Таганрогский детектив. Амазонка Гл. 17

 

 
                Гл.17

  В субботу утром в десять часов открылась выставка. Палецкий приехал сам на открытие. Сказал перед толпой у Собрания небольшую речь и призвал всех не нарушать порядок, заходить по очереди. У входа поставили двух полицейских, проверяющих билеты и вид входящих. Конные патрули казаков во всю помогали наводить порядок на улицах, заполненных желающими попасть на выставку. Были и неприятности, ругань и даже драки.


  Григорий прошел посещение выставки вне очереди, как член городской Управы. Он был в полном удовлетворении от увиденного. Под стеклом лежало изображение прекрасной амазонки, в полном военном облачении. На ее шее, руках и ногах лежали древние женские золотые украшения. Сбоку, у пояса с золотыми пластинами, красовался кинжал в серебряных изукрашенных ножнах. Но, более всего поражала корона, стоящая у изголовья. Очищенная от многовекового потемнения, по-видимому, специальным составом, она сияла блеском золота и сверкала многочисленными каменьями в лучах солнца, падающих из окон. Вид серебряной шкатулки и многочисленных драгоценных камней, со слитками золота, завершал впечатление.

  Григорий видел вместо изображения, Лисиппу в древности. Перед его глазами прошли целые видения того, какой, она была тогда. Его последние сомнения прошли полностью, в том, правильно ли он поступает, желая вернуть ей эти ценности.  Ради любви и справедливости можно и рискнуть!
 
  Чета Карсан, появилась на выставке к вечеру. Закрытие было решено сделать в двадцать один час. Город шумел от впечатлений. Люди о выставке только и говорили. Многие, приехавшие, не успели посетить ее. И, надеялись на утро следующего дня, устраивались по гостиницам и квартирам. Гуляли по городу и набережной у моря.

  Лисиппа не видела Григория на выставке, но чувствовала, что он о ней думает. На вечерней трапезе, вместе со всеми поужинав, быстро ушла сначала к себе.  Взяв оставшиеся капли, умудрилась, когда отец и матушка еще сидели в гостиной, накапать в маленький графинчик с водой, стоящий у матери на столике определенное Григорием количество капель опия. Матушка любила перед сном попить водички.

  Отослав Глашу в гардеробную за платьем, накапала и ей в квас опия. Все уже было готово, одежда лежала под кроватью, корзина с пирожками и квасом на кухне. Сердце колотилось. Нужно успокоиться и отдохнуть, решила она и легла в кровать.

  Ровно в одиннадцать ночи, она, одетая в мальчика - служку ресторана, опоясанная передником стряпухи, стояла с большой корзинкой, пахнущей пирожками в саду у досточки. Григорий, не заставил себя ждать. В доме все спали. Увидев в таком образе Лису, не удержался и тихо засмеялся. - Воистину, тебя не узнать!

 - Да тебя тоже в этом виде – парировала она. Гриша, я вот что думаю, ты рядом со мной с самого начала не пойдешь. А пойдешь на расстоянии. Потому, что, если, вдруг встретится конный разъезд, я никуда прятаться не буду. В том, что я несу ужин охране по приказу главы города, нет ничего странного и ничего преступного. Они меня не тронут. Если тебя, такого подозрительного, рядом со мной не будет. Надеюсь, все пирожки у меня они не съедят?

 - Да, Лиса, ты права. Я вступлюсь за тебя, только, если вон с Собачеевки кто пристанет, или, не дай Бог из портовых. Богиня Тана, помоги нам! Я вылезаю. Давай сюда корзинку!

 - Гриша, она в дырку не лезет.

 - Подожди, я на забор попробую влезть. Приму сверху.

 - Осторожней, не развали забор, он старый!

Лисиппа с корзинкой шла по спящей и темной Греческой. Было тихо и темно, немного страшно. Кое где в домах еще не спали, в окнах, местами, было видно отражение свечей. Пахло цветущими деревьями. Где-то залаяла собака. Она вздрогнула. Но, вспомнила, что за ее спиной идет ее любимый, который никогда не позволит ее обидеть. Да и у нее под длинной рубахой, на боку, висели изящные ножны с ее неизменным кинжалом.

  Греческую они миновали благополучно, не встретив никого по дороге. Свернули в проулок к Петровской и почти миновали его.  Лисиппа оглянулась назад. Григорий, метрах в стах от нее, махнул ей рукой и прижался к стене дома. Она смело шагнула в освещенную фонарями центральную улицу, ведущую к коммерческому Собранию. И заметила вдали казачий разъезд. Настроившись на мужество, и свою роль мальчика-разносчика, смело пошла навстречу судьбе, молясь богине Тане и прося сестер амазонок, помочь ей.

  Казаки, подъехав, окликнули ее. – Эй! Ты кто и что несешь?

- Ваше сиятельство! – Ответила своим по-мужски низким голосом Лисиппа. – Несу по приказу градоначальника, его превосходительства Палецкого, из ресторации господина Кавернина ужин охране, в Собрании на выставке.

  - Ты смотри, какая забота! Не то, что мы, гарнизонные, не емши с обеда! Что хоть несешь?

- Да пирожки. Я много-то не могу, но, по пирожку и вам дам.

- А с чем они у тебя?

- С картошкой, рыбой, с капустой.

- Давай мне с картошкой. - А мне с рыбой. Мы тебя до собрания проводим, чтобы больше никто не останавливал. Пошли. Ох, и хороши пирожки!

  Дойдя до входа в Собрание, конные крикнули постовому. – Принимай ужин по распоряжению Градоначальника! И отъехали далее.
 - Ваше сиятельство, вот, из ресторации господина Кавернина, приказано вам и всей охране снаружи и внутри передать корзину с едой. Тут пирожки с капустой, картошкой и рыбой и три бутылки квасу.

  - Ох, благодарствую его превосходительству за такое участие! Не забыл нас в ночи! Как хоть зовут тебя хлопец?

 - Иваном. Вы, ваше сиятельство, только всех покормите и попоите, а то мне влетит от хозяина!

- Да не боись, всем раздам. Лопнуть мне одному, что ли, тут же много!

 - И тем, кто сзади стоит, а то я сам отнесу. Вам же нельзя отлучаться?

 - И то, правда. Неси сам. А я сейчас внутренним постучу, откроют, раздам еду и квас.

  Лисиппа отдала ужин постовому, стоящему со двора Собрания, забрала корзинку и поспешила назад в проулок, где ее в беспокойстве ждал Григорий.

- Ну как?

- Все в порядке.

- Я за тебя так струхнул, когда казаки подъехали.

- Да они голодные были, за два пирожка меня проводили и охране у Собрания представили. Пока у нас все нормально. Пошли домой поскорей, чтобы нас кто не увидел. – Сказала она, снимая с талии фартук. Будем теперь ждать до половины первого, пока не уснут. Посидим в саду, под вишней.