Операция Карфаген. Надёжная крыша

09 июня 1941 года

Берлин, Великогерманский рейх

«Крыша» Колокольцева была из плоти и крови; её (точнее, его) звали Эрих Хаген; он был на два года старше Колокольцева (в их возрасте это сверстники) … и похож на него если не как две капли воды, то достаточно близко к тому.

Достаточно для того, чтобы в 1933 году (когда стало понятно, что Колокольцеву несколько раз в год придётся выполнять особые поручения Гиммлера на территории СССР), Эриха Хагена завербовала СД… и лично Колокольцев.

Сделав ему предложение, от которого он не смог отказаться. Согласиться на «заморозку» карьеры в качестве зама атташе по культуре в германском посольстве в Москве в обмен на то, чтобы приносить пользу Германии в сотни раз большую, чем дипломат уровня посла (и даже выше) … и зарабатывать в разы больше.

Предложение было сделано для того, чтобы дать возможность Колокольцеву пересекать границы СССР совершенно легально – и не привлекая внимания ОГПУ/НКВД. Работала эта схема следующим образом.

Когда у Колокольцева появлялась необходимость проникнуть на территорию СССР (два-три раза в год, не более), он отправлял шифровку послу (единственному в посольстве, кто был в курсе). Четыре цифры, которые зависели от даты и дня недели и сами по себе не значили ровным счётом ничего.

Получив шифровку, посол немедленно вызывал к себе Хагена, приобретал билеты на самолёт, после чего дипломат ближайшим рейсом (с посадками, а потом и с пересадками) вылетал в Берлин.

А через пару дней в обратном направлении следовал… правильно, Колокольцев. Который пересекал границу по точной копии паспорта Эриха Хагена (настоящей, выданной рейхсминистерством иностранных дел). Только со своим фото. Когда поручение было выполнено, схема работала в обратную сторону.

ОГПУ/НКВД было, разумеется, в курсе – однако считало, что Хаген выполняет работу дипкурьера, доставляя в Москву (или в Берлин) какие-то особо важные документы. Которые для них были вне пределов досягаемости – отношения с Германией были достаточно важными, поэтому дипломатический скандал руководство СССР просто не могло себе позволить.

Вопреки распространённому заблуждению, чекисты «висели на хвосте» далеко не у каждого иностранного дипломата – только у тех, кто представлял интерес для вербовки… или же считался «шпионом под дипломатическим прикрытием».

Эрих Хаген и его кураторы сделали всё возможное (и даже, на первый взгляд, невозможное), чтобы он не попал ни в одну из этих категорий. Позиционировав его как большого друга СССР… насколько это было вообще возможно в национал-социалистической Германии.

Он активно общался с писателями, поэтами, художниками и т.д. (исключительно с теми, кто был абсолютно лоялен Советской власти) и активно публиковал в Германии максимально просоветские (насколько это было вообще возможно) статьи, фотографии, брошюры и даже книги.

Его заметили (в этом плане) и позволяли ездить по стране вообще без присмотра – разумеется, только в официально разрешённые места. И вообще не обращали на него практически никакого внимания – чем и пользовался Колокольцев во время своего пребывания в Стране Советов.

До лета 1937 года Колокольцев летал на самолётах компании Дерулюфт - совместного советско-германского авиатранспортного предприятия. Перелет из Москвы в Берлин совершался за 8-10 часов (в зависимости от типа самолёта).

31 марта 1937 года воздушное сообщение между столицами Советского Союза и Германии, осуществляемое «Дерулюфтом», было прекращено. Пришлось летать через Стокгольм, что было, мягко говоря, неудобно.

Однако уже в январе 1940 года состоялся первый пробный полёт Москва-Берлин, а вскоре рейсы стали регулярными. Новая авиатрасса пролегла через Минск, Белосток, Кенигсберг и Данциг. Путь длиной 1855 километров самолёты (Ли-2 и Юнкерс-52) покрывали за 18 часов 10 минут (с учётом посадок).

Уведомив рейхсфюрера о том, что в ближайшие десять дней минимум он будет недоступен ни для каких поручений, Колокольцев отправился в центр связи с посольствами рейхсминистерства иностранных дел. По понятным причинам, Еву Браун пришлось оставить в машине… впрочем, ей было не привыкать.

В рейхсминистерстве он отправил шифровку послу Вернеру фон Шуленбургу, получил подтверждение о том, что Эрих Хаген вылетает завтра утренним рейсом (после подписания – не без участия Колокольцева - пакта Молотова-Риббентропа отношения СССР и Германии улучшились настолько, что рейсы Москва-Берлин выполнялись трижды в неделю), после чего заказал билеты на завтрашний рейс в Стокгольм (через территорию СССР шведы летали исправно).

Он с удовольствием вылетел бы в Москву уже завтра – ибо терпение времени было уже на исходе… но это было невозможно. Ибо нужно было блюсти легенду – а Эрих Хаген вылетал в Берлин только 10-го утром.

Обратно он мог вылететь только 12-го (сутки надо было пробыть в Берлине, дабы не вызвать подозрений) … и потому вернуться в Москву мог лишь 13-го. На самом деле 13-го вернётся Колокольцев с документами на имя Эрика Хагена… однако он решил воспользоваться оказией и порешать деловые вопросы с поставками стратегических материалов из Швеции. Ибо эти обязанности с него никто не снимал – и не собирался.

Вернувшись домой, Колокольцев выделил Еве одну из чуть ли не полудюжины гостевых спален, а сам принял душ и завалился спать в пустую супружескую постель. Пустую потому, что Ирма умотала в Лейпциг – раскрывать очередное невозможное дело.

Умотала потому, что умела раскрывать дела любой сложности менее чем за 24 часа – за что получила вполне заслуженное прозвище «фройляйн 24». Хотя вот уже месяц как была де-юре фрау (де факто уже десять лет как).

Однако уснуть ему не удалось – ибо уже через полчаса, сразу после душа, к нему в спальню заявилась Ева Браун, на которой, в силу её несколько больших габаритов, ночнушка Ирмы смотрелась несколько смешно.

«Я боюсь» - честно призналась она. «Я очень боюсь… дрожу от страха просто»

И робко осведомилась: «Можно я с тобой… просто рядом…»

Колокольцев кивнул. Ева забралась под одеяло и по-детски доверчиво прижалась к нему. Он обнял её и погладил по голове.

«Я очень боюсь» - вздохнула она. «За себя, за мужа, за Германию, за Церковь…»

Её страх был совершенно обоснованным – более чем – и снять его можно было лишь одним. Верой. Непоколебимой верой.

Поэтому он спокойно и с железобетонной уверенностью заявил:

«Ничего не бойся. Ни с тобой, ни с Германией, ни с Европой ничего непоправимого не случится. Вермахт – мощнейшая армия мира с хорошим отрывом; у нас крепкие союзники… да и я не из скобяной лавки. Не в мою смену…»

Она отстранилась, заглянула ему прямо в душу бездонными голубыми глазами и тихо, почти шёпотом спросила:

«Ты понимаешь, что ты сейчас единственный, кто стоит между всем, что нам бесконечно дорого и самым настоящим Адом? Что без тебя мы не справимся… несмотря на самую мощную армию мира… и нашего великого фюрера?»

Колокольцев пожал плечами:

«Я никогда не думаю о таких высоких материях. Я просто делаю, что должен… и знаю только, что не в мою смену…»

Она нежно чмокнула его в щёку, повернулась спиной и мгновенно уснула.

Утром он отвёз Еву на аэродром, где её уже ожидал её де-факто личный пилот, потом собрал дорожную сумку и отправился в берлинский аэропорт Темпельхоф. Из которого в 10:30 утра на «тётушке Ю» шведской авиакомпании AB Aerotransport вылетел в Стокгольм.