Таганрогский детектив. Амазонка Гл. 10

                Гл. 10

 
  За ужином Хрисанф Измайлович спросил дочь – ну, что вы там накопали, Лиса?

  - Открыли могилу амазонки, в золотом венце и с приданым.

У Атамана лицо вытянулось от неожиданности. Никто даже и не ожидал такой реакции у него на слова Лисиппы. Он более ничего не стал расспрашивать. Молча поел и ушел в свой кабинет.

  Удивленная всем этим Галина Мефодиевна, поинтересовалась, - дочка, это правда? Почему Хрисанф так испугался? И как ты вообще могла поехать туда? Для чего тебе все это было нужно?

  - Я просто хотела посмотреть. А что в этом такого?

  - Ты просто так ничего не делаешь! И я точно чего-то не знаю. У вас с отцом от меня вечно какие-то тайны. То при рождении он дает тебе странное имя и на мои протесты никак не реагирует, говоря, что так надо. Не разрешает тебя воспитывать, как девицу, позволяя тебе абсолютно все! И доходит уже до того, что он пугается от твоих сообщений? Что все это значит?

  - Матушка, я и впрямь, ничего не знаю. Там открыли такие редкие экспонаты! Было необыкновенно интересно! И ничего опасного в этом нет. Можете у Козьмы Петровича спросить.

  На самом же деле Лиса была сильно взволнована и озабочена всем, что ей удалось увидеть. Уединившись в своей комнате, лежа на постели, она думала о том, что теперь со всем этим делать? - Клад найден, но, совершенно недоступен. Его увезут в Петербург, и, прощай приданное! И амазонки не помогут!

  - Но, его повезли сейчас под конвоем, в городскую Управу. И Григорий, должен обо всем знать. Утром, я отправлю к нему Глашу, и попрошу сообщить, где мы сможем увидеться. Я все должна рассказать Грише. Ведь, это нас обоих касается. И я, боюсь, что с этой задачей одна не справлюсь! На сегодня, все. Я так устала! Спать!

  Пораженный сообщением Лисы, Атаман закрылся в своем кабинете, чтобы прийти в себя. На его глазах исполнялось пророчество цыганки, с которой он еще до своей женитьбы встретился в казачьем полку.

  Все офицеры его полка бегали к этой женщине советоваться о своем будущем и просить прорицания о том, что будет.

  Когда пришла пора уйти в отставку, он не стал исключением. Цыганка Аза, увидев его, сказала, - я ждала тебя Хрисанф!

  - Ты женишься и будешь счастлив. У тебя родятся сыновья, а затем, чудесная девочка. И девочка это не простая. Она в далеком прошлом была царицей амазонок. И рассказала Атаману всю историю, как амазонки попали к берегам Азовского моря и то, что казачий род на Дону, есть порождение и потомство степных сарматов и этих самых амазонок. Историю царицы Лисиппы. И ее завещание. Про могилу, которую она сама должна открыть, в которой будет ларец с ее приданным. И золотую корону на ее голове.

  И вот, все это сбывалось на его глазах, и приводило его в ступор. Он тогда не совсем поверил Азе. Но, в последствии, последовал ее указаниям. Назвал дочку Лисиппой, хотя жена, как могла противилась этому. Всю свою жизнь, позволял дочери следовать ее желаниям и не мешал этому.

  Но, вот, когда дочка выросла и влюбилась, оказался не способным расстаться с ней. Он ее так любил! – Я не могу тебя отдать мальчишке! Пусть это будет позже, но, не сейчас! – Думал он.

   Григорий сообщил Лисиппе, что они смогут увидеться вечером в городском саду, в вишневой аллее за кустами роз, часов в шесть. Лиса понимала, что ей придется просить мать пойти с ней. И, чтобы она согласилась, ей придется кое-что рассказать и довериться. Иначе, обиженная на нее Галина Мефодиевна, не согласится!

  В шестом часу после полудня, нарядно одетые женщины были уже в городском саду. Григория нигде видно не было. Сад благоухал цветущими вишнями, абрикосами, черешней, розы набирали бутоны. Лекарственные травы целыми полянами устилали просторы между дорожками, покрытыми утоптанной глиной и песком. Лисиппа уговорила мать посидеть на скамеечке и подождать, не скрывая, что пришла в парк для того, чтобы встретиться с любимым, и поговорить.

   Галина Мефодиевна не могла отказать дочери, понимая ее и сочувствуя ей, не решаясь потерять доверие ее к себе. Лисиппа никогда не выходила в люди без оружия. Небольшой кинжал, вложенный в изящные, кожаные ножны, был всегда под ее накидкой. Обученная Козьмой, всем приемам самообороны и фехтования, делали ее смелым и умелым воином.

  В шесть часов она была за кустами вьющихся роз, в самой глубине зелени сада. Достаточно далеко от центральной аллеи, на которой отдыхала мать. Лисипа ждала, и не понимала, почему Григория все нет. Было так тихо. Как вдруг, послышались шаги, и к ней прямо на полянку, вышли трое городских недорослей с Собачеевки.

  - Ой, ну ты смотри, кто у нас тут стоит? Какая красотуля!

  - И что ж мы тут стоим так одиноко? Давай погутарим?

  Ее окружили, и один из них решил приобнять. Лисиппа, ловко вывернувшись из его объятий, захватом, резко завела руку ему за спину. Он громко вскрикнул: - дура!! Больно, отпусти!

 В ее руке сверкнул кинжал, она свободной рукой поднесла его к горлу негодяя.

- Вон пошли, иначе я перережу ему глотку!

- Девка да ты что? Да мы ничего плохого тебе не хотели, только познакомиться! Отпусти, не бери грех на душу.

- Из кустов, как молния, вылетел Григорий с тростью. С размаху, на остальных посыпались удары. Они с воплями кинулись наутек. Под кинжалом у Лисиппы стоял посиневший от страха третий.

 - Лиса, да отпусти ты его! У него уже и штаны мокрые.

  Она отпустила его руку и убрала лезвие в ножны. Он присел, разглаживая горло. У него было полное ощущение, что оно разрезано. Сообразив, что все на месте и он пока жив, на четвереньках отполз подальше, а потом дал такого стрекоча, что только кусты трещали.

  Посмеявшись вместе над тем, что произошло, Григорий сказал Лисиппе: – смех смехом, но, больше по паркам мы с тобой встречаться не будем. Давай думать, где.

 - Хорошо. Тогда у нас в саду. Помнишь, Гриша, в заборе одна доска держится на одном гвозде? Туда с улицы можно пролезть, мы в детстве в нее лазали, когда ходили воровать яблоки деда Гаврилы? А мои окна выходят в сад. Рядом с моей комнатой, комната Глаши, моей горничной. А окна родителей, на другой стороне. Мне нужно о многом с тобой поговорить. Я подготовлю Глашу. Она никому ничего не скажет, иначе, отдам ее в посудомойки. В двенадцать сегодня ночью, я буду ждать тебя у той самой доски в саду.

  Она поцеловала Григория в щеку и быстро побежала к центральной аллее, на скамеечке которой сидела обеспокоенная Галина Мефодиевна.