Из истории малой родины

Что же было изначальным в Сухинской топонимике?

    В большинстве исторических публикаций о происхождение названий сел Кабанского района, утверждается, что на Селенгинское его правобережье: «…, русские (пашенные – от авт.) крестьяне переселились значительно позже, где образовали села: Кудара….., Дубинино, Инкино, Оймур, Сухая». А о топонимике ряда поселений района, следующее: «Село Дулан получило свое название с бурятского слова «теплый», Долоогоно – боярышник, села Кабанск, Сухая, Тимлюй, Харауз - по названиям рек». А это означает, что еще до возникновения с. Сухая, одноименная с ним речка, имела уже такое название. И еще, Сухая - это: 1) русский топоним, производный от этого же прилагательного?  2) заимствованный от бурятских «Сохээ, Сохэй» означающих: «заболоченное место с лесом и кустарником, или чаща, ельник»? Но так ли уж  безупречно достоверны, выше приведенные утверждения местной историографии?   
    Без сомнений, в Селенгинском понизовье пашенное земледелие возникло и получило широкое развитие с появлением русского крестьянства, как и то, что в ходе поэтапного распространения его на северо-восток, в правобережье были освоены все пригодные для этих целей земли, вдоль Байкала. Однако здесь следует заметить, значительная часть первопоселенцев правобережья, являлась выходцами из поморов Русского Севера и верхней Волги, и прежних навыков рыболовства не забывала. И если, на первых этапах заселения Кударинской степи, основное внимание они уделяли земледелию, то в последующем, все побережные поселения на Байкале возводили, все больше занимаясь рыбным промыслом. Поэтому село Сухая возникло благодаря рыбакам, появившимся там первыми, но никак не хлебопашцам. А вот, как и когда это произошло и почему туда так длительно не проникало земледелие, обратимся к трудам первого сухинского историка-краеведа В. В. Власова. «Сухая сравнительно молодое село в Забайкалье. Опреде¬лить точно дату первого заселения в село Сухая трудно,…судя по облику остатков первых жилищ, можно сделать вывод, что село стало заселяться 220-250 лет тому назад». Встречаясь в 1960 г. со старожилами села, современниками массового его заселения в последние десятилетия 19 века, он записал: «Воспоминания старожилов Черниговского Сергея Константиновича 1876 года рождения и Буинова Павла Буиновича 1874 года рождения, дают право заключить, село Сухая возникло на месте рыболовецкого стана Дубининских крестьян в начале первой половины XVIII-гo века». Материалы его исследований достаточно достоверно и убедительно обосновывают историю возникновения села. Сегодня они хранятся в краеведческом музее с. Сухая продолжателями его дела Власовыми О. М. и В. Ф. и доступны всем, кому не безразлична история малой родины. В них Виталий Васильевич, вполне исчерпывающе, изложил причину длительного (около 180 лет) отсутствия земледелия в Сухой: «… Первые посевы вымерзали, или не вызревали…. Поэтому первопоселенцы пахотные земли имели в районе сел Дубинино и Инкино, проживая в Сухой, занимаясь рыболовством и скотоводством. И только в 90 годах IXX-гo века начались новые опыты по выращиванию злаковых культур в Сухой». Но, видимо из-за отсутствия, каких либо документальных подтверждений, он не назвал точной даты рождения села, как ни слова не сказал и о сухинской топонимике. Но располагая предметно истолковываемыми фактами и созвучно им трактуемыми воспоминаниями старожилов, указал причину и период времени его возникновения. Исходя из чего, можно сделать вывод: Где-то в конце 17-го века, а возможно раньше, у Сухинских берегов Байкала впервые появились русские рыбаки Селенгинского понизовья, и только вначале следующего, некоторые из числа правобережных, заимели там - «фамильно» обозначенные станы рыбаков. Не случайно в то время, или немногим позднее в Сухинском Подлеморье появились такие антропо;нимы, как Осташино (изначально Астафьево), Капустинская, Зеленовская, Балдаково и т. д. А произошли они, несомненно, от фамилий, имен рыбаков, ставивших там, как и в Сухой до первопоселенцев, свои рыбопромысловые станы. 
   В таком случае можно предположить, что это они - русские рыбаки, впервые побывав у берегов Сухинских, дали исконно русское название Сухинской речке. Тем более, что этимология прилагательного «сухая», в краткой его форме - «суха» (ед. число, жен. рода), или «сух» (ед. число, муж. рода), восходит от праславянского «suxъ». С теми же морфологическими и синтаксическими свойствами последнее употреблялось как - «соухъ», «сухъ» - в более поздних языках - славянском и старорусском. К тому же в обороте современного русского языка, в качестве однокоренных им существительных продолжают использоваться такие слова, как: «суш», «суша». К примеру: «Стояла, изнуряющая суш». «На горизонте, за бесконечной гладью моря, наконец-то завиднелась суша». Во всех этих словах присутствует одно смысловое значение: «отсутствие воды, влаги». В зависимости от возникшей ситуации, мы часто оперируем этим прилагательным, применяя его в прямом, или переносном смысле, всего-то изменяя склонение, число, род: «сухая тряпка», «сухонькая  старушонка», «сухие деревья» и т. д.   
    Географические названия слагались по той же схеме, однако возникали они не вдруг и не случайно. Топонимика - языковая память народов, которые когда-то так ее обосновали. Это они наши предки, с удивительной точностью подмечая отличительные особенности или характер той или иной местности, озера, реки, соответственно присваивали им названия. Гидроним Сухая, в их числе не исключение. В России, применительно в основном к небольшим речным водоемам, он имеет довольно широкое распространение. Все они, как правило, имеют небольшую площадь водосбора, протяженность и являются притоками бо;льших рек. Водоносный объем их непостоянен и напрямую зависит от сезонов выпадения дождей и таяния снегов, следовательно, они периодически мелеют - случается и пересыхают. Поэтому та или иная река, с исконно русским названием Сухая, когда-то и «обзавелась» таким именем, что в отдельные времена года, ее можно запросто преодолеть «посуху», не замочив даже ноги.   
    Но применительна ли названная характеристика к нашей Сухинской речке? Вряд ли. Протяженность главного русла составляет - 35 км. Площадь бассейна водосбора - 386 км;. Средняя ширина в нижнем течении достигает 10 м, а наибольшая свыше 15. Глубина, (без учета глубин множества заводей и водоворотных омутов), даже в среднем ее течение колеблется в пределах - 1,0 м, а скорость - 1,7 м/с. При обильных дождях и снеготаянье, водный уровень может резко возрастать, превышая критические значения, так же, как и спадать в засуху. Но даже сегодня, в пору массовых вырубок лесов, тем более в былые времена, наша горная река никогда не мелела, что бы ее можно было перейти посуху. Значит, такая характеристика, не вполне соответствует данному гидрониму, а его возникновению послужила иная причина?      
     Изучением названий водных объектов занимается наука гидронимия, опирающаяся в исследованиях на языкознание, историю и географию. Этот источник крайне ценный для нас. Географические названия очень устойчивы. Они сохраняются даже тогда, когда породившие их явления давно исчезли, а следы народа, столь точно отобразившие их в топонимике, так же затерялись в исторической коловерти давно минувших времен. Так может, следует и нам более основательно заглянуть в некоторое историческое прошлое Сухинской земли?!
    Виталий Васильевич Власов, опираясь на воспоминания Павла Буинова, старожила улуса Загза писал: «Хотя первыми поселянами села были русские крестьяне, однако массовое заселение Сухой начали буряты, с 1862 года». В 1864 году в Сухой (на территории современного мыса Мочищенский) проживало 7 бурятских семей, будущих основателей улуса Загза в 1893 году. В таком случае, вполне уместный вопрос, а как же в то время «Мочищенские» буряты именовали на родном языке близь расположенные: реку Сухая, одноименное село русских и первоначальное место своего проживания? Ответ на этот вопрос, я впервые услышал в 70-х г.г. прошлого столетия, от больших приятелей моих родителей Дархановых Манзара Ивановича и его супруги Елены Мухубуновны (в девичестве Татаровой), внуков Загзинских первопоселенцев. По их словам Загзинцы изначально и село и речку именовали почти так же, как и русские «Сухэ». Если так, то следовало бы предположить, что «Сухэ» это не более чем, заимствованно-адаптированный «Прозагзинцами», субстрат русского топонима «Сухая», все с той же семантикой, но фонетически произносимый в транскрипции родного их языка.          
    Однако это далеко не так. На Сухинское побережье Загзинцы пришли из улуса Цаган, после трагического для них новогоднего землетрясения 1862 года на Байкале. Тогда родовые  кочевья их и еще 4-х улусов в Цаганской степи, буквально на глазах поглотила водная пучина, порожденная этой стихией. А их предки, как и многих Кударинских бурят, еще в начале 17-го века проживали на западном побережье Байкала в верховьях Лены (Зулхи), и в устьях рек Анга, Сарма, а так же на острове Ольхон. «Заморцы», во время летних путин, занимаясь омулевым промыслом, ходили к восточным берегам и, несомненно, раньше русских, бывали на Сухинском побережье. А оно и в последней четверти 19-го века, т. е. в период массового заселения русскими, выглядело совсем не так, как сегодня. Открытые, безлесные береговые  пространства, ныне все еще привычно называемые Сухинцами «Утугами» и «Песками», в то время попросту отсутствовали. Уровень Байкала был значительно ниже, а линия уреза воды проходила, там, где в настоящее время плещутся байкальские волны. Сразу же за береговой, песчаной полосой начинались мелко заболоченные низины. А далее, вдоль прибрежных гор, широкой лентой опоясывал их дремучий лес. В. В. Власов, об этом писал: «Кругом 5 - 6 до-миков стоял непроходимый лес…. Волки, медведи, сохатые были нередкими гостями в загонах скота. Спасали собаки, которых приходилось держать по 2 - 3 во дворе». Не случайно «заморские» буряты, так выглядевшее в те времена побережье Байкала в Сухой, поименовали на родном языке - «Сохээ», означающее «заболоченное место, поросшее мелким лесом и кустарниками». Вот эту-то топонимику, очевидно и унаследовали их потомки наши Загзинцы. А то, что исконно бурятское слово «сохээ», русские воспринимают на слух чуть приглушенно и более кратко, как «сухэ», так это особенность транскрипции и фонетики бурятского языка. Так об этом утверждает коренной Загзинец и мой давний друг Александр Оксохоев.         
   Но это гелонимия побережья, а как же быть с гидронимом Сухая, от которого якобы и произошло одноименное название села? Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся еще раз к трудам Виталия Власова: «В 1884-85 г.г. к северу, в 3-х км. по Байкалу, у речки Сухая временно поселились две семьи эвенков. Это место, где они жили, называется Тунгусским мысом».      
    Сегодня среди историков нет единогласия о происхождение эвенкийского народа. Поиск истины прерогатива ученых, а мы согласимся с тем, что это единственный малочисленный этнос Евразии, судьба который так широко раскидала по всем ее северным территориям. Но куда бы, не уводила этот народ по континенту миграция, некоторые родоплеменные группы тунгусов, являясь древнейшими автохтонами Байкала, столетиями не покидали его берегов. История зафиксировала их не мало. Мы назовем лишь тех, кто в 17 веке жил на Байкале, или пришел со срединной Лены и из восточных территорий: «Кумкагиры, Налягиры, Галагиры, Шемагиры и Камчагиры…, в 1680-х г.г., при общей  численности около 3,6 тыс. чел., 1,9 тыс. из них считались скотоводами, 1,5 - оленеводами, 0,2- безскотные». В. А. Туголуков «Тунгусы Прибайкалья». Кумкагиры тогда обособились на: Цингидиновский, Заектаевский, Тыреевский подроды. С галагирами они владели промысловыми угодьями по долинам почти всех рек Хамар-Дабана, от Култука и до Посольска, а так же к востоку, в его отрогах вдоль Селенги. Камчагиры и налягиры занимали западные и северо-западные прибрежные территории Байкала, а также часть юго-западных его побережий. Но основными кочевьями налягиров (подрод князца Мукини, с 1672 года, его сына Гришки Мукинина), считались верховья рек Иликты и Лены (ДАИ, II т., ст. 247). «Камчагиры род большой, человек с 300, живут-де больше по Иликте реке и по Ленской вершине», говорил в 1640 году русским, князец налягиров Можёул (ААН, ф. 21, оп. 4, д. 30, л. 55;).Самыми многочисленными родами баргузинских эвенков считались тогда баликагиры и лимагиры, еще в начале 15 века, пришедшие с Амура. Лимагиры вначале обитали в Северо-Байкалье, затем поселились и в Баргузине, а к приходу русских, как и баликагиры, заняли верховья Итанцы, Курбы, Оны и других рек хребта Улан-Бургасы. Баликагиры кочуя по реке Ина, освоили весь бассейн Турки и, обжившись у озера Котокель, по Байкалу расселились до речки Большая Сухая (А. С. Шубин 1973 г.). Это об их потомках 19-го века, в своих работах и упоминал мой учитель Виталий Васильевич Власов.
   В годы строительства БАМа, на волнах радиостанции «Юность» звучал хрипловатый голос знаменитого радиорепортера Максима Кусургашева. Его остросюжетные репортажи о реальной жизни грандиозной стройки, как и радиопередачи, овеянные молодёжной романтикой и задушевностью бардовских песен, буквально притягивали к радиоприемникам. Осенью 1980 года мне несказанно повезло. В приватной обстановке встречи с этим человеком-легендой, я познакомился с одним из его коллег по радиобригаде и узнал многое о Сухинском прошлом. Им оказался Н. Г. Леканов, уроженец города Красноярска, полуобрусевший (мать - русская) потомок древнего эвенкийского рода Чильчагир. Его дед (по отцу) видимо крепко зажиточный, в 30-е годы 20-го века, спасаясь от раскулачивания, покинул Северо-Байкалье, и долго скитался с семьей по Ленскому Заполярью, пока не прибился к сородичам, на среднем течение этой реки. Жена деда - бабушка Николая, происходила из баргузинских эвенков Баликагиров. Для меня тогда показалось невероятным, что родилась она в Сухой, где-то около 1898 -го года и что ее предки, одну горную местность нашего Подлеморья, когда-то поименовали  «Сукэ». И от того оро;нима, позднее якобы произошёл потамо;ним (название реки) «Сухая», причем применительно к двум речным водоемам одновременно. Подлеморье у нас нередко называют Сухинским, потому как его территория, ограничивается двумя водоразделами горных рек с одинаковым названием Сухая, с отличием - одна из них Большая, а вторая Малая.         
    Речное название «Большая», широко распространенное. Своим происхождением оно обязано сравнению одного речного водоема с другим, или другими соседними, например: Большая Речка в нашем районе. Отличительные особенности одноименных рек: «Большая», «Малая», как и географического их расположения - «слева», или «справа», такая же не редкость, но применяются они, всего лишь дополнением к основному названию. Как правило, они бывают соседними, и зачастую являются притоками более больших рек. Например: Большая и Малая Гусиха – притоки реки Баргузин, а Левая Киренга и Правая Киренга - притоки основного русла Киренги. Реки Сухая таковыми не являются, их водотоки обособленные, а устья
при впадениях в Байкал, разделены расстоянием - 45 км. «Для топонимии Забайкалья характерно то, что ее рекам, вытекающим из одной горы, давались одинаковые названия, затем по названию реки присваивалось (как в нашем случае - авт.) имя населенному пункту». М. Н. Мельхеев «Топонимика Бурятии», Улан-Удэ, 1969 г. Сухинские речки, берут начало так же от близко расположенных источников в верховьях горного хребта Морской. Так может Николай Леканов прав? Но что же тогда могло послужить причиной такого названия? «Причина, по которой даётся географическое название, возникает  в момент  наименования» А. В. Суперанская. «Что такое топонимика?» - М., 1985. С. 118. И такой причиной послужило то, что якобы один охотник эвенк промышлял в гольцах Подлеморья соболя. Преследуя по следу ценного пушного зверька, он утерял топор в местности речных Сухинских истоков. Вернувшись, отыскал его и продолжил промысел. Топор и сегодня востребован человеком, а тогда для таежника промысловика он был бесценен. Поэтому охотник и сородичи, в знак столь редкостно счастливого события стали ту местность называть: «Сукэ», а точнее - «Сукэк». В те времена, наши Сухинские речки Баликагиры вероятно всё еще именовали по-другому, но постепенно название местности их истоков прижилось и к ним, и тогда для различия, речку с большим водотоком стали именовать «Сукэнда», а с меньшим «Сукэндокон». Так, по утверждению Николая Григорьевича, было, положено начало возникновения гидронимов «Сухая».   
    Знаток бурятских родословных, этнолог С. П. Балдаев писал: «..., у бурят в обычае прививать детям любовь к родной старине….  Родители, особенно дедушки и бабушки рассказывали детям их генеалогию по восходящей и нисходящей линиям». У эвенков данный обычай не менее соблюдаем. Свою родословную Николай знал с детства, и вероятно многое от бабушки, поэтому рассказывая мне о ней, Сухинское прошлое затронул лишь потому, что Сухая - была ее родиной. Следовательно, не доверять Леканову у меня не было оснований. И все же, к его версии о Сухинской топонимике, тогда я отнесся скептически и вот почему.   
    Если фонетика разноязычных слов «сукэ» и «сухая», хотя бы созвучна для восприятия. То, элементарное транскрибирование эвенкийских слов «Сукэнда», «Сукэндокон», полагал, исключает возможность считать «Сухая» - русским заимствовано-адаптированным их продолжением. Причиной тому были аффиксы: «нда», «ндо» и «кон» эвенкийских слов. Но соприкоснувшись с этнографией эвенков доктора исторических наук, языковеда и большого знатока тунгусской топонимики Г. М. Василевич, я отказался от первоначального мнения. Если в русском языке (как нам известно, еще со школы) суффиксы, самостоятельного смыслового значения не несут (как слова), то у эвенков суффикс дает топониму конкретную смысловую нагрузку. Поэтому в топонимике эвенкийской одни суфиксы являются аналогами слов: «озеро, гора, река», как в других языках. Другие, выражают однократное, или постоянное место действия названия объекта. Третьи пренебрежительное, увеличительное, или уменьшительное его значение. Четвертые подчеркивают преобладание множества мелких предметов, или разнообразие природных явлений. Эвенкийская топонимика, при бегло-кратком ознакомление с ней, довольно сложная тема для восприятия. Но, для правильного понимания значений основы и суффиксов изначальных эвенкийских названий Сухинских речек и дословно верного перевода их на русский язык, достаточно опереться на выше приведенный абзац текста.
   Сукэнда: Сукэ - корневая основа гидронима, означающая имя собственное «Топор» + суффикс «нда», аналог русского слова «река». Морфологически этот суффикс образует еще и прилагательную форму данного гидронима. Поэтому, дословно-полный перевод его будет такой: река Топорная (в смысле: речка не маленькая и не речушка). Сукэндокон: Сукэ - корневая основа, с тем же именем «Топор» + суффикс – «ндо» (как вариация «нда»), аналог русского слова «река» + суффикс «кон», с уменьшительной нагрузкой. Перевод: река Топорная Малая (т. е. меньшая в сравнение с первой). Сукэк: Сукэ - корневая основа, с именем «Топор» + суффикс «к», однократного или постоянного места действия. Переводится: «Место находки топора». Для однократного, где был найден, для постоянного, название местности.
    Тунгусы, обитая в тайге, отличались зрением, памятью и хорошо ориентируясь, могли подробно описать известную им местность, поэтому географическая терминология их лексики сформировала топонимику с отличительными признаками, определяемыми: 1) по видам растительности или животных: Чалбанга - Березовая, Нерунгда - Хариусовая. 2) по качеству воды рек, или найденным в них металлам и минералам: Tудямагда - Оловянная; Монгумга - Серебряная; Гиллигда – Прозрачная. 3) по названиям промыслов и быту: Анамкит и Ирбэмэкит - места охоты на лосей и нереста рыбы. Нгорчакит и Униекит - места борьбы и торговли. 4) по характеру водного объекта, или сходству с предметами быта: Джэлтули - Водоворотная; Горный хребет сходный с зубам кожемялки – Кэдэрэ. «Множество предметных имен превратилось в топонимы в результате традиции называть место по какому-либо предмету, оставленному или утраченному: Накита - медвежья шкура; Коколло – рукавица; Гулэкон – избушка; Оноптун – копье на медведя; и т. д.». ;. ;. Василевич «Этнография и изучение собственных имен». М. 1971г. Последнее, казалось бы, полностью подтверждает версию Леканова о Сухинской топонимике. Но в таком случае надлежит выяснить, а как же произошло заимствование потамонимов Сукэнда и Сукэндокон русскими, с последующей их адаптацией в русском языке, как современных названий этих же рек Большая и Малая Сухая.      
     Географические названия эвенков, русские, узнавали в диалектной форме и тут же старались приспособить к нормам своего языка и понимания. Однако язык каждого народа имеет специфичность, нередко несопоставимую с аналогичной в других языках. К тому же, разноязычные люди, не всегда картину мира видят одинаково и, структурируя его объекты, выражают о них духовное и эмоциональное восприятие по-разному. «Заимствование - это сложное преобразование иноязычного материала в новой языковой среде…, затрагивающее  лексику и фразеологию,…, грамматику и фонетику языка». Л. П. Крысин «Иноязычные слова в русском языке» М., 1968. С. 117. Поэтому, географическим названиям тунгусов, русские не всегда находили словесного созвучия в родном языке. И тогда многие географические названия эвенков, русские, сохраняя их содержание и этимологию, с применением топонимической «кальки», а то и по своему усмотрению, изменяли на названия родного языка. И все же, в большинстве случаев русификация эвенкийских гидронимов сохранила орфоэпические нормы семантики и звуковое наследие языка эвенков, где по законам русской морфологии и
фонетики изначальная подлинность наименования фактически не изменилась. К их числу относятся названия многих рек восточных берегов Байкала: Голонда, Голондокон, Томпуда, Турка, Туртулик, Шегнанда, Ширильда, Урыкта, Утулик и др., которые теперь повсеместно, мы всего лишь орфографически (как прописано здесь) и произносительно выражаем в транскрипции русского языка. Безусловно, такой взаимообмен этнокультур ассимилировал язык аборигенов и обогащал пришельцев. Не поэтому ли, если фонетическое созвучие тунгусской гидронимики совпадало с любым русским словом, словесным выражением, то заимствуясь, она изменяла свой семантический смысл: Йэрэмэ - Ерёма; Куркитит - Куркавка; Панонгна - Пановка. Но так происходило не всегда. «Если заимствование названия, происходит только в момент возникновения в том необходимости, то его адаптация может приспосабливаться в новой языковой среде длительно. Следовательно, о фонетической…, лексической адаптации допустимо говорить раздельно» Н. В. Подольская «Словарь русской ономастической терминологии» М. 1978г. с.198. И тогда название эвенков (например) «Вира» - по созвучию, позднее адаптированно выражалось: то Вера, то Варя и тому подобно. Случалось и так, если какая либо часть, географического названия эвенков, созвучием совпадала с любым русским словом, или словесным выражением, то только данная часть названия русифицировалась, как новое русское словообразование, с перезагруженной семантикой. «Специфика на этих уровнях языкового заимствования, обуславливалась не полной ассимиляцией иноязычного компонента, входящего в состав данного ономастикона». Суперанская А. В. «Что такое топонимика?» М. 1985 года  с. 154. Вероятно, так когда-то произошло и с гидронимом «Сухая». Тем более что одной из важных особенностей эвенкийского языка и их алфавита, является то что: «В эвенкийском языке - 11 гласных, в русском - 6. (В разных говорах эвенков состав гласных звуков не совпадает. Значительные расхождения имеет долгий гласный э;, который в некоторых диалектах произносится как о; или а;). Поэтому пять эвенкийских звуков, не имеющих соответствия в русском языке, русские произносят - согласно нормам родного языка. Так, эвенкийский долгий гласный (э), русскими всегда произносится, как (а): Эллэнгэ -  Олонгра,; Юктэ - Юхта; Кэвэктэ - Ковехта и т.д.» «Эвенкийско-русский» словарь Б. Болдырева. При этом в словах: (Кэвэктэ – Ковехта; Юктэ – Юхта.) русские искажают (к), заменяя его на (х). Следовательно, слово «Сукэ», русские неизбежно произнесут «Сухэ», а адаптированно «Сухая». «Русские старались сохранить названия, лишь отчасти «подгоняя» их, для произношения под родной язык». В. А. Туголуков «Этносоциальная структура Прибайкалья».               
    И так, мы выяснили, как русские позаимствовали потамо;нимы эвенков Сукэнда и Сукэндокон. Теперь, следует предположить, а как же все это происходило в действительности?
«Тунгусские топонимы в местах, где на смену тунгусам пришли другие народности (якуты, буряты), были адаптированы и приспособлены (как и у русских – авт.) к нормам фонетики языков пришельцев» Г. М. Василевич «Этнография и изучение собственных имен». М. 1971г.
    Так видимо когда-то произошло с эвенкийской речкой Сарма, или Чаячья. «Сар», в переводе на русский означает Чайка, «ма» - суффикс имени прилагательного, уточняющий признак названия. Например: Олёкма, где «олло» - рыба, «ма», уточняет - Рыбная, Талума - Берестяная и т. д. Заимствованное бурятами название реки Сарма - подверглось переосмыслению его семантики. По преданию ольхонских бурят, через эту бурную реку кочевники якобы переправлялись только на волах. Если бурятское слово «Сар», означает «вол, бык», следовательно, название этой речки можно будет перевести как: «Переправа на волах, или быках».   
    Не берусь судить, насколько бурятские слова: «hухэ, сурэ, цуку», по-русски «топор», созвучны со словом «сукэ», но другой особенностью эвенкийского языка является то, что «В конечной позиции слов не может быть звука (х)» Г. М. Василевич «Очерк грамматики эвенкийского языка». Поэтому слово «сукэ» тунгусы произнесут с коротким, глухим (к), буряты, почти так же, но вероятно с (х). Прозагзинцы, задолго до русских общаясь с сухинские эвенками, позаимствовали у них «Сукэ» и, перезагрузив семантику, применительно к сухинским побережьям адаптировали в «Сухээ», где звук (х) бурятского языка, полагаю, сыграл заметную роль. Для рыбаков из «З;моря» рыбацкие плесы сухинских берегов значили тогда не меньше, чем горные реки «Сукэ» для охотников эвенков. Если это так, то русские рыбаки селенгинского понизовья, видимо раньше встретились с рыбаками бурятами, чем с охотниками эвенками. Поэтому, знакомясь с сухинской географией, о «Сухээ» они узнали именно от них. «Появление русских…, не вносило коренной ломки…, в языковой состав прежней, до русской, топонимии - тунгусской и бурятской» М. Н. Мельхеев «Топонимика Бурятии». Следовательно, тунгусское Сукэ, заимствованное и адаптированное, как русский потамоним Сухая, всего лишь изменив семантику, стало восприниматься, как «река с сухими берегами», в отличие от тех же соседних: Загза и Энхалук, с заболоченными, где, созвучие бурятского Сухээ, тунгусского Сукэ и русского Сухая, очевидно, только содействовало этому процессу.
    По сведениям И. Д. Черского, в Байкал впадает 336 рек и ручьев, а Госводреестра РФ, при подсчете всех распадков, имеющих потенциальные, но непостоянные водотоки, число их достигает 1123, причем, с названием Сухая, по всему Прибайкалью более 10. Поэтому, излагая концепцию данной версии о название наших сухинских речек, следует сказать, что при почти повсеместном и однообразном толкование происхождения этого потамонима, причины его образования и семантика, в каждом конкретном случае, безусловно, возникали разные.
    Но, а ойко;ним Сухая, несомненно, произошел от одноименного потамонима. И вероятно следующим образом. У В. В. Власова есть такие строки: «Занятие в Сухой было: рыболовство и охота…, но охо¬тился один Черниговский Семен Финоедович. У него была крем¬невка с винтовым нарезом в стволе». Это был мой прапрадед. В Сухой, и сегодня стоит его дом, построенный в 1820 г. В этом доме родилась его дочь, моя прабабушка Ольга Семеновна Пуховская (Черниговская). Проживая уже в Б-Кударе, она якобы нередко вспоминала, как эвенки подарили отцу охотничье ружье (возможно то самое). А еще, другом ее мужа, т. е. моего прадеда Пуховского Егора Ильича, был Дормидонт Гашев. По словам последнего, первооснователем с. Сухая, являлся некто Астафий Гашев, его пращур. Об этом, я не раз слышал от Матрены Федосовны Куржумовой (Пуховской), 2-ю родной племянницы названного прадеда. Так ли это было на самом деле, но у Виталия Власова читаем следующее: «Кроме Симухинского пепелища (в Сухой - авт.) заметны остатки и Гашевского пепелища….». Если действительно так, что в период, где-то с 1710 - по 1740 годы, первый дом в Сухой возвел выше названный Астафий Гашов, то вполне вероятно, что это он, первый житель села, контактируя с охотниками и рыбаками сухинских побережий того времени, и был его наименователем.   
    В заключение данного исследования зададимся и таким, полагаю, важным вопросом: Если еще 300 лет назад, эвенки обитали на всех берегах Байкала, а сегодня их всего-то около трех тысяч проживает на Севере Бурятии и Иркутской области, то куда и почему они исчезли?    
    Формирование бурятского этноса происходило, в т. ч. и за счет поглощения тунгусов. «К приходу русских в Восточную Сибирь…, тунгусские племена  находились на стадии сильного смешения с бурята¬ми». «Эвенки Прибайкалья» 3-е изд. 2010 г. Как отмечено выше, в верховьях Лены и Иликты обитали тунгусы. Следовательно, проживавшие рядом предки Кударинских бурят, ассимилируя их, уже тогда вступали с ними в этническое родство. Этнограф Н. Н. Козьмин писал: «Прибайкальские буряты на наших глазах вобрали большое количество тунгусов в себя» (1927 г. с. 48). Иначе чем объяснить, если в начале 18-го века численность тунгусов Байкальского региона составляла: 36,2 тыс. человек, бурят - 27,3, а якутов 28,5; то по переписи 1897 года: эвенков и орочен - 61 тыс. человек, бурят 288,0, а якутов – 226,0. Безусловно, повальные эпидемии, как и междоусобицы, тоже сделали «черное дело». К тому же, с приходом русских, непомерная ясачная подать заставляла уходить в малодоступные таежные районы. Так камчагиры обитавшие в Прибайкалье, уже к середине 18-го века откочевали на восток (Б. О. Долгих 1960г. с. 284). Более того, эвенков стали привлекать к казачьей службе. В 1650-х годах нойон хамниганов Солотой, приняв русское подданство, стал князем  Гантимуровым, и подвластных ему эвенков обязали охранять границу Восточного Забайкалья. В их числе были и баликагиры, многие, их которых тогда покинули Байкал. В 1760 году создан был пятисотенный тунгусский конный полк, и култукских тунгусов в 1763 г. переселили  для охраны русско-китайской границы в Джиду, где они основали с. Армак, позднее обурятились и обрусели (Папанов 1906г., ч. I, в. 1, с. 148). Так эвенки исчезли с юго-западных, западных и северо-западных берегов Байкала. В конце 19-го века, лишь небольшие группы баликагиров и шемагир, все еще обитали на восточных берегах срединного Байкала, в т. ч. и в Сухой.   
    В 1628 году, русские впервые встретились с Шемагирами. «В 1640 году под Брацким порогом князец Нотуй владел «шаманской» волостью, а на нижнем Илиме шемагиры кочевали  с князцом Окингой, числом – в 190 человек». (ЦГАДА, ф. 199, oп. 1, д. 511, ч. 1, № 7, л. 8). Шемагиры охотники, рыболовы и нерповщики, еще в начале 20-го века обитали на восточных берегах Байкала - у Святого Носа, в заливе Чивыркуй и дальше на север, до реки Ташириха.    
«Эвенкийский этноним шемагир, саман, шаман заимствован - из тюркских языков». (В. А. Туголуков 1976г. с. 102). Каждый род эвенков возглавлял вождь, старшины и шаман, которого, как посредника между людьми и духами, определяло только наследственное дарование.
    Замечательный корреспондент газеты «Байкальские Огни» Е. Г. Шущуева, в №15-16 от 19.  02. 2009 года, в рубрике «Кабанские Матеры», повествуя о Благиревой, проживавшей когда-то в Стволовой, по воспоминаниям сухинских старожилов писала: «Жили в то время тунгусы в 3-х км от берега на месте слияния двух речек Прямой и Стволовой. Был у тунгусов шаман, который сильно болел, Благирева смогла его вылечить. За это тунгусы расплатились с ней золотыми самородками». О Сухинских эвенках, мне не единожды доводилось слышать и от моего деда Ивана Васильевича Шереметова: «В августе 1897 года, первооснователи села Заречья в устье речки Сухая впервые встретились с тунгусами. Те издавна, периодами здесь обитая - охотились, добывали рыбу, нерповали и водили золотодобытчиков китайцев в тайгу. Но примерно осенью 1903 г. погрузив пожитки, пошли морем в Баргузин. Позднее прошел слух, что у мыса Толстой на них напали разбойные люди и всех потопили». А вот что, о тех же событиях рассказывал мне в 1980 году Н. Г. Леканов: «Жил, тот самый, шаман когда-то в Баргузине, в п. Сосновка, на речке Кудалда. Противодействуя обращению подлеморских эвенков шемагир в христианство, вступил он в конфликт с властями и вынужденно бежал в Сухую. Когда тунгусы уходили в Баргузин, у них было много золота, из-за которого и напали разбойники. Немногим эвенкам тогда удалось уцелеть. Бабушка Николая, в то время малолетний ребенок, находилась в лодке шамана и он, уходя от погони, спас ее». Очевидно, так завершилось, более чем трех вековое обитание Баликагиров в Сухинском Подлеморье.