Тортик

– Итак, Алексей Михайлович, подведем итоги: местонахождение сотрудника вашей бригады Васнецова Василия Ивановича вам в настоящее время неизвестно?
– Последний раз, когда я его видел, он собирался на рыбалку. Так как на следующий день у него начинался отпуск, то соответственно, его местонахождением  после последнего часа работы я не интересовался.
– Спасибо, можете быть свободны. Возьмите пропуск. – сидевший напротив сотрудник МВД нахмурился, начеркал что-то на пропуске и передал его посетителю вместе с ранее взятым паспортом.
       Алексей Михайлович, среди своих работников бригады именуемый просто “Михалычем”, вышел из здания, аккуратно прикрыв за собой тяжелую дверь учреждения, и сел в видавший виды, по самые окна забрызганный грязью УАЗ-Патриот. Тут же раздался звонок телефона. Тот же голос, ещё пять минут назад задававший ему официальные вопросы в кабинете, уже по свойски спросил его:
– Михалыч, ты дома вечером? Я заеду?
– Конечно, Володя, заезжай. Нинка рада будет, самогончик свежий достанем, в баньку сходим.
– Договорились.-сказал звонивший и отключился.
     Тяжело вздохнув, Михалыч вырулил на проселочную дорогу и направился из городка районного значения домой в деревню. Вечером предстоял нелегкий разговор.
  Уже в сумерках Михалыч с женой встретили приехавшего Владимира Алексеевича, работавшего заместителем начальника отдела полиции городка. Жена Михалыча, Нина, накрыв на стол, удалилась, и мужчины могли наконец откровенно поговорить без посторонних глаз и ушей.
– Михалыч,- нарушив неловкое молчание после первого выпитого стакана самогонки, сказал Владимир Алексеевич, - поясни мне, как так получается, что Васька твой пропал именно после того, как я тебе намекнул, что услышал краем уха про его нехорошие переписки? Сам то я в областном ФСБ узнал, что готовят где-то  терракт, а исполнителем выбрали нашего работягу из местных. Два и два сопоставил и тебя приглядеться поросил. Так если ты что-то знаешь-скажи мне, чует мое сердце, что ты в курсе про него.
– Васька наш в реке рыбу нынче кормит…
– Да как же так то? А ты откуда знаешь? Неужели…- ахнул Владимир Алексеевич, и глядя в светло-голубые глаза Михалыча, закончил тихим голосом,- ты постарался?
     Мужины помолчали и выпили еще по одной.
– Как же ты мог такое с человеком сотворить, Михалыч? Да ты понимаешь, что по всей строгости закона с тобой сделать нужно? Не думал я, что ты такой грех на душу примешь. Как это у тебя вышло? - Владимир Алексеевич сказал, понизив голос. – А все ж ты мне кум, и я допустим как бы не знаю ничего, и ничего предпринимать не буду, а как найдут его? Ведь там фээсбэшники расследование вести будут, о том кто его и за что, а если найдут, то выйдут на тебя, ох, выйдут. И тут уже я тебе не помощник. Не ожидал я от тебя, Михалыч, ох, не ожидал. Ты ж даже свинью держать при заколе не мог никогда, а тут…
– Кончай причитать, Лексеич. Как на духу тебе расскажу как все было, а что дальше делать-тебе решать. Выпьем давай за пропащую душу, не чокаясь! - сказал Михалыч, после чего, куснув с вилки кислой капусты, широко открыл рот и влил туда полстакана прозрачного самогона. – Так вот Васька… После того случая, как ты, Володя, мне намекнул про то, что с Василием происходит нехорошее, я остальным парням из своей бригады об этом рассказал. Ты же знаешь, что мы земляки все, из одной деревни, много лет на этой станции вместе работаем, впятером. И когда одного из нас дело касается, вроде как тень на нашу бригаду это кладет и на деревню как бы тоже. Да и кто потом таких ненадежных людей на работу возьмет, а станция у нас одна тут и зарплаты хорошие. Ну да что оправдываться, ты моих парней с бригады знаешь, мы же как пять пальцев, как семья все были. Всегда всем миром друг другу помогали, вместе и радости, и невзгоды делили, и вдруг такое. Конечно не поверили мы, что такое возможно. Василий наш и в террористы поступил? Да быть такого не может! Но проверить все ж стоило, времена нынче темные настали. Стали мы за ним приглядывать.
  Спервоначалу ничего такого не замечали, кроме того, что он в телефоне стал залипать, ну и отдалился от нас как-то. В бригадных посиделках перестал участвовать, проблемы какие-то обсуждать. Так вроде и внимание обратить не на что, а если приглядеться- заметно стало.
    Удалось нам его телефон стянуть, пароль мы еще раньше подглядели, глянули в мессенджере этом современном, а там… Не подумай, что нам легко далось в чужом телефоне шариться, сколько между нами раздору было на эту тему, решили мы, что если не найдем ничего, если выяснится, что зря поклеп на нашего товарища наведен, то мы всей бригадой перед ним повинимся, покаемся. Сурков наш Леха шарит чего-то там в программках,и эдак подстроил, чтоб можно было его переписки с телефона смотреть.
       Так вот, нашли мы переписку его с бабой-хохлушкой. Уж такая красавица, такие письма ему пишет и обнаженку свою шлет, а более всего расписывает, как она Василия полюбила, и как прекрасно они жить будут в европах. Есть только одна загвоздка: денег Василий много не зарабатывает, а для побега в европы им деньги нужны. И советы дает, как их заработать, чтобы моментально. И так мне обидно стало за жену Васькину в этот момент чтения, что я уже бы за одно это только морду мерзавцу набил. Ты ж жену его знаешь, хоть и не красавица она, а милая, домашняя, хозяйственная бабенка, да и мальчишку ему родила такого славненького, белобрысого. Малец весь в старика Васнецова , царство ему небесное. Помнишь деда Васнецова ли, в валенках все лето ходил, вицей тебя однажды с покоса погнал за то, что ты его телку испугал? Ну вот.
   Так вот, вариант заработка она ему предложила. Установишь, мол, специальное устройство на газораспределительной станции, само устройство найдешь там-то, установишь туда-то, а за это тебе билет в другую страну и денег тележка. В этой другой стране они должны были встретиться для вечной любви и богатой жизни.  И ты понимаешь, Лексеич, он ради нее на все согласный, и уже к тому времени какой-какие авансы за это дело взял. Дальше-больше. Мы с него глаз не спускаем, а он в отпуск собрался. Тут уже ясно стало, что подготовка к задуманному вовсю пошла. И дождались. Сапегин наш, Витька, выследил, как он в машинном отделении сверток крепил, да так, что не каждый из нас бы догадался-хорошие у них видать инструкторы там. Как раз это накануне отпуска было.
     И вот последний день рабочий пришел Василий на работу, веселый, завтра, говорит, отпуск, проставляюсь-  вот и торт принес, красивый такой, рублей пятьсот наверное стоил. Сел с нами, чай наливает, тортик свой нарезал, угощает всех, смеется. А я сижу за столом и глаз от торта отвести не могу. Ты ж представь, Лексеич, что значит взрыв в механическом, у нас хранилища закачки сейчас полные, это считай, вместо станции выжженный кратер будет, а может и не только вместо нее.
    У Суркова мать лежачая, он единственный сын, у Сапегина жена двойню ждет сейчас, на последнем месяце, у меня внучка недавно родилась, у Горбина семеро по лавкам, мал-мала меньше: своих четверо и племянников двоих сирот он воспитывает. А ведь от нас, от всех и каждого и поминания после взрыва не останется по его воле… Смотрю я, парни тоже лицами бледнеют, а Горбин и вовсе уже нехорошо так кулаками шевелит. Хотели мы его раньше просто связать и передать так сказать в руки правосудия, но вот в этот момент, когда он этот торт свой принес, что-то в нас сдвинулось. Решил я ему последний шанс дать, встаю и спрашиваю:
– Куда собрался, Василий? Расскажи нам, какие у тебя планы?
     А он лыбится только и кусок торта мне на пластиковой тарелке протягивает.  Тут Сапегин не выдержал:
– А что ж, –говорит, –ты, Василий, свечи на торт не поставил?
– Какие свечки, -продолжает тот улыбаться, – не день рождения поди, чтоб свечи жечь…
– А поминальные, мать твою так растак, свечи. Ты же тут поминки по нам устроить решил, гад, вот и тортик свой приволок напоследок. - заорал Витька, а сам весь трясется. – Говори, сука, что затеял, кто тебя научил, все выкладывай, мразь поганая! Пока мы тебя не прикончили!
       И тут Васька как выдал нам речуху, про то, какие мы колхозники да свиньи, и как мы тут в деревне живем бедно да грязно, и что мы только того и достойны чтоб в уличном сортире утопнуть, да в помойке помереть. Кричал, как он всех нас ненавидит и страну, и наш Богом забытый край вместе с нами. И всех кто готов жизнь за Родину положить, клоунами и рабами назвал.
      Зря он сказал это. У Ваньки Горбина братан недавно на СВО погиб, у него до сих пор после похорон глаз дергается. Ну и не уследил я, как они на него накинулись…
        Михалыч тяжело вздохнул, подошел к окну и закурил прямо на кухоньке в форточку, хотя, зная запрет на это жены, не делал так уже много лет. Владимир Алексеевич молча вытаскивал из коробка, лежащего на столе спички и складывал их в подобие коробочки.
– А как же видеонаблюдение, у вас же там кругом камеры с выводом в головное? -спросил он через некоторое время.
– Так выбило их накануне грозой. Удачно совпало, техников хотели прислать, не прислали- распутица после дождя помешала. - Михалыч выкинул окурок, сел за стол, тяжело вздохнул и сказал,-- Попадет мне от Нинки за дымину.
– Ну а дальше что? - внезапно Владимир Алексеевич смел со стола спички, сжал руку в кулак и ударил по столу. – Ты понимаешь, старый дурак, что его найдут? А коли найдут, экспертиза установит, что не захлебнулся он?
– Захлебнулся. Я его когда у своих отобрал, по ушам надавал им, и стали мы думать, что теперь делать. Ну ты знаешь наши обстоятельства, а представь, ребята мои трое спорят, кому идти сдаваться, чтоб вину на себя за всех взять. Они с ним расправились, а я выходит ни при чем, хотя с моей подачи все началось. Ну и сказал я парням, что сам его теперь спрячу, чтобы все было шито-крыто, так сказать концы в воду. Да и велел им молчать об этом всем. Ищи у нас ветра в поле, а рыбку в озере. Как на духу тебе скажу, когда я его в воду опускал, шевельнулся он. Взял я выходит грех на душу. В случае чего мне и отвечать. А найдут? Сколь у нас того парня искали, что из одной деревни в другую ушел? Пару лет или более?
– И то верно, кум. А взрывчатка подложенная как же?-начиная обретать прежнюю невозмутимость, Владимир Алексеевич начал собирать спички с дощатого пола.
– Витек наш сапером в армии служил. Убрали мы ее, как и не было. Теперь Володя, ты все знаешь. Хочешь тут меня крути, хочешь в органы сдавай, я сопротивляться не стану, все на себя возьму, про парней моих молчи только, нельзя им в тюрьму садиться, никак нельзя.
– Нет уж Михалыч, без меня пусть этого товарища ищут и находят. Давай ка еще раз накатим за упокой души грешника, да на второй пар в баньку сходим.
   И мужчины выпили, не чокаясь, отламывая край черного, вкусно пахнущего деревенского хлеба.