Бомба

Глаза Пашки горели азартом. Такой взгляд Лена видела в его глазах последний раз, когда прямо на уроке физики Пашка чинил вдруг сломавшийся лабораторный прибор.
— Слушайте, я вам точно говорю! Это круче любого квеста, на котором вы когда-либо были! Это даже круче, чем вечерина у Димона!
Павел знал, что на такое заявление будет однозначная реакция со стороны этого тупицы, но он также знал и то, что именно такой заход заставит Димона встряхнуться и заинтересоваться его идеей. К тому же Павлу нужны были деньги, которыми родители Димы щедро одаривали своего отпрыска.
— Э-э-э, че за? Слышь, умник! Ты полегче насчет моих вечерин. Так и получить не долго. Ты вообще хоть где-нибудь, хоть на какой-нибудь тусе нормальной был? Хрен больше позову.
Дима окинул оценивающим взглядом всех присутствующих, ожидая однозначной одобрительной реакции на свои слова. Все, кроме Лены, кивали головой в знак согласия.
«То-то, только Ленка... С ней еще разберемся, к выпускному подрастет, пообломается. Ее характер итак все знают, она не опасна», —  мысли о собственном авторитете никогда не покидали голову Димы.
— Так че там у тебя за идея? — Дима постарался придать максимальную небрежность своим словам.
«Есть, зацепился! Дальше дело техники», — во взгляде Пашки, помимо азарта, появился заговорщицкий огонек.
— Я предлагаю движуху в метро. Все будет как в киношках. Надо будет пройти не замеченным охраной, не попадаться на камеры, определенным участникам встречаться в определенном месте в точное время, делать все быстро и четко, без лишних движений и, главное, не сдрейфить.
— И в чем тут кайф?
Диму, который обожал фильмы про шпионов и всегда видел себя на месте главных героев, уже было захватила жаркая речь Павла, но, не получив финального приза — цели квеста, почти разочаровался.
— Кайф в том, что мы под носом у охраны, ментов и камер соберем бомбу!
Лену, которая все это время скучала, вдруг, как холодным душем, окатило последнее слово Пашки. Весь последующий разговор, когда остальные пытались выяснить, шутка это или как, настоящая бомба или нет, она безотрывно смотрела на Пашку, и в ее сознании начинал просыпаться страх. Страх оттого, что она знала: Пашкина бомба будет самая настоящая.
Суть Пашкиной идеи состояла в том, что каждый из компонентов бомбы по отдельности совсем не большой, помещается в обычную сумку от ноута или пакет и сам по себе не опасен. Он, Пашка, зайдет в метро и будет ездить по станциям. Задача остальных — поочередно присоединяться к нему со своей частью в определенной последовательности.
— Я все продумал. Конструкция готова. Я знаю модели всех камер, где они установлены и где у них слепые зоны. Всего понадобится, кроме меня, пять человек и Стена. Стена, ты нужен будешь еще и как стена, — Павел с доброй улыбкой посмотрел на самого крупного парня в компании.
У Стены было имя. Парня звали Вася. Но никто его по имени уже давно не звал. А кличка приклеилась к нему с подачи русички. У учителя по какой-то причине был очень однотипный набор фраз по отношению к Васе: «ну что ты стоишь как стена», «тебе как горохом об стену», «от тебя как от стены» и много других в этом же духе. По своей конституции Вася был очень крупный парень, причем, если отнять ноги, получился бы практически идеальный квадрат. Так и стал он Стеной, впоследствии только подтверждая актуальность своей клички. В восьмом классе, когда случилась потасовка со старшеклассниками, всю драку Вася так и простоял посреди потасовки не согнувшись, не упав, но и никого не ударив. От такой его позиции синяков на лице у него оказалось больше, чем у кого-либо другого. Все потом упрекали Васю за такое неактивное участие в драке, мол, ты такой здоровый; да если бы ты ему двинул, а так у меня, видишь, какой синяк из-за тебя. Все, кроме Пашки. После драки и разбора полетов у директора Пашка подошел к сидящему с заплывшими от фингалов глазами Васе и тихо сказал:
— Знаешь, Стена, если бы не ты, нам бы здорово досталось. Они бы нас просто задавили.
А как же было хорошо и приятно, когда Ленка молча, но так заботливо смазывала чем-то Васины ссадины! Но Ленка была с Пашкой. Она могла стать мечтой, но Вася был рад тому, что Ленка дружит с Пашкой. Он даже считал, что они просто созданы друг для друга.
Удивительно, что Пашка, такой умный, такой быстрый, такой всегда деятельный, мог, казалось, часами объяснять Васе какую-нибудь задачу, которую сам решал минут за пять. Но, самое главное, он спокойно с полным вниманием слушал Васины рассуждения о каких-то вещах и не просто слушал, а, казалось, полностью проникал своими мыслями в эти рассуждения.
По большому счету Стена и был в компании только потому, что в ней были Пашка и Ленка.
Димон и еще двое жарко поддержали идею. Стена молча кивнул головой в знак согласия. Ленка молчала и, кажется, была вообще не на этой планете... Дата была назначена через неделю. Она была нужна, чтобы Пашка все сам купил и подготовил. Задача остальных была не дрейфить и точно выучить свой маршрут. На заявление Димона о том, что роли в итоге у них какие-то галимые, Пашка сказал, что у Димона в сумке будет самая ответственная часть: плата распределения питания и задержки времени. После этих слов статус Димона в его собственных глазах поднялся до требуемого уровня, и вопросов больше не осталось.
«Придурки, ни один даже не спросил, а что будет, когда соберем ее? Даже Ленка. Хотя, похоже, она тупо в шоке. А может, у нее месячные, и не до того? Ай, какая разница! Главное, что все будет по-моему!»

***
Всю неделю Лена жила как в тумане. В первый же вечер после встречи, когда Лена вернулась домой, воспоминания накрыли ее с головой. Они текли неспешно, разворачиваясь во всей своей полноте, давая возможность еще раз прожить события и эмоции, позволяя что-то понять, переосмыслить.
Как же интересно это у подростков устроено! Ты вдруг знакомишься с человеком… При этом все шесть-семь лет, с самого первого класса, вы были знакомы, вместе учились, ходили всем классом в кино, играли на перемене, ссорились и даже сидели за одной партой. И при всем при этом человека как будто не было. И вдруг он появился! И ты смотришь на него. И тебе вдруг это может становиться интересно, и он вдруг становится тебе интересен. Именно об этом, Лена точно помнила этот момент, она думала, глядя на Пашу, когда остальные заливались смехом от высказанного русичкой комментария.
Дело происходило на школьной выставке достижений, где ребята показывали свои работы. Картины, вышивка, лепка, вязание и прочее рукоделие, а Паша сделал механическую птицу, которая могла летать. Точнее сказать, это должна была быть птица. Махать крыльями и подниматься в воздух конструкция могла, а вот внешний вид и голос Паша доделать не успел.
— Это что за Франкенштейн в перьях! — отчасти с возмущением, отчасти со страхом и отвращением в голосе выдала русичка, когда Пашина птица, до этого с жужжанием висевшая в воздухе, вдруг с неприятным пищащим звуком компьютерного биппера спикировала в ее сторону.
Ребята, стоявшие рядом, покатились со смеху. Русичка, вся раскрасневшаяся от возмущения, казалось, готова была растоптать механическую птицу ногами. Паша перепрыгнул через стол и успел поднять упавшее изобретение.
— Не надо судить по внешнему виду, — его голос немного дрожал, а глаза наполнились слезами.
Было видно, каких огромных усилий стоило Паше, чтобы сдержаться. Он молча вернулся за свой стол и занялся восстановлением птицы. Все, кто стоял рядом и был невольным участником случившегося, разошлись. Через пару минут Паша поднял глаза и увидел перед собой Лену, она смотрела прямо на него.
— Чего тебе? — спросил он.
— Хочешь помогу доделать птицу? С голосом я, конечно, не смогу ничем помочь, а вот с перьями… У меня даже есть одна идея.
— Голос не проблема, я просто не успел залить новую микропрограмму, — голос Паши повеселел.
Ленина идея с перьями тогда оказалась неприемлемой из-за веса. Зато она навела Пашу на оригинальную, как он сказал, мысль. Две недели понадобилось на переделку. Они чуть не стоили Лене оценки по контрольной, но они того стоили! Как было приятно и интересно наблюдать за напряженной работой мысли Пашки, когда он утыкался в какую-то сложность! И сколько было эмоций, когда вдруг, как фейерверк, он начинал прыгать и кричать, найдя решение! Это был совсем другой человек. Совсем не похожий на их одноклассников и набивавшихся уже в ухажеры Лениных знакомых. Для него как будто не существовало соцсетей, телефонных игрушек, шмоток, тусовок. И при этом Лене с ним было интересно. С Димкой тоже было интересно. Это сейчас он стал самоназванным напыщенным Димоном – королем тусовок, а тогда он был еще веселым, полным приколов Димкой. Но если от Димки Лена уставала, то Паша был какой-то, как ей показалось тогда, настоящий, живой.
Лене было доверено доведение внешнего вида изобретения до максимального сходства с живым аналогом. И тем неожиданней для нее стала ситуация, когда Паша решил провести демонстрацию их совместной, как думала Лена, работы. Спустя три недели в пятницу последним уроком был русский. Все и, как казалось, даже учитель с нетерпением ждали звонка на выходные. И тут, за пару минут до конца урока, из дальнего угла класса что-то с легким жужжанием стремительно подлетело к доске и зависло в воздухе. Раздался приятный звук пения певчей птицы. Пашина птица теперь была похожа на настоящую — красивое легкое оперение прятало под собой все механические части, пушистый хвост весело трепетал от нисходящих потоков воздуха, а из головы, в которую был встроен маленький динамик, раздавались птичьи трели.
— Какая прелесть! — неожиданно прокомментировала русичка. Правда, больше она ничего не успела сказать. Раздался звонок, и весь класс, включая учителя, сорвался с места.
Когда все ритуалы расставания на выходные с подружками были выполнены, Лена подошла к Паше, который все еще собирал свои вещи. Паша был сосредоточен, видно было, что он обдумывает случившееся.
— Почему ты не предупредил? — с упреком в голосе спросила его Лена.
— А что, должен был? — спокойно глядя на нее с некоторым недоумением, спросил он.
На этом обсуждение, собственно, и закончилось.
После этого случая Лена и Паша не расставались. Отношений, как, наверное, описала бы смысл слова Лена, у них с Пашкой не было. Они просто все больше и больше времени проводили вместе. И даже не понятно, было ли кому-то из них это больше нужно, чем другому. Как-то все шло само собой, естественно что ли. Даже ссоры — ну куда без них в подростковом возрасте — и те были какими-то естественными. Сейчас, спустя время, Лене даже показалось, что порой причины этих ссор были надуманными. Для интереса что ли.
За глаза и не только Лену и Пашу начали называть женихом и невестой, на что Пашка вообще никак не реагировал, а Лена со временем перестала обращать внимание, и наоборот, иногда с интересом задумывалась над такой своей ролью. А через год, когда одна из подружек поинтересовалась, был ли у Лены с Пашей секс, Лене вдруг и самой стало интересно, что он об этом думает. Лена знала, что с Пашкой можно смело говорить на любую тему. И, если даже он чего-то не знал, можно было совсем не бояться быть униженной или оскорбленной. И все-таки секс — это особая тема. Лена помнила, как она целых две недели собиралась с духом, чтобы задать этот вопрос, и как была почти разочарована и обрадована одновременно ответом друга.
— Секс? Интересная тема. Если хочешь, можем потом поговорить, — даже не покраснев, ответил Пашка на ее вопрос, что он думает о сексе.
Лена решилась задать этот вопрос, когда они ехали в метро с прогулки. Продолжение разговора оказалось еще более неожиданным. Через пару дней Паша отвел Лену на перемене в сторону и, оглянувшись, тихо спросил:
— У тебя месячные уже появились? Если да, то у меня будет к тебе просьба: позаполняй пару месяцев этот календарик, — с этими словами Паша протянул Лене бланк календаря женских циклов.
— Дурак! — Лена почти ударила друга по лицу ладонью и быстрым шагом ушла в класс.
Еще через день Паша вновь подошел с тем же вопросом, с той лишь разницей, что вначале он попросил его выслушать, а потом уже драться, убегать или обижаться. И у него получилось. Лена внимательно его слушала. Ей не было ни противно, ни страшно, ни скучно, но интересно. «Зачем ему все это?» В завершение разговора девочка согласилась взять бланк календаря, думая про себя: «Фиг я тебе что буду заполнять» и не веря до конца самой себе. Уходя, Лена тогда не удержалась, спросила:
— А с чего ты взял, что у меня уже начались циклы?
— Но ведь ты взяла календарь?! — то ли спрашивая, то ли утвердительно сказал Паша.
Лена на минуту замолчала, понимая всю глупость своего вопроса, но уже не могла остановиться.
— А может, у меня уже был секс, может, я уже не девочка!
Ей хотелось выглядеть смело, но внутренний голос кричал: «Что ты вообще такое несешь?».
— Я думаю, что секса у тебя не было и что у тебя все хорошо, — то ли с уверенностью, то ли с надеждой ответил на Ленкин выпад Паша.
Лена и тогда, и сейчас все размышляла, что это было с его стороны: забота, такой его способ справиться с собственным страхом или очередная новая интересная для него идея?
Похоже, вся жизнь Пашки состояла из идей, их генерации, разработки плана по решению и доведению до финальной точки. Причем идеи были очень разными. Например, после окончания первой четверти в прошлом году, бесцельно бредя втроем с Васей-Стеной по улице (это Лена так думала, что бесцельно), Пашка вдруг вырвался вперед, повернулся к Васе и Лене лицом и остановился.
— Слушай, Стена, у тебя что за четверть по математике?
— Ну четыре, а что?
— Я при Ленке обещаю, что в следующей четверти у тебя будет по матехе шестерка, не меньше!
— Я не знаю. Я лучше пойду домой.
И Вася, ссутулившись, пошел через сквер в сторону своего дома.
— Слушай, Паш, зачем тебе это? Ему-то самому это надо? — глядя вслед уходящему другу, спросила Лена.
— Я так хочу, у меня такая идея.
В конце второй четверти при объявлении оценок классная так и сказала:
— Благодаря усилиям Павла я поздравляю тебя, Василий, с шестеркой по математике за четверть!
И вот сейчас эта Пашкина страсть достигать своих целей больше всего пугала Лену. Что, казалось бы, ей мешало пойти и спросить у него: «Зачем тебе это? Перестань, брось»? Но Лена не могла. Во-первых, почему-то просто не могла, а во-вторых, она знала, что это решение было продумано Пашкой со всех возможных сторон и не один раз. Впервые она его не понимала, и впервые она по-настоящему задумалась о том, какие чувства у нее к Паше. Как же это оказалось сложно! Ежедневно люди говорят друг другу о чувствах, произносят какие-то слова, совершенно не понимая их настоящего смысла и, что хуже всего, не вкладывая в них должный смысл, а скорее пряча за словами совсем не соответствующие этим словам цели.

***
Сегодня был назначенный Пашей день. Лена брела по проспекту. Она, казалось, не замечала ни людей, ни светофоров. Если бы кто-то у нее сейчас спросил, а помнит ли она, во что одета или что она сегодня ела на завтрак, Лена не смогла бы ответить. Ела ли она сегодня вообще? Все было неважно. Мысли о чувствах к Паше не покидали голову. Растрепавшаяся коса щекотала шею. Щекотно, но приятно. Так же приятно, как умел это делать, когда они были вместе, ОН. Эта мысль заставила девочку остановиться. Пелена, накрывавшая Лену всю последнюю неделю, рассеялась. Мысль, казалось, растеклась по всему телу, сделав ватными ноги и отдавая пульсацией в висках. Потом мысль собралась вся целиком в груди, больно сжав сердце. И на место мысли пришло чувство. Лена впервые почувствовала так ясно и откровенно! Любовь. Ощущение было огромным, как океан, и в то же время тонким и острым, как игла, пронзающая насквозь грудь. Лене не хватало воздуха, чтобы дышать. Слезы радости катились из глаз.
С приходом осознания своего чувства к Пашке к Лене пришло и четкое понимание, что она не может его потерять и что она должна сделать.

***
«Ну вот и все! Осталось выставить сумку за угол и пойти наблюдать за суетой, которая по идее должна начаться минут через 15. Главное, чтобы никакой придурок не унес ее. Хотя, думаю, теракты и пропаганда последних лет уже отучили всех брать бесхозные сумки». Павел начал застегивать молнию сумки, когда его взгляд уловил какое-то необычное на фоне общей толкотни движение. По лестнице быстро спускался в бронежилетах и касках наряд милиции. И с ними… его Ленка.
В метро часто очень шумно. И нам приходится напрягать слух, чтобы услышать человека, стоящего рядом с тобой. Тем более неожиданным, оглушающим стал раздавшийся крик:
— Разойдись, у меня бомба!
Люди, как аквариумные рыбки от упавшего в воду камешка, шарахнулись в разные стороны от молодого парня, сидевшего на корточках. Перед ним лежала большая спортивная сумка.
— Руки вверх! — раздалось с лестницы.
Наряд милиции целился в Пашку.
Пашка медленно запустил руки внутрь сумки, что-то дернул и распрямился. В руках он теперь держал два провода.
— Уходите отсюда, а то пристрелят ненароком не того, — твердым голосом сказал Пашка людям, которые почему-то все еще стояли неподалеку. После его слов с людей как будто слетело оцепенение. Суетливо, но как будто стараясь никого не спугнуть лишним звуком, люди  направились к выходам со станции.
— Опусти провода, ляг на пол и положи руки на голову!
Эти слова милиционера, целившегося в Пашку, пролетели мимо и скрылись в тоннеле метро. Пашка уже ничего не слышал и никого не видел. Он видел только Ленкины глаза, полные слез, молившие его о прощении.
— Я не хотел, — тихо прошептали губы Пашки.