Явление природы

Все наши эмоции, впечатления в различные периоды жизни – это уникальное явление природы. К такому выводу я пришла, когда стала задумываться над своим духовным миром. Почему я думаю так, а не иначе? Почему у меня возникают те или иные впечатления? Почему они именно такие, а не другие? Многие люди почему-то относятся своему внутреннему миру несерьёзно, считая его пустяком, не заслуживающим внимания. Мол, помню, как много лет назад я был вот таким, а теперь я – совсем другой, и мне смешно или странно над тем, что я думал и чувствовал когда-то, как поступал, и какое у меня тогда было настроение. Вспомнят мельком, махнут рукой и забудут, «выбрасывают», как мусор, всё пережитое. Но есть немало тех, кто все свои впечатления не «выбрасывает» из копилки памяти, и относится к ним с интересом, бережно, почти как к сокровищу, которым однажды довелось тебе обладать… Как будто ты шёл, и вдруг на пути встретил какое-то чудо, что-то необыкновенное, какую-то диковинку и вот, ты рассматриваешь её и не перестаёшь удивляться ей, и думаешь о том, откуда она взялась и что это такое? Это что-то необъяснимое, подобно любому явлению природы, будь то свечение в небе, полярное сияние, лунная радуга, сход ледников, смерчи, движения небесных светил…Мы их можем наблюдать, но всё это до конца не разгадано, не познано. Так и наши впечатления могут удивлять нас, заставить задуматься над самим собой, порой они повергают нас в настоящий шок, мы удивляемся самим себе…Испытав какое-нибудь новое ощущение, мы вдруг «поворачиваемся» лицом к самому себе и спрашиваем себя: «Неужели это - Я?» «Я –такой?»  Мы не знаем самих себя, это правда! Мы открываем самих себя и это так увлекательно!
А они, новые впечатления, возникают подчас неожиданно для нас самих, мы не готовы к таким явлениям, к такому всплеску нашего «я», не знаем как себя вести и что делать с ними. Испытав что-то новое, кто-то плачет, кто-то замыкается в себе, кто-то вновь и вновь прокручивает в своей памяти пережитые когда-то ощущения, и стремится испытать снова то, что уже было когда-то испытано…Так или иначе, мы подчас бессильны что-либо сделать с нашим восприятием и нашими впечатлениями, потому что это - стихия, она не подчиняется никому, и также как стихия, совершенно свободна и делает что хочет. Наши чувства и образы, нарисованные нашим воображением, живут как бы сами по себе, они – частица какой-то непостижимой, непредсказуемой силы…она живёт в нас, она пронизывает нас целиком, весь организм, каждую клетку, она живёт в нашей душе. Эта «стихия» дремлет до поры до времени, но иногда вдруг «всплывает» наружу, прорывается, ломая рамки и условности, что вполне в её духе, ведь она – стихия и её главная отличительная черта – полная свобода…Разве можно запретить ветру дуть, раскачивать деревья, ломать их, сносить крыши? Разве можно запретить дождю лить по нескольку дней подряд, или приказать жаре или холоду уйти? Можно запретить себе думать о чём-то, но лишь на время, потому что эти мысли и образы будут «всплывать» вновь и вновь, нимало не считаясь с тем, нужны они нам или нет.
Особенно интересно вспоминать свои детские впечатления. О том, что все твои детские впечатления – это настоящее сокровище, начинаешь понимать по мере того, как удаляешься от этого прекрасного времени, когда «отчалишь» на «лодке» жизни от берега и мчишься по бурному морю, думая о том, как выжить, как не погибнуть в «пучине» из всевозможных соблазнов и опасностей, которые тебя окружают. В детстве, пока человек ещё не прошёл через это «горнило» жизни, и ещё никакой «дряни» не «налипло нам на бока», наше сознание ещё чисто, свободно от влияний среды, оно ещё только начинает учиться выживать в этом страшном и враждебном и таком противоречивом мире… В детстве ты имеешь счастье испытать чистое восприятие, непредвзятое, не искажённое, не загромождённое стереотипами. И потому оно – бесценно! Лишь очень немногие, став взрослыми,  могут «устоять» против мощного влияния возрастных стереотипов и сохранить до конца жизни чистое восприятие реальности.
Наше детское восприятие – это частица природы, новорождённое дитя, несущее в себе, по выражению Д.Лондона, «эволюционную память предков». Потому-то устав от борьбы за существование, так часто невольно возвращаешься мыслями к тому безмятежному времени, когда ты не был обременен мыслями о выживании, когда ты познавал мир, не думая об опасностях, когда ты ещё не контролировал себя в своих ощущениях, не «натягивал вожжи» на свои эмоции. Если тебе было грустно – ты плакал, если было смешно – смеялся…В то безмятежное время ты ещё не был обременён условностями и жёсткими рамками человеческого общества, привитыми тебе позднее, и ничто не отвлекало тебя от безмятежного созерцания всего, что тебя окружает. Ты был своего рода «вещью в себе», которая жила своей жизнью, не оглядываясь по сторонам и не думая о том можно или нельзя, принято или не принято, «а что будет, если»…и т.п. И от того, что с годами начинаешь проявлять всё больше интереса к самому себе, и больше ценить свои детские впечатления, уже став взрослым, перечитываешь детские стихи и всё, что связано с детским миром, например, Л. Толстого «Детство» или «Жизнь Арсеньева» Бунина, или М. Горького «В людях», где описаны детские эмоции, чувства, впечатления во всей их природной яркости и чистоте, силе и независимости, ведь главная отличительная черта детского восприятия - свобода…
Не случайно, ещё в детстве у меня возникало странное ощущение того, что всё, о чём я думаю, переживаю, все мои мысли, впечатления, образы, которые рисует мне моё воображение, всё моё восприятие окружающего мира - плод не столько моей собственной фантазии, сколько какой-то силы извне, которая стоит надо мной и неподвластна ничему на свете…Весь мой духовный мир –это частица Космоса…Ещё в детстве я чувствовала, что всё моё восприятие совершается как бы помимо моей воли, и я ничего не могу с этим поделать. Это – некая данность, которая от тебя не зависит и как бы живёт сама по себе, периодически озаряя тебя своими вспышками…
Если относиться к своим чувствам, как к чему-то, от тебя не зависящему, как к космическому явлению, тогда насколько жалкими ничтожными покажутся все рамки и ограничения, выдуманные людьми, все попытки обуздать «стихию»! Она делает всё, что захочет. Она подчиняется лишь своей внутренней энергии. Также как дикого зверя можно поймать и посадить в клетку, но заставить полностью тебе подчиняться – нет! Это – иллюзия. И когда ты воспримешь свой внутренний мир, как явление природы, тебе становится легче. Ты начинаешь смотреть по-другому на вещи, уже не станешь казнить себя за многие свои проявления, которые другим кажутся странными или неприемлемыми. Ты начнёшь относиться к своему восприятию,  как к некоей данности, и станешь больше ценить свой духовный мир…Как это увлекательно – вновь и вновь заново открывать самого себя!
Например, ещё в детстве, я заметила, что по каким-то необъяснимым причинам, один человек меня к себе как бы притягивал, мне с ним было хорошо и комфортно, а другой неизвестно почему, отталкивал. Я была ещё ребёнком и не понимала, почему с одной тетей или дядей мне хочется разговаривать, а с другим – нет, почему кто-то производил на меня крайне неприятное впечатление, хотя не только ничего плохого мне не сделал, но напротив, дарил гостинцы, хорошо со мной обращался. Кто-то наоборот, привлекал меня к себе, хотя вовсе не стремился к этому и относился ко мне совершенно равнодушно…
Обладая этой могучей природной свободой, ребёнок воспринимает всё таким, какое оно есть на самом деле, а не другим, не тем, что навязано ему взрослыми. Он упорно противится воспринимать вещи не такими, какие они есть на самом деле, а согласно каким-то странным понятиям, неизвестно откуда взявшимся, необъяснимым, но которым надо следовать, потому что «все так делают», потому что «так надо». В моём детстве в детском саду регулярно давали детям рыбий жир. Людям старшего возраста хорошо знакома эта «традиция» в советских детсадах. Почему большинство детей при одном этом словосочетании «рыбий жир» тошнило и даже рвало? Почему они наотрез отказывались, вплоть до истерики, пить этот самый жир, хотя взрослые уверяли их, что он чрезвычайно полезен для организма, просто жизненно необходим особенно в детском возрасте? Если бы мне сейчас предложили его выпить, я бы выпила, не колеблясь, даже не поморщилась бы, потому что ничуть не сомневаюсь в его полезности. Но тогда, в детстве, когда мне подносили ко рту ложку с маслянистой жёлто-коричневой жидкостью, с очень неприятным запахом, для меня это была настоящая трагедия, я тут же мотала головой и убегала, боясь что за мной кинутся в погоню, привяжут к стулу, насильно откроют рот и вольют эту противную жидкость…Взрослый может спокойно выпить даже самое противное на вкус средство, если ему скажут, что оно его вылечит. Но только не ребёнок. Потому что ребёнок, кончиком языка попробовав вкус с ложечки какую-нибудь горечь, тут же отшатнётся, потому что горько, щиплет, словом потому что - не вкусно! А зачем есть то, что невкусно? Организм как бы посылает сигнал и  срабатывает инстинкт: есть можно то, что приятно на вкус. Это потом, позже, человек привыкает к насилию среды, в которой он живёт, и уже не только не противится многим вещам, но воспринимает их совсем по-другому, наоборот. Его сознание меняется. Почему многие дети не выносят даже одного вида пенок на молоке, или лука, плавающего в супе? Потому что с его точки зрения это невкусно, неаппетитно выглядит. Взрослый с удовольствием бы съел и то и другое.
Подобно пушкинской Татьяне, я была замкнутым ребёнком. Чувствительность моей натуры и впечатлительность начали проявляться уже в раннем детстве. Было мне примерно четыре года, когда меня сводили на спектакль «Маленький Мук». Это был мой первый «выход» в театр. Когда я пришла домой, я была переполнена впечатлениями, как воздушный шар, который накачали воздухом, и он вот-вот лопнет, или арбуз от спелости. Я минуты не сидела на месте, рот у меня не закрывался,  и я обрушила поток своих впечатлений на бабушку, которая с интересом наблюдала за моим поведением и удивлялась тому, что полученные на спектакле впечатления так сильно подействовали на меня, в то время как другие дети моего возраста, многие мои сверстники, через час-другой уже забывали о том, где они были и что делали. А я, охваченная впечатлениями, ходила по комнате, превратив наш дом в воображаемую сцену, а себя воображала "Маленьким Муком", образ которого оказался почему-то таким созвучным моей душе. Хотя главный он, главный герой, был мальчиком, меня это ничуть не смущало. Я подражала его походке, жестам, голосу, напевала что-то…Я так крепко влюбилась в этот образ, и мне казалось, что я сама стала этим самым «Маленьким Муком», перевоплотилась в этот образ, забыв что я – девочка, забыв своё имя, забыв обо всём на свете и, выступая на воображаемой сцене, которой была наша комната, представляла, что на мне такая же шапка, как на нём, а на ногах - такие же туфли с загнутыми носами…
Вообще, мне с детства почему-то нравились мужские образы. Мне не хотелось, например, изображать из себя «Принцессу на горошине», или «Спящую красавицу». Мне хотелось изображать, например, принца, мушкетёра, или какого-нибудь рыцаря…
Однажды я даже смастерила себе костюм Кота в сапогах. Достала откуда-то старую дедовскую шляпу, вставила в неё подобранные на улице голубиные перья, старую накидку на подушки превратила в «плащ», и даже нарисовала себе «усы» чёрным карандашом. Мне нравилось придумывать себе какой-нибудь образ и какое-то время жить в нём, и я ни за что не хотела выходить из него… -«Мила, да сними ты эту шляпу!» - говорила бабушка.- «Я – не Мила, я, - Кот в сапогах!» - важно отвечала я. «Вжившись» в излюбленный образ, я ни за что не хотела с ним расставаться, и если меня насильно отрывали от него, это было для меня самым большим огорчением…это было больше обидно, чем если бы отобрали любимую игрушку… «Садись за уроки!», «Сходи за квасом!» , «Вынеси мусор!», «Помой посуду!», «Иди умойся и прибери в комнате!» – о, как я ненавидела все эти приказания!  Я считала их просто вопиющим оскорблением, и злилась на посуду за то, что она - грязная, на веник который непонятно зачем выдумали, на магазин в который вечно надо идти, на детский сад в который зачем-то непременно нужно было ходить каждый день…Зачем, думала я, существуют на свете все эти вещи которые отрывают человека от любимого занятия? И почему ими непременно нужно заниматься?
Очень нравилось мне читать книги. Я обожала это занятие и могла сидеть часами с книгой в руках, не замечая течения времени, читать сказки, стихи и рассматривать картинки. Часто, устроившись поудобнее на нашем стареньком диване с буграми от расшатанных пружин, который печально, болезненно скрипел, и «кряхтел», как старый дед всякий раз, когда на него садились, я брала со стола большую тяжёлую толстую книгу в тёмно-вишнёвом переплёте, и в который раз перечитывала надпись вверху крупными золотыми буквами «А. Барто». Я просто обожала листать эту книгу. Довольно рано научившись читать, намного раньше моих сверстников, я не испытывала никаких затруднений, чтение давалось мне легко и я всегда делала это с удовольствием. Это была моя любимая книга, открыв её, я просто тонула в детском мире…в книге были прекрасные цветные иллюстрации, они мне нравились,  и я часами могла рассматривать промокшего зайку на скамейке, с которого в три ручья льётся вода, ревущую девочку, смотрящую на купающийся в воде мяч, игрушечного бычка на дощечке, девочек в белых фартуках с белыми повязками с красными крестиками… Долгое время это была моя главная книга и я, можно сказать, зачитала её «до дыр».
Общество книг я предпочитала играм на улице, и общению со сверстниками. – «Сходи побегай, поиграй, нельзя же так долго сидеть на одном месте без движения», - говорила мне бабушка, видя, как я «приросла» к книге, и не могу оторвать взгляда от картинки.
Были в моей детской библиотеке и книжки со сказками и стихами К. Чуковского. Моим родным они очень нравились и они считали, что непременно должна прочитать их все, и выучить их наизусть. Однако, они производили на меня какое-то немного странное впечатление, не такое, как стихи Барто. От них отдавало какой-то мистикой…Отдельные эпизоды даже пугали меня, мне было немного как-то не по себе. Например Мойдодыр…Ну прямо какой-то «монстр» на кривых ногах, да ещё выходящий «из маминой из спальни»…Это сегодня современные дети привыкли к «страшилкам», их ничем не удивишь, а в моём детстве ничего подобного не было. Вообще, моющие средства, «нападающие» на ребёнка, не вызывали у меня никакой симпатии. Мыло которое «вцепилось в волоса»,  да ещё и «кусало как оса». То, что они, конечно, были нужны для гигиены и без них никак нельзя обойтись, в моём детском представлении никак не извиняло их «хулиганских выходок». Где-то в глубине души я даже была на стороне этого мальчишки, и не колеблясь, убежала бы с ним, спасаясь от целой армии агрессивных моющих принадлежностей, вдруг ни с того ни с его оживших, ополчившихся, как рой надоедливых кусачих насекомых, как пчёлы из улья, налетевших на бедного ребёнка…Разъярённый Крокодил в пенсне, «мой хороший мой любимый Крокодил», который вдруг раскрыл пасть и готов был сожрать мальчишку только за то, что он был грязным, также казался мне чудовищем…
В сказке «Краденое Солнце», из которого отрывки я заучивала наизусть, тоже были некоторые жутковатые эпизоды, которые были мне не по душе. Например, когда рассвирепевший Медведь ломает пасть Крокодилу. Этакий Самсон, разрывающий пасть льва. Для моей детской души это были ужасы. Конечно, Крокодил виноват, что проглотил Солнце, но так вот ломать ему пасть, зверство какое…В «Мухе-Цокотухе» мне сразу не понравился состав её гостей: тараканы, клопы…я их и так боялась когда видела их на стенах в нашем доме и дико визжала, а тут все они вдруг – герои детской сказки…Жутко было от картинки, на которой плачущая Муха обмотана по рукам и ногам, словно верёвками, паутиной, слёзы текут из её глаз, а рядом с ней сидит чудовище – паук со злобной ухмылкой, который «Муху в уголок поволок». Это напоминало мне садистские замашки дворовых мальчишек, когда кто-нибудь из них подбегал к девочке, быстро наматывал на кулак её косички и сильно тянул, от чего девочка кричала и плакала…А её мучитель издевательски хохотал…А потом на картинке тело паука с отрубленной головой – жуть!
В «Тараканище» подоплёка, состоявшая в том, чтобы высмеять страх к этой ничтожной твари, и воспитать в себе надлежащую храбрость, на меня также не подействовала. Вместе со слонами и бегемотами я дрожала от страха и по-прежнему очень боялась тараканов…Воробей в этой сказке – просто ангел какой-то, прилетевший из-за морей, и укорявший перепуганных бегемотов и слонов в том, что они испугались какой-то козявки…Этот «укор» я никак не разделяла…
Детские впечатления, полученные из моих первых книг – часть моего духовного «сокровища», того самого чуда, которое было подарено мне природой.
Ещё в детстве я почему-то боялась обезьян, особенно горилл…они казались мне какими-то странными жуткими сверхъестественными существами, почти чудовищами…их взгляд, выражение лица, глаз наводили на меня ужас…мне даже во сне снились гориллы и я с ужасом просыпалась и оглядывалась вокруг, мне казалось что горилла может спрятаться у меня под кроватью или в каком-нибудь углу в комнате, а потом внезапно выйти оттуда и подойти ко мне…Ещё я боялась слишком характерных выражений лиц людей, с какими-нибудь ярко выраженными, необычными чертами лица.
Например, помню когда по телевизору пел Муслим Магомаев, я всегда убегала пряталась под стол…мне было страшно смотреть, когда он, выйдя на сцену, протягивал вперёд, прямо на зрителя, руку с широко растопыренными пальцами, и сильным громким голосом, пробирающим до костей, пел: «Небо небо небо небо»… «Люди люди люди»… «Все народы все люди»…Его поза, и особенно широко раздувающиеся ноздри, его лицо показанное крупным планом, на весь экран, когда он сдвигал брови и устремлял, прямо на тебя, пылающий, прожигающий насквозь, взгляд, в сочетании с мелодией этой песни, тревожной, натянутой как струна, пугали меня, как будто вот случится что то страшное, дьявольское…он тоже казался мне каким-то страшным существом, то ли человеком, то ли обезьяной, и мне казалось что он вот-вот выпрыгнет из телевизора и бросится на меня…
Вообще, какая-то безысходность, таившаяся в жизни, на меня действовала угнетающе уже в раннем детстве…
Ещё одно интересное свойство своего восприятия, которое я также подмечала за собой не раз ещё в детстве,  состоит в том, что какой-нибудь предмет или явление я воспринимаю не так как это принято воспринимать. Реагирую не так, как другие на это реагируют. Например, вижу комичное там, где другие не видят. Никто не смеётся, а мне почему-то смешно. И наоборот, когда другим над чем-нибудь смешно, мне – нет…
Помню как-то мы с бабушкой ходили на проводы русской зимы. У входа на площадь, где проходили народные гулянья, была выставлена огромная картина, чуть ли не в два человеческих роста. На ней был изображён старик, сидящий на табурете, и стоящая рядом с ним старуха в белом переднике и в платке, завязанном спереди на лбу на узелок. В руках у старухи – большущий половник, из которого она льёт на лысину старика тесто – печёт блины у него на лысине. У старика такой несчастный вид, лицо у него – страдальчески сморщено, по его лицу бегут белые потёки, он весь выпачкан тестом…Помню, мне было так жаль этого несчастного старика! За что ему такие муки, такая пытка?! Инквизиция какая-то…А старуха – не добрая бабушка, а «инквизитор», «палач» в сарафане, который ни за что ни про что мучает бедного дедушку…Мне это напомнило почему-то некоторые медицинские процедуры, когда тебя держат за руки и за ноги, чтобы поставить укол, а ты вынужден смириться перед этой безысходностью,  и воспринимаешь этих людей в белых халатах не как спасителей, а как мучителей. Проходя мимо этой картины многие останавливались и смеялись, показывая на неё пальцами. Бабушка тоже, когда мы остановились напротив неё, тоже засмеялась, а когда я спросила, что тут изображено, объяснила, видишь, старуха «печёт блины» на лысине у старика. Я смотрела то на картину, то на бабушку и удивлялась. Почему она смеётся? Разве тут надо смеяться? Да тут надо плакать! Это же просто пытка какая-то…
Когда я стала старше, я стала больше как бы «узнавать» себя, и уже не так беспомощно относилась к своим впечатлениям, как в раннем детстве, когда я плакала или убегала под стол, пытаясь «спрятаться» от них. Я начинала понимать, что я почему-то немного «не такая», как другие, что у меня какое-то своё восприятие мира, отличное от других. Однако, видимо то же природное «чутьё» подсказывало мне, что, поскольку невозможно жить без общения, необходимо «подстраиваться» под общепринятые  рамки, чтобы не вызывать на себя обидных нареканий, недоумения, и, что ещё хуже, насмешек. То есть я понимала, что должна была, ради самосохранения, создавать видимость, что я - «такая же как все», иначе меня не поймут…Я должна была учиться «натягивать» на себе маски. Это на первых порах чрезвычайно тяжело мне давалось. Моё «я» требовало свободы во всём и всегда, ложь и лицемерие мне противны, по характеру я – прямодушна, и такое «насилие» над самой собой отнимало у меня силы.
Детство неизменно уходит и всё меняется…Но когда о ком-нибудь говорят «он стал сосем другим человеком» - это неправда. Он остался прежним. Он просто открыл в себе новые возможности и погрузился в них «с головой»…Он открыл себя заново. Частица Космоса, которая есть в каждом из нас, это и есть - наша сущность, это то, что невозможно отнять, убить. Что-то оттеснить на второй план можно, но навсегда вычеркнуть из своей души часть собственного «я» - нет. И подобно тому, как Вселенная – бесконечна,  «открывать» себя самого заново можно также бесконечно.
«Стихию» посадили в «клетку», упрятали её, свободную, обрядили в «лохмотья» из всевозможных стереотипов, предрассудков и суеверий и успокоились, думая, что смирили её навечно. Но она жива…Она – бессмертна, эта «свободная стихия», частица природы, живущая во мне, это чистое, не «захламлённое» «грязью, налипшей на бока» от плавания по жизни, восприятие. Оно осталось там, в далёком мире детства, но оно и через много лет подаёт свой «голос». Надо только постараться его услышать.
С каждым новым годом своей жизни, я открываю новую страницу своего «я». Листаешь эту «книгу» жизни и понимаешь, что  это и есть – твоё главное сокровище…

4.07.2025