Что? Эфраим Кишон

Когда моя любимая дочь Ранана достигла относительной половой зрелости и успешно прошла 12-летний возраст, я спросил её наедине, что поразило бы её в столь необычный день рождения, кроме, разумеется, мини-стереоустановки, наличие которой считается сегодня обязательным.
- Я, - ответила  без малейшего колебания номинантка на награду, - я хочу поехать в Париж.
Это явилось для меня полной неожиданностью.
- В Париж? – изумился я. – Почему именно в Париж?
- Что?
Она всегда переспрашивает «что», прежде чем ответить на вопрос. Это как код в номерах телефонов.
- Я спросил, - повторил я, - что ты нашла в этом Париже?
- Он далеко, я думаю.
- Это не причина, - возразил папочка. – Забудь об этой блажи и подумай о нормальном подарке. Ты уже не маленькая девочка…
Что ещё можно ответить на такое абсурдное желание? 12-летняя малышка вдруг вбила себе в голову, что она непременно должна посетить Париж, потому что ей нравится название города, из-за того что первая буква его названия произносится как «п», несмотря на отсутствие дагеша? Что это за «п»?

Довольно  быстро я забыл об этой смешной истории и вспомнил о ней лишь в Ханукальные каникулы, когда дочь приехала в Париж. Она вышла из самолёта с мамочкой, и все вместе, рука об руку мы направились в гостиницу. Мы поселились в со вкусом меблированных полутора комнатах. Отпуск-подарок планировался на целых 5 дней, поэтому мы с женой аккуратно разложили все свои вещи в нашей комнате, т.е. в половинке комнаты, в то время как Ранана в своей большой комнате возлежала на диване мадам Ракамье и смотрела в потолок, невероятно подавленная.
«Уф, - говорил её взгляд с дивана Ракамье, направленный наружу. – Чем же сейчас заняться?»
В эти минуты я чувствовал, что она никогда не простит нам, что мы притащили её в этот «долбаный» город.
- Послушай, дочь, - обратился я к ней, - мы тебе не развлекательная команда. Найди себе какое-нибудь занятие, когда будут разобраны все чемоданы. Тут есть телевизор.
- Что?
- Телевизор.
Ранана подошла к телевизору и начала с силой нажимать на кнопки. Довольно быстро на экране возник аристократичный образ президента Франции.
- Иврит, - произнесла Ранана
Она учит французский в своей школе четвёртый год, если память мне не изменяет. В аэропорте «Де Голль» один из носильщиков был очарован её рыжими волосами и спросил её на французском, говорит ли она по-французски. «Yes», - бегло ответила моя дочь, и на этом начавшая было струиться беседа оборвалась.
Она выключила президента посреди фразы.
- Я так и знала, - сказала она. – Здесь ужасно скучно.
Я положил у её ног все израильские газеты, купленные в течение последних недель.
- Неинтересно, - заметила лежащая дочь. – Вечная ротация.
- Ты не захватила с собой никакой книги?
- Что?
- Ты привезла с собой книгу для чтения?
- Читать я могу и дома, не так ли?

Я предложил пойти перекусить, но она совсем не была голодна. Найдя в одном из приложений огромный кроссворд, я помахал им перед её сонными глазами.
- У меня нет карандаша, - прошипела Ранана и добавила: «Уф».
Думаю, что она, так сказать, довольно вялая, наша девочка. Надо будет как-нибудь показать её специалисту.
- Мне ужасно скучно, - заметила Ранана. – Чем заняться?
Я прибегнул к общеизвестному шлягеру: уже в течение 2,5 лет при мне всегда находится этот сумасшедший кубик Рубика, несмотря на то, что пока мне не удалось ни единого раза собрать его или как раз именно поэтому. Сейчас я повертел спасительный кубик во всех возможных направлениях и передал его в руки лежащей дочери.
- Посмотрим, удастся ли тебе собрать его.
- Что?
- Собери его.
Маленькая глупышка взяла у меня кубик с выражением полного равнодушия, и меньше, чем через минуту вернула мне его собранным по цветам. Повезло ей, плутишке этакой. Ну что ж? У меня сложилось впечатление, что она снова заскучала. Действительно, прошло уже 10 минут в Париже, но 5 дней…
- Уф, - произнесла дочь. – Ну, что же делать?
- А что бы ты делала в Израиле?
- Что? Там у меня есть Михаэла…
Михаэла – её подружка из дома напротив. Ничего особенного, но, так или иначе.
Жена потянула меня в угол и спросила шёпотом, может, ввиду сложившихся обстоятельств стОит позвонить родителям Михаэлы и спросить, не хотят ли они послать Михаэлу на несколько чудесных дней в Париж…
Ранана лежала на ракамье и грызла ногти.
- Не присылайте ко мне сюда Михаэлу, - заметила дочь. – Она ужасно скучная.
- Так найди себе подруг здесь, в гостинице, - продемонстрировал я сообразительность. – Я видел здесь в соседней комнате двух девочек пакистанок, очень милых…
- Что?
- Пакистанок.
Взгляд Рананы говорил: этот человек сошёл с ума. Я спросил её, не хочет ли она поиграть со мной в салочки или прятки, во что-нибудь вроде этого. Взгляд Рананы сказал: не в таком составе. Я сбегал вниз, к гостиничному киоску и приобрёл колоду  изукрашенных карт. Когда я, запыхавшись, вернулся, Ранана уже плакала. По-видимому, малышка затосковала  или что-то в этом роде.
- Давай поиграем в карты?! – воскликнул я бодро.
- Что?
- Давай поиграем в «войну карт»…
Это  страшно увлекательная игра для двух-трёх опытных участников: каждый вытягивает из колоды карту, и вытянувший более старшую карту – герой.
- Уф, - произнесла Ранана. – Дебильная игра.
- Но, - заметила её мама, - но ты играешь в неё часами.
- Так это дома, - парировала Ранана с сарказмом. – Мы ведь в Париже, нет?
Я предложил пойти сейчас всем вместе в прекрасный музей. Ранана вперила в меня взгляд, который я не забуду до конца жизни.

-  Всё, - сказала она с горечью. – Хочу домой.
В принципе у нас не было возражений. Если девочка хочет домой, если она так сильно этого желает, пусть возвращается. Но исполнению её желания препятствовали технические трудности. Моей жене, между тем, пришла в голову идея организовать коллективное семейное пение. Однако посреди исполнения любимой всеми песни «Хава нагила» пение застряло у нас в горле и тихо угасло при виде выражения лица нашей дочери, интересующейся Парижем. Это выражение говорило: скука. Жаль, что мы не специализировались на акробатических танцах, с грустью констатировал я мысленно, однако теперь уже слишком поздно. Заказать в номер мороженое в такой час невозможно, Большой театр, конечно, занят, так что же делать?
- Я знаю усача из группы «Всё проходит, дорогуша», - пробормотала моя жёнушка что-то бредовое. – Может, они как раз в Париже…
Ранана встала и смотрела через окно на антенны Парижа.
- Уф, - сказала она. – Домой.
На этой стадии мы, я и моя жена, уже лежали навзничь на полу и тяжело дышали.
- Есть, - произнёс я, - есть тут в гостинице… плавательный бассейн…
- Что?
- Плавать.
- Ужасно скучно.

Не знаю, что случилось со мной. Вернее, знаю. Я с криком вскочил с пола, поднял над головой большую китайскую вазу, стоявшую на старинном буфете, и в ярости швырнул на ковёр, разбив её вдребезги.
- Хватит! – кричал я, и бросившаяся в голову кровь застилала мне глаза. – Довольно с тем, что тебе скучно!
Ранана наклонилась, подняла с пола несколько осколков и пошла с ними в дальний угол.
- Прекрасно, - проговорила она и уселась по-турецки. – Ими можно играть в «пять камешков». – И уже подбросила  один кверху и поймала его, подбросила и схватила и снова подбросила.
Возник вопрос: Б-га ради, сколько времени можно этим заниматься? 5 дней, предположил я.

Девочка была так счастлива в течение всех тех пяти незабываемых дней в Париже, что невозможно описать это даже на французском языке. Она замечательная девочка, наша Ранана. Она буквально излучала сияние, сидя на ковре в углу своей комнаты и подбрасывая кверху с царской щедростью, без перерыва, пять «камешков»…
- Есть Б-г на свете, - прошептала жена мне на ухо.
- Что?
- Б-г.
К началу учёбы Ранана вернулась домой, радостная и довольная.
«Слушай, вот это были каникулы, - рассказывала она с переполнявшим её  энтузиазмом Михаэле. – Париж – город, сводящий с ума!»
Превосходно!..