Эвакуация двойник фрагмент

Александр Евдокимов

Э В А К У А Ц И Я

роман-притча
/фрагмент – двойники/

_______________
в стиле «Rock-in-Room»
in the style of «R-&-R»
_______________


(похороны двойника вместо вождя)


…Сталин открыл глаза – прислушался: тишина давила плотной тьмой и боль пульсировала в висках.
- Что за беспредел и бардак?!... Идиотские сны! Частушки ядовитые! Ну-да, народные… Споём, народ, споём! – Коба включил лампу, посмотрел на часы и продолжил шептать себе в усы. – Утро почти… Не спал, будто, сам пел, а может и пил… Ну-ну. Или были частушки?... А костры с попом и революционные массы? А эти грани?!... Будто взгляд за грани, или оттуда… прядки… Мели, Емеля! А народ ещё споёт: устоит – верю!... Так хочу – надо так! Вместе споём народное…
Иосиф Виссарионович прошёл в кабинет за стол, выдохнул тяжело и в груди – глубоко и сдавленно родился грузинский мотив… =
: губы едва шевелились – пели;
: настольная карта расстелила к его ладоням Москву;
: Москва стояла, тянулась песня, в открытых глазах хозяина был сон без частушек… 
Утро заглядывало уже в окна – с восточной стороны на всей Земле, как и в Москве, немцам тоже напоминало, вместе с агитацией Геббельса – победа над Москвой и праздничный парад – достойней всех полученных наград!
А Сталин спал с открытыми глазами, под грузинско-русские мотивы в советской тональности – спал, глядя на карту.
Вошёл Берия.
- Разреши! – Лаврентий был бодр и в глазах светился успех. – Иосиф, я доставил его. Он странный какой-то, даже пальцем не тронули, а плачет и стонет, и, как две капли воды, похож… на Ильича…


!Сталин вскочил!–!Пролились чернила!


- Знаю я твои пальцы, – Коба опрокинул стул и пошёл по кабинету – в даль размашистую, – все знают! Все! А-ай-ё!... Что?! Что ты устроил маскарад в такой торжественный день! Попы, матросы, солдаты!... Частушки матерные… Один кино снимает, как лезут по воротам, чтобы Зимний взять, который никто и не брал никогда, другой за Мавзолеем костры разжигает! Что за сцены устраиваешь?! Я просил тебя найти для документального кино двойников Ленина. И только.
- Я нашёл, товарищ Сталин.
- Так, ты предлагаешь с массовками снять?
- А как нужно? – Берия пошёл за хозяином, в ногу, пытаясь заглянуть через плечо в его мысли.
- Обсуди с Эйзенштейном, новатор. А где мавзоле-ель… леи… еисты-ленинцы, тьфу-ты?!
- Здесь. Показать?
Дым табака остановил Лаврентия.
- Потом. Давай попа.
Сталин медленно развернулся и бросил взгляд на карту, на телефон и пошёл к оконному пространству, уносясь думами и взглядом в морозный туман, и поёжился.
За окном, в режиме военного времени, жила столица с голодом и холодом, с тревогой и неизвестностью, но с верой: только караула не касались общечеловеческие чувства, во время несения службы, – управлял всем – устав.
Голуби – даже не вспорхнули и не сдвинулись с места… =
: привычно, по часам;
: привычно – круглосуточно;
: привычно и достойно – сменился у Мавзолея караул…
Минин и Пожарский, прослушав бой курантов и ничему не удивившись, остались в твёрдой и широкой мизансцене, но в глазах, – за скульптурной скорлупой, – оживал событийный ряд с площади Красной, вытягиваясь кинолентой из недавнего прошлого, – от саркофага – в глубь страны, – в тылы, – выкладывая в кадрах весь путь скоропостижной эмиграции: часовые имитировали торжество церемониала, в смене караула и оловянную стойкость на протяжении всех часов у входа в мавзолей, без тела Ленина – его везли на вокзал… =
: и вокзал представил ему обычный вагон;
: и вагон обычным составом укатился за Урал – с ним;
: и в городке – Тюмени, в тиши, – обычный сельскохозяйственный институт, предложил ленинскому телу свой маленький и скромный мавзолей… 
Минин и Пожарский хранили события тайные, благословленные храмом Василия Блаженного и сейчас, и тогда, и на параде сегодня – седьмого ноября 1941 года: парад чеканил шаг пустому Мавзолею, чеканил, чеканил, чеканил…
Голуби сидели на памятнике героям ополчения истории России и ни о чём не думали, лишь кропили помётом его и мёрзли…
Возмущались только московские вороны: каркали о случившемся во всю глотку над всей Москвой, а некоторые и – там, за кремлёвской стеной, под окнами важных чинов и хозяина.
- Чё орёшь?! – отозвался солдат раздражённо, обойдя угол здания, – звали тебя? Дура!
- Ты с кем там? – заинтересовался дежурный офицер.
- Товарищ майор, накаркать чего-то хочет чёрная бестия!
- А, ворон! Они, брат, тоже на посту… чего-то пытается сказать…
- Дурную весть, поди: чего же ещё!
- Не скажи, солдат, птица умная и очень…
Ворона опять разодрала в своём горле пространство.
- Товарищ майор и как это она… или он, через такую стену?... У нас они редко…
- Откуда сам? – оборвал офицер.
- Из Смоленска. У нас такие же стены в крепости. С зубьями. Высокие. Как и здесь, и иногда…
- Так, воин! – повысил голос начальник. – Отставить разговоры! Ты на посту!
- Есть!...
Сталин проводил взглядом взлетевшую к звёздам Кремля ворону и вернулся к столу.
- Вороны мудрые – да… хоть и каркают, но не гадят, как голуби…
Раздался звонок – вождь поднял трубку.
- Да. Пусть входят.
Берия вошёл быстро и за ним ввели служителя церкви.
- Товарищ Сталин, задержанный доставлен.
Хозяин вцепился в попа острым взглядом, медленно встал и шагнул из-за стола к широкому пространству кабинета и, не моргнув, потянулся указательным пальцем к человеку в рясе.
- Ну, что?! А?! Где кадило?
Коба подбоченился.
Служивый в рясе не мигал, сжатые губы молчали.
- У экспертов, – доложил Берия, – возможно, что там была  взрывчатка. Была?! А, Коба?... Как?... Была?! Или… А может… Ну, чтобы… это… чтоб работал потом на…
- О!... м-м-да… Ого! – Сталин пошёл вокруг церковного. – На кого работаешь? На немца? Сигналишь им?! Он сигналит им! Враг!... народа…
Лаврентий утвердительно кивнул.
- Нет, я с народом, – тихо, но твёрдо, сказал поп, – с  землёй родной.
- Это ты хорошо подметил: скоро роднее и ближе у тебя ничего не будет. – Берия зловеще улыбнулся. – Лицом ты у меня Родину почувствуешь: мордой плюхнешься!
Иосиф вновь остановился напротив глаз мужика в рясе.
- Куда направлялся?
- К Ленину, чтобы отпеть его и просить придать земле. – Священник поднял глаза к потолку и небу – к кремлёвским звёздам. – Снять грех с земли нашей! Глядишь, и разобьём тогда ворога. Без этого погибель, может быть… или цена большая!
Сталин сгрёб свой взгляд с попа на пол и пошёл вдоль стола.
- Лаврентий, я приглашу.
Берия кивнул и беспрекословно вышел из кабинета.
Иосиф Виссарионович жестом пригласил священника к стулу у совещательного стола.


!Задержанный покорно сел!–!Сталин расположился во главе стола,  вместе с трубкой!


- Кто послал тебя?
- Вера. Иосиф Виссарионович, от грехов в такой час освободиться нужно. Много их. Отпеть бы, для победы. 
Дым туманно и медленно поднялся над беседой и завис.
- Скажи мне… В твоей вере – устоим?!... Устоим ли, ведь, вся Европа уже… Устоим?! Чьи грехи вспоминаешь? У фашиста их вон сколько! И сколько ещё будет?
Священнослужитель взглянул сквозь толщу дымной пелены на вождя, а хозяин кабинета взмахнул рукой.
- Молчишь?...
- Нет! Не могу молчать! Молюсь в полный голос: в душе и сердце, Иосиф Виссарионович! И уже проклят Гитлер. – Его пальцы крепко сжали крест, висевший на толстой нити, поверх рясы. – Всем человечеством и это поможет нам. А если мы грех снимем, то…
Сталин раскрыл настольную карту и молча ткнул в сплетение стрелок разного цвета… =
: чёрные тянули свои щупальца к надписи – «Москва»;
: красные превращались в зубчатые линии – укреплялись;
: схема не имела других красок, а в реальности всё покрывал снег…
В кабинете серо-белая пелена дыма тоже стремилась к этому, как карта от реальности, на которой не изображались чувства – ни душевные, ни физические и не представлялось возможным испытать голод, холод и страх…   
- Ты послан, чтобы революционные завоевания по ветру пустить… Кем?
Поп онемел, хлебая ртом воздух и, задохнувшись от возмущения, – встал.
- Грех такое говорить. Доколи?! Снять грех надо, чтоб Москву отстоять, как Родину – столицу земли русской!
- А в Бородинском? – хозяин не отступал. – И путь, и цели – те же!
- Там не наш грех! – как подкошенный, опустился на стул поп.
- Но и сейчас их! Или чей? – Коба раздражённо выбил табачный пепел из трубки. – Ты же всё знаешь?!... Смотри на меня! Та-ак! Да: а сказали тебе, что похож на того, кого отпеть жаждешь?! Может, водички, или чайку? Угощают меня друзья… Хочешь? Источник святой, а чай – золотой! Ну? Знаешь, что схож?!
Поп кивнул и махнул головой уважительно… =
: нос нырнул – вверх-вниз;
: нос сдвинулся – вправо-влево;
: нос неуверенно провернул зрачки на своём кончике…
- Ведомо, – рвал словами сухие губы священник, – поэтому и стал священником после революционных деяний гражданской.
- Ты не Соловковец?...
- Он: был в Соловках… но я… Я ведь, как увидал крушения куполов церковных и свободу грешную, так и подался в монастырь. Думал, бог создал схожих, меня и… его… и, значит, за деяния ответственность равная.
- Равная…, будто, равные?! Ты же не атеист.
- Был всяким, но когда всё стало по-ленински, и потекла кровь невинных, я принял веру, дабы его грехи, через его обличие, замаливать… Мало этого видно, вот и подумал: может быть, богу надобно его схоронить, чтоб по-русски, по-божески… ибо?!... смысл теряется! Да?! Иосиф Виссарионович, что делать?
- Атеисту это зачем? – Сталин сложил карту.
- Все под богом ходим, – маленькими жестами окрестил он только крест церковный, висевший на его рясе – поближе к желудку. 
- Ладно, рассказываешь. – Коба умело опустошал папиросы в пасть курительной трубы. – А под рясой, наверняка, погоны! А-хах-ха!... Ловко с кадилом придумал! Или придумали? Опять немец выбрал его обличие?!... для… Для чего?! Провокаторы!
- Я только богу служу…
Сталин отмахнулся от его слов рукой и нажал кнопку под столешницей.


!Вошёл Берия с офицером охраны!–!Сталин оттолкнул карту и отвернулся к окну!


- Уведи…
Поп встал и они с офицером вышли из кабинета.
Приёмная Сталина прекратила клацать печатной машинкой: вдоль стены на стульях, сидели три мужчины похожие на Ленина, как и на Тулина, и Ульянова, и...
Поп и мужчины с удивлением взглянули друг на друга.
- Они же Тулины, – тихо обронил священник, – они же Ульяновы, они же… и так далее…
- Руки за спину, – вежливо, но кулаком в плечо, оборвал конвойный церковного, – вперёд.
Звонок снял напряжение и отвлёк внимание на телефон: Поскрёбышев поднял трубку, услужливо кивнул, нажав тумблер и продолжил рассматривать документы на столе…
Сталин в кабинете, заканчивая телефонный разговор, внимательно выслушал собеседника и, несколько, нахмурился.
- Сделать нужно всё, чтобы остановить! Мы все в военном времени! Ни шагу назад – то для всех! Ибо… дальше не будет!... Не хочу! Но то, что заслужите – то и будет!...
Иосиф бросил трубку.
- На каком фронте прорыв? – сделал несколько шагов к столу Кобы Лаврентий.
- А-ай! Н-на! Какой про…  прорва он! Как на… на-арыф-ф! – хозяин указал ему путь к столу. – Столько заботы, слушай, а?! Негодяй! Портиться начал!
- Х-х-кто это?
- Как – кто! Ленин!...



/МоСт/ –
Москва-Столица…
во всех часовых поясах,
«лихих-90-х»!