Куда идём...

Давно хотел я опубликовать сей отрывок из романа А. и Б. Стругацких «Град обреченный». Но всегда что-то меня удерживало от этого шага: чего-то я всё это время – годы! – ждал: а вдруг? Вдруг кто-нибудь и без меня затронет эту тему – такую сложную и актуальную? Вот тогда и поговорим. И, возможно, поспорим: а почему бы и нет? Но время шло себе и шло, выставляя на первый план совсем другие темы и вопросы, которые возникают в нашей сумасшедшей по темпу жизни каждый день, да ещё и не по одному разу, а порой – и целыми пачками. Попробуй успеть во всё вникнуть и хотя бы в чём-то мало-мальски разобраться! А тут ещё чей-то пост, по своему объёму довольно большой, кто-то предлагает прочесть; да до него ли, когда времени и так ни на что не хватает?

Вот я и тянул время, не решаясь на эту публикацию. Пока ни понял, что больше откладывать это нельзя: некуда уже дальше откладывать. Почему? Да потому что  самые разнообразные мировые проблемы в последние десятилетия нарастают в геометрической прогрессии и обрушиваются на людей, то есть – на нас с вами, одна за другой: войны, разного рода дипломатические и прочие катаклизмы, пандемии, экономические кризисы... А человек (обычный человек – не политик, не олигарх, не известный артист), как личность, всё более и более отходит куда-то на второй план, постепенно становясь лишь крохотной частичкой почти безликого сообщества, в котором ему, этому самому обычному человеку, как бы отводится роль безмолвного статиста. И, соответственно, на фоне всех перечисленных выше мировых событий судьба отдельного человека, его самоопределение и осознание своего предназначения просто перестаёт кого-либо интересовать. Впрочем, да и сам человек, волей или неволей погружённый во всю эту нескончаемую круговерть, тоже перестаёт размышлять об этом: думая об этом всё меньше и всё реже, он постепенно привыкает (или его продуманно и неуклонно к этому приучают) жить сегодняшним днём, не особенно задумываясь о дне завтрашнем. Ну нет у него времени об этом задумываться – нет!
И о какой, например, духовности или, скажем, религии может идти речь в такой-то вот повседневной суете и спешке? Какая духовность? Какая религия?

И – по моим исключительно субъективным наблюдениям - чем дальше, тем эта проблема определения самоидентичности у людей становится всё острее и острее...

Так кто же мы? Каково наше предназначение в этой жизни? Куда мы идём? И что из себя представляет основание того, за что мы держимся, на чём мы пока ещё – вопреки всему! - стоим? Что не даёт нам (опять же: пока не даёт) окончательно превратиться в общество закостенелых индивидуумов и эгоистов? Впрочем, какое уж это будет «общество»...

Возможный ответ на все эти вопросы, насколько мне представляется, как раз и есть в написанном ещё полвека тому назад романе Стругацких. Согласитесь вы со мной (и со Стругацкими) или же нет – того не ведаю, но думаю, что братья-писатели в своём видении общества и его истории пусть, может быть, и не во всём, но во многом были правы. Впрочем, читайте и судите сами...

«...Всё прочее - это только строительные леса у стен храма, говорил Изя. Всё лучшее, что придумало человечество за сто тысяч лет, всё главное, что оно поняло и до чего додумалось, идёт на этот храм. Через тысячелетия своей истории, воюя, голодая, впадая в рабство и восставая, жря и совокупляясь, несёт человечество, само об этом не подозревая, этот храм на мутном гребне своей волны. Случается, оно вдруг замечает на себе этот храм, спохватывается и тогда либо принимается разносить этот храм по кирпичикам, либо судорожно поклоняться ему, либо строить другой храм, по соседству и в поношение, но никогда оно толком не понимает, с чем имеет дело, и, отчаявшись как-то применить храм тем или иным манером, очень скоро отвлекается на свои, так называемые насущные нужды: начинает что-нибудь уже тридцать три раза деленное делить заново, кого-нибудь распинать, кого-нибудь превозносить – а храм знай себе всё растёт и растёт из века в век, из тысячелетия в тысячелетие, и ни разрушить его, ни окончательно унизить невозможно... Самое забавное, говорил Изя, что каждый кирпичик этого храма, каждая вечная книга, каждая вечная мелодия, каждый неповторимый архитектурный силуэт несут в себе спрессованный опыт этого самого человечества, мысли его и мысли о нём, идеи о целях и противоречиях его существования; что каким бы он ни казался отдельным от всех сиюминутных интересов этого стада самоедных свиней, он, в то же время и всегда, неотделим от этого стада и немыслим без него... И еще забавно, говорил Изя, что храм этот никто, собственно, не строит сознательно. Его нельзя спланировать заранее на бумаге или в некоем гениальном мозгу, он растёт сам собою, безошибочно вбирая в себя всё лучшее, что порождает человеческая история...

Ты, может быть, думаешь, спрашивал Изя язвительно, что сами непосредственные строители этого храма - не свиньи? Господи да еще какие свиньи иногда! Вор и подлец Бенвенуто Челлини, беспробудный пьяница Хемингуэй... домушник и висельник Франсуа Вийон... Господи, да порядочные люди среди них скорее редкость! Но они, как коралловые полипы, не ведают, что творят. И всё человечество - так же. Поколение за поколением жрут, наслаждаются, хищничают, убивают, дохнут - ан, глядишь, - целый коралловый атолл вырос, да какой прекрасный! Да какой прочный!.. Ну ладно, сказал ему Андрей. Ну – храм. Единственная непреходящая ценность. Ладно. А мы все тогда при чём? Я-то тогда здесь при чём?..

...А зачем строится храм? Ясно, что храм - это единственная видимая цель, а зачем – это некорректный вопрос. У человека должна быть цель, он без цели не умеет, на то ему и разум дан. Если цели у него нет, он её придумывает...
Вот и ты придумал, сказал Андрей, непременно тебе нужно пройти от и до. Подумаешь - цель!.. Я её не придумывал, сказал Изя, она у меня одна-единственная. Мне выбирать не из чего. Либо цель, либо бесцельность - вот как у нас с тобой дела обстоят... А чего же ты мне голову забиваешь своим храмом, сказал Андрей, храм-то твой здесь при чём?.. Очень даже при чём, с удовольствием, словно только того и ждал, парировал Изя, храм, дорогой ты мой Андрюшечка, это не только вечные книги, не только вечная музыка. Этак у нас получится, что храм начали строить только после Гуттенберга или, как вас учили, после Ивана Федорова. Нет, голубчик, храм строится ещё и из поступков. Если угодно, храм поступками цементируется, держится ими, стоит на них. С поступков всё началось. Сначала поступок, потом - легенда, а уже только потом - всё остальное. Натурально, имеется в виду поступок необыкновенный, не лезущий в рамки, необъяснимый, если угодно. Вот ведь с чего храм-то начинался - с нетривиального поступка!.. С героического, короче говоря, заметил Андрей, презрительно усмехаясь. Ну, пусть так, пусть с героического, снисходительно согласился Изя.

То есть ты у нас получаешься герой, сказал Андрей, в герои, значит, рвёшься. Синдбад-Мореход и могучий Улисс... А ты дурачок, сказал Изя. Ласково сказал, без всякого намерения оскорбить. Уверяю тебя, дружок, что Улисс не рвался в герои. Он просто был героем - натура у него была такая, не мог он иначе. Ты вот не можешь дерьмо есть - тошнит, а ему тошно было сидеть царьком в занюханной своей Итаке. Я ведь вижу, ты меня жалеешь - маньяк, мол, психованный... Вижу, вижу. А тебе жалеть меня не надо. Тебе завидовать мне надо. Потому что я знаю совершенно точно: что храм строится, что ничего серьёзного, кроме этого, в истории не происходит, что в жизни у меня только одна задача - храм этот оберегать и богатства его приумножать. Я, конечно, не Гомер и не Пушкин - кирпич в стену мне не заложить. Но я - Кацман! И храм этот - во мне, а значит, и я - часть храма, значит, с моим осознанием себя храм увеличился еще на одну человеческую душу. И это уже прекрасно. Пусть я даже ни крошки не вложу в стену... Хотя я, конечно, постараюсь вложить, уж будь уверен. Это будет наверняка очень маленькая крупинка, хуже того - крупинка эта со временем, может быть, просто отвалится, не пригодится для храма, но в любом случае я знаю: храм во мне был и был крепок и мною тоже...
Ничего я этого не понимаю, сказал Андрей. Путано излагаешь. Религия какая-то: храм, дух...

Ну ещё бы, сказал Изя, раз это не бутылка водки и не полуторный матрас, значит, это обязательно религия. Что ты ерепенишься? Ты же сам мне все уши прогундел, что потерял вот почву под ногами, что висишь в безвоздушном пространстве... Правильно, висишь. Так и должно было с тобой случиться. Со всяким мало-мальски мыслящим человеком это, в конце концов, случается... Так вот я и даю тебе почву. Самую твёрдую, какая только может быть. Хочешь - становись обеими ногами, не хочешь - иди к ...! Но уж тогда не гунди!.. Ты мне не почву подсовываешь, сказал Андрей, ты мне облако какое-то бесформенное подсовываешь! Ну ладно. Ну, пусть я все понял про твой храм. Только мне-то что от этого? В строители твоего храма я не гожусь - тоже, прямо скажем, не Гомер... Но у тебя-то храм хоть в душе есть, ты без него не можешь - я же вижу, как ты по миру бегаешь, что твой молодой щенок, ко всему жадно принюхиваешься, что ни попадётся - облизываешь или пробуешь на зуб! Я вот вижу, как ты читаешь. Ты можешь двадцать четыре часа в сутки читать... и, между прочим, всё при этом запоминаешь... А я ничего этого не могу. Читать - люблю, но в меру всё-таки. Музыку слушать - пожалуйста. Очень люблю слушать музыку. Но тоже не двадцать же четыре часа! И память у меня самая обыкновенная - не могу я её обогатить всеми сокровищами, которые накопило человечество... Даже если бы я только этим и занимался - всё равно не могу. В одно ухо у меня залетает, из другого выскакивает. Так что мне теперь от твоего храма?..
Ну правильно, ну верно, сказал Изя. Я же не спорю. Храм - это же не всякому дано... Я же не спорю, что это достояние меньшинства, дело натуры человеческой... Но ты послушай. Я тебе сейчас расскажу, как мне это представляется. У храма есть, Изя принялся загибать пальцы, строители. Это те, кто его возводит. Затем, скажем, м-м-м... тьфу, черт, слово не подберу, лезет все религиозная терминология... Ну ладно, пускай - жрецы. Это те, кто носит его в себе. Те, через души которых
он растет и в душах которых существует... И есть потребители - те, кто, так сказать, вкушает от него... Так вот Пушкин - это строитель. Я - это жрец. А ты - потребитель... И не кривись, дурак! Это же очень здорово! Ведь храм без потребителя был бы вообще лишён человеческого смысла. Ты, балда, подумай, как тебе повезло! Ведь это же нужны годы и годы специальной обработки, промывания мозгов, хитроумнейшие системы обмана, чтобы подвигнуть тебя, потребителя, на разрушение храма... А уж такого, каким ты стал теперь, и вообще нельзя на такое дело толкнуть, разве что под угрозой смерти!.. Ты подумай, сундук ты с клопами, ведь такие, как ты, - это же тоже малейшее меньшинство! Большинству ведь только мигни, разреши только – с гиком пойдут крушить ломами, факелами пойдут жечь... было уже такое, неоднократно было! И будет, наверное, еще не раз!.. А ты жалуешься! Да ведь если вообще можно поставить вопрос: для чего храм? - ответ будет один-единственный: для тебя!..»

P. S. Я позволяю себе перечитывать этот роман не чаще, чем один раз в пять лет. И при каждом новой встрече с «Градом обреченным» нахожу в нём для себя что-то новое. Почему так? А вы прочтите его сами – и поймёте...
Но ничего подобного этому произведению я за всю свою долгую жизнь не читал никогда...