По дорожкам памяти. Реинкарнация

Ниже несколько оригинальных зарисовок.
========================


Дочери, которой уже 50
(это моя память – не воображение)


РЕИНКОРНАЦИЯ.
 ИЛИ ЕЁ ЖДАЛИ! И ОЧЕНЬ!

Только сейчас, на излёте отпущенных лет, понимаю., что совершил в жизни не так уж много ошибок. А, быть может, мне и не представлялось возможности их совершать. Так кем-то было задумано. А те, что совершил по собственной инициативе, по сути, и составили жизнь как таковую, и дать этому оценку невозможно.

Первая дочка осчастливила меня своим появлением в довольно приличном, по человеческим меркам, возрасте.  Мне было около 30. Но, Боже, как я её ждал!

***

Ещё не женился, до свадьбы  далеко, но мои биологические часы настойчиво отбивают ритм, как бы напоминая, что время быстротечно и ты что-то очень важное теряешь. Не потому ли так  хочется обнять и прижать к себе каждого симпатичного встречного малыша. А на мамаше со смешным карапузом ты готов немедленно жениться.
Трудно поверить, но однажды я взял билет в кукольный театр и отправился на представление один. Не искал даму сердца, хотя теперь смутно вспоминаю, что было несколько очень приятных лиц. Я не отрывал глаз от детей. Спектакль был для самых маленьких. И было их много, разных: активных – стоящих рядом со сценой и чудно реагирующих на каждое действие на сцене. Тихих и скромных, сидящих рядом с мамами и не сводящих блестящих глаз со сцены, застенчево повторяя всё, что предлагали актёры. Я просмотрел весь спектакль, но абсолютно не помню, что и как там происходило. Всё моё внимание было обращено на зрителей.  До сих пор помню несколько детских сияющих мордашек, к которым меня неудержимо тянуло.
Мужчин в зале не было (может, я их просто не заметил).
Спектакль закончился. Зажёгся свет. Все потянулись к выходу. Я видел несколько удивленных женских глаз, которые пытались разглядеть, кого же я привёл. Но, делая бесстрасное лицо и пропуская перед собой прекрасный разноцветный ручей разодетых детей и мам, вышел на улицу.
Это было самое яркое  и запомнившееся посещение театра.

ЗА ЗАНАВЕСКОЙ.

А потом была скромная студенческая (студенткой была моя невеста) свадьба.  Переезд в родной для меня город под крыло не ожидавшей такой метаморфозы матери.
Трудное и унизительное (еще один еврей в Одессе?) поступление на работу. И ... любовь. Постоянное, неизменное желание физической близости, прекрасного обладания прекрасным телом.  В комнате, где можно было уединиться было всегда полутемно. Это была довольно большая проходная комната, не имеющая окон. Разделяя её на две неравные половинки, натянута симпатичная цветная занавеска. За ней железная кровать, жесткая,  но, как мне теперь кажется, беззвучная. Была ли еще мебель не помню. Но даже мысли, насколько это ужасно и нище, не было. Добежать после работы до дома, дождаться вечера. И...
Теперь, к сожалению, не убежден, было ли это мое желание встречено с таким же чувством, но как поётся в известной песне, я был в таком состоянии – «мне наплевать, мне очень хочется».
Мимо занавески – проход на кухню и в туалет. Но ходил ли кто-то и мешал ли кто-то – не помню.

Никакой специальной цели не было. Ребёнок должен был постучаться к нам сам по себе. Только любовь. По возможности, еженочная. Пропуски только по случайным или непредвиденным причинам. Но месяц  за месяцем, и ... закрадывается тревожная мысль. Что-то не так. Ребенок не спешит. Неужели с нами что-то неладно?
Чувства не погасали, обострялись. Обсуждений по этому поводу не помню, но то, что тревожный червячок начал своё ежедневное проникновение в сознание, невозможно было не заметить. Со мной этого не может быть! Только не со мной!
Теперь, с высоты прожитой жизни, понимаешь, что год – не такой большой срок, но тогда...

ЕСТЬ!  И ТОКСИКОЗ!

Опять не помню, с каким выражением лица мне было доложено, что уже ... свершилось.  Теперь наступило время ждать и ... переживать ни с чем не сравнимые тревоги.
Я не знаю, что люди понимают под тяжелая беременность. Если то, что мы пережили – то я им искренне сочувствую.  А если еще добавить, что пары, которые хотят иметь детей, должны быть заранее предупреждены, что им следует ожидать, а на нас эти новости сваливалились как ужасающая снежная лавина...

И хотя медицина наука далеко не точная, и выдает порой абсолютно непроверенные данные, но иметь представление, что такое резус фактор , и что такое  появление антител в крови матери, лучше бы знать заранее, но ... нам это было не дано.
Сказать, что матери было плохо во время беременности – не сказать ничего. Первые месяцы –  просто ужасно. Невыносимо.  Не удивляюсь, что после таких испытаний у матери к ребенку не проявляется особо восторженных чувств. А если на это накладывается все возрастающая тревога о неблагоприятном исходе, о котором нас уведомили после подтверждения беременности. Причём в самом худшем из возможных вариантов виде. Это впоследствии, через много лет, медицина разобралась более или менее с резус-фактором и наш вариант был более чем безобидным, но тогда ... не дай Бог произнести вслух.
Вслух не произносится, но из головы не выкинешь...
Надо лечь на сохранение. Быть под постоянным контролем. Антитела растут. Критические цифры. И невозможность нормально ни есть, ни спать, ни ходить.
Последние месяцы беременности прошли полегче. (Это моя память, возможно по этому поводу очень неточная, но у каждого своя картина прошедших событий). Даже было продолжение любви, с опаской, но ... при полном согласии и даже с полнотой чувств.

РОДДОМ. ПАРК ШЕВЧЕНКО.

В роддом направили заранее. Лучше быть под присмотром и вовремя отреагировать на антитела.
Роддом – старинное здание в лучшем парке города – парке Шевченко, в нескольких шагах от моря. Апрель месяц, всё уже зеленеет. Вокруг роддома – сплошной железный забор, внутрь папаш категорически не пускают (это потом отец может присутствовать при родах), а тогда – за пределами территории, за забором. И висят будущие папаши на заборе, как воробьи (вроде меня) или как утки (посолиднее) и перекрикиваются с будущими мамашами, и непонятно как в этой разноголосице отличить твой родимый голос от постороннего. Но ведь отличали и говорили. А на следующий день с негаснущей тревогой на работу.
Месяцы закончили свой отсчёт. Речь уже идёт на дни. По срокам пора. Но... ребёнок проявляет характер. Его просят поторопиться – скоро праздники. У медиков для этого есть свои средства. Но у ребёнка свои часы и своё желание. День рождения, который дочка выбрала для себя – 1 мая.
Сейчас это трудно себе представить, но принимать, в общем-то, непростые роды не доверили дежурной бригаде,  а был вызван сам завотделением с лучшей бригадой. И это 1 мая.
Все обошлось, но ... при токсикозе мать не имеет право кормить ребенка, пока врачи не убедятся, что материнское молоко не яд для него. Праздники. Анализ на пригодность молока может подождать, и дочка оказалась на государственных суровых кормах.  Не знаю, что чувствуют младенцы, и остаются ли подобные ситуации в их памяти на подсознательном уровне, но вокруг время от времени малыши припадают к материнской груди, а наша, как изгой, без матери.
Наконец всё позади. Мать – не враг, молоко приемлемо, можно отправляться домой. Все эти тревожно-ожидательные дни я провел на заборе, улавливая в общем шуме более-менее доступную информацию.

ОСВЕНЦИМ. 

По дороге домой не успел или не сумел как полагается рассмотреть дочку. Только дома, в окружении всей семьи, на кровати развернули белый кулёк и ... сердце защемило от боли. На нас смотрело худенькое замученное личико с внимательными сознательными глазами. Девочка была настолько худенькой, что мне, пережившему блокаду, невольно пришли на память фотографии ленинградских детей того времени. Можно себе представить, что натерпелся ребёнок на своем долгом пути к нам.
А дальше началось настоящее чудо. Дочка улыбнулась теплой улыбкой, как будто решила, что все плохое позади. И с каждым днем, набирая вес, хорошела и распускалась как самый прекрасный цветок, который только подарила Земле природа.

МЫ ИДЁМ НА БАЗАР.

Есть отдельные моменты, которые остаются в памяти яркими и ничем не смываемыми картинками. Занавеска, отделяющая нашу «спальню» от всего прочего мира, неожиданно приобрела своё более почётное назначение. Она стала театральным занавесом, из-за которого на руках у бабушки появлялась маленькая актриса с маленькой сумочкой через плечо и под речитатив «Мы идём на базар!» изящно поднимает головку и шевелит плечиками. Затем ручонка задергивает занавеску, как бы завершая представление, чтобы через минуту снова его отдернуть под уже привычный речитатив.

ГОРШОК.

Пелёнки – не очень приятная часть родительских воспоминаний. Тем более, что ни о каких памперсах тогда и речь не шла. Приучить ребенка проситься – благородная и далеко не простая работа. В ход идут и часовые заседания на горшке, и ласковые просьбы. Как правило, это очень длительный процесс.
Но бывает и так.
Как нам было хорошо вдвоём. Мы обнимались, целовались, маленькое чудо взлетало в воздух, заливаясь серебристым смехом и вдруг... на меня полился теплый дождик. Не выдержанный, не привыкший к неожиданностям, а, возможно, и с нездоровой психикой я прореагировал нехорошо. Лицо ощетинилось гримасой, я резко отстранил дочурку от себя и ... увидел её удивлённый, напряжённый, полуиспуганный и в то же время очень внимательный взгляд. Полностью осмысленный взгляд. Больше мы не знали пелёнок или случайных проявлений детской непосредственности.

ПЕРВЫЕ ШАГИ.

Дальше все спокойно, размеренно, наверное, как у всех. Да и видеть ребёнка при том ритме, который задала жизнь, удавалось нечасто. Было, правда, ощущение, что ребёнок старается принести как можно меньше хлопот.
К слову, будучи взрослой, она с полной серьёзностью утверждала, что чувствует, что это её последняя реинкарнация, что она старше нас всех, и ощущает себя едва ли не моей матерью. С детства она хотела взять на себя опеку обо мне. Об этом её чувстве мы ещё поговорим.
Но первые самостоятельные шаги дочери навсегда врезались в память. Теперь, по прошествии многих лет и невероятных изменений в отношениях взрослых к детей, а особенно с появлением многочисленных и весьма разумных приспособлений – ходунков, переход от ползания к ходьбе у большинства осуществляется менее драматично. А тогда – оторваться от руки взрослого и сделать первый шаг, наверно, было равносильно ощущению выхода человека в открытый космос.
Форсировать мы не форсировали, но предлагали и даже чуть-чуть подталкивали. Когда ей исполнилось девять месяцев, она, находясь в нашем занавешенном коридоре, вдруг оторвалась от стульчика, за который держалась, и пробежала без остановки весь коридор. Но эта пробежка для неё была настолько страшной, что потребовалось ещё три долгих месяца, чтобы она ещё раз рискнула на что-нибудь подобное.
На улице май. Только что отметили день её рождения. Вышли проводить гостей на улицу. Дочуркина ручка в моей, разговор, по-моему, о том, что неплохо было бы дочке начать ходить. И в этот момент – короткий взгляд на меня, ручка вырывается, и она стремглав несётся вдоль улицы прямо на растущие в виде ограждения кусты. Я за ней, в ужасе ожидая падения и рёва, но... , добежав до кустов, дочка остановилась, развернулась и пошла мне навстречу, улыбаясь своей умопомрачительной улыбкой.  Всё. «Поехали!»

КУКЛА.

У моей мамы был хороший друг. Он никогда не приходил в гости без подарка. На этот раз принёс большую куклу в большой коробке. Дочка деловито открыла крышку, вынула куклу, уложила на пол, а сама немедленно залезла в коробку и заняла подобающее ей место, как бы спрашивая, и как вам подобная кукла. Кукла была великолепна.
Кстати, насколько помню, с куклами она никогда не играла. Впрочем, не могу это утверждать со всей уверенностью, так как совместно мы могли быть вместе только в выходные, и то не всегда.

ДАЧА. УЧИМСЯ ПЛАВАТЬ.

Наши материальные возможности позволили снять дачу в самом престижном районе (Одесса, 10 станция Фонтана), но в таком малюсеньком сарае, с матрацами на полу, удобствами во дворе и столиком для трапезы на улице. Убейте меня, не помню, были в то лето дожди и что мы делали и где ели, если были. Но море в двух шагах (после, ну очень крутого, спуска),  фрукты по, как я теперь понимаю, весьма доступным ценам, бычки и прочая одесская еда, безусловно, скрашивали убогость снимаемых помещений.
Вечером можно было отправиться в соседние санатории, где демонстрировлись фильмы. Ну чем не настоящая курортная жизнь (в духе Элочки Людоедки из «Двенадцати стульев»), если бы ... не ужасные падения дочурки. Как она умудрялась падать в самых, казалось бы, безобидных ситуациях, уму непостижимо. И как обидно, что самое счастливое совместно проведенное время вдруг заканчивалось горькими слезами от боли разбитых коленок и носа.
Проходит несколько дней. Все зажило (море лучший врачеватель). Снова вечером посмотрели хорошее кино. Несколько веселых прыжков впереди нас и... коленки в крови и нос кровоточит. Утешаю, целую, несу в нашу «гостиницу» на руках.
Зато в море – абсолютное послушание, внимание и не надо ничего приказывать. Учимся плавать. Ни страха – я его не чувствую, ни капризов. Все по плану, все постепенно . 
Плавать научились  быстро и даже могли совершать небольшие совместные заплывы.



СТУЛ.

Какой-то совместный обед в нашей полутемной комнате. Комната не маленькая, и есть место для кровати за занавеской, и для стола с несколькими стульями с другой её стороны. Только я привстал, чтобы дотянуться до чего-то на столе, стул из-под меня убежал, и я начал падать, нелепо и смешно пятясь назад. А так как в прошлом какой-никакой гимнаст, то падал долго, во всю длину занавешенного коридора. В конце концов упал, опрокинувшись на спину. Упал удачно, без последствий. Поднявшись, я понял, кто же так ловко выдернул стул из под меня. Дочь не смеялась, а я, взъерошенный и гневный воздал заслуженное за баловство. Долгие годы считал это чисто детской шалостью, но совсем недавно, вспомная со взрослой дочерью этот эпизод, вдруг выяснил, что это я был так наказан за какой-то неблагородный поступок в отношении матери. Иди пойми подобного ребёнка, который, как оказывается, считает себя твоей мамой, и даже назначает самостоятельно наказание. Правда, не помню больше ни одной подобной экзекуции.

ПАРОХОД.

Круизный пароход, билеты на который по великой милости предоставила администрация моей конторы, был настоящим подарком для дочери и меня. В путешествие мы отправлялись вдвоём. Мать и только что родившаяся сестрёнка оставались дома.
Каюта была на двух взрослых. Никаких детей здесь не предполагалось. И в каюте оказались два мужика (один я – в весе –мухи, и товарищ – в весе, приближенном к гипопотаму). С детьми. Я – с дочкой шести лет, и он – с мальчиком лет пяти, но весившим на все девять. Тот, кто хоть раз плавал на подобных круизных пароходах представляет размер койки в подобной каюте.
Ночью дочь вплотную прижималась к стеночке, а я укладывался на деревяном ребре, ограничавшим койку снаружи. Как мне кажется, не спал ни одной ночи. Так до сих пор и не понимаю, как разместились на второй койке гипопотам со своим гипопотамёнком. Загадки, но утром по их лицам нельзя было заметить перенесённых страданий.

Вам никогда не приходилось заплетать девичьи косы, а особенно в тех случаях, когда вы это делаете в первый раз? Попробуйте. Точно останется в памяти на всю жизнь. Эту непростую работу мы изучали несколько дней. Дочь проявляла ангельское терпение и искреннее сочувствие. В конце концов, справились, и красоту сияющего личика не испортили.
Дочка пользовалась огромным успехом у обслуживающего персонала. На отца эта группа трудящихся внимания не обращала, но ему льстило, когда, какая-то из молодых официанток говорила – «Какая чудная девчушка!», «Откуда ты, красавица?». Дочь принимала комплимента с достоинством, не смущалась, с удовольствием ела изысканную еду с таким видом, как будто для нас всё это не в диковинку.
С парохода мы уходили с подарками официанок – несколькими большими коробками конфет. На прощание девушки дружно расцеловали мою красавицу, а мне достались лишь дежурные улыбки и пожелания всего хорошего.
Насколько я понял, особых впечатлений от посещаемых городов и прошедших там экскурсиях у дочери не осталось. Это потом стало объяснимо – последняя реинкарнация. Видели и похлеще.
 

 И ОТКУДА ЭТОТ ФРЕЙД ВСЁ ЗНАЕТ.

Что может знать папа о представлении маленькой дочери об отношениях мужчин и женщин, о её сексуальных (или как они еще называются, если речь идёт о маленькой девочке) фантазиях? Ничего, абсолютно ничего. И когда вдруг выплескивается непонятное, возникает вопрос – как это, откуда? А оттуда, откуда всё, что нас окружает, всё, что заложено природой от зарождение жизни до её продолжения. Все и всё знают. Возможно, сразу с момента рождения, как теперь принято говорить – на подсознательном уровне.

В моей конторе – конкурс детских рисунков. Судить предложено умной, удивительно несимпатичной (с моей точки зрения), но также удивительно сексопильной даме, не скрывающей своих побед над зазевавшимися кавалерами.
На конкурс представлено немало чисто детских рисунков. Паровозики, клоуны, цветочки, цирк. Моя дочь (ей шесть) нарисовала собаку с огромным возбужденным понятно чем. Может, другой бы папаша не понёс бы подобное искусство в массы, но я подумал, почему бы нет. Ничего предосудительного. Жизнь в её подлинном обличии. Произведение моей дочери произвело на председательшу огромное впечатление. Но первого места ей не дали. Ограничились вторым. Тоже не плохо, а я до сих пор вижу эту собаку с огромным возбужденным понятно чем. Такова сила искусства или моего неадекватного воображения и удивления от фантазии дочери.

В памяти еще один неоднозначный случай. Пришло время показать дочери Москву. И из всей поездки с ней, возможно, из-за опять-таки моей неадекватной психики, запомнился один момент.
Мы в зоопарке.  У вольера со слонами. Они довольно далеко. Несколько особей. Рядом с нами взрослые зрители. Все стоят спокойно. Коментировать нечего. Вдруг дочь спрашивает громким и, как мне показалось, не без лукавства голосом: «Папа, а что у слона 5 ног?» И только сейчас я замечаю, что у самого большого слона действительно посредине находится дополнительная но не столь мощная конечность, едва не доходящая до пола. Зрители рядом, видимо, тоже обратили внимание на это только после дочкиных слов и стали перешептываться и хихикать, а на губах у дочки улыбка и полное понимание. Естественно, я не коментировал увиденное.

МОЖЕТ БЫТЬ РЕИНКАРНАЦИЯ СУЩЕСТВУЕТ

Годы идут, и я всё больше проникаюсь верой дочки в реинкарнацию. Свою роль моей матери она исполняла добросовестно. Я не помню в детстве ни одного её поступка, который бы меня огорчил, ни одной неприятности, которая бы возникла по её вине. Все мои желания (теперь не убеждён, что они совпадали с дочкиными) – музыкальная школа, танцы исполнялись, ничто и никогда не было брошено на полпути. И делалось это, очень не хотелось бы в это верить, из желания меня не огорчать. Но ... ни разу после окончания музыкальной школы до пианино никто не дотрагивался, а танцы тоже не стали хобби. Единственный раз наши желания совпали, когда я записал её в секцию водного туризма. Это оказалось её стихией, и даже трудности походов были приняты с восторгом. И ходила она в довольно продолжительные походы уж точно не для меня.
Её материнское участие ощущаю до сих пор. Так, неожиданно для себя оказался вечным ребёнком, до которого иногда снисходят с ненавязчивыми объяснениями.
К слову. На её собственные решения я никогда не имел никакого влияния.

Вечный ребенок по системе реинкорнации.


==========================================

Алекс Послушный


gelany.us@gmail.com

Издательство “Publishing House Gelany”