Глава 10. Сатанинское Причастие

Бирша благоговейно поклонился своему разъярённому начальнику и, пятясь задом, отошёл к дверям и покинул залу. Конвоиры безмолвствовали и стояли как изваяния из чёрного мрамора, вперив ружья в друзей. Последние, хоть и ответили с достоинством своим врагам и сохранили честь, всё же пребывали в подавленном настроении. Нельзя сказать, что они были так религиозны только на словах, но осознание неизбежной и, по всей видимости, мучительной смерти угнетало их. Однако время шло, ничего не менялось, и их пока никуда не вели. Павел уже начал было подумывать, что втроём они могут попытаться обезоружить сатанистов и попробовать прорваться, раз Бог, которому они доверились, даёт такой шанс.

«Не зря же ситуация так сложилась, — размышлял Павел Петрович, поглядывая по сторонам. — Командор вроде как заснул, Бирша где-то шляется, а эти трое не ожидают от нас активных действий. Может и получится. Да, правда, там ещё слуга. Но если мы отберём ружья, в принципе…»

— Всё готово, господин! — неожиданно раздался хриплый голос, и в комнату вошёл по-шакальи увёртливый Бирша.

— Отлично, — воспрял Абаддон и встал, простёрши руку вперёд и направив ладонь на пленников. — Идите и вкусите Причастие Сатаны. Прощайте же, ибо через час мне принесут уже ваши бездыханные трупы, и мы принесём их в жертву Хозяину!

— Да чтоб ты сдох, козлиный потрошитель, — бросил Павел на русском, уже уходя, и плюнул на ковёр.

Они вновь шли за Биршей, ощущая на своей спине взгляд шести неусыпных глаз. Помощник Командора вёл их другим тоннелем дальше, в глубинные ярусы бездонных пещер. Коридор всё время поворачивал и пересекался с другими проходами, так что друзья сразу же потерялись, и даже если б им удалось бежать, не смогли бы найти путь обратно. На одном из перекрёстков они остановились, пропуская вооружённый отряд сатанистов. Они прошагали мимо как на марше, каждый держа на плече винтовку. Сзади шёл командир и подгонял подчинённых нецензурной бранью.

— Во-о-т, — удовлетворённо протянул Бирша, осклабившись в улыбке, — и таких отрядов у нас неизмеримо больше в этом дворце. А нам ведь принадлежит не один этот дворец. Во всём Леванте не найти армии мощнее нашей. И что бы ни говорили ваши церковники, ни одна сила не может тягаться с нами. Когда Господин вернётся, эти войска выйдут из-под сводов пещер и уничтожат всех в Иерусалиме.

Сатанист зычно расхохотался, и мощное эхо многократно усилило его смех и прокатилось по гроту. Павел Петрович непроизвольно вздрогнул: ему на миг показалось, что это смеётся сам Сатана из глубин Преисподней. Но Бирша замолк и пошёл дальше, и ужасное видение пропало.

Коридор превратился в лестницу, которая упёрлась в узкий горбатый мост через подземную реку. На переправе не было никаких перил, а внизу шумел быстрый поток, поэтому идти приходилось по одному и очень осторожно, чтобы не оступиться. Пройдя цепью по мосту, друзья столпились на небольшой каменной площадке — выступе на гладкой монолитной стене — и ждали, пока переправятся конвойные. Когда все оказались по эту сторону реки, Бирша извлёк из-под мантии старинный ключ на цепи и отворил им низенькую дверь. Все по очереди вошли в неё, склонившись в три погибели, и друзья оказались в круглом помещении.

Первое, что сразу бросилось в глаза, была уже знакомая статуя Дьявола, вырезанная из дерева. Демон сидел на коленях, одну лапу положив на рукоять меча, висевшего у бедра, а другую подняв в адском приветствии. Перед ним был обустроен очаг в искусственной ямине, выдолбленной в каменном полу. Над ней на трёхногой подставке висел здоровенный чугунный котёл с большими дугообразными ручками. В нём темнело какое-то варево. Бирша повёл пленников вдоль стены вокруг очага и остановился перед стальной решёткой из сваренных вместе вертикальных прутьев. Она служила дверью в глубокую нишу в скале, которая должна была стать камерой для узников Грота. Конвойные втолкнули друзей внутрь этой клетки, и Бирша запер их. В камере оказалась скамья и деревянный стол, на котором лежали три обоюдоострых кинжала, и стояло полуметровое каменное изваяние Сатаны.

— Ну, вот и всё, — злорадно усмехнулся Помощник Командора. — Вот в этом котле — Кровь Сатаны для Причастия. Мы даём её испить тем, кто отказывается служить Хозяину по доброй воле. Её же пьют те из нас, кто хочет скорее воссоединиться с нашим Господином. Кровь Сатаны обладает сильнейшим действием на человека: спустя пять минут после принятия её вовнутрь рассудок начинает мутиться, спустя десять минут Причастившийся окончательно сходит с ума. Через пятнадцать минут Кровь поражает его организм настолько, что человек не чувствует боли, только страшный жар изнутри. Он начинает метаться в жутком припадке, биться о стены, выдирать себе с корнем ногти, царапая камень, в конвульсиях откусывает себе язык и, в конце концов, убивает себя, не будучи способным к жизни. Для этой цели мы великодушно положили вам три жертвенных ножа, ими вы зарежете себя или друг друга и сойдёте в Ад. Но, к сожалению, Кровь только готовится, так что пить её вы не будете. Зато надышитесь её смертельными парами и опять же сойдёте с ума. Только чуть позже.

Конвойные, повесив ружья через плечо, подошли к котлу, помешали варево, проверили его цвет и густоту, зачерпнув большим ковшом и вылив обратно в котёл. Затем они принесли поленьев, сваленных в кучу у стены, и, набросав их в яму, разожгли пламя. Бирша ещё раз проверил, заперта ли клетка, и, убедившись, что пленники не сбегут, покинул комнату вместе с подручными. В замке повернулся ключ, лязгнул засов, и всё стихло.

Друзья переглянулись. Каждый прочёл в глазах товарищей страх и удушливое уныние — смерть шла к ним широкими шагами, и стук её сапогов уже отсчитывал оставшиеся секунды. Жажда жизни был подавлена осознанием собственной беспомощности и бессилием перед стальными затворами и мощью врага. Что могли три безоружных героя, против своры сатанистов с ружьями и саблями? Что могли они против такой тупой и беспощадной злобы, обрекшей их на смерть? Даже если и могли они свершить невозможное и, призвав всю свою изобретательность и везение, воззвав к Высшим Силам, открыть камеру, куда бы они пошли? Они были одержимы иллюзией собственной обречённости и ослепли в страхе за свою жизнь. Страх сковал их разум и окутал сердце ледяной пеленой тумана. Им оставалось одно: сесть на скамью и покорно ожидать, когда ядовитые пары закипевшего варева сведут их с ума, а мёртвая сталь кинжала прервёт их страдания…

— Нет! Я с этим не согласен, — первый очнулся от апатии Павел и зашагал по комнате, боясь снова растерять пришедшую невесть откуда энергию. — Такие истории, как наша, должны оканчиваться хорошо. Зло никогда не будет торжествовать, только если добро не устанет бороться. Думайте, думайте! — закричал он на друзей, тряся их за плечи.

— Что имеем? — включился Айзенберг. — Запертая решётка, отсутствие окон и какое-то зелье, запах которого заставит нас совершить самоубийство.

— Допустим, нам удастся открыть дверь, но пока мы будем заниматься этим, Кровь приготовится и начнёт отравлять воздух, — продолжил мысль Эзра.

— Значит, нужно сначала вывести из игры Кровь, — подытожил Павел. — И у меня есть одна идея, как это можно сделать. Как вы думаете, за той дверью стоит стража?

— Это легко узнать, — сказал Айзенберг. Он подошёл к столу и, схватив обеими руками монумент, закричал. — Эй, вы! Я сейчас разобью вашего Господина, если вы не выслушаете нас. Я знаю то, что будет вам интересно… Молчите? Так я разбиваю!
И он шарахнул Сатану об пол. Изваяние раскололось, и его голова с длинными рогами закатилась под лавку. Друзья замерли и прислушались: никто не пришёл, значит, дверь никто не охранял, иначе бы сатанисты тотчас вбежали, чтобы спасти своего идола от осквернения или отомстить осквернителю.

— Отлично, можно действовать,— сказал Павел. — Андрей, молодец, что отбил ему голову, она-то как раз и нужна. Давай доставай. Теперь нам нужна верёвка: снимаем все ремни, лямки, шнурки пока можно оставить.

Друзья собрали все предметы одежды, из которых можно было вязать верёвку, и сложили их на столе. Там были ремень Павла, пояс и портупея Айзенберга, размотанная чалма Эзры — всё это соединили при помощи узлов, и получился неплохой канат длиной метров пять. К его концу Павел Петрович привязал отколотую голову Сатаны, так что получилось некое подобие кистеня — древнерусского оружия в виде тяжёлого металлического шара на верёвке или цепи.

Павел взял это приспособление и подошёл к решётке. Просунув руку с каменной головой между прутьев, он примерился кидать и, намотав второй конец на другую руку, чтобы верёвка не улетела вся, метнул груз в сторону котла. И пусть стрелять у Павла получалось лучше, чем играть в городки, на этот раз ему повезло: голова залетела прямо в ручку котла и повисла над полом. Все трое затаили дыхание от волнения, и Павел Петрович начал осторожно крутить верёвку, как это делают дети при игре в скакалку. Голова на подвесе закачалась и несколько раз обвила основную верёвку: получилась своеобразная петля. Теперь можно было действовать смелее.

Павел Петрович взял конец каната двумя руками и потянул на себя. Котёл качнулся. Когда он вернулся в изначальное положение и по инерции прошёл чуть назад, Павел снова потянул верёвку. И так дело пошло: амплитуда раскачивания котла всё усиливалась, жидкость стала выплёскиваться в огонь и шипеть, испаряясь в языках пламени. Наконец, с пронзительным скрежетом ножки подставок поехали по полу, чан качнулся, ударился об опору и перевернулся. Кровь водопадом обрушилась на очаг и в мгновение ока превратила жарко пылавшие дрова в чёрные мокрые головешки. Тотчас в воздухе запахло чем-то тошнотворным и едким. Друзья закрыли носы воротниками и платками, но кровь, видимо ещё не успела приготовиться, поэтому единственный вред, который нанесли её пары нашим друзьям — это химическая атака по их обонянию.

— И что делать теперь? — спросил Айзенберг, складывая платок и убирая его в карман.

— Надо что-то делать, чтобы выбраться, — в самую точку ответил Павел, отнимая от лица шляпу.

— Гениально, что именно?

— Я бы мог, конечно, вскрыть замок, но у нас нет подручных инструментов, — сказал Эзра, ощупывая замочную скважину.

— Дорогой священник, мы чего-то о Вас не знаем? — удивился Павел.

— Ну, просто я, когда ещё жил в общине с Орденом лет десять назад, выполнял обязанности ключника что ли. Каждое утро я должен был отпирать двери в некоторые хозяйственные помещения, а каждый вечер запирать их. И я часто забывал ключи или терял их. В общем, приходилось пользоваться подручными средствами, ведь всё должно было быть сделано ко времени, а искать ключи было некогда. И сейчас я мог бы вспомнить старое, но нет даже ножа, а эти кинжалы слишком широки.

Павел Петрович, поставил ногу на скамью и, сняв сапог, извлёк из-под стельки компактный ножичек в кожаном чехле.

— Такой подойдёт?

— Думаю да. Повезло нам, что ты спрятал его там, сатанистам было лень обыскивать нас до ботинок, вот они и сделали промах.

Эзра взял ножичек, смерил глазом лезвие и, подойдя к решётке, запустил его в замочную скважину. Прижавшись лицом к прутьям, он скосил, как мог глаза, и кое-как следил за своими манипуляциями. Работать было очень неудобно, и ракурс обзора, и инструмент, и позиция — всё усложняло процесс. Павел и Андрей ничего не понимали в замках и внимательно наблюдали за движением пальцев своего друга. Им казалось, что он просто произвольно ворошит лезвием в щели, но на самом деле всё было гораздо сложнее. Эзра взмок и дышал через раз, прислушиваясь к звуку в замке. Видимо он долго не тренировался, да ещё и волнение давало о себе знать. Однако он не сдавался, и через пять минут, наконец, раздался скрежет, и дверь плавно отворилась.

Друзья сначала даже не поверили своим глазам: они были свободны, и это не укладывалось в голове. С минуту они просто стояли в центре камеры и смотрели на выход, но потом опомнились и выбежали как ошпаренные. Теперь ничего не сковывало их свободу, и можно было действовать. Троица по кругу обошла помещение и обнаружила за скальным выступом такую же нишу, как их бывшая клетка, только перед ней не было решётки, а вместо тупика она заканчивалась хлипкой деревянной дверью. За ней оказался тоннель, уводящий в глубины пещер. Перед пленниками теперь лежало два пути: либо попытаться взломать дверь, через которую их привели сюда, и, проскользнув мимо вооружённых отрядов и стражников сатанистов, найти самостоятельно в лабиринте переходов нужный коридор и выбраться на поверхность через главный вход. Либо рискнуть и пойти по неизвестному тоннелю дальше под гору в надежде, что он выведет куда надо.

Герои посовещались и выбрали второе: судя по входу, дорога не пользовалась популярностью у сатанистов, и её даже не оснастили освещением. Значит, велика была вероятность никого не встретить. Решив этот вопрос, Андрей и Эзра сняли со стен четыре факела и два из них затушили об камень, чтобы зря не прогорали, но потом их можно было бы снова разжечь от остальных. А Павел вернулся в камеру и вышел, крепко держа один из жертвенных ножей. Он решительным шагом приблизился к статуе, у ног которой теперь растеклась мутноватая лужа, и со всего размаху глубоко всадил клинок между глаз Сатаны.

— Пусть эти идолопоклонники увидят, когда придут, что их господин повержен и истекает собственной кровью, а пленники чудом сбежали, — сказал он.

— Всё равно это их не образумит, — сказал Андрей, — они слишком долго вдыхали этот наркотик, чтобы теперь отвыкнуть от него. Но жест красивый.

— Пойдёмте уже. Ведь эти самые идолопоклонники могут прийти в любую минуту, — напомнил Эзра.

И друзья, высоко подняв факелы, прошли в тоннель. Пламя высоко взвилось и заплясало: в новой пещере гулял сильный сквозняк. Это было хорошо, поскольку значило, что на другом конце есть ход для воздуха. Вот только какой величины был этот вход, и мог бы в него пролезть человек? Это путешественники могли узнать, только преодолев весь путь.

А путь предстоял нелёгкий. Догадки товарищей оказались верными, и сатанисты, похоже, совсем не бывали в этой части пещер, или использовали её только для сброса мусора. А последнего там находилось изрядно. Необтёсанная дорога вела друзей вниз, вдоль стены, а справа в глубокой ямине была навалена куча мешков, свежих и уже давно сгнивших объедков, одежды, шкур. Когда факелы от порыва ветра выше обычного взметнули пламя, внизу сверкнули чьи-то кости, и с них рассыпались в разные стороны бесформенные комки.

— Крысы, — с отвращением сказал Эзра, — всё мясо сглодали.

— Хотел бы я знать, чьё именно это было мясо, — невесело пошутил Павел. — Ведь если есть Молех Кровопийца, то наверняка есть и какой-нибудь Злыдень Плотоед.

— Не знаю, — покачал головой Андрей, — мне как-то всё равно, кто это был, главное, чтобы я не оказался на его месте.

Дорога каменистым косогором завернула влево, и свалка скрылась за скалой. Друзья одолели крутой спуск и теперь шли по дну пещер, по всей видимости, находящихся на самых глубинных ярусах. Пламя было слишком тусклым, чтобы осветить весь грот, но, судя по звуку шагов, потолки были просто необъятны. Каждый сдвинутый сапогом камень, покатившись, издавал жуткий грохот, как будто сверху сошёл сель. А голоса путешественников раскатывались по гулким залам ударами грома и, многократно повторяясь, долго преследовали друзей. Но, несмотря на эту канонаду, сопровождавшую их переход, герои были абсолютно спокойны, потому что раз они делают столько шума, осторожно шагая и смотря под ноги, то погоню сатанистов можно будет услышать за десяток километров. И внезапного нападения можно было не опасаться.

Внезапно друзья вышли на край обрыва: дорогу преграждал естественный разлом горной породы, протянувшийся далеко слева направо. Павел Петрович чуть было не свалился вниз, остановившись в последний момент у самой пропасти, но Андрей удержал его и втянул обратно. Друзья осторожно наклонились и посмотрели в разлом, силясь разглядеть дно, но факелы были слишком слабы для этого. Несмотря на весьма внушительную ширину трещины, её всё-таки можно было попытаться перепрыгнуть. Но необходимо было оценить риски этого мероприятия, поэтому Эзра кинул вниз камень. Прошло около трёх секунд, пока раздался звук его падения, так что с прыжком решили повременить. Друзья свернули с дороги и пошли вдоль разлома, но через двадцать метров перед ними выросла скала. Пришлось вернуться и пройти в другую сторону. На этот раз выбор был верным: трещина становилась всё уже и, в конце концов, влилась, подобно реке, в неглубокую впадину, на дно которой вёл удобный и даже чересчур ухоженный спуск.

Товарищи сошли вниз, и чуть не потеряли сознание от жуткого смрада. В низине не было ни дуновения ветра, и воздух, пропитанный вонью, скопился там и загустел, нависая над впадиной удушливым маревом. Друзья слишком резко ворвались в эту завесу, и даже во мраке грота почувствовали, что у них потемнело в глазах. Когда туман рассеялся, а обоняние немного приобвыкло к новым особенностям воздуха, путешественникам, наконец, удалось разглядеть причину столь омерзительного запаха.

Трупы. Горы и горы трупов. Мёртвые тела лежали на земле, на валунах, друг на друге. Одни абсолютно невредимые, другие разбитые и покалеченные, с кроваво-чёрными сгустками вместо голов или глубокими впадинами вместо грудных клеток. У одних были переломаны все рёбра, и, острыми концами пройдя сквозь кожу, торчали наружу, как чьи-нибудь зубы. Другие лежали, согнутые пополам так, что голова затылком касалась ступней. Третьи вообще были перерублены ударом чудовищной силы — их торсы с головой и обвисшими руками стояли на кровавой части, будто человека кто-то просто вкопал в землю по пояс.

Друзья пребывали в изумлении, страхе, непонимании — целый сонм чувств обескураживал их, вызывая состояние сознательного обморока. Они молчали и смотрели, не двигаясь и забыв о смраде. Кто-то из мертвецов был сожжён, и обугленная одежда намертво прилипла к его почерневшим костям, у кого-то из спины торчало вертикально в небо лезвие меча, ещё были тела, чуть ли не завязанные в узел — их лица находились со стороны спины, потому что все шейные позвонки напрочь вылетели, и эта часть тела представляла собой выжатую кожаную трубку. Между трупами проходила узкая дорожка, но в некоторых местах её пересекали руки или ноги, или тела.

Поскольку этот путь был единственный, друзья закрыли носы и пошли, тщательно осматривая землю, прежде чем поставить ногу, чтобы не наступить на оторванную челюсть или в лужу мозгов.

— Что же здесь происходило? — сдавленным голосом просипел Айзенберг, когда они уже прошли половину пути.

— Похоже на место ритуальных убийств или самоубийств, — ответил Павел, перешагивая через посиневшую ногу.

— Да больно жутковато даже для сатанистов, — возразил Эзра. — Что они, стенка на стенку здесь ходят? Самому такое не сделать, — добавил он, указывая рукой на повисший на валуне изуродованный труп, с отрубленной рукой, остальные конечности болтались на жилах, так как кости были перебиты.

К счастью, эта ужасная воронка скоро закончилась, и картины зверской расправы над десятками людей остались позади. На протяжении всего пути Павла не покидало ощущение, что они путешествуют по Аду и уже спустились почти до девятого круга. Мертвецы, кровь и трупный запах — конечно, вещи неприятные и подчас вызывают рвотный рефлекс у людей чувствительных. Но свалка расчленённых тел в гроте, принадлежавшем сатанистам, добавляла к омерзительному виду следствия ещё и желание и одновременно страх узнать причину. Осознание того, что устроить в этих пещерах бойню могли только поклонники Сатаны, леденило сердце и заставляло спрашивать самого себя, с какой целью это всё было проделано, и гнать от себя самые логичные и чудовищные догадки.

Друзья поднялись из воронки и по тропе взошли на утёс, который возвышался над сим кровавым местом. И когда они проходили мимо большого валуна, совсем рядом раздался звериный хрип, и из-за камня выполз человек. Выполз на четвереньках, хотя вернее было бы сказать «высыпался», потому что он был одет в бесформенную хламиду, и среди лохмотий мелькали его, белые от отсутствия солнца, руки и ноги, все изодранные об камень и покрытые наростами. Голова держалась на высохшей узловатой шее, а длинные волосы и борода, в паутине и пыли, свалялись клоками и висели сальными паклями на плечах и груди.

Когда вся эта куча перегородила путешественникам дорогу, они в ужасе отпрянули назад и едва не полетели с холма. Человек так неожиданно появился, и его хрип или рык так отразился от сводов пещеры, что идущему первым Павлу показалось, что это сам Сатана пришёл отомстить им. Но это было только начало. Человек подобрался и, издав ещё раз тот же клич, прыгнул на Павла Петровича и сшиб его с ног. Павел даже не успел ничего понять, как оказался на земле, пребольно ударившись затылком, а над ним зависла уродская рожа. Желтоватая грязная кожа обтягивала выступающие кости, с кривых клыков стекала слюна, глаза сидели глубоко в орбитах и дико смотрели расширенными зрачками. Дрожавшими, но цепкими руками неизвестный потянулся к горлу Павла и начал душить его. Тот отбивался как мог, однако то ли напавший был сильнее, то ли сработал эффект неожиданности, но дышать становилось всё труднее и труднее. Павлу показалось, что прошла вечность, но на самом деле все события пролетели за пару секунд.

Айзенберг пришёл в себя и, увидев своего друга на земле, мгновенно оценил обстановку и принял необходимые меры, заехав сапогом по носу неизвестному. Тот отпрыгнул, но затем снова пошёл в наступление. Удар в грудь от Эзры окончательно выбил его из сил, и он упал и отполз обратно за камень, будто рассчитывая после всего произошедшего там спрятаться.

Друзья помогли Павлу встать, и троица осторожно, держась на безопасном расстоянии, обогнула валун и остановилась перед человеком. Он сидел на земле, поджав ноги, и, обхватив колени руками, положил на них голову. Он увидел своих врагов, но не шелохнулся и продолжал сидеть, сверля темноту бессмысленным взглядом. Только теперь друзья заметили, что у него на лбу стоит клеймо, в точности повторявшее изображение на кольце Абигора. Знак был поставлен раскалённым металлом, и рана была ещё свежая, видно было, что он получил её недавно. Павел достал из кармана свой ножичек и, вытянув руку с ним вперёд, приблизился к обидчику.

— Ну и кто ты такой? — спросил он. Человек посмотрел на него, но не ответил. Павел повторил свой вопрос и, пнул ногой гальку, так что камешки долетели до ног неизвестного. Тогда тот, не меняя позы ответил:

— Никто. Я никто.

— Это не ответ на мой вопрос, — возразил Павел. — Я хочу знать, кто ты, что делаешь здесь, почему напал на меня? И тебе, скорее всего, должно быть известно, что происходило там внизу.

— В этой воронке уже на протяжении нескольких веков оканчивают свою жизнь все сатанисты этого Храма. И я тоже должен быть там.

Он замолчал и снова уставился в пустоту. Друзья ждали, когда он продолжит, но неизвестный, видимо, решил, что дал исчерпывающий ответ.

— Дальше, — нетерпеливо сказал Павел.

— Когда каждому из нас пришло время отправиться к Господину, решает Командор. Он пьёт Очистительное зелье и, благодаря ему, слышит Хозяина, и узнаёт имена тех, кто уже заслужил эту почесть и достоин принять смерть во славу Сатаны. Избранные, а их, как правило, несколько десятков, приходят сюда, в Нижние пещеры, чтобы остаться здесь навсегда. Каждый из них приносит в жертву Хозяину животное или ребёнка, чтобы он забрал их души после смерти и пронёс их через толщу земли к себе во владения.

Каждый из Избранных осушает кубок Крови, чтобы причаститься и подготовиться к переходу в лучший мир. Кровь помогает им до последнего не испытывать боли. А боль предстоит, ибо те, чьё время пришло, должны завершить жизнь так, чтобы Самозванец не смог отнять у Сатаны их души. Они спускаются в эту воронку и, когда кровь начинает действовать, вступают в свой главный бой. Одни берут мечи, другие удавки, третьи орудуют дубинами — и так убивают друг друга, обагряя свои руки человеческой кровью, чтобы Хозяин видел их верность.

Я был среди тех, кого Командор назвал в прошлое новолуние. Мы сошли сюда, а Командор, его Помощник и остальные расположились поверху, чтобы наблюдать ход ритуала. Мы бились и по одному выбывали. Я бил всех, кто подворачивался под руку железным жезлом и вгрызался в горла. Все мы очень старались, чтобы Господин не отказался от нас. Кто-то душил своего обидчика и выдавливал ему глаза, пока тот отрывал ему зубами куски мяса от рук и бил ножом в рёбра. Кто-то вонзил сопернику факел в глотку, и в следующую секунду его торс съехал на землю, срубленный ударом меча. Я видел, как двое схватили третьего за руки и за ноги и со всего размаху насадили его на острый обломок скалы, а затем раскроили друг другу черепа булыжниками.

Я рвал и метал, наступал на трупы, шёл вперёд, желая угодить Хозяину. Под ногами хлюпало, когда я наступал в разверстые утробы, с моей одежды капали мозги и кровь. Внезапно всё стихло, и я с ужасом осознал, что единственный остался в живых. Меня только ранили копьём в плечо, но я был жив. Я, бледный от ужаса, поднял голову, и мои глаза встретились с глазами Командора. Всегда считалось, что если кто-то не умирал от действия крови или не погибал в воронке, то значит, Хозяин не принял его. Такая участь — великий позор и унижение, и я подвергся этому позору. Я не мог вернуться в Храм и продолжать жить с Орденом и вообще жить. Меня оставили здесь, и я должен был совершить самоубийство. Но действие Крови уже прошло, а испить её дважды не имеет права даже Великий Магистр. Без неё человек чувствует боль, а вкусивший её человек, чувствует боль в разы сильнее, ибо Хозяин упрекает его за его ничтожность.

И так я не смог себя убить, и вот уже много-много часов нахожусь здесь. Судя по тому, что наверху три раза за это время сбросили мусор — около трёх недель. Всё это время я рубил трупы, издевался над ними, питался своими мёртвыми товарищами, поносил Самозванца лютой бранью. Но Хозяин так и не даровал мне смерти. Я пытался заколоться, но рука с ножом останавливалась у самого горла, пробовал разбиться, спрыгнув со скалы, но упал на выступ и только вывихнул ногу. Когда появились вы, я хотел кого-то из вас убить, чтобы восполнить чашу судьбы своей достойными делами, и чтобы Хозяин помиловал меня. Но силы мои были уже не те.

— Ни разу не слышал подобной истории, но надеюсь больше и не услышу, — сказал Павел. — Раз ты сатанист, тебе должна быть ведома эта дорога. Из пещер есть выход?

— Я не скажу тебе, — алчно улыбнулся и истерически захохотал человек. — Если вы все подохните здесь от голода, все три смерти будут на мне, и тогда Господин дарует мне высшую награду.

— Если не скажешь, мы тебя убьём, — попытался запугать его Айзенберг, но тут же осознал свою глупость. Человек повалился на землю и стал биться в припадке истерического хохота.

— Да, ты прав, — как бы согласился с ним Павел, и человек замолчал, уловив странную зловещую интонацию в голосе недруга. — Смерть для тебя будет лишь «избавлением», верхом твоих мечтаний и целью всей жизни. Я могу навсегда лишить тебя надежды достичь этого. Среди нас есть священник, если ты не покажешь нам путь, он прочитает молитву и отпустит тебе все грехи. И тогда ты никогда не попадёшь к Сатане.

Эти слова произвели на человека сильнейшее впечатление. Сперва он сидел неподвижно, но как только вник в смысл сказанного, то заверещал и стал биться головой о камень и драть волосы. Он орал и метался между двумя путями: если он поможет трём мучителям, то отдалится от Хозяина, а если не поможет, рискует его навсегда потерять.

— Хорошо! — выдавил, наконец, он из себя. — Эта дорога ведёт к выходу, не сворачивайте, и там будет стена. Её построили тысячи лет назад, чтобы отгородить Храм, и никто чужой не мог бы проникнуть в него. Кладка обветшала, слева у скалы кирпичи обсыпались. Это единственный ход.

— Ну, спасибо тебе, — сказал Павел, и друзья повернулись, чтобы идти.

— Нет, стойте, — послышался сзади испуганный голос. — Вы не можете просто уйти. Убейте меня.

Друзья не отреагировали на слова сумасшедшего и продолжили путь. Но сзади послышался шум. Сатанист в ярости и диком страхе вскочил и завопил:

— Убейте меня! Убейте!! — и бросился на друзей. Первым на его пути снова оказался Павел. Наученный горьким опытом, он не стал ждать, пока враг приблизится, и приготовился к обороне, выставив вперёд факел. Сатанинские факелы состояли из деревянной рукояти и железной чаши, по форме похожей на корону, в которую был забит горючий материал. Сумасшедший не остановился и со всего разбега налетел на факел. Металлические края «короны» проткнули кожу, и факел остался у него в животе. Пламя перекинулось на лохмотья и волосы сатаниста, запахло палёной шерстью. Ещё секунда и человек превратился в пылающий шар, торжественно вопящий на всю пещеру. Друзья шарахнулись от него, чтобы огонь не перекинулся на них, но эта предосторожность была излишней.

Сатанист стоял, полыхая, и смотрел безумными глазами в потолок, раскинув руки и прокусив от боли и наслаждения собственные губы. Кожа на открытых участках его тела стала запекаться и лопаться. Один глаз вытек, и огонь, охватив бороду, прожёг насквозь щёки. Тут первоначальный наркотический экстаз сатаниста прошёл, и он снова заорал, но теперь крик был преисполнен невыразимыми муками страшной боли. Пламя вырвалось из его рта, и он побежал. То ли ум его подсказал последнее решение, как прекратить страдания, то ли Хозяин всё-таки принял жертву своего раба и теперь диктовал ему свою непреклонную волю, чтобы, наконец, забрать и этого полоумного из одного пламени в пламя иное. Сатанист пронёсся по тропе к обрыву и обрушился вниз.

Друзья подбежали к краю пропасти и заглянули в неё. На дне воронки лежал разбитый о камни труп человека, при жизни мечтавшего попасть в Ад и осуществившего свою мечту с помощью самосожжения. Огонь расползся по одеждам мертвецов и в мгновение ока вся воронка заполыхала. Друзья стояли на горе и взирали на бушующее озеро пламени у них под ногами. Там в огне обгорали скелеты, жарились трупы, корчились мертвецы, чьи мышцы сокращались от безудержного жара. Огонь ураганом обрушился на падаль и пожирал плоть с яростью, лишь одному ему присущей. Языки пламени вздымались, вскармливаемые человеческим мясом и кровью, раздуваемые пещерным ветром, и почти доставали до вершины горы, на которой стояли друзья. Гигантский костёр набрал мощь и загудел. Шум раздавался всё громче и громче, многократно усиливаемый высокими сводами грота, и перерастал в нечто иное. Каждый из трёх путешественников, видевших, как огонь уничтожает тела сатанистов, готов был поклясться, что к гулу костра присоединился ещё один звук. Звук, исходивший из глубины несокрушимой каменной тверди. Звук, заставлявший сердца леденеть и трепетать в благоговейном ужасе. Звук Адского смеха Хозяина, забиравшего к себе своих слуг.

— Вот она, воистину, Геенна Огненная, — прошептал Эзра. Зрачки его отражали плясавшие языки пламени.