Таганрогский детектив. Амазонка Гл. 18

                Гл.18

- Лиса, ты бы пошла поспать. Я тут один посижу до пол первого.

- Ну, уж нет! Я тебя буду здесь ждать. Я все равно не усну. Да и мало ли что? Вдруг, кто из наших проснется… Ты придешь, шум поднимут. Нет…

- Ты простудишься, с моря прохлада идет, сыро уже. У тебя одна рубаха.

- Не переживай, я тебя провожу, одену теплую шаль, схожу в комнаты. И буду молиться сестрам – амазонкам. Хорошо, что темно и нет луны. Самое главное, ты казакам не попадись.

- Я не знаю, до какого часа они будут дежурить, но, полагаю, что оставят смену на Петровской, возле Собрания с центрального входа до утра. По параллельным улицам конных не будет. Они с утра дежурят.

- Нет, они сменились в полдень. Мне казаки сказали, что с обеда не ели. Значит, самое большее, будут до часу. Город уснет. Что им по улицам ездить? А мы к часу и пойдем…Ой! Ты пойдешь. Обними меня…

  Около часа ночи, Лисиппа помогла Григорию одеть за плечи котомку. Поправила на его лице черную маску, поцеловала в щеку и проводила в дырку от досточки на одном гвозде, в душе уверенная, что все будет хорошо. 

  Григорий благополучно миновал Греческую улицу. Город спал. Прошел по ближайшему к Петровской улице переулку. Оставалось небольшое расстояние до коммерческого Собрания пройти по освященной центральной. На всякий случай он снял маску. Вдруг, из переулка появится конный разъезд? Как он будет выглядеть в маске?

  Но, улица была пустынна. Освещенная тусклым светом газовых фонарей, отбрасывала длинные тени. Он быстро прошел до здания собрания, держа в руке фонарь с незажженной свечой. И, благополучно, свернул во двор.

  На порожках, прислонившись спиной к двери заднего выхода сидел постовой. Шашка лежала свободно сбоку. Здесь же, рядом, стояла бутылка с остатками кваса и тряпица с одним пирожком. Подойдя поближе, чтобы рассмотреть, Григорий услышал легкий храп.

  Он взял в левую руку трость и фонарь и стал легко подниматься по лестнице на третий этаж мезонина. Поднимаясь на козырек, ступив одной ногой на край крыши, и опираясь другой, трость выскользнула у него из левой руки и покатилась вниз по лестнице, с грохотом ударилась о землю. Он в ужасе чертыхнулся, подумав: - чего я ее потащил вверх за собой? Нужно было оставить внизу, под лестницей!

  Охранник, от довольно громкого звука упавшей трости, даже не шевельнулся. – Отлично. – Подумал Григорий, - опий работает! Он подошел к окну, силой сдвинул створку, она со скрежетом поддалась. Влез вовнутрь, и зажег свечу в фонаре. Дверь на лестницу открылась легко. Спускаясь вниз по левой спиральной лесенке на второй этаж, заметил внизу отблеск зажженной свечи.

   Просторный выставочный зал освещали несколько догорающих огарков в подсвечниках, стоящих по обе стороны от стеклянных столов с артефактами. У правой стены, на стульях, приставленных друг к другу, спали постовые. Шашки, с перевязью, лежали рядом. Под стульями стояла выпитая бутылка с квасом, и валялась тряпка от пирожков.
   На весь просторный зал раздавался богатырский храп, как, приглядевшись, понял Григорий, фельдфебеля Манускевича. Он знал его по Управе. Фельдфебель, был неплохим человеком, правда, любил хорошо выпить, что часто вызывало у начальства выговоры в его сторону.

  Григорий понял, что ключи от столов, скорее всего, находятся в кармане у Манускевича, как старшего по чину. Поставив на пол лампу, он подошел поближе. Китель у полицейского был расстегнут. Григорий тихонько влез в его левый внутренний карман. Там лежала плоская, как понял он, табакерка. Ключей не было.

- Придется лезть в правый. – подумал он, - а рука сверху… Холодок пробежал у него по поверхности головы и сполз вниз на спину, поставив дыбом волоски.

- Гриша, не трусь! – Сказал он сам себе. Взял руку полицейского и осторожно отодвинул в сторону. Манускевич, вдруг, открыл глаза и каким-то осоловевшим взглядом уставился на Григория. Григорий замер в ужасе. На лице его был черный платок, он, в общем-то, был не узнаваем. И мог в любую секунду дать стрекоча наверх. Но, застыл в оцепенении, парализованный страхом.

  В его голове, в секунду, пронеслись разнообразные мысли о том, что предпринять? И на эти вопросы, он, вдруг, услышал голос Азы, той, из сна. Он помнил ее голос. – Гриша, успокойся. Он спит. Он ничего не вспомнит!

  Фельдфебель, вдруг, поднял правую руку и отмахнулся от Григория, закрыл глаза и захрапел с большей силой. Григорий выдохнул. - Сестры-амазонки со мной. – Подумал он. Смело залез в правый внутренний карман кителя и вынул ключи.

  Спокойно открыв ключом стол, снял сумку с плеч, положил украшения, камни и слитки золота вовнутрь, поставил стеклянные крышки на место и закрыл все ключом, оставив, как просила Лисиппа, золотые накладки на поясе, кинжал и шкатулку. Затем, открыл короб с короной. Осторожно сняв ее со своего пьедестала, обернул шелковым материнским платком, и опустил в сумку сверху. Закрыл ключом стеклянный короб.

  Подошел к спящему и страшно храпящему на весь зал фельдфебелю и осторожно засунул ключи в его левый карман. Одел лямки котомки на плечи, взял свой горящий фонарь. В последний раз, взглянув на прекрасное изображение своей любимой в древности, улыбнулся. Поднялся по винтовой лестнице в мезонин, не забыв изнутри закрыть дверь, осторожно вылез в окно. Прикрыл за собой окно, на сколько это было возможно. Погасил фонарь, оставив его на крыше, возле окна, и спустился по лестнице вниз двора.

  Трость лежала внизу. На порожках двери заднего выхода мирно спал постовой. Григорий удачно миновал освещенную Петровскую улицу, переулок, и свернул на темную Греческую. Было очень тихо. Окна домов не освещались, погруженные в ночной мрак. Он легко и быстро зашагал к особняку Карсан. Как, вдруг, услышал сзади шаги. За ним следом кто-то бежал.

- Эй! А ну, остановись!

  Григорий оглянулся. Его догоняли двое, по-видимому, нагулявшихся в харчевне портовых, возвращавшихся через центр на Собачеевку.

- Чертова пьянь. – подумал он, поправляя на лице маску.  Бежать от них не имеет смысла. Придется драться. Не хотелось бы никого убивать!

  Они подошли совсем близко. – Эй, что там у тебя в котомке? А ну, покажь?

- Смотри, там что-то большое. Давай разделим на троих и иди себе дальше?

- Вон пошли, негодяи!

- Не… Ты смотри, он трепыхается еще тут! – Один из них, худой и длинный, попытался вцепиться Григорию в рубаху, подойдя почти вплотную.

Григорий ударил его по руке, а затем, в торс, и он загнулся, ойкая. А другой, такой крепыш, вынул нож.

 – Не понимаешь по - хорошему, я тебя сейчас разделаю.

  Григорий нажал на рычаг в рукоятке трости и выдвинул лезвие. Негодяй, сделав выпад, для нанесения удара в живот, не попал в цель. Отклонившись от удара противника, Григорий нанес негодяю укол в область печени. Тот ахнул и свалился мешком вниз на дорогу.

  Второй, видя неудачу и, понимая, что его товарищ, возможно мертв, и ему предстоит то же, поднял руки и стал пьяно лепетать: – прости! Не убивай, отпусти с миром…

 - Пошли вон! Рот откроешь, найду и убью!

  Григорий убрал лезвие на трости и очень быстро зашагал по Греческой к особняку Карсан. Его подташнивало. – Неужели я его убил? Господи, прости!

  Подходя уже совсем близко к забору сада, услышал вдали свисток конного разъезда. – Нашли убитого. – подумал он. – Снял котомку со своих плеч, отодвинул доску, сумка точно прошла в отверстие. Пролез сам и стал в темноте всматриваться в сад и искать вишню, где его обещала ждать Лисиппа.