Бессильная злоба. Диалог

- Маньк, а Маньк! Мотри, опять этот чертов Фомич в рейтинге мелькаеть!

- Вижу, Дуньк! Проклятый же! Давай, дави его красной кнопкой, и я, надавлю! Опа!

- Опа! Упал, гад, вон уже за плинтусом!

- Ура! Наша взяла! Давай, Дуся, ещё Степанычу напишем и Иосифовичу, авось подмогнуть!

- Написала! Во, гад, мотри, опять же вылез! Ну, сволочь, прям жить не даеть! Я аж ночью вскакиваю, проверяю, где этот идол окаянный! Прям до сердечного приступа.

- Я тоже, Дунь, всё время слежу, сердце ёкает, как бы чего не вышло. А то беда случится. Ладноть, давай Иосифовича двигать.

- А давай, Мань! Правда, совсем хреново пишет, ну, ничего, поднажмём! Своих не бросаем! Опа!

- Дунь, ну ничего не помогаеть, к энтому клятому Фомке опять народ попёр!

- Тогда давай с клонов его малёк потроллим! У тебя, Мань, скока?

- Да не считала... забыла... Ой, плохо мне! Кажись, давление скакануло! Ой, мотри, так и пруть к нему, чё-то так и пруть!

- Да ну, кто к нему теперь ходить? Мы с тобой зря штоль старались? Сколько на него дерьма вылили! Давай еще поднаврем, а? Ну, поклеветай давай. Опа!

- Дунь, да с него как с гуся вода, непробиваемый, зараза! Ржёт над нами, как конь! А нам опять таблетки пить. Тьфу, сердце совсем расшалилось, сахар под плинтус упал, голова кружится, руки, вишь, трясутся. Ой, ой, кажись, помираю!

- Ты, энто, Мань, чего? Дай-ко, корвалолчику тебе плесну, давление смерим. И чего мы прикопались к этому гаду? К самим уж давно никто не ходить, кроме пары-тройки идиотов, а остальные над нами смеются. Признайся, изоврались и исписались мы с тобой, соседка! А ему всё до лампочки и по барабану!
Ну, редкая же сволочь!