ТАНЯ

Стоял поздний вечер. Было темно. Лишь пара фонарей, стоявших по разные концы улицы, разгоняли мрак, давая задержавшимся на работе прохожим возможность разглядеть дорогу домой. Дул уже по-осеннему холодный ветер, вороша сорвавшуюся с деревьев листву. Он подхватывал разноцветные упавшие листья и бросал их в оставшиеся после дневного дождя лужи. В лужах листья превращались в маленькие кораблики, которые по велению всё того же неугомонного ветра носились от берега к берегу, не в силах найти себе приют.
В это время я с друзьями сидел на лавочке вблизи детской площадки и болтал обо всем и ни о чем. Мне нравилось, когда мы вот так вечерами собирались после института и, сидя в темноте, когда глаза едва видят друг друга, говорили о спорте, политике, фильмах и, конечно, о планах на будущее. О чем ещё говорить, когда тебе только-только восемнадцать лет. Я знал, что когда нам надоест говорить, мы встанем и пойдём вокруг района наблюдать за тем, как по плохо освещённым улицам проносятся машины, как загораются и гаснут огни в квартирах горожан. И это будет очень замечательно. Но пока до прогулки время не дошло. Пока, застегнув свою тёплую кофту с капюшоном, Олег по прозвищу «Капюшон», прозванный так из-за любви к вещам с капюшоном, пересказывал очередной просмотренный им фильм ужасов.
- А потом она вошла в комнату, и тут из всех щелей полезли чёрные мелкие пауки. - рассказывал Капюшон. - Они стали взбираться по её телу, заползать в рот, нос, уши. Она закричала, побежала и, споткнувшись, упала в чан с серной кислотой, где её расплавило.
- Фу, блин. Что за хрень ты смотришь. - сказал Серега по прозвищу «Нос» из-за своего большого носа. - Мне потом эта дрянь сниться будет.
- Вот мне и снилась. - сказал Капюшон. - Всю ночь от пауков отбивался, а они все лезли и лезли.
- И ты решил, чтобы не страдать одному, пусть и другие пострадают? - спросил Нос.
- Ага. - улыбаясь, закивал Капюшон.
- Ах ты, да я тебя. - Нос по-дружески схватил Капюшона за шею и стал тормошить.
- Ладно, ладно. Сдаюсь. - запросил пощады Капюшон. - Давай про другой фильм расскажу.
- Нет уж, хватит. - запротестовал Нос. - Пусть лучше Рыжий расскажет что-нибудь. Ну как, Рыжий, давай.
Я стал соображать, чтобы такого рассказать.
- Я тоже про фильм расскажу, который смотрел на днях. - придумал я после размышлений.
- Надеюсь, это не ужастик, мне одного уже хватило. - сказал Нос.
- Ужастик. - огорчил я его.
- Ну вот. - вздохнул Нос. - Я из-за вас сегодня точно уснуть не смогу.
- Рассказывай, рассказывай. - требовал Капюшон.
Я встал с лавочки, набрал в грудь побольше воздуха и, как артист, выступающий на сцене перед зрителями, начал свой рассказ:
- В одном городе решили построить небоскрёб и оснастить его лифтами с искусственным интеллектом.
- Дай угадаю, интеллект сойдёт с ума и будет всех убивать. - перебил меня Капюшон.
- Да, но не перебивай. - попросил я и, сделав как можно серьёзнее рожу, продолжил. - Так вот, построили, значит, небоскрёб, установили в нем лифты. А вот вместо искусственного интеллекта гении-разработчики запихали в лифты мозг дельфина. И ими стал управлять дельфин.
- Погоди, погоди, чего? - чуть ли не падая со скамейки от смеха, произнёс Нос. - Лифт с мозгом дельфина?! Ха-ха-ха. Это точно фильм ужасов?
- Точно, точно. - сам едва сдерживаясь от смеха, заверил я.
Внезапно на детской площадке, что располагалась за моей спиной, раздался скрип качелей. "Странно, ведь детей уже нет на улице. Сейчас уже темно и холодно, чтобы гулять детям"- подумал я. Скрип повторился. По спине побежали мурашки. Я посмотрел на друзей, они тоже перестали галдеть, замерев, прислушивались.
- Пойдём посмотрим. - предложил я, разглядывая детскую площадку.
В темноте с нашего расстояния невозможно было что-либо увидеть.
- Пойдём. - согласились друзья.
Я достал из кармана джинсов телефон и включил фонарик. Освещая им себе дорогу, я двинулся вперёд. Скрип все усиливался, становясь очень противным. Наконец мы достигли цели. Лучи фонарика осветили маленькую фигурку, катающуюся на качели. Это была девочка лет шести, одетая в лёгенькое белое платьице, совершенно не подходящее к холодной осенней погоде. На ногах её были обутые на босую ногу потёртые розовые сандалии. Сама девочка была маленькая, худенькая, бледненькая, с кое-как заплетёнными длинными светлыми волосами и большим бантом в виде красной розы. Ручки и ножки у неё были перепачканы, как будто она давно не мылась. От вида девочки мне сразу стало холодно, а подувший пронизывающий ледяной ветер только усилил это чувство.
- Она прям как из "Сайлент Хилл". - сказал стоявший справа от меня Капюшон.
- Ага. - согласился с ним Нос.
Девочка, абсолютно не обращая на нас внимания, перестала качаться на качели, спрыгнула с неё и пошла играть в песочницу. Напевая себе под нос какую-то мелодию, она, при помощи оставленных кем-то лопатки и ведёрка, принялась лепить из песка куличики.
- Пойдём отсюда. - сказал впечатлительный Капюшон, наблюдая за девочкой. - Она точно из ужастика. Или из какого-нибудь параллельного мира.
- Не говори ерунды. Она самая обыкновенная, из нашего мира. - возразил я.
Я подошёл к песочнице и присел на корточки рядом с девочкой.
- Привет. - поздоровался я.
- Привет. - не отрываясь от своего занятия, ответила девочка.
- Как тебя зовут?
- Таня.
- Приятно познакомиться. А меня Лёша. Что ты здесь делаешь?
- Играю. - ответила Таня и посмотрела на меня так, словно говоря: "Ты что, такой большой и не знаешь, что я делаю?"
- А почему ты тут одна так поздно? - продолжил я расспрос.
- А... - махнула рукой в ответ Таня, продолжив капаться в песке.
Вновь налетел порыв холодного осеннего ветра. Таня вся затряслась, как листок на дереве. Я тут же снял с себя тёплую олимпийку и накинул девочке на плечи.
- Вот, погрейся. - сказал я. - А я пока схожу тебе за горячим чаем и булочкой. Ты ведь любишь булочки?
- Люблю. - недоверчиво посмотрев на меня, сказала Таня.
- Вот и хорошо. Подожди минутку. Я скоро.
Я полез в карман джинс и достал оттуда двадцать рублей. Этого было мало.
- Пацаны, у вас деньги есть?
Друзья полезли шарить по карманам. У моей банды никогда не было большого количества денег при себе. Родители у всех нас были простые рабочие, как это говорили когда-то, пролетарии, и они не могли давать нам, детям, много денег. Да и те, что давали, обычно уходили на проезд до института и обратно. Когда-никогда кому-нибудь из нас удавалось подработать, но в нашем городке не то что студенту, взрослому работу было тяжело найти. В общем, с деньгами у нас было туго, но совместными усилиями мы все же смогли насобирали пятьдесят рублей. Этого должно было хватить.
- Ждите. - сказал я и помчался за покупками.
Чай и булочку в это время можно было купить только в круглосуточном киоске, что находился на освещённой площадке недалеко от автопарка. Возле этого киоска всегда собирались водители такси и те, кто любил выпивать горячительные напитки. Когда я бежал в этот киоск через тёмный двор, меня терзали чувства ненависти и злобы. Я злился и ненавидел весь окружающий мир, готов был порвать его на части, задаваясь при этом вопросами: "Почему с этой девочкой произошла такая несправедливость? Где, черт возьми, ей родители? Почему она такая маленькая, хрупкая, должна трястись в своём тоненьком платьице на холоде, когда другие дома в тепле и сытости? Почему у одних густо, а у других, как бы они не старались, пусто?"Вот в таком расположении духа и с такими мыслями я добрался до киоска.
Возле киоска, как всегда, были люди, на этот раз это была троица местной шпаны, которая, попивая пивко, что-то выспрашивала у продавца. Их всегда было трое. Одеты они были в спортивные костюмы и кепки-восьмиклинки. Причём кепки эти они носили и летом, и зимой. За это на районе их прозвали "Трое в кепках". Была эта троица плохо образованная, школу они бросили ещё в шестом классе, отчего сделались очень наглыми и злыми. Избрав для себя воровскую жизнь, "Трое в кепках" любили по вечерам находить одиноких выпивших прохожих и разговором, а порой и при помощи кулаков, забирать у них деньги. Тем они и кормились. Вот и сейчас они явно замышляли что-то недоброе. А тут я помешал.
- Разрешите пройти. - усемеряя свою злость, вежливо попросил я, готовый в любой момент броситься на босяков, скажи они мне хоть одно грубое слово.
Однако, вопреки моим ожиданием, "Трое в кепках" лишь со злобой окинули меня взглядом и, наверное, уловив мой воинственный настрой, молча отошли в сторону.
- Добрый вечер. Чай с тремя ложками сахара и сосиску в тесте, пожалуйста. - попросил я продавца.
- Пятьдесят рублей. - озвучила работающая в киоске девушка.
Я высыпал на блюдце все собранные мной деньги. Девушка внимательно все пересчитала, после чего принялась наливать чай.
- Сосиску греть? - спросила она.
- Да, греть. Только не сильно.
Продавец закинула сосиску в микроволновку, и пока я ожидал, то чувствовал на себе неприятные взгляды троих босяков. Вскоре прозвучало "Дзынь!", и мне выдали мои покупки.
- Спасибо. - поблагодарил я продавщицу и медленно, чтобы не разлить чай, двинулся в обратный путь.
Стоило мне отойти от киоска, как "Трое в кепках" опять придвинулись к окошку и начали что-то выспрашивать у девушки. "Надеюсь, эти трое ничего плохого не натворят с продавщицей. А то ведь могут, пока один будет забалтывать, другой возьмёт и из кассы деньги слямзит. Эти на все способны." - думал я, ступая по тёмному двору.
- Что так долго? - спросил Нос, когда я добрался до детской площадки.
- Сам попробуй с горячим чаем быстро походить. - ответил я.
Девочка меж тем уже перестала играть в песочнице и вернулась обратно на качелю.
- Вот, держи сосиску, кушай. А я пока чай подержу, он горячий, как остынет, дам запить.
Я отдал ещё тёплую сосиску Тане. Девочка неуверенно взяла из моих рук еду, она словно не верила, что так бывает, словно ждала какого-то подвоха.
- Спасибо, дяденька. - тоненьким голоском произнесла Таня и принялась за сосиску.
По тому, как кушала эта несчастная девочка, было видно, что она очень голодная. Она откусывала куски сосиски и даже не жуя проглатывала их. Будто боялась, что я могу передумать и забрать угощение.
- Ты жуй лучше, а то ведь живот заболеть может. - сказал ей Капюшон.
- Да, жуй. - поддержал я Капюшона, добавив. - Никто у тебя ничего не заберёт, не волнуйся.
После этих замечаний Таня стала кушать медленнее. Съев почти всю сосиску, девочка оставила себе маленький кусочек и убрала его в кармашек, пришитый к платьицу.
- Спасибо. - прожевав, снова поблагодарила Таня.
- Вот, запей чаем, он остыл. - я протянул девочке пластиковый стаканчик.
Девочка помаленьку стала отпивать из него. А пока она пила, я решил её ещё расспросить.
- И все же, Таня, где твои родители? Только не надо опять махать рукой.
Девочка сделала глоток чая. И с видом человека, который уже все повидал в этой жизни, сказала:
- Мама с дедушкой дома. Они пьют. А я, чтобы им не мешать, ушла гулять.
После этих слов я почувствовал, как во мне снова закипает злость.
- Ах, они дома, они пьют! Ну-ка, пошли! Где ты живёшь?
Не ожидая от меня таких резких слов, девочка спрыгнула с качели и повела нас к себе домой. Оказалось, что она живёт не так далеко, в соседней пятиэтажке, в пятом подъезде на первом этаже.
Мы все вместе вошли в обшарпанный, давно требующий ремонта подъезд и остановились возле старой деревянной двери. Я занёс руку, чтобы постучать в дверь, но тут Таня схватила меня за руку.
- Что вы собираетесь делать, дяденька? - с ужасом в голосе и страхом в глазах спросила девочка.
- Как что? - удивился я. - Отвести тебя домой. Нельзя ведь маленьким девочкам одним, по темноте, по холоду гулять на улице.
- Не надо, дяденька миленький, не надо. - взмолилась Таня, держа меня своими худенькими перепачканными ручками. - Мама, когда напьётся, очень сильно ругается, а дедушка, того хуже, сразу драться лезет. У меня потом все тело болит. Он меня один раз так ударил, что я потом долго встать не могла. Не надо. Лучше я на улице погуляю. Подожду, когда они напьются и уснут, тогда я сама домой приду.
После этой мольбы крохотной, беззащитной девочки я замер и не знал, что делать дальше. Моё сердце бешено стучало. Мне было очень жаль Таню.
- Давай, может, тебя пока к соседям пристроим? Холодно ведь. - неуверенно предложил я.
Я собрался позвонить в звонок соседей, у которых была массивная, дорогая железная дверь. Но на сей раз меня остановили друзья.
- И зачем ты хочешь им звонить? - спросил Нос.
- Как зачем? Ребёнка пристроить. - удивился я.
- И зачем он им нужен? Что они с ним делать будут?
- Не знаю, чаем напоят, спать уложат. - ответил я.
- Ага. Держи карман шире. На фига она им нужна? Они нам даже дверь не откроют. - Поддержал Носа Капюшон.
- Лучше пойдём отсюда. Здесь ничего не поделаешь. Ей, возможно, сейчас действительно лучше на улице.
Нос сказал это с такой горечью, с такой безнадёгой в голосе, что я не нашёлся, что ответить. Мы все вместе вышли из подъезда.
Едва мы оказались на улице, как раздался скрип колес, и перед нами остановилась машина ППС, и из неё вышел полицейский.
- Вечер добрый. Вы тут троицу в кепках не видели?! - придерживая одной рукой висящий на плече автомат, спросил полицейский.
- Не видели. - ответил Капюшон.
"Значит, всё-таки эти трое обнесли киоск" - сразу сообразил я. Полицейский тем временем осмотрел нас строгим взглядом, остановился на девочке. Потом развернулся и пошёл обратно к машине.
- Их здесь нет, поехали дальше. - сказал он, обращаясь к коллеге.
Машина тронулась с места. Я хотел остановить их, рассказать про Таню, но моя решительность куда-то улетучилась. Зная, как на районе относятся к тем, кто сотрудничает с полицией, я не осмелился открыть рот.
В это время Таня, воспользовавшись моим замешательством, сняла мою кофту, всучила мне её в руку и с криком:
- Спасибо, дяденька! - умчалась во тьму дворов.
Я хотел кинуться за ней, но не стал этого делать, так как все равно не знал, чем ей помочь.
Пацаны сочувственно похлопали меня по плечу, и мы отправились в каждодневный обход по вечернему району. Все время прогулки пацаны, не смолкая, обсуждали подробности прошедшего недавно футбольного матча. А я шёл молча, наблюдал, как загораются и гаснут огни в окнах чужих квартир, и все думал о Тане. "Как она там, одна в темноте? Что с ней? Что должен был сделать я? Может быть, стоило взять её к себе домой? Но как на это отреагировали бы родители? Хотя они у меня хорошие, наверняка разрешили бы. Но что потом? Да и где теперь её найти?"  Все это очень терзало меня. Особенно тяжело стало, когда после прогулки мы разошлись по домам и я, лежа в своей постели под тёплым одеялом, представил себе маленькую Таню. Представил, как она сейчас там, в темноте, ёжась от холода в своём тоненьком платьице, сидит и ждёт, когда же её родственники упьются до беспамятства и она сможет вернуться домой. От этого представления мне стало ещё хуже. Я закутался в одеяло с головой и, сжав от злости и осознания собственной слабости зубы, заплакал.
На утро я решил разыскать девочку и хотя бы привести её к нам домой, родители бы наверняка помогли. Но увы, мои поиски не увенчались успехом. Дома никто не открывал, а во дворе я Таню больше никогда не видел. Вопрос "Что стало с Таней?" так и остался без ответа.