В Киеве. 2013 год

И вот гонит да и гонит; но я знаю, приятель, что тебя водит англичанин. Англичанин большой политик. Он везде юлит. Это уже известно всему свету, что когда Англия нюхает табак, то Франция чихает.   
 Н.В. Гоголь. «Записки сумасшедшего»,

Киев. 2013.
Cui ridet Fortuna, eum ignorat Femida. Как верно подмечено — кому улыбается Фортуна, того не замечает Фемида. Иной раз это к лучшему. Иначе в том киевском подвале мне пришлось бы куда хуже.
Когда-то я был офицером, но после развала Союза выбрал другую жизнь — где за мои навыки платили деньги. В 2013-м мы с шефом поехали в Киев, чтобы заключить контракт с предприятием «Цеппелин». Перед этим мне нужно было в Симферополе получить у одной деловой партнерши, Оксаны Петровны, контакты для Киева.
Именно там я и познакомился с её братом. Эту поездку я запомнил навсегда.
Костик, мягко говоря, был разгильдяем. Ему требовался кто-то, кто будет вести его по жизни, удерживая за штаны. Несмотря на это, мы быстро нашли общий язык. В юности он занимался дзюдо и, не достигнув успехов, всё равно ходил, грудь колесом. Он пытался произвести впечатление крутого парня. И немудрено: ему прочили должность директора. Мы ехали в Киев, где его сестра, уповая на новую майданную власть, надеялась пристроить брата на тёплое место.
Парень был неорганизованным и панибратским до бестактности. Он так и норовил хлопнуть по плечу каждого, кто ему это позволял.
Этакая бомба замедленного действия с фитилём, способным воспламениться самостоятельно. Рядом с ним требовался человек, который сумел бы держать его на дистанции. Иначе, стоило пожать ему руку, как он тут же приноравливался запрыгнуть на шею.
Костик был молод — лет тридцати. Однако на макушке у него уже просвечивала небольшая лысина. Средний рост и телосложение бывшего спортсмена портил лишь небольшой животик, ещё не начавший свисать через брючный ремень.
Его привычка курить где попало слегка раздражала. Неожиданно для меня, оказалось, что он не дурак выпить. Это, в принципе, можно было бы пережить. Но почему-то меня никто не предупредил, что после определённой дозы мозг парня переходит в автономный режим, и до него будет невозможно достучаться.
 При этом тело, получив заряд допинга, начинает бодрствовать сверх всякой меры.
И если папа Карло предупреждал своего деревянного мальчика об ужасных приключениях, то и Петровна могла бы меня предупредить: стоит её брату напиться — приключений не миновать нам обоим.
Итак, мы прибыли на вокзал, и Костик предложил «на ход ноги», как он выразился, выпить в баре красного вина. Я составил ему компанию. Он купил бутылку дорогого качинского каберне. Я, зная меру, ограничился одним бокалом и предложил на этом остановиться.
Но Костик решил проверить качество напитка полностью — от горлышка до дна — и проделал это в одиночку.
Позже, в купе поезда, он с артистизмом фокусника достал из своего кожаного портфеля бутылку марочного коньяка. Я не стал его отговаривать. Логика была простой: чем быстрее он дойдёт до нужной кондиции и уснёт, тем спокойнее будет путь.
Но мой попутчик и не думал засыпать. Чем меньше коньяка оставалось в бутылке, тем громче становился его голос. К тому времени, как все пассажиры купе собрались спать, Костик с пафосом излагал свои политические идеи о титульной нации и будущем Украины после Революции достоинства. Сосед с верхней полки, пожилой интеллигентный человек в очках, приподнялся на локте и, глядя поверх книжки, чётко и безапелляционно попросил:
— Молодой человек, выключите звук, пожалуйста!
Для Костика эти слова прозвучали как звонкая пощёчина. Он сразу пошёл в атаку с угрозами и оскорблениями. Я уже не мог оставаться в стороне и, попросив у пассажиров прощения, сказал Косте:
— Давай быстро спать! Завтра нас ждут дела. Надо выспаться!
При этом я аккуратно, мягко применив силу, уложил его в горизонтальное положение. Он поддался, и, как оказалось, это был хитрый ход, чтобы я его отпустил.
— Я прошу прощения! Мой товарищ — хороший человек. Он не пьёт. Но ему сказали, что назначают на должность директора, и он на радостях перебрал. С непривычки сильно опьянел! — обратился я к попутчикам.
Кроме пенсионера, с нами ехала ещё пожилая дама лет шестидесяти, которая сочувственно смотрела на нашего героя, и мне показалось, что ей по-матерински даже немного жалко этого рубаху парня.
Пока я врал, пытаясь найти нелепые оправдания происходящему свинству, Костик, , попытался встать. Не вписываясь в намеченную траекторию, упал, ударившись о стол. Но тут же злая воля подняла его на ноги, и он, держась двумя руками за стол, угрожающе прорычал пенсионеру:
— Да кто ты есть! Слезай сюда, щас я тебе объясню, как надо Родину любить.
Как оказалось, верхнюю полку занимал бывший военный прокурор из Симферополя. Не вступая в переговоры с майданутым попутчиком, он позвал проводника и потребовал навести порядок. А именно — вызвать сотрудников линейного отделения полиции.
— Извините, давайте всё уладим без полиции. Дайте мне пять минут, — сказал я участникам позорной сцены усмирения буйного пассажира.
После этого вытянул Костю из купе в тамбур и там уже припугнул его, что сейчас позвоню его сестре. Он стал бормотать, что ему пофиг, но видно было, что угроза подействовала. Поэтому я продолжил двигаться в этом направлении и сразу набрал нужный номер. Оксана взяла трубку.
— Алло, — услышал я сонный голос.
— Слушай, Оксана Петровна, ты у Костика в авторитете. Я поставил телефон на громкую связь. Вразуми его, чтобы он лёг спать и прекратил пьяный дебош. Иначе сейчас проводник вызовет полицию.
— Слушай, Валера, меня внимательно! — внезапно её сонный голос преобразился в командирский, со стальными нотками. — Если ты сейчас не разрулишь ситуацию и у Кости будут проблемы, то поверь мне, я найду способ, чтобы ты об этом пожалел!
Костя, к сожалению, тоже услышал эти слова, и я слегка погрустнел. С одной стороны, из-за наглости его сестры. А с другой — потому, что пьяный мозг парня не включит тормоза. По мнению его сестры, не он, а я должен что-то предпринять.
Тут Костя, держась руками за перегородки, решил покурить. Я оставил его и пошёл в купе. Подумал: «Пусть с этим дятлом будет так, как будет. Дура, пугать меня вздумала». Но потом вспомнил, что мне с ней надо решать вопросы, важные для моего шефа и для меня. Поэтому, прежде чем продолжить общаться с этим семейством, решил дать себе время остыть.
В купе я встретил прокурора, который собирался пойти общаться с проводником. Мы с ним поговорили и, как бывшие военные, договорились решить вопрос миром. Пенсионер залез к себе на койку и собрался спать. Но не тут-то было. В купе, вместе с мощным запахом сигаретного дыма и перегара, ввалился Константин.
Мне его вид показался уставшим. Он в пьяной задумчивости, ухватившись двумя руками за верхнюю полку, встал посреди купе. Я сидел на своей койке и предполагал, что тело сейчас завалится на своё место и мы сможем спокойно спать.
Дама, пожалевшая молодого неопытного пьяницу, проявила излишний конформизм. Она произнесла своим приятным женским голосом, обращаясь к нашему красавцу:
— Вы очень симпатичный молодой человек. Не расстраивайтесь. Ложитесь спать.
По всей вероятности, ему был приятен красивый женский голос. Похоже, у этого пьяного оленя начался гон и ему захотелось ласки. Костины руки стали гладить её ноги и он, еле ворочая заплетающимся языком, стал говорить ей нежные слова.
Прокурор со словами:
— Ну всё, это уже край! — спрыгнул по-молодецки на пол и пошёл к проводнику с вполне понятным намерением.
Женщина испуганно вскрикнула и, поджав ноги, забилась в самый угол.
Я взял Костю сзади за брючный ремень и усадил к себе на койку.
Полицейские появились на удивление быстро. Увидев их, Костя всё понял, но решил не сдаваться. Он попытался вспомнить уроки дзюдо, но его довольно-таки быстро вытащили из купе.
Я обратился к полицейским с просьбой: — Ребята, он нормальный парень. Вы не бейте его. Он протрезвеет, и ему будет стыдно. Вам скоро позвонит кто-то из вашего руководства и попросит его отпустить. Он не из тех, с кем можно плохо обращаться.
Полицейские оказались не кровожадными и нежно завернули ему за спину руки. Задержанный сопротивлялся молча и пытался ставить им подножки.
Мне пришлось сделать ночной звонок, потревожив моего бывшего сослуживца, занимавшего высокую должность во внутренних органах Украины. Тот, несмотря на ночное время, не спал. Узнал у меня название станции, на которой сгрузили моего попутчика, и пообещал помочь.
Я дополнительно попросил, чтобы с задержанным обращались тактично, никаких протоколов не составляли, но не отпускали, пока полностью не протрезвеет.
После этого телефонного разговора я лёг спать и отлично выспался до прибытия в Киев.
Утром позвонил Костя. Его уже выпустили из кутузки. В трубке был слышен его бодрый голос. Чрезмерная весёлость человека без комплексов вызывала зависть. Кто-то на его месте сгорал бы от стыда.
Мой звонок бывшему сослуживцу сработал безотказно, что не могло не радовать, хотя и оставляло осадок. Я мысленно прикинул, каким долгом это для меня обернётся. А этот парень, пережив это позорное приключение, развлёкся от души.
Константин уже ехал в Киев на такси. На намеченную деловую встречу будущий директор опаздал. Мы договорились встретиться с ним вечером в чешском пабе на ул. Суворова. Он предложил это место, потому как любил чешское пиво и был там завсегдатаем.
Деловая встреча с владельцем бизнеса прошла успешно — после звонка Оксаны Петровны меня приняли в офисе предприятия, куда я приехал заключить договор, как родного.
Директору на вид было около сорока лет. Светловолосый, сероглазый, среднего роста, похожий на финна, Тарас Семёнович, как говорится, был само радушие.
Он начал с самых лучших слов в адрес Оксаны, и в конце, когда деловые вопросы к обоюдному удовольствию были закрыты, любезно предложил подвезти меня до гостиницы.
Как я чувствовал по разговору, он принял меня за активиста, который, так же как и он, ликует от грядущих перемен. Но по дороге улыбка его стала не такой широкой.
Это случилось в самый разгар общения, когда он, сидя за рулём своей новой Audi A6 и наслаждаясь поездкой, оживлённо начал выдавать свои паттерны по поводу дружбы россиян и украинцев.
 Тарас Семёнович, полагая, что имеет дело с умным человеком, который думает так же, как и он, изливал свои идеи.
Я спросил у него: - А что вы думает насчёт антимайдана? Люди с донбасса как-то не очень хотят, чтобы у них прекратили работать шахты и металлургические комбинаты. Евросоюз введёт квоты и им грозит нищета и безработица.
-Послушайте, Валерий, не все люди, к сожалению, умные. Этим нищебродам ничего не принадлежит. Ни шахты, ни предприятия. Они за копейки, как рабы, готовы пахать на хозяев. Им сказали, что они отстаивают свои интересы, они и рады стараться. Так же как их родня из России. Ты видел, как живут на Западной Украине? Люди тянутся к Европе, к цивилизации, а не к этому вашему... совку!
- А вы думаете, вы в Европе нужны? Им нужны ваши ресурсы и рынок сбыта. А русские, при всех проблемах, — братский народ. Посмотрите, где сейчас ваши хлопцы зарабатывают? Где ваши женщины? Или вы всей страной планируете в Европу уехать?
Тарасу, как мне показалось, уже противно было меня слушать, но у него явно было железное терпение и упрямство. Был у него на тему дружбы с Россией камешек в ботинке, который причинял боль. Глубоко вздохнув, он поделился личными впечатлениями:
— Понимаете, Валерий, у меня двоюродный брат, золотой человек, по контракту в Москву поехал работать. Его там достали. Постоянно дразнили, «хохол, хохол». До инфаркта довели беднягу! В России ненавидят украинцев!
Я ответил вежливо, но невольную усмешку сдержать не смог:
— Интересную вы вещь сказали, Тарас Семёнович. Помнится, у нас в советской армии, да и сейчас, пожалуй, по инерции, ходит такая поговорка: «Хохол без лычки — что член без яичка». Много ваших земляков в нашей армии служит, в полиции, а уж в ГАИ, тем более. И ничего, никто их не дразнит.
Тарас Семёнович молчал, и его белые щёчки стали немного бледнее. А я, прикидываясь простачком, продолжил:
—У вас, на Украине, есть поговорка: «Хохол родился — еврей заплакал». Так что, если уж говорить о национализме, то тут, России далеко до некоторых Украинских достижений.
Тарас Семёнович не позволил себе согласиться с тем, что ему не могло понравиться, и отбросив притворную вежливость он, переходя на «ты» сразу ответил:
— Ну, Валера, ты не опускайся уже до пропаганды уровня первого вашего канала. Телевизор Российский часто смотришь?
Воцарилась пауза. Я прочитал его мысль: «И какого рожна Оксана Петровна рекомендовала этого москаля?»
Внезапно Тарас Семёнович резко свернул к тротуару и затормозил.
— Знаете, Валерий, — сказал он, глядя на лобовое стекло, — я опаздываю. Совершенно вылетело из головы срочное дело. Вам, наверное, будет удобнее добраться на такси. Всего наилучшего.
Дверца захлопнулась, и тёмно синий Audi A6, отражая полировкой лучи зимнего солнца, резко рванул с места, оставив меня на обочине киевской улицы с улыбкой и удивлением на лице.
Действительно, в этом городе нынче все сошли с ума. И началась эта эпидемия в 2004 году. Так подумалось тогда. Но я не врач-эпидемиолог и могу ошибаться!
Киев. Чешский паб на Суворова.
Кости не было. Ничего удивительного. Я заказал «Крушовицу» и занял столик в углу, удобно расположившись спиной к стене. Усталость, накопившаяся за день, усадила меня в удобное положение. Я решил  отдохнуть от суеты.
В зале стоял негромкий гул. Из него вынырнул хриплый, прокуренный бас:
— Я всю жизнь в Крыму прожил. Какая собака тебя укусила, учить меня?!
Его оппонент, массивный брюнет, взвизгнул от раздражения:
— Учи мову! Мы в Украине живём!
Спор был старым, как этот паб. Про не братьев москалей, про Голодомор, про Европу. Я слушал, и меня начинало тошнить. От этой каши из обид, мифов и готовности рвать страну на части.
Брюнет, которого звали Остап, вдруг рубанул:
— В сорок первом, в наше село вошли немцы. Хорошие были ребята… Детей шоколадками угощали. А потом пришли ваши «освободители». Дед мой в погребе бочки с мёдом переставлял… Солдат дал очередь. Из автомата в бочку, а потом старика.
В наступившей тишине его голос прозвучал оглушительно.
Иван, краснолицый, мрачно хмыкнул:
— Может, у того солдата вся семья в блокаду от голода погибла. А вы тут мёдом объедаетесь.
 «Хочешь жить в цивилизованной стране — надо в Европу двигаться!» — с апломбом заявил Остап.
Всё что я слышал за сегодняшний день — эта бред сумасшедших, за которой маячил призрак братоубийственной бойни.
 К сожалению, я не сдержался. Голос прозвучал хрипло и громче, чем я планировал:
— В 1941-м вы с немцами на Россию пошли. Как и в 1914-м ваши предки по привычке надели немецкую форму!
Гул в зале смолк. Взгляды Ивана и Остапа, еще секунду назад полные ненависти друг к другу, слились воедино. Теперь я был мишенью.
— А ты откуда будешь, умник? — спросил молчаливый тип с мясистым лицом, до этого не подававший признаков жизни.
Я понял, что совершил ошибку, но остановиться не захотел.
—  Не важно, откуда я! Важно другое! Вы не заметили, как ваша самая богатая республика в СССР скатилась на дно? Всё, что создали в СССР, разворовали! Украинцев натравливают на русских и Россию! Вспомните, как раньше дружили! Вы тут как с ума по сходили! Если так пойдёт дальше, то и до гражданской войны недалеко.
Остап молча встал и вышел. Он вернулся через десять минут. С ним были двое. Один просто коротко кивнул на дверь:— Пойдём, поговорим.
В их позах была тупая уверенность. Спорить было бессмысленно. «Ну что ж, — подумал я. — Пойдём, поговорим».
Мы вышли на улицу. В глазах сверкнуло — то ли короткое замыкание, то ли яркая радуга. Я приходил в себя уже в сыром подвале. Меня грубо усадили на табурет лицом к стене. Хорошая новость — мои руки ещё не связали. Видимо, считали, что один глушенный человек в подвале с тремя «активистами» — безопасная жертва.
Я услышал, что Остап разговаривает по телефону. В визгливом голосе слышались командные нотки: - Слушай, Костя, мы тут без сопливых разберёмся, что с этим козлом делать!
Ну вот, подумал я, Костик каким-то образом узнал, кто меня принял в этом пабе и пытается вернуть долг. Но, как видно он не в авторитете.
Адреналин — лучший в мире энергетик. Он не просто бодрит. Он выжигает из мозга всё лишнее: усталость, похмелье, сомнения. Остается только холодная, почти механическая ясность. Мозг, как мощный компьютер, просеивал варианты, а тело уже было готово к взрыву.
— Ну что, москалик, расскажешь, зачем приехал? — раздался из-за спины хриплый голос, -  Сейчас жопу тебе порвём, пидор московский!
Я понял, что не удастся скрасить досуг приятной беседой. На вопросы «откуда?» и «зачем?» ответил просто, не оборачиваясь:
— Да вот, решил посмотреть, как вы тут топите за Европу. Обстановка, я смотрю, как в дурдоме!
Чья-то терпелка лопнула — я почувствовал оглушительный удар ладонью по уху.
И зря. Я ненавижу, когда бьют по ушам. Особенно сзади.
Звон в ушах заменила абсолютная, звенящая тишина, а в груди вспыхнула сухая, холодная ярость. Не эмоция, а топливо.
Тот, кто нанес удар, положил руку мне на плечо и изо всех сил надавил, вероятно, для устрашения. Его пальцы лежали на моей ключице.
Мой тренер, суровый и опасный, как медведь, говаривал: «В уличной драке нет правил. Есть физика. Схватил — сломал. Ударил — убил. Всё остальное — для спортзала».
Я резко сжал толстые пальцы, давившие на мою ключицу, поднялся и разворачиваясь, рванул на себя. Он, повинуясь инерции, провернулся вокруг своей оси и с размаху воткнулся головой в стену. Звук был глухой, как от спелого арбуза, упавшего с грузовика. Ушиб мозга и глубокий нокаут, поставил я диагноз.
Второй бросился ко мне. Мускулистый парень, с набитыми кулаками и сломанным носом — типичный продукт уличных драк или подпольных рингов. Он на мгновение замер, оценивая павшего напарника, и это была его роковая ошибка. У него было одно мгновение, чтобы ударить первым и не промахнуться. Он его упустил.
Из меня вышел плохой спарринг-партнёр. Когда он решил отвесить мне свой размашистый крюк справа, я не стал бить кулаком навстречу об его твёрдый череп. Опередив мощное, как у Альвареса движение, резко ткнул растопыренными пальцами ему в глаза. Большой палец провалился во что-то мягкое и влажное. Он рухнул на колени, схватившись за лицо, и издал короткий, захлебывающийся вопль. Чтобы он не кричал, я рубанул его ребром ладони по шее, чуть ниже затылка. Тело обмякло и безвольно сползло на цементный пол.
Третий застыл у двери. Рука за спиной искала ствол. Время, которое ему было нужно, чтобы его достать, я уже потратил на преодоление дистанции. Еще одно наставление тренера: «Дистанция в метр преодолевается за 0.1 секунды. Пока человек соображает, что происходит, он уже лежит».
Я нанес ему короткий, точный удар в солнечное сплетение. Пока он, сложившись пополам, пытался вдохнуть, выхватил у него из-за пояса пистолет.
Этому парню показалось мало и он, падая вперёд, попытался обхватить мои ноги. Два удара - коленкой снизу в челюсть и сверху рукояткой пистолета по затылку, успокоили его окончательно и он тихо прилёг на бетонный пол.
Оставалось вылезти в окно и раствориться в темноте. Тело само просило действия, и к месту вспомнилась одно весёлое выражение командира: «Бойцы, три километра бега заменяют ведро моркови!»
Эх, пацаны... Зря вы пристали к незнакомцу. Вы хотели поговорить о политике, а я всегда предпочитаю практику.
Однако, я неплохо размялся и вполне удовлетворён происшедшим. Мой мозг получил всё, что так любит — мощный заряд адреналина лучше самого крепкого кофе.
 Чему быть, того не миновать. Мир сплетён из причин и следствий. Даже наша свобода воли — всего лишь винтик в этом механизме. Мы выбираем сами, но наш выбор предопределён тем, кто мы есть.
Может показаться, что всё случайность. Крошечный вирус меняет судьбу держав, а пьяный дебош в поезде — это разминка перед основным поединком. Но на самом деле, это мойры так сплели нити нашей судьбы.
P.S. Общение с людьми — мой наркотик.