16. Война со всеми

16. ВОЙНА СО ВСЕМИ.  Вся вторая половина первого столетия нашей эры прошла для Рима в непрерывных боях. Дрались римляне с европейцами, дрались с азиатами, дрались с африканцами, а когда надоедало лить чужую кровь, начинали остервенело резать друг друга.

После убийства Тиберия над Империей повисло просто какое-то проклятие. Ни одному из последующих трех императоров из дома Юлиев не удалось умереть естественной смертью: Калигула был зарезан, Клавдий отравлен, а Нерон покончил с собой. Из этой троицы один только Клавдий хоть что-то старался сделать для Империи. Двое других были полнейшими придурками и заботились только о себе любимых. Калигула прославился тем, что в промежутках между казнями строптивых сенаторов пытался пристроить на должность консула своего любимого коня. «Народный артист» Римской Империи Нерон, грезивший о театральных подмостках больше даже чем об императорском троне, сказывают, пошел еще дальше и от скуки велел поджечь Рим, дабы полюбоваться красивым зрелищем. Трудно сказать с достоверностью, был ли император причастен к этому пожару или все же нет, но зрелище действительно удалось на славу. Огонь бушевал в столице целых шесть дней. За это время из четырнадцати районов города три выгорели дотла, еще семь сильно пострадали. Погибших римлян хоронили тысячами. Сотни тысяч остались без крова. В ответ на законное недовольство своих подданных император попытался свалить вину за поджог на небольшую секту христиан. «Язычников» ловили по всему Риму и отправляли в цирк на съедение диким животным, чтобы хоть этим зрелищем отвлечь закопченных плебеев от их очень невеселых мыслей. Пока же римские погорельцы отдыхали душой, созерцая чужие страдания и упиваясь осознанием того, что кому-то, оказывается, может быть хуже даже чем им, в Вечном Городе развернулось грандиозное строительство. Великолепные дворцы и колоссальные статуи должны были в камне и бронзе увековечить мудрые деяния божественного императора Нерона. Жилье, разумеется, никто и не думал строить, размениваться на такие мелочи было некогда. «Стройка века» очень быстро опустошила казну, и римским властям пришлось срочно повышать налоги. Денег однако все равно не хватало. Когда стройка вновь остановилась из отсутствия финансирования, Нерон решил покопаться в сундуках своих сенаторов. Богатейших граждан империи заставляли завещать все свое состояние любимому императору, а затем без лишних разговоров и сентиментов резали им глотки, дабы не откладывать вопрос о наследстве в долгий ящик. В конце концов сенаторы устали бояться за свою жизнь и объявили Нерона врагом народа. Отныне любой гражданин империи мог прикончить императора-изгоя и получить за это награду. Нерон бежал из города и, не дожидаясь того момента, когда убийцы найдут его последнее пристанище, наложил на себя руки со словами: «Какой великий артист погибает!».

Калигула и Нерон правили Римом не долго, но их титанические труды не пропали даром. Имперская казна, которую Август с Тиберием десятилетиями набивали золотом, была выпотрошена этими беспредельщиками за несколько лет. Страна погрязла в коррупции и воровстве. С новой силой возобновились волнения в провинциях. Главной причиной восстаний на окраинах Империи стало самоуправство местной римской администрации и нещадная эксплуатация порабощенных племен. Любимый тезис Тиберия о том, что «овец надо стричь, а не резать», был забыт начисто. Тем не менее, огромный военный механизм, запущенный некогда Цезарем и Августом, пусть и со скрипом, но продолжал работать. Клавдию даже удалось возобновить наступление на земли варваров. Его стараниями к Империи были присоединены новые провинции: Мавретания, Британия, Ликия и Памфлия. Кроме того, в зависимость от Рима попали Ольвия и Боспорское Царство. Херсонес, атакованный скифами и сарматами, просил помощи у Рима, но вместо помощи подвергся римской оккупации. Это было первое появление римлян в южном Крыму. Пробиться вглубь полуострова им уже не позволили.

В 46 году последний правитель Одриского Царства Реметалк III – римлянин по воспитанию и полуримлянин по происхождению, занимавший свой трон только потому, что того хотели в Риме, был окончательно лишен власти. Фракия вошла в состав Империи на правах провинции и подверглась сильной романизации. Фракийцы начали большими массами покидать родные города и села.

Приток эмигрантов с юга, очевидно, способствовал новому усилению Дакии. Однако на этот раз даки выбрали для своей экспансии новое направление – северное. Около 50 года, разоряя все на своем пути, армия фракийцев ворвалась во владения язигов. Все причерноморские города от Дуная до Буга были разграблены. Почти полностью была разрушена Ольвия. Язиги в ответ пошли на союз с роксаланами, скифами и, возможно, со славянами, не менее других пострадавшими от фракийского нашествия. Две громадные варварские волны сшиблись лоб в лоб, обдав все Причерноморье кровавой пеной, и после яростной схватки покатились обратно на юг. Союзники разгромили даков, оттеснили их к Дунаю и затолкали обратно в горы. Спасаясь от нового разорения толпы фракийских переселенцев хлынули в Северное Причерноморье. В предгорьях Карпат, в бассейне Прута, Днестра и Южного Буга они столкнулись со встречным сарматским потоком и, как и славяне когда-то, быстро с ним перемешались, селясь чересполосно. Двигаясь навстречу фракийским беженцам, сарматы захватили часть Дунайского побережья и вплотную подошли к границам Империи. Две могучие силы, Римская Империя и сарматский племенной союз, впервые встретились лицом к лицу. Столкновение между ними стало теперь неизбежным.

В 51 году в Парфии закончилась долгая изнурительная борьба за власть, в которой Рим принял самое активное участие. Однако посадить на парфянский трон кого-нибудь из своих сторонников Империи не удалось. Правителем Парфии стал кровный враг римлян Вологез. Начал новый царь с того, что вышиб из соседней с ним Армении римских ставленников и отдал Армению своему брату Тиридату. Разгоревшаяся сразу вслед за эти жестокая война вновь приняла затяжной характер и пошла с переменным успехом. При этом имперские войска по привычке вели себя в Армении так, будто это была вражеская территория, и нет ничего удивительного в том, что очень скоро армяне встали на сторону парфян. В 62 году возле городка Рандеи произошло сражение, закончившееся страшным поражением римской армии. Империя была вынуждена начать переговоры о мире. Чтобы сохранить свое лицо император Нерон выторговал себе право лично увенчать Тиридата царской короной. На этом проблемы римлян, однако, не закончились.

В 66 году восставшие иудеи вырезали римский гарнизон в Иерусалиме. Попытка сирийского наместника отбить город провалилась. В жестоком сражении римляне потеряли 6 тысяч солдат. Вскоре начались волнения в Галлии и Нижней Германии, отложились от Империи Британия и Понт, взбунтовался и объявил себя императором римский наместник в Испании. С самоубийством Нерона положение усугубилось еще больше. Появилась целая куча самопровозглашенных императоров и самозваных «Неронов», которые немедленно ввергли Империю в хаос новой гражданской войны. Все это безобразие было щедро оплачено из парфянской казны.

Во второй половине I века произошли первые столкновения Рима с сарматскими племенами северного Причерноморья. Еще при жизни Нерона римляне совершили дальний поход за Дунай с целью подчинения последних рабовладельческих городов-государств, созданных эллинами на черноморском побережье и сумевших сохранить независимость от Империи. Римлянам удалось захватить город Тир в Днестровском лимане и переселить в Мезию около ста тысяч задунайских жителей. Степь, однако, решила в долгу не оставаться, и очень скоро Дунай превратился в сплошную линию фронта.

В I веке античные авторы называли сарматами все население восточной Европы от Черного моря до Заполярья. Однако сарматский племенной союз к этому времени уже не был столь монолитным как в конце прошлой эры. Он уже успел распасться на несколько пока еще довольно крупных сообществ. Когда в Империи началась гражданская война, сарматский мир пришел в движение. Язиги продвинулись к степям Паннонии между реками Тиссой и Дунаем, а в их бывшие владения между Дунаем и Днестром перебрались роксаланы. В 69 году 9 тысяч конных роксалан переправились через Дунай и ворвались в римскую Мизию. Истребив две когорты, попытавшиеся преградить им путь, степняки рассыпались для грабежа и так увлеклись этим занятием, что позволили римлянам перегруппировать свои силы для ответного удара. Избежать полного разгрома роксаланам помогла лишь резвость их коней. В свои степи они бежали в полном беспорядке, как бежит с места преступления воровская шайка после крика: «Атас!».

В начале 70-х Римская Империя начала приходить в себя. Новый император Веспасиан Флавий пользовался поддержкой армии и сумел наладить неплохие отношения с сенатом. С его воцарением начался новый этап во взаимоотношениях Рима со своими провинциями. Центральные власти, наконец, поняли, что коренное население провинций будет сражаться за интересы Рима только тогда, когда почувствует себя неотъемлемой частью огромного государства, где все территории имеют равные права и равные обязанности. Империю римлян и италийцев было необходимо превратить в империю всех без исключения рабовладельцев Средиземноморья. Но пока этого не произошло, порядок в государстве приходилось восстанавливать силой. Восстание в Понте было подавлено за три месяца. Также быстро удалось утихомирить Галлию. При этом впервые против мятежников не применялись репрессии. Жестокость римляне проявили только при подавлении иудейского мятежа, ибо там им пришлось иметь дело с вооруженным народом, а уговорить вооруженный народ сложить оружие практически невозможно. В таких случаях главным союзником центральных властей обычно становится местная знать, с которой легче найти общий язык. Иудейская знать не стала исключением. Сопротивление, тем не менее, было отчаянным. На повторное завоевание Иудеи пришлось бросить четверть имперских легионов. Иерусалим римляне брали измором. Затем был многодневный жестокий бой на улицах и яростное, растянувшееся на несколько дней, сражение на подступах к храму Яхве. Город каратели разрушили до основания, его жителей, всех кого не перебили, продали в рабство, горящие руины главного иудейского храма сравняли с землей. Еще три года потребовалось для того, чтобы подавить сопротивление в разных районах Палестины и овладеть последним прибежищем повстанцев – горной крепостью Масада. Ценности, «конфискованные» победителями в храме Яхве, Веспасиан потом потратил на строительство ныне знаменитого римского Колизея.