Горячие игры холодных сердец 11

                Глава одиннадцатая


      – Ну, рассказывай свой сон – я весь внимание, – произнёс Кулешов хмельным голоском, вливая в себя следующую порцию. А затем, повернувшись на стуле, едва не опрокинув своё грузное тело на пол, он с грохотом опустил стакан на стол и, ткнув пальцем в дно, сказал, обращаясь к бармену:
   – Анатоль, не сачкуй. Тот понял намёк, и коричневая жидкость вновь омыла края кулешовского стакана.
   Данилов медлил, собираясь с мыслями, а затем, сказал:
   – Да, чёрт его знает, какая только мура не приснится после хорошего сабантуйчика.
   – Точно! – крякнул Кулешов в стакан.
   – Короче: чапаю я домой – под хмельком – и, то ли заблудился, то ли хрен его знает чего… В общем, шлёпаю по лесу, и вдруг вижу, в зарослях стоит стеклянный дворец. Захожу в него, а там, мать честна, всё кругом из хрусталя: стены, потолок, мебель, полы… Наверх ведёт лестница. Ну, огляделся я, значит, а потом вижу – по лестнице спускается девчонка – в прозрачном халатике. Такая вся из себя… Не передать! И с ходу чего-то мне говорит, так, словно давно меня знает. Ну, я, чего, рыжий что ли – подыграл ей маленько. А потом она вдруг глазками чёрненькими стрельнёт, и тащит к лестнице… Да, по пути, ещё каких-то бумажек накидала. В общем, привела меня в свою спальню, тоже, кстати, хрустальную. Обстановка! – по высшему разряду! Как у турецких падишахов. Ну, короче, я не сдержался… и прыгнул на неё.
   Кулешов, отирая губы, усмехнулся. Данилов заметил это.
   – Да не, ничего не было, – признался он, – потёк я не вовремя. Она меня так завела – вот я и не успел штанов снять… Потом, мы ещё чего-то покалякали с ней. Помню, у меня удар случился: я валялся на полу, дрыгал ногами, чего-то кричал. А затем к ней в спальню заглянул какой-то шизик, и начал нести, не понять что, а она ему отвечала – впарила какую-то охинею, что-то вроде – книжку прочитанную пересказывала, при этом таким ласковым голоском, да и мордочка вся светилась, будто она встретила дальнего родственника.
   Данилов замолчал. Повернулся к стойке, глотнул из стакана и бросил взгляд на Кулешова. Тот сидел спиной к стойке, задумчиво глядя в пол. Казалось, он где-то витал, далеко от этого места. А может, уже и спал. После восьми-то стаканов!
   – В общем, покуролесив с ней, я ушёл, – продолжал Андрей, в надежде, что Кулешов, всё же, слышит его. – Выхожу на лестницу, и с верхней площадки вижу какое-то странное сборище, расположившееся в гостиной. Мужики всякие, тётки – лет по 50-70. И, поверишь? – у всех в руках какие-то листы: облизываясь как сытые коты, с лоснящимися мордочками – они читают, и мурлычут себе под нос. Это ещё что! На всех какая-то странная одежда. То ли они из прошлого, то ли на маскараде. А один старик поигрывает на пианине (это слово Данилов произнёс именно так) какой-то бабусе в сарафане, а та заливается: «Сааалавей мой сааалавей, тыыы рюмашку мне наааалей…» Ну, я, значит, спустился, протиснулся промеж них, и пялю к выходу. И вдруг вижу бабу на диване – сидит на расстоянии от этих шизанутых. Вся такая румяная, мясистая, в красном, не понять чём, а вместо ног у неё… хвост, как у русалки.
   Кулешов хмыкнул. Повернувшись к нему, Андрей заметил, как его лицо растянулось в пьяной ухмылке. Значит, он слушал – отметил Данилов. Теперь они оба сидели лицом к входной двери –  спиной к стойке.   
   – Кстати, эта русалка тоже читала по бумажке, – вставил Данилов. – И с такой же довольной физией, как у тех в гостиной. Она мне чего-то брякнула на ходу, ну я, слушать не стал, и быстро вышел в дверь. Прохладный ночной воздух, кстати, здорово меня протрезвил! Но и это ещё не всё. В этом сне, я вдруг проснулся… На огромном таком диване. Причём – один. Продрал глаза: в голове гудело, во рту как в помойке, *** стоит, словно над ним работают мягкие язычки стайки молоденьких куропаток. Короче: огляделся, и глазам предстала такая картина: будто это та самая гостиная во дворце, только без гостей, почти с той же мебелью и вся блестит в полумраке. Потолок светится, вокруг всё усеяно листами: диваны, столы, стулья, пол, комод – ну, прямо ё-моё – не знаю что. От всего этого, башка загудела ещё больше… Тут на своё счастье вижу сервант, а в нём бухлааа видимо не видимо. Тебя б туда… Ну, нОлил, выпил, ещё нолил, опять выпил. Так и заглатывал, пока не прояснилось в мыслях. А как прояснилось, сразу всё и вспомнил! Ну, бабу ту – в халатике, в белых трусишках. Вау!.. Хули!.. В общем, бухло отбросил, сорвался с места как реактивный, и бросился по лестнице в спальню – где она меня ночью принимала. Стучу, а никто не открывает. Ручку дёрнул – заперто. Зову её, барабаню в дверь – молчок. Потом, помню, стал двери соседних комнат дёргать – может, думаю, она там затаилась. Но нет – фиг вам. Так и вернулся назад. Выхожу на площадку и с лестницы вижу… железнодорожную станцию вместо гостиной. Потом тебя на столбе. Дальше ты знаешь.
   Кулешов снова усмехнулся.
   – Классная деваха! – подытожил Данилов, чмокнув губами. – Высокая, фигурка как у фотомодели, глаза большие, чёрные, шейка длинная с… вроде бы, каким-то украшением золотистым! Грудь – вау! Попка – о-ля-ля!
   Пьяная братия навострив уши – притихла, наслаждаясь рассказом. Бомж задышал как бегемот. Индус пускал слюни. Все ждали продолжения. В помещении повисла мёртвая тишина.
   – Её зовут Вера! – сказал Кулешов, воткнув свой пьяный взор в Данилова.
   – Ты её знаешь? – вздрогнул Андрей, вскинув голову. Он смотрел на Кулешова с надеждой заплутавшего в пустыне странника, которому померещился вдали прекрасный оазис
   – Постольку, поскольку, – ответил Кулешов. – Я частенько зависаю у неё. – Да, девица красивая – не спорю! Но будь осторожен! Она… как бы тебе сказать…
   – Постой, – перебил Данилов с волнением в голосе, – я что-то не пойму… Она что, здесь где-то живёт? В спальне её нет. И в доме тоже. Да и самого дома уже нет… Фу, блин, так и не врублюсь – что происходит? Что это за город зеро такой? Кто она?
   Кулешов не успел ответить; перед ними вырос худой мужичок в замызганном плаще и кедах. Глядя на Виктора Николаевича заплывшими от удовольствия глазками, он запел:
   – Ба, кого я вижу! Это же – Замечательный, Великолепный, Ироничный, Добродушный, Позитивный, Благожелательный, Жизнерадостный – Виктор Николаевич Кулешов – незабвенная душа общества, страстный любитель «горячего стаканчика», пушистых четвероногих братьев наших меньших, и длинноногих стюардесс! Молодой человек, вам крупно повезло встретиться с самым выдающимся поэтом нашего общества, и просто приятным человеком!
   – Кончай баланду месить, Вешалка! – ответил Кулешов тоном скучающего в дурном обществе человека.
   – Сразимся, Виктор Николаевич? На бутылочку анисовой! – мужичок подбоченился, встал «в позу боксёра», и принялся помахивать кулачками как перед решающим раундом, семеня на месте своими кривыми ножками.
   Кулешов усмехнулся. Не поднимаясь с места, он приподнял руку и опустил свой увесистый кулак на голову «боксёра». Вышло не хуже, чем у Бада Спенсера. Через мгновение, «противник» с милой улыбочкой на остром личике, уже лежал на полу.
   Алкаши залились восторженным гвалтом.
   – Анатоль, запиши в мою долговую книгу, что с этого клоуна бутылка анисовки, – сказал Кулешов бармену, и тот тут же выполнил поручение – сделав пометку в заляпанную жиром увесистую тетрадь.
   – Здорово ты его! – рассекая кулаком воздух, отметил Данилов. – Так ты мне скажешь – кто она?
   Кулешов хмыкнул, задумался, глядя на лежавшего на полу горе-боксёра.
   – Кто она – этого никто не знает. А может, оно и к лучшему, – ответил Кулешов, потягивая из стакана, и после паузы добавил: – Она здорово влияет на события, которые происходят сейчас в Прозарленде.
   – Прозар… что? – не понял Данилов.
   – Прозарленд, – так называется это место, куда тебе, друг мой довелось попасть, – отвечал Виктор Николаевич, по-прежнему задумчиво глядя на ханурика лежавшего у его ног.
   – Так это значит, что же… не сон? – с сомнением в голосе произнёс Данилов, уставившись на Кулешова.
   – А это, парень, ты сам решай – сон то, или явь! – загадочно ответил Кулешов, опрокидывая в себя очередную порцию. – Пусть каждый решает сам, что он хочет, или, наоборот – не хочет видеть. Таковы правила игры. Не лезь туда, куда тебе не следует лезть! Не ищи истины там, где её отродясь не было. Ты спросишь: что это такое – истина…
   – Нет, не спрошу, – признался Данилов, просовывая руку в левый карман куртки, в поисках сигарет.
   – In vino veritas! – продекламировал Кулешов, приподняв палец, а затем влил немного «истины» себе в рот. – Inteso?
   – Capisco! – ответил Андрей, нащупывая в кармане очередной листок.
   Выхватив лист, он развернул его и прочитал: «Добрый вечер, Карлос. Ох, какая горячая юморная вещица. Давно так не смеялась. Отличные зарисовки героев, роскошные и смешные диалоги – просто находка для меня. Очень понравилось, необычно, свежо и главное, реалистично. Как фильм посмотрела. С теплом, Вера…»
   – Это которая уже за вечер? – с издёвкой проронил Кулешов, и добавил:– Слышал, как она тебе напевала там, в гостиной!
   – А чёрт его знает, – парировал Данилов, пронеся мимо ушей последнюю фразу Кулешова. – Они как грибы после дождя – растут с неимоверной быстротой.
   – Стало быть, ты ей приглянулся! – сделал вывод Виктор Николаевич, повернув голову в сторону бильярдного стола, что находился слева от стойки. Откуда-то из-за угла появились двое плечистых санитара с носилками. Они подошли к «боксёру», бросили на носилки и удалились в обратном направлении. Никто при этом не проронил ни слова.
   – Оперативно работают! – оценил Кулешов. – Ну что, паря, пора по домам! Вечер утра мудренее, а? Да, вот ещё что хочу тебе сказать, на посошок, стало быть: помни, когда один человек уходит, на его место приходит другой! Одна дверь закрывается, другая – открывается! Пусть это будет моей последней каплей дёгтя, что я волью в твоё сознание, сын мой!
   – Интересно, что находится за этой дверью? – Данилов кивнул на дверь пивной, что вела на улицу.
   – Так встань, подойди, и открой! – отвечал Кулешов, повернувшись лицом к стойке, где его дожидался стакан.
   Данилов встал, медленно подошёл к двери, обхватил ручку дрожавшей от волнения ладонью. Все замерли в ожидании. Но он не торопился. Обернувшись, посмотрел на Кулешова, словно хотел заручиться его поддержкой. Виктор Николаевич уже приложил стакан к губам и с наслаждением пил. Глядя на Андрея сквозь стакан, он кивнул. Данилов открыл дверь.