь, бывшем женском монастыре в небольшом городке Базель, а в XV веке была перенесена на стену церковного двора монастыря проповедников в Большом Базеле. В 1805 году, когда стена была снесена, это изображение было уничтожено, за исключением нескольких фрагментов.