Беда на двоих-это полбеды

 В палату Наталья попала ближе к вечеру, вымотавшись до изнеможения в приемном отделении, такие уж правила, свои пять копеек не вставишь. Да оно и правильно, как можно выявить причину самой болезни, не пройдя все процедуры обследования.
 Палата была пятиместной, три койки из которых пустовали. Выбрав кровать у стены, чтобы хоть с одной стороны не поддаваться обзору, она поздоровавшись, обхватив живот руками,  легла отвернувшись к стене.
 Наталья до своих семидесяти редко обращалась к врачам,  такой терпеливой была к боли . А в этот раз прихватило так и неизвестно что именно, что пришлось даже вызывать скорую.
 
Болезненно воспалился весь живот, а тошнота и рвота за несколько дней " авось само пройдет" измотали до бессилия.
В отчаянные приступы боли она даже подумывала, что всё, нажилась уже, а сумка в последний путь еще не сложена: то не хотелось её собирать, то времени не было, а то совсем про неё забывала.
 А теперь вот, при каждом болевом спазме , жалела о несделанном, всё ей, мол, некогда, ругала она сама себя. Боль отступала и мысли появлялись совсем другие, оттесняя негативные на задний план. А дня через три, вообще не думалось ей уже ни о чем плохом: уколы, капельницы подействовали и улучшили  ее состояние  и направили все помыслы в нужное русло.
 Прикрыв глаза, все еще прислушиваясь к боли, но уже отступающей, она в который раз разглядывала витиеватые трещинки на стене. При каждом  взгляде они напоминали ей новый силуэт, вызывая улыбку на ее измученном болезнью, лице.
 
" Коллектив " палаты понравился Наталье, главное,  никто не храпел, а под легкое посапывание задремать можно было, что для ее расшатанных нервов было большим плюсом.
 Наталье как-то не  хотелось сразу знакомиться с постояльцами палаты:  то ли душевного равновесия не было, то ли боль еще верховодила над ней, как знать. Скорее и то, и другое, да и не такой уж  общительной она слыла, больше любила слушать и молча выстраивать свои догадки о говоривших.
Ей нравилось незаметно разглядывать человека и из своего воображения вырисовывать его портрет.
То ли , как говорят, руку набила, то бишь взгляд, то ли ещё что, но ошибалась она в человеке крайне редко.
 
В палате же её внимание привлекла миниатюрная женщина с роскошными волосами, перенесшая, одну за другой, две операции - аппендицит и грыжу. Вот что-то было в ней такое, притягательное что ли, не отталкивающее, нет.
Она была, как маленькая девчонка, способная перевоплощаться из послушной в шкодившую, но при этом не понимающую или не желающую понимать, комфортно ли другим возле нее или же нет.
 Вторую кровать занимала спокойная миловидная женщина, работавшая до пенсии операционной сестрой.
Она с удовольствием и радушием мерила всем давление, что-то советовала в выборе лекарств, и видно было по ней, что ей это нравится, что любит она свою профессию и очень скучает по работе.
Светлана не лезла в душу с вопросами, расспросами. Ей было достаточно того, что человек сам, по своему желанию открывает, без какого либо напора и вмешательства.
 
Наталья, в своих видениях, представляла ее в домашней обстановке точно такой же, тихой и спокойной. Ей думалось, что у такого типажа людей в доме всегда царит порядок и уют.
То есть: салфеточки даже на кухне, где все расставлено ровненько и симметрично, а на окнах, обязательно цветочки.
С мужем у неё должны быть ровные отношения, даже если что и было не то в поведении мужа, она, наверное, старалась не заострять на этом большого внимания. Мужчинам должны быть выгодны такие жены: порядок и уют в доме, полный холодильник еды и беспридирочное к нему отношение, чего еще можно желать. Наталья сталкивалась с такими парами в жизни.
 Такие семьи хотя и выглядели почти идеальными, но Наталья чувствовала в них какую-то холодную притертость что ли и внутреннюю некомфортность..

,,Да хватит тут уж сочинять, - приструнила Наталья себя. - У каждого свои планы на жизнь и своя реализация. Часто же бывает. что думаешь и мечтаешь об одном, а в жизни вырисовывается совсем противоположное. Может и правда, что от судьбы не убежать, настигнет ведь, как ни старайся". Немножко поворочавшись, ища удобную позу, Наталья задремала.
Ночью она проснулась от шороха. Только шорох ей показался каким-то подозрительным. На мышь, как подумала Наталья в первую очередь, не было похоже. Кто-то тихонько пошуршит и притихнет, словно выжидая, а потом примется по-новой.
Наталья лежала, прислушиваясь и не поворачивая головы.
Ей так не хотелось менять удобное положение тела. Но любопытство взяло верх и она, стараясь не шуметь, легла на спину, скосив глаза в сторону шуршания.

  То, что она увидела, очень удивило ее, и она решила понаблюдать за происходящим, не поднимая шума.
Катерина, чья кровать была первой от двери, стояла возле тумбочки и шуршала целлофановым пакетом. Да еще как шуршала, прямо-таки нарочно. Помнет пакет в руке, прислушается к тишине и снова шуршит им с таким видом, будто впрямь доставляющим ей радость.
 Пошуршав и не услышав ответной реакции, Катя присела на кровать, оглядывая палату каким-то потухшим взором.
Ну правильно, -  подумала Наталья, -  выспалась вечером, теперь ей, видишь ли скучно. У нее даже сон пропал, так ей было интересно, что же Катя еще выкинет. А Катерина, посидев с горестным видом, улеглась наконец-то и проспала до самого обхода.
У нее было двое детей - дочь и сын и оба неплохо жили в Москве, о чем она любила упоминать в любом разговоре.  Дочь была точной копией матери, с такой же девичьей фигуркой и густыми волосами. 
Катерине нравилось рассказывать о детях, хвалиться их беспечной жизнью, испытывать за них гордость.  Однажды Наталья невольно была свидетельницей разговора Кати с дочерью.
 - Привет мамуль, Как ты тут,? Как спалось? Я тебе каши с сухофруктами приготовила, как ты и просила, -  голос дочери звучал, как ручеек в низине. Тихо так и спокойно.
- Да как я тут, Плохо мне и болит все. Домой уже хочу, умереть так дома, а не здесь. Давление скачет, так я уже сама себе добавила, то пол таблетки пила, а это целую начала. Посмотрю, что будет.
 - Мам, ну как ты можешь без назначения врача увеличивать дозу! Это ведь может быть опасно. Посоветуйся, пожалуйста с врачом.
- Я сама знаю, как мне лучше. Никто не чувствует моей боли так, как я. И я бы бульончика похлебала, а не этой каши. Ну просила и что, теперь не хочу. Ты бы перенесла две операции, так и сама бы капризничала. Думаешь, легко мне.
- Мамулечка, родная, не нагнетай так много на себя. Операции прошли удачно, швы хорошие, заживает все. А болеть конечно поначалу будет, но пройдет же все. Сейчас пойду, бульончика тебе сделаю, не переживай. Все будет хорошо. - голос дочери не утратил спокойную интонацию, не взирая на капризы матери.
 
- Не надо мне врача, иди уже, дай отдохнуть.- грубовато, но почти спокойно произнесла Катерина и отвернулась к стене.
 Наталья еле сдержала себя, чтобы не вмешаться в разговор. Ей очень хотелось хоть немного осадить строптивую Катерину. Да разве так можно вести себя с дочерью? С дочерью, которая всё готова сделать для неё, лишь бы угодить!
Ишь капризуля какая! Да не я буду, а выскажу тебе своё мнение. Такая дочь хорошая, пожила бы с моим сыном и невесткой, не раз бы искала пятый угол. Вот только выберу время, чтобы остаться одним в палате, без посторонних, -  взволнованно думала Наталья.

Сама она жила с сыном, который только в 45 лет привёл женщину в их дом в качестве сожительницы. Еe, по-видимому, это устраивало, и Наталья не вдавалась в подробности их семейных отношений.
Две её дочери, разменявшие уже полтинник, жили далеко, и их встречи происходили всё реже и реже. Да оно и понятно: время  здоровье не добавляет, и планы с реальностью всё меньше сходятся.
 Она ночами, когда не спалось, думала о них, мечтала о встречах, переживала, когда что-то как бы нехорошее предчувствовала. А утром вставала с головными болями и тяжестью во всем теле.
С приходом невестки ее жизнь колоссально изменилась. и совсем не в лучшую сторону. Сын повел себя как хозяин квартиры, хотя его части там не было, только прописка. Сюда не заходи, туда совсем не ходи.
Даже на кухне ей места не оказалось. Пришлось ютиться в небольшой спальне. А готовить старалась, когда их не было дома. Пили оба и неплохо, разговаривали матом, включали громко музыку. И на все это слова не скажи.
 
Она пробовала несколько раз объясниться с сыном, но от этих объяснений становилось только хуже. Наталья была уверена, что если бы был жив муж, все было бы по-другому. А так остается только терпеть и молчаливо сносить обиды и притеснения. Вот поэтому ее душа взбудоражилась, когда она услышала разговор Катерины с дочерью.
Наконец-то случай для разговора представился. Светлана вышла в холл к приехавшим навестить её родственникам, а они остались вдвоём. Наталья не стала ходить вокруг да около, перешла сразу к наболевшему.
- Кать, ты не обижайся, если что скажу не так. Хочу поговорить с тобой по душам и по секрету. Можно? - спросила она Катерину, чтобы быть наверняка уверенной в благополучном исходе разговора.
- Отчего же нельзя. Говори, -  сразу отреагировала Катя и с удивлением посмотрела на Наталью.
 -
-Смотрю вот на тебя и даже завидую. Нет, нет, не подумай плохого, завидую белой завистью. Ты какая миниатюрная, не то, что я. Волосы роскошные, какие детки умнички у тебя.
Дочь не отходит, выполняет твой любой каприз. Сын звонит по три раза в день, а мой-то ни разу не приехал. Живёшь одна в трёхкомнатной квартире, не зависишь ни от кого, сама себе хозяйка. Так чего тебе надо, почему ты себя так ведёшь? Сидишь тут скукоженная, вся как старуха, и с таким несчастным видом, что без слёз не глянешь.
Две операции подряд, так всё уже позади, всё хорошо, скоро выпишут. Дочь гоняешь туда-сюда через весь город, а ей ведь тоже отдохнуть хочется. А ну, взбодрись немедленно и пойми, что мы сами притягиваем к себе негатив и неурядицы. На что аукнешь, так то и откликается. Как ты не поймёшь.
 
Проговорив все это взволнованным голосом, Наталья замолчала. Но, посмотрев на притихшую Катерину, невольно расправившую плечи, она продолжила.
- Кать, ты не обижайся на меня, я не со зла, просто хочу взбодрить тебя немного. Ты ещё суперская тётя, вон как свитер сидит на тебе, ладно, А ты делаешь из себя старуху раньше времени. Сколько-то жизни нашей осталось, так зачем же мучить себя и тех, кто рядом? Кать, ты понимаешь меня, Понимаешь, о чём я?

- Ой, Наташ, а ты ведь права во всём. Я же была веселой, шебушной такой. А потом муж умер, да дети завели свои семьи, вот я и надавила на жалость к себе, бедненькой. Спасибо тебе за тычок. Раньше бы его мне получить. Сколько времени хорошего потеряно. Жаль, что мы далеко живём друг от друга. Я уверена, мы были бы хорошими подругами. Спасибо тебе, Много раз спасибо.
 -Катюш, ты не замыкайся в себе, это к добру не приводит. Понимаешь, беда на двоих - это не беда, а полбеды. Находи себе общение, пусть даже с бабушками у подъезда. Да хоть просто по парку пройдись, говорила же, что он рядом с домом. Жить надо дальше. Не просто отбывать день и ночь, а проживать их. Мне бы твои возможности! Я и в своих стараюсь найти то, ради чего стоит жить.
Ну, давай, не обижайся на мою речь. Я очень хочу добра тебе. Ты хорошая женщина, просто замучила себя, загнала в угол. Давай обнимемся на прощание. Меня завтра выписывают.
 
На другой день, выходя из гардеробной со своими вещами, Наталья увидела совсем другую Катерину, словно помолодевшую. Та, наверное, искала её, может, хотела ещё раз попрощаться, может, что-то сказать. Но она не стала останавливаться и вышла из дверей больницы.
Ощущение радости и предчувствие чего-то хорошего добавили Наталье энергии и легкости в теле. Ну, не зря она поговорила с Катериной, совсем не зря.
Вон какая стала, как на свет родилась.
Наталья знала по своим урокам жизни, как трудно всё носить в себе, не делясь своими мыслями. И ещё знала, как ни горько, что легче с чужим человеком поделиться бедой, чем рассказать своему родному.
 Такое в жизни бывает и, к сожалению, нередко. А беда, выпущенная из души на волю и поделённая с другим, понявшим её, совсем не беда, а полбеды.
И это тоже Наталья знала.
К остановке подъехала маршрутка, блестя окошками от солнечных лучей. День обещал быть погожим и добрым.
 Ну просто не может быть по-другому, Не может.