Хромые коты

     Памятник лабораторным котам  нужно поставить возле анатомического корпуса нашего института (ЛПМИ).
     В подвале недалеко от "трубы" мы, трое студентов нашего курса, в маленькой комнатушке, восстановили операционную. Там на СНО оперативной хирургии, под руководством доцента этой кафедры А.Е.А., и раньше студенты оперировали животных. Руководитель же нашего СНО сотоварищи, будучи ещё м.н.с., нарабатывали материал для своих первых диссертаций. Взять, например, самодельный рентгеновский аппарат, состоящий из деревянного, как бы не овощного ящика и закреплённой на растяжках рентгеновской трубки. И никакой защиты!!! Зато все ящики стола были забиты сделанными ими рентгеновскими снимками на фотобумаге макропрепаратов сосудов печени, сердца, селезенки.
То-то все доценты ходили лысые...
        Впрочем, уже в новые времена, из нашей СНО-шной компании, двое будущих хирургов оперировали, а я был, типа, анестезиолог.
      Оборудование, инструменты, материалы, лекарства добывали на своих основных местах работы или тащили, где, что плохо лежало ..
      Животными фигурировали сначала кролики из вивария, но они, как у проф. Преображенского дохли, "как кролики". Поэтому переключились на кошек, которых отлавливали по ночам по институтским подвалам.
      Истории были, надо сказать, достойные воспоминаний и пера.
Рядом в длинном сарайчике, оборудовали свою операционную "микрохирурги" из того же СНО.
      Долго рассказывать, но можно было заметить во дворе института ковыляющих колченогий котов, у которых не прижились ампутированные экспериментальные конечности. И озираясь, жались к стенкам наши коты-доходяжки с плохим аппетитом и желтыми глазами от механической желтухи.
       А тогда было не до шуток. Ловили мы втроём котов поздно вечером или ночью. Не хуже булгаковского "подотдела очистки". Оснащение соответствующее: драные ватники, у одного надеты кожаные мотоциклетные краги, у другого в руках большой скачок на палке, у меня старый черный портфель, как у Жени Лукашина, но без веника. Облавы осуществляли вечерами  по подвалам, лестницам и всяким темным углам. Работали до первого пойманного кота. Ждали не долго, почти сразу - на стол.
       Когда же мы изловили и пустили "под нож" всех институтских котов. Точнее, тех, кого удалось отловить. Потому, что через какое-то время, институтская фауна нас запомнила, стала узнавать, как Шарикова по запаху. И пряталась от нас ещё на расстоянии пушечного выстрела.
       Кризис настал,  однако! Серьезная работа по пластике холедоха ещё не закончена. Кролик дохнет ещё на столе. А котов больше нет. И нам, как настоящим бомжам, из институтских  подвалов пришлось пойти на помойку...
     Как то, срезая угол через дворы от станции метро "Лесная" к институту, я заприметил скопление котов, облюбовавших в поисках пропитания и половых партнёров, контейнеры на мусорной площадке.
     Кормёжка на помойке, видать,  была сытнее, чем в институтских подвалах и мусорниках с постным монастырским снабжением. А из нашей студенческой столовой, много отходов оставалось? Рога да копыта! Нашим горемыка приходилось довольствоваться объедками, что от голодного студента осталось. А на них не разжиреешь.
      Другое дело - помойка на районе. Там  ассортимент, там закуска,  там калорийный рацион на все случаи всех девяти кошачьих жизней!
      Было принято решение изловить пару таких помоечных котов. Или больше, как пойдет.
       Поздно вечером та же живодерная бригада отправилась к прикормленному месту в надежде на удачу на охоте. Опыта котоловам уже было не занимать. Походили, огляделись. Ждать долго не пришлось. На помойке сидел крупный холёный  серый в полоску кот. Пошел к нам чуть ли не сам в руки. Брали его на "кис-кис", даже приманку доставать не пришлось. Действовать пришлось молниеносно. Как у Миронова в известной веселой песенке про бабочку из "Обыкновенного чуда": «Он ее голубушку шмяк-шмяк-шмяк-шмяк Ам-ням-ням-ням да и шмыг-шмыг-шмыг-шмыг»...
       Короче, кота в охапку, в мешок (портфель) и дёру. Работали, как я говорил, "с колес", как на фронте. Операционная уже была готов.
       Переоделись в халаты. Кота на операционный стол. Масочный наркоз, эфир. Котофея  распяли, как лягушку в положении на спине, за все четыре лапы. Когда  забривали живот, оценили, что кот попался отличный: крупный, откормленный, холёный. Судя по главному котовскому хозяйству, просто самец-оплодотворитель! Если не девять, то восемь жизней ему отмерено, точно! Не то, что наши институтские подвальные  "дети подземелья", с одной единственной рождались и, будучи клиническими квартирантами, ради медицинской науки её и отдавали .
    Как только, погруженному в глубокий наркоз коту, на брюхе нарисовали йодом длинную метку "от меча до лобка", раздался в дверь  подвала страшный грохот: "откройте, милиция!!!".
     Ни чё себе, новости! Колотили настойчиво. Пришлось открывать. И точно, милиция! В подвал ввалился суровый старлей и с ним не менее суровая бабка.
- Вот они, ироды! И этот бородатый, что Васечку мово изловил, душегуб проклятый!
    Шаурмичек в те времена в Питере, как сейчас ещё не было. Достойное применение котам знали только мы и бомжи.
     Милиционер представился. Оказался местный участковый. А бабка оказалась хозяйка этого кота . А  нас выследила ещё заранее, поскольку ходила наша троица на рекогносцировку по помойкам уже не раз. И все не удачно. На бомжей мы были не очень похожи. Мотоциклетные краги, черный портфель, огромный сачок и суровые лица, как Штирлица с парашютом  выдавали в нас больше кровожадных живодёров, чем батанов-Паганелей из школьного "живого уголка".
- Где кот?! - строго спросил участковый.
     Запираться было поздно. Пришлось вести его в закрома. Благо клетки с другими животными к тому времени из за длительно простоя были уже пусты. Ведём общественников в операционную, где томится кот. Я крепко поддерживаю на всякий случай бабку. Если не инфаркт, то сердечный приступ ей обеспечен.
     Самый старший опытный из нашей бригады  Полиграф Полиграфович, как всегда, выручил спонтанно и  гениально.
- Женщина, Вы до сих пор целая?!
- Ну да! А что?
Заводя в операционную и предъявляя кота, Комаров обратил внимание бабки и милиционера на одну кошачью особенность:
- Посмотрите, уважаемая: какие у Вашего кота огромные яйца. Это же уму непостижимо! Он же завтра на Вас кидаться начнет и ссать у вас дома по углам. Его срочно нужно кастрировать!
    Пришлось уже брехать напрополую, что мы, дескать, добровольцы. Отлавливаем бродячих котов и совершенно бескорыстно их гуманно стерилизуем. Потом, после выхаживания, возвращаем их в естественную среду. Такое у нас христианское призвание. И все бесплатно. Кто же знал, что этот кот оказался хозяйский, а не помоечный.
     Реакция бабки была совершенно неожиданной:
- Ребятки, родненькие! Какое счастье, что мой Васечка попал вам в руки! Он же кровопийца извёл меня вконец. Из дому сбегает. По неделе со своих гулянок не приходит. Возвращается грязный и вонючий. Относпится, отожрется и опять на улицу сбегает. А не пустишь, так воет диким голосом, спать не даёт! И дверь в квартире обсыкал, аж глаза режет!  А мне ищи его каждый раз. Давно хочу его кастрировать, да денег это больших стоит. Да и жалко мне его самой в ветеринарку то нести. Озлобиться потом на меня. А я одинокая. Один он у меня, сердечный.
- Не переживайте, бабулечка. Все сделаем в лучшем виде. Прооперируем аккуратненько. Зашьём специальными ниточками, сами рассосутся и швов снимать не надо.  Вы нам адресочек Ваш и телефончик оставьте. Как оклемается, через пару дней мы вам его и принесем.
     Милиционер офигел. Кажись, все понял, но многозначительно промолчал. С тем и удалились.
     Пришлось кота, как не печально,  вместо полостной операции на холедохе, реально кастрировать. Зашили дефицитным кетгутом. Благо  ветеринар из институтского вивария был человек нами ещё раньше прикормленный и припоенный, подсказал, что делать, поучаствовал.
    Бабулька долго ждать не стала. На следующий день к вечеру сама пришла. Кота забрала. Отошёл от наркоза Василий быстро, вел себя смирно. Денег предлагала, мы не взяли. А вот от бутылки водки и банки домашних бабкиных огурцов мы не отказались. Приняли с благодарностью.
    Вот так,  наши усатые и хвостатые ме;ньшие братья, ради экспериментальной медицины, жертвовали кому чем пришлось: кто лапой, кто брюхом, кто глазом. А Васечка наш - яйцами. Благо у кошек, говорят, девять жизней!
    Светлая им за это память и слава!...