2. Первые впечатления и странный Новый Год

Итак, нас выгрузили уже на территории в/ч № такой-то. Провели в клуб, велели ждать. Ждать чего мы не поняли, но и вариантов других не было. Сидим. С нами остались сержанты. Выходить курить на крыльцо разрешили, чем мы и пользовались.
На атмосферу зимних сумерек накладывался унылый рев, что здесь песней зовётся, проходящих мимо клуба подразделений. Это позже мы узнаем, что подразделения перемещаются только строем и обязательно с песней. И что сержант обязательно будет по ходу движения давать команды отрабатывая элементы строевой подготовки. А пока это выглядело дико и печально. От места для курения я видел заасфальтированную площадку (плац в последствии), несколько зданий казарм и там и сям раскиданные агитплакаты. Все серое в сумерках, нагоняющее уныние. Даже какую-то безнадёгу.
Нет, не поймите неправильно, я не сгущаю, не утверждаю, что армия — это плохо, что это был печальный опыт. Я описываю что думал и чувствовал в те моменты. Наверняка в дальнейшем настроение повествования\ изменится, но пока хотелось то ли плакать, то ли завыть.
Пока мы ждали кого-то, кто решит нашу дальнейшую судьбу, к зданию клуба начали подтягиваться активные члены армейского общества в виде лихих с виду парней с расслабленными ремнями и шапками набекрень.
Первым пришел незнакомый старший сержант. Постоял, покурил с нами на крыльце, спросил откуда мы такие красивые. Затем он рассказал нам о нелегком солдатском быте призывников. Стращая нас неминуемыми поборами всего материально ценного, он предложил нам отличный на наш взгляд вариант. Ребята, сказал он, если не хотите за так отдать припасенные у вас консервы и колбасы, пока не поздно собирайте их в сумки и передавайте мне на ответственное хранение!
Переглянувшись, мы решили, что вариант имеет место быть. Нагребли ему доверху наполненные две спортивные сумки всякой кильки, тушняка, шпрот и колбас. С чем довольный сержант и убыл. Кто он и с какого подразделения спросить не догадались…
Следующим пришел не менее колоритный персонаж в звании пониже, сержантском. Его сапоги, с широко распущенными голенищами и выцветший камуфляж врезались мне в память. Видимо по срочной связи передали, что в клубе собрались мальчишки, жизнью не ученные и таки есть шо поиметь. Под видом всё той же заботы о нас он, довольно улыбаясь, унес за спиной огромную сумку с сигаретами разных марок.
Дальше стало совсем неинтересно. Несколько раз подходили «даги». Они не заботились о нас. Им нужны были дубленки, красивые свитера, в общем любая приглянувшаяся им «гражданка». Случилась даже заварушка на крыльце, где мы отбили какого-то парня, с которого стягивали куртку. Куртку правда всё равно стянули, но от нас отстали. Да и сержанты, оставшиеся с нами, что-то своё веское падальщикам высказали.
Стемнело. Наступил вечер, тридцатого декабря две тысячи третьего года.
В клуб вошли два офицера, сели за стол перед нами. Нам на выбор предложили три направления. Первое – остаться в части без прохождения учебки, второе – направиться в учебку в Елань и третье я не помню, кажется тоже какая-то учебка. Предложения, кстати, звучали в обратном порядке. Так что первую учебку я пропустил, пока размышлял и взвешивал. И когда озвучили набор в Елань тридцати человек я уже созрел. Слишком уж в этом месте мне казалось уныло.
Опрос проводили методом поднятия руки если согласен ехать в учебку. В Елань недобрали с первого захода несколько человек и как раз когда переспрашивали кто еще желает я и совершил своё волеизъявление. Теперь, по прошествии многих лет, я считаю мне тогда еще раз повезло. Сзади меня сидел сержант. Ему было скучно и лениво. Но почему-то увидев мою руку поднятой, он процедил сзади «Нахрена тебе учебка? В Елани все втухают. Оставайся в части, целее будешь». И я послушал. Как раз в момент, когда офицер дошел до меня я опустил руку. «Передумал?» - спросил офицер. Я кивнул, и он пошел дальше.
Так моя судьба сделала некий поворот. Владея информацией и посмотрев на ребят, которые позже из Елани вернулись в нашу же часть, этот поворот мне видится крайне удачным, за что сержанту Шамбарову огромное спасибо!
Дальше, обескровленные на еду и сигареты (и частично на одежду), начинающие подозревать, но еще не принявшие свою лоховскую суть, мы нелепой толпой убыли на помывку в баню. Вот баня была вполне себе. Ну как баня? Скорее душевая. Но было достаточно жарко и воды было много. Было приятно отмыть с себя двухсуточный пот переездов и незнакомых мест. По окончании помывки мы получили первый в жизни комплект формы. Подойдя к прапорщику на раздаче ХБ я получил во владение нательное бельё, отстирано-белого цвета, которое с усилием и разорванными голенищами трико на меня налезло, и, совершенно не налезший на мои телеса комплект камуфляжа. На мое замечание что я не могу это надеть, прапор сказал, что его это не волнует в радикальных выражениях. Я осознал и пошел искать с кем поменяться. Тут мне повезло еще раз. Даже как-то много для одного дня. Но как уж есть. Я увидел невысокого мальчишку, с каким-то маленьким, круглым и детским лицом, который чуть не плача утопал в выданном ему камуфляже. Он согласился меняться сразу, потому что хоть мой комплект и был ему так же велик, но в нем он выглядел хотябы как пугало, но не как котенок в мешке, которого несут к реке. В общем, худо-бедно переоделись.
В казарму нас отправили налегке, без бушлатов и шапок. Время уже было позднее и видимо заранее ничего не приготовили, а запускать всю цепочку выдачи уже было не с руки. В общем перетопчутся, все равно им ходить никуда пока не нужно. В казарме нас разместили на третьем этаже. Так я попал во второй артиллерийский дивизион. Пока еще никем, пока просто зеленый салага. Дальше будет много всего от яркого, до низкого, а пока нам дали возможность лечь спать, предварительно кратко и грубо объяснив как личная форма складывается на ночь на прикроватных табуретках.
Ночью, кто-то из наших шуршал фантиками конфет. Спал я плохо, но лучше, чем никак. Утром нас бегом сводили на завтрак. Мне, не требовательному к внешнему виду еды, было нормально, а кто-то отказался есть наотрез. Нам без разницы, всё также радикально заявили сержанты, и мы большими скачками побежали назад в казарму. На входе нам дали перекурить пять минут, после чего рассадили в лен. комнате.  Раздали текст присяги и сказали зубрить. С нами остался Шамбарыч (сержант Шамбаров). Он от скуки периодически спрашивал то одного, то другого призывника что он там успел вызубрить и, если у кого-то хорошо получалось отпускал их в туалет или покурить. Нет, он не был деспотом, он не заставлял терпеть из последних сил нужду, но если присягу ты учил лучше других, то и времени размять ноги получал больше и чаще.
Так мы провели тридцать первое декабря. Новогодний вечер запомнился только тем, что на праздничный стол мы по известным причинам не скидывались, соответственно и в застолье не участвовали. Да и кто мы были здесь? Никто и звать никак. Пока. Всё же нас не оставили совсем, договорились в столовой на дополнительный паек в виде порции гречки с котлетой и сладким компотом с карамелькой. Ну, и на том спасибо. Отбой для нас объявили раньше прочих.
Ночью опять кто-то шуршал конфетами в соседнем ряду коек. Сон был тяжелым и тревожным. Часто просыпался от ночных казарменных звуков. То наряд разговаривает рядом, то сосед сверху слез и пошел в туалет. Команда «подъем» застала меня разбитым и невыспавшимся. Начинался новый, две тысячи четвертый год.