Лекция 2. Демократия участия

Видео: https://youtu.be/wiJC1utSty4

Демократия участия, или партисипативная (партисипаторная) демократия – это такая концепция, которая получила наибольшее распространение в 70-х годах ХХ века как ответ на доминирование среди ученых и политиков концепции демократического элитизма. Движение «новых левых» и события 1968-го года (антивоенные и антирасистские протесты в США, студенческие выступления во Франции, Италии и Германии, Пражская весна, политический кризис в Польше) стали непосредственными предтечами демократии участия.
У демократического элитизма было много слабых мест. Но теоретики демократии участия наибольший акцент сделали только на нескольких из них. Они попытались обосновать не столько инструментальную ценность, сколько самоценность политического участия. То есть не тот факт, что активное политическое участие широких масс ведет к хорошим результатам, а тот факт, что такое участие само по себе уже хороший результат, так как оно отвечает фундаментальным потребностям личности в саморазвитии и самореализации.
Демократию участия сами ее сторонники определяют как такую модель демократии, при которой принятие политических решений осуществляется при широкомасштабном и, как правило, прямом участии простых граждан, децентрализовано и рассредоточено.
Рассмотрим основные идеи, связанные с демократии участия.
Возникновение соответствующего течения связано с именем Кэрол Пейтмэн, автором книги «Участие и демократическая теория» (1970). Пейтмэн указывает на таких классических авторов, как Ж.Ж.Руссо и Д.С.Милль, для которых демократия была, во-первых, способом формирования ответственных, добродетельных и образованных граждан, во-вторых, способом интеграции данных граждан и формирования у них чувства принадлежности к сообществу, в-третьих, способом легитимации принимаемых политических решений.
Действительно, пишет Пейтмэн, теоретически мы можем поручить принятие политических решений квалифицированной, добросовестной и справедливой элите. Однако если мы воспринимаем людей как полноценных личностей, то как мы можем лишать их возможности непосредственно решать свои проблемы, определять свою жизнь и свою социальную среду?
Во взглядах Пейтмэн, впрочем, есть ряд изъянов.
Во-первых, отсутствие тех или иных политических прав не обязательно ставит под сомнение понимание человека как личности. Возможности оказывать влияние на политику могут быть ограничены вполне объективными факторами. Даже в самых продвинутых демократиях подавляющее большинство вопросов, определяющих жизнь граждан, решается бюрократией.
Во-вторых, практика политического участия является не единственным и далеко не всегда эффективным способом развития политически значимых компетенций и добродетелей. Конечно, в целом практика - это непременная часть любого обучения. Но для того, чтобы обучение было эффективным, практика должна быть выстроена определенным образом, в противном случае она будет способствовать только закреплению ошибок. Поэтому если мы хотим развить политическую квалификацию широких народных масс, нам нужно создавать специальные обучающие политические практики, а вовсе не предоставлять реальные политические права.
В-третьих, совмещение политического участия с политической социализацией может нанести ущерб эффективности политического управления (то есть продуманности и качеству принимаемых решений), потому что любое обучение подразумевает совершение ошибок, как минимум по началу.
Бенджамин Барбер в своей книге «Сильная демократия» (1984) радикализировал самоценность массового политического участия, высказывая убеждение, что демократия является не средством защиты индивидуальных прав и ценностей, а условием их появления, равно как и условием формирования автономной личности. По мнению Барбера, без политического участия вообще немыслима индивидуальность, достоинство и интересы которой мы стремимся защитить с помощью политики. Вместе с тем, данные суждения представляются чрезмерно категоричными.
Барбер неправомерно отождествляет самоуправление и социализацию. Нет смысла спорить с тем, что личность формируется только в социуме. Но социализация во многом осуществляется в рамках специальных «попечительских» институтов (семья, школа), не всегда практикующих прямое участие подопечных в решении социально значимых вопросов. Кроме того, социализация во многом связана с игрой, т.е. с имитированием социальных практик, а не с реальным участием в них. Таким образом, социализация личности и принятие ею непосредственного участия в решении публичных проблем не тождественны. Действительно ли мы можем отрицать свободную личность жителей деспотических государств или же свободную личность политически апатичных индивидов? Вопрос риторический.
Если Пейтмэн и Барбер акцентировали внимание на самоценности политического участия, то еще один сторонник демократии участия - Макферсон – предложил совершенно другую линию обоснования данной концепции.
Он утверждал, что политическую сферу нельзя строить по принципу рынка, в котором политики предлагают свои программы, а избиратели выбирают между ними. По мнению Макферсона, рынок не может обеспечить вознаграждение, пропорциональное вложенным усилиям, потому что эффективность усилий зависит от имеющихся факторов производства. Они, в свою очередь, распределяются далеко не всегда по заслугам. Следовательно, рынок по своей сути склонен усиливать неравенства, и максимизировать лишь то удовлетворение, которое отдельные люди могут позволить себе купить, а не вообще совокупное удовлетворение общества.
Но Макферсона беспокоит еще и то, что рынок постоянно порождает у человека ощущение дефицита и необходимости постоянной конкуренции. Рынок специально формирует наши потребности и способы их удовлетворения. Но что это, если не манипуляция?
При таких обстоятельствах рыночную систему нельзя считать справедливой, ведь она не способствует предоставлению каждому человеку возможностей для свободного саморазвития.
То же самое касается политического рынка. На нем неизбежно царит неравенство возможностей. В результате это порождает политическую апатию большей части населения: «Мы всё равно ничего не сможем изменить!». А правящей элите только эта апатия и нужна! Как следствие, по мнению Макферсона, чтобы выровнять политические возможности, нужно уйти от модели рынка в политике, и предоставить простым людям возможность самим принимать решения.
Схожих взглядов придерживался другой сторонник демократии участия, Питер Бахрах. Он также пишет про неравенство политических возможностей. Простому человеку, говорит он, труднее донести свои нужды до власти, чем крупному бизнесмену, не говоря уже о том, чтобы повлиять на власть. Чтобы повлиять на власть, простым людям приходится проявлять незаурядные способности к объединению. А это значит, что альтернативные издержки политического участия возрастают настолько, что делают такое участие бессмысленным.
Но дело даже не в этом, потому что сама социальная структура такова, что в ее рамках простому человеку выгоднее всего бывает как раз согласиться с господством над ним капиталистической элиты. А это значит, надо менять саму систему.
Но и во взглядах Макферсона и Бахраха есть слабые места. Не говоря о том, что их критика была направлена только на демократический элитизм, а не на другие формы демократии и тем более не на возможные формы правления своего рода «просвещенного монарха», отметим лишь, что основная идея Макферсона и Бахраха на самом деле состоит не в расширении политического участия народных масс, а в расширении их возможностей политического влияния. Но такое влияние достигается не только и не столько путем предоставления формальных прав на принятие решений. Борьба с социальной дискриминацией и с дегуманизирующей культурой – это гораздо более сложная задача.
Но что такое равенство политических возможностей? Полного равенства не бывает в принципе, поэтому любая политическая система будет более или менее дискриминационной. Попытки полностью устранить любую дискриминацию неизбежно ведут к усложнению данной системы, и в конечном итоге эта система становится крайне неповоротливой и влекущей большие издержки.
Обеспечить каждому какой-то равный минимум политических возможностей – тоже весьма слабая идея, ведь такой «минимум» может ничего не изменить.
Может быть вообще стоит предоставить больше политического влияния в принятии решений тем, чьи интересы затрагиваются этими решениями в большей степени? Но как измерить эту степень?
Еще одна важная проблема демократии участия состоит в том, что данная концепция фактически предлагает переложить на избирателей бремя ответственности, которое обычно несут профессиональные политики. Но вообще-то у избирателей есть свои собственные профессии! Участие в политике подобно работе «на две ставки». Вряд ли корректно говорить о возможностях для саморазвития, когда человек ежедневно вынужден помимо основной своей деятельности погружаться в управленческие вопросы и в рабочее, и в свободное от работы время. Возможно, здесь речь и идет о развитии, но совершенно не в тех направлениях, которые выбрал бы сам человек.
Итак, и стремление к равенству политического влияния граждан, и стремление к возрастанию их политической компетентности и ответственности должны иметь свои пределы. Но мы могли бы также задаться вопросом: а действительно ли демократия участия помогает нам в этих стремлениях?
Во-первых, политическое участие само по себе, возможно, не повысит уровень политической компетентности и культуры. Тут важно еще и качество участия.
Во-вторых, выровнять политическое влияние можно не путем активного привлечения народных масс в политику, а путем более справедливого распределения в обществе доходов и богатств, расширения возможностей для получения образования, замены выборов случайным отбором политических лидеров.
Наконец, преодолеть социальное неравенство и дискриминацию можно не только выравниванием политического влияния, но и разработкой таких способов контроля властвующих элит, которые не были бы связаны с давлением народных масс, ведь само по себе такое давление не всегда дает нужный результат и не является панацеей. Порой политик вынужден стремиться скорее к успокоению толпы, чем к принятию правильного решения.
Положительные же аспекты концепции демократии участия видятся в следующем.
Во-первых, в ней подчеркивается значение массового политического участия как действенного средства достижения справедливости. Наиболее перспективным видится наделение граждан широкими политическими правами в тех вопросах, с которыми они сталкиваются регулярно, и при этом которые они считают очень важными.
Во-вторых, демократия участия подчеркивает важность предоставления каждому возможностей для самоактуализации. На этом основании апологеты демократии участия оспаривают справедливость рыночных механизмов и порочность рыночной культуры, а также чрезмерную бюрократизацию управления.
В-третьих, сторонники демократии участия справедливо подчеркивают важность преодоления экономического неравенства, а также повышения доступности образования.
Но даже с учетом этих плюсов демократия участия – это явно не панацея. Данная концепция учитывает лишь некоторые морально значимые факторы, забывая про остальные.