Подранки. Горечь желторотая ч. 6 гл. 2 18 плюс

Демонстрируются сцены жестокости и насилия. Ограничения 18 плюс

Основано на реальных событиях (из рассказов бывших узников концлагеря «Саласпилс»)

Часть 6 Саласпилс

Глава 2 Ведьма

Только-только забрезжил рассвет, где-то залаяли собаки, кто-то закричал на странном непонятном, чужом языке. Я их не понимала. Но среди страшных «чужих» в черной форме с паучьей свастикой были и те, кто хорошо говорил по-русски. Латышские полицаи. Мы позже узнали, что мучители наши родились в одной с нами стране и были, по сути, своими, родными, братьями и сестрами. Но…

***

Каждое утро перед построением и проверкой детей, оставшихся в живых после долгой холодной ночи, в барак заходила латышская надзирательница с двумя амбалами-подручными с большими корзинами в руках. Эффектная молодая блондинка, прекрасно владевшая русским языком, лично проверяла лежащих на нарах детей: живы или умерли.

Медленно, скурпулезно, словно ищейка, она выискивала на лежанках холодные закостеневшие трупики и скидывала их своим помощникам, а те складывали тела в корзины. Чем больше трупов, тем больше корзин. Иной раз собранный с утра смертельный «урожай» переваливал за сотню бездыханных деток. Корзина за корзиной выносились за дверь барака, словно жизни, одна за другой, устремлялись, наконец, на волю из мрачной адской тюрьмы.

Несложно было предположить, где лучше было этим детям – в адском пламени концлагеря или в обители Господа. Думаю, что на небесах. Боженька снова принял их в свои объятия, сжалившись над чадами своими. Наконец-то, маленькие детские души освободились и стали вновь ангелочками, резвящимися в ангельском саду. А мы, оставшиеся в живых, каждый день просили Боженьку о тихой смерти во сне, чтобы не чувствовать больше страха, боли и голода.

Все ближе и ближе мучительница приближалась к лежанке, где мы с сестренкой кое-как устроились. Я было попыталась растолкать малышку, но с горечью обнаружила, что тело ее совершенно холодное и неподвижное. Спала, словно ангелочек, не реагируя на мои толчки и пощипывания. Но я не хотела верить, что моя сестренка заснула навсегда. Закрыв ладошкой рот, чтобы не закричать, не завопить от ужаса, я наблюдала за приближающейся ко мне блондинкой - гадюкой.

«Как же так! Что же я скажу маме, когда она спросит меня о сестренке? Почему, скажет, я ее не уберегла? А, может быть, она просто крепко спит? Сейчас ведьма проверит и обнаружит, что малышка еще жива».

Но чуда не произошло. Словно в замедленной съемке я наблюдала, как хищная рука жестокой ведьмы-полицайки безжалостно и грубо потормошила мою сестру, как поднесла зеркальце к ее рту, как схватила ее за тоненькую шейку и будто сломанную тряпичную куклу сбросила вниз.

Ведьма не увидела моих глаз, огромных от горя и страха, не заметила, как крепко я держалась, чтобы не закричать от немыслимого зла, творившегося у меня на глазах. А ведь я всю ночь прижимала к себе малышку, стараясь ее согреть, и не могла понять, от чего же она холодная и деревянная. А, оказывается, она умерла!

И вот корзины наполнены, мертвые от живых отсортированы. А теперь можно над нами и поиздеваться.

Латышская полицейская блондинка-овчарка гаркнула во все горло:

- Кто хочет хлеба?

Наученные взрослые, которые старше 5 лет, уже знали, что нельзя отвечать на ее вопрос. Но малыши…очень хотели кушать и не понимали намерений фашистской мучительницы, не знали, что за этим последует.

- Хлеб вкусный, свежий!

- Я, - голосочек мальчонки был так слаб, что его писк вряд ли бы кто-то услышал. Но фашистская ведьма обладала отличным слухом.

- Выйди сюда!

Мальчишечка лет трех от роду еле передвигал ножками, но все же подошел к мучительнице. Губы ее искривились в зловещей ухмылке, глаза засияли дьявольским огнем. Любой ребенок постарше понял бы, что он в опасности, и убежал бы от жестокой гиены подальше, спрятавшись в самый дальний угол барака. Но не этот глупыш.

- И какого хлеба ты хочешь – белого или черного?

- Хлеба, - он часто закивал головкой, голодные глазенки его засверкали, он улыбнулся, не веря своему счастью, что его, наконец-то, накормят.

Маленький голодный котенок! Он понял, что совершил ошибку, когда получил приказ:

- Раздевайся, живо!

Широко открытыми от ужаса глазами он смотрел на свою мучительницу, не веря своим ушам. А ведьма со свастикой не собиралась ждать. Цепкой рукой она сорвала его ветхую одежку, немедленно рассыпавшуюся на множество мелких кусочков. И когда мальчонка остался голышом, она с наслаждением стала избивать тощее хиленькое тельце. Сначала плеткой, оставляя на тщедушном синюшном теле огненно-красные рубцы, а когда ребенок упал, в злобном неистовстве принялась пинать его ногами в кованых немецких сапогах. Избивала нещадно, зверски, безжалостно до тех пор, пока…

Тело голодного мальчишки полетело в корзину следом за трупами умерших ночью малышей. Этот наглядный урок запомнили все дети, вмиг повзрослевшие.

А после экзекуции в барак приносили баланду- подсоленную воду со скошенной на территории лагеря травой или гнилыми овощами, а иногда с мясом дохлых лошадей. К баланде причитались маленькие кусочки жалкого подобия хлеба в 150-300 граммов на человека в день, изготовленного из смеси отрубей, соломы и опилок.

Мы с жадностью ели эту еду, потому что другой не было, и с нетерпением ждали, когда нам разрешат прогулку. Как только выходили из барака, так с удовольствием набрасывались на вкусную хрустящую кору деревьев, а весной и летом – на вкусную и сочную траву у нас под ногами.

Из-за такого питания мы очень быстро превратились в живых скелетов, кто-то заболел дизентерией, наша кожа стала такой прозрачной, что были видны кости, а животы распухли от голода.

Каждый день латыши-фашисты-надсмотрщики внимательно проверяли, нет ли среди нас заболевших, часто ли мы ходим в туалет. Больные немедленно выявлялись, срочно отправлялись в медицинский барак, откуда больше никогда не возвращались.

Особо внимательно наблюдатели выявляли заболевших корью. Ребятишек с признаками болезни немедленно отправляли в медицинский барак на водные процедуры, после чего дети ужасно синели и в страшных мучениях умирали.

Мы еще не знали тогда, что мы – дети «Саласпилса» на самом деле были донорами крови и подопытными кроликами.

С первого же дня нахождения в заточении мы пережили на себе все, что происходило в концлагере «Саласпилс». На наших организмах испытывали различные яды, добавляли нам в пищу мышьяк, делали смертельные инъекции, ампутировали конечности, держали голыми на холоде по нескольку суток и бесконечно выкачивали кровь от 500 мл в день и больше. Ведь она очень была нужна офицерам СС, которые лечились после ранений на фронте.

А человека, занимавшегося этими немыслимыми изуверствами, мы называли: «черный человек в белом халате» – «доктор смерть». Имя ему - Отто Майзнер.

Продолжение следует.