Операция Карфаген. Командировочное предписание

13 июня 1941 года

Москва, СССР

Первая заповедь агента-нелегала ОГПУ/НКВД гласила: «Прежде, чем куда-то влезть, пойми, как вылезать будешь…». Иными словами, при инфильтрации на враждебную территорию (а в данном случае, Самарканд для Колокольцева был, безусловно, территорией враждебной) сначала проработай план выхода – и только потом план проникновения.

С планом проникновения всё было понятно – из Москвы в Ташкент аж трижды в неделю летал самолёт (ПС-84, пассажирская версия лицензионной копии знаменитого Дугласа ДС-3).

Летал потому, что Узбекская ССР, столицей которой был Ташкент, была основной хлопковой базой Страны Советов, а хлопок имел стратегическое значение при подготовке «освободительного похода в Европу».

Стратегическое не только потому, что многие миллионы красных упырей и вурдалаков носили военную форму из хлопчатобумажной ткани (знаменитое х/б), но и потому, что из хлопка получают нитроцеллюлозу, которая используется в производстве бездымного пороха и различных видов взрывчатки.

А поскольку учёт и контроль (особенно учитывая легендарную историческую коррупцию в Узбекистане) были в данном случае необходимы просто жизненно, неудивительно, что московские эмиссары постоянно «челночили» в Ташкент.

От Ташкента до Самарканда около 300 километров – максимум четыре часа на такси (знаменитой Эмке). Формально такой «межгород» был строго запрещён, но поскольку «теневая экономика» процветала (ибо от Москвы аж 3400 км), а Колокольцев платил полноценными британскими фунтами… в общем, понятно.

14 июня как раз был такой рейс… ну, а 13-го из Стокгольма в Москву (через Ленинград) вылетала «тётушка Ю» шведской авиакомпании AB Aerotransport. Примерно через семь часов Юнкерс-52 приземлялся на Ходынском поле, где располагался Центральный аэродром имени М. В. Фрунзе.

Утром 14-го ПС-84 отправлялся в 15-часовой рейс в Ташкент (с одной посадкой для дозаправки) … ну, а днём 15-го Колокольцев уже с полными на то основаниями рассчитывал прибыть в столицу Тимуридов.

Никаких сбоев не ожидалось (впрочем, в силу особой важности задания, Колокольцев подготовил «план Б») … чего нельзя было сказать об обратной дороге. Ибо из Ташкента ПС-84 вылетал только в субботу, 21 июня, утром (Колокольцев должен был проконтролировать вскрытие могилы Тамерлана 19-го, поэтому на рейс в этот день уже не успевал).

И потому неизбежно пропускал рейс в Берлин, который вылетал в 19:00 21 июня. А поскольку на рассвете 22-го начнётся операция Барбаросса, то границы СССР в тот же день закроются наглухо. Да, у него было «окно» на финской границе, но это было слишком рискованно.

Поэтому Колокольцев нанял чартерный якобы почтовый рейс той же компании AB Aerotransport (такие рейсы не были редкостью, поэтому ни у кого подозрения не вызывали).

Грузовая «тётушка Ю» должна была прибыть в Москву 20 июня утром и отбыть глубокой ночью с 20 на 21 июня. Отбыть с Колокольцевым на борту в Стокгольм через Хельсинки, где Колокольцева будет ждать двухмоторный Bf-110D с встроенным дополнительным топливным баком «живот таксы».

Ёмкости которого за глаза хватит для беспосадочного перелёта в Берлин, даже не заходя в воздушное пространство Советского Союза. Оставалась одна небольшая проблема: как добраться из Самарканда в Москву до вечера 20 июня?

По расчётам Колокольцева, вскрытие могилы Тамерлана должно состояться во второй половине дня 19 июня. К вечеру 19-го он будет в Ташкенте, откуда нужно будет каким-то образом добраться до Москвы максимум за сутки.

Ответ на этот вопрос Колокольцев получил ещё весной 1939 года, когда (были на то основания) получил доступ к составу и размещению (на удивление немаленького) авиапарка НКВД СССР.

Справедливо рассудив, что в силу радикально выросшей стратегической важности столицы Советского Узбекистана этот авиапарк скорее вырастет (и уж точно не уменьшится), Колокольцев не сомневался, что численность 8-й отдельной авиационной эскадрильи Среднеазиатского Управления Погранвойск НКВД СССР (обслуживавшей не только пограничников) только вырастет.

И потому к двум транспортникам Ли-2, постоянно дислоцировавшимся на ташкентском аэродроме в секторе НКВД, скорее всего, добавится что-нибудь ещё весьма интересное и полезное для Колокольцева (он не ошибся). 

Правда, к этим транспортным средствам нужно было ещё получить доступ, но с этим у Колокольцева проблем не было (спасибо профессионалам службы подделки документов на Тирпиц-уфер… и Лаврентию Берии).

Колокольцев вылетел на «тётушке Ю» из Стокгольма в 9:30 утра и почти ровно через восемь часов приземлился в Москве, на Ходынском поле. Без осложнений прошёл паспортный контроль, взял такси (знаменитую Эмку – стандартный советский таксомотор) и в семь часов вечера прибыл в германское посольство.

После чего немедленно прошёл в кабинет посла Вернера фон дер Шуленбурга. Доктора Шуленбурга – если совсем официально (в 1900 году будущий дипломат получил степень доктора права). Ибо знал, что тот работает допоздна.

Фридрих-Вернер Эрдманн Маттиас Иоганн Бернгард Эрих фон дер Шуленбург был классическим германским дипломатом – разве что с весьма существенным «восточным» уклоном.

Шуленбург был уже в годах – 18 ноября 1940 года ему исполнилось шестьдесят пять лет, из которых ровно сорок он провёл на дипломатической службе (он поступил на службу в германский МИД в 1901 году).

Потомственный военный (его отец был подполковником германской армии), Шуленбург закончил элитную гимназию Вильгельма в Брауншвейге. В 1895 году поступил вольноопределяющимся (добровольцем в армии Германии, комплектовавшейся по призыву) в 9-й Потсдамский полк.

После выхода в запас изучал государственное право в университетах Лозанны, Мюнхена и Берлина. Однако выбрал карьеру не юриста, а дипломата, которая была… разнообразной.

В 1903 году он был назначен вице-консулом в Барселоне. Затем находился на аналогичных постах в Праге и Неаполе. В 1906 году он был назначен на должность вице-консула в Варшаве, входившей тогда в состав Российской империи. Спустя пять лет стал уже консулом - в Тифлисе.

Будучи патриотом до мозга костей, сразу же после начала Первой Великой войны Шуленбург вернулся в Германию и поступил на военную службу в чине капитана резерва в артиллерийский полк (благо опыт уже у него был).

Был назначен командиром артиллерийской батареи (за военные заслуги был награждён Железным крестом). В 1915 году перешёл на службу офицера связи с турецкой армией в Эрзеруме, где участвовал в организации «Грузинского легиона», в который входили добровольцы-грузины, воевавшие против России.

В 1917 году вернулся на дипломатическую службу и последовательно возглавлял германскую консульскую службу в Бейруте и Дамаске. В 1918 году был направлен в Грузинскую демократическую республику в составе германской делегации.

Участвовал в переговорах с социал-демократическим («меньшевистским») правительством, сыграв значительную роль в подготовке грузино-германского договора, гарантирующего независимость Грузии.

Который предсказуемо оказался пустым обещанием – в результате вторжения большевиков весной 1921 года Грузинская демократическая республика была ликвидирована. На её территории была установлена Советская власть и провозглашена Социалистическая Советская Республика Грузия

После окончания войны он был интернирован английскими оккупационными властями на острове Бююкада, в 1919 году вернулся на родину и занял пост советника министерства иностранных дел. В 1922—1931 годах был послом в Тегеране; в 1931—1934 годах в Бухаресте.

Как и (очень) многие немецкие госчиновники, он приветствовал приход к власти национал-социалистов (он даже вступил в НСДАП). Ибо справедливо полагал, что только Гитлер сотоварищи смогут решить экзистенциальные проблемы страны.

Однако его прусское воспитание и опыт работы в типично прусских (даже не веймарских) учреждениях вскоре взяли верх – и он (совершенно напрасно) разочаровался в Гитлере, НСДАП и их политике.

Тем не менее, в 1934 году он был назначен послом Германии в Москве – в то время это был один из ключевых постов за пределами Германии. Будучи горячим поклонником Отто фон Бисмарка (как и едва ли не все прусские чиновники), он считал, что двумя самыми большими ошибками внешней политики Германии могут стать война на два фронта и война с Россией.

И потому выступал за сотрудничество Германии и Советского Союза – и активно участвовал в заключении германо-советского пакта о ненападении от 23 августа 1939 года и договора о дружбе и границе от 28 сентября 1939 года.

Участие в последних двух проектах были здравым весьма… а вот следование принципам Отто фон Бисмарка было глупостью несусветной. Ибо Бисмарк говорил об императорской России, а фюрер Великогерманского рейха имел дело с радикально иным государством – большевистским монстром.

Война с которым (вне зависимости от желания или нежелания Берлина) была неизбежна; более того, превентивный удар был единственным способом спасти и Германию, и Европу от уничтожения большевистскими ордами.

Будучи прусским чиновником до мозга костей, Шуленбург превратил посольство в типично прусское учреждение – лишь с минимальными намёками на национал-социализм. В кадровом составе никаких изменений не произошло; более того, ни Шуленбург не требовали от подчинённых доказательств лояльности НСДАП.

Шуленбург не писал речи, которые он должен был произносить в официальных случаях (даже в день рождения фюрера), а поручал секретарю парткома НСДАП подготовить подходящий текст, который потом зачитывал со скучающим видом.

Он категорически выступал против войны с СССР (с кочки зрения Колокольцева, уже одно это вполне тянуло на государственную измену – ибо СССР представлял собой экзистенциальную угрозу рейху).

По слухам, он якобы передал послу СССР в Германии Деканозову совершенно секретную информацию о подготовке Гитлером Операции Барбаросса, однако проведённая гестапо проверка эти слухи опровергла.

Ибо у руководства рейха хватило ума держать просоветского посла в полном неведении относительно планов вторжения в СССР. Шуленбург действительно встречался с Деканозовым пятого и двенадцатого мая 1941 года, однако поделился с ним лишь своими ощущениями. Которые, как известно, к делу не пришьёшь.

Как и многие в СС, Колокольцев считал Шуленбурга полезным идиотом… однако полезным в первую очередь его делу. Ибо просоветская позиция посла полностью совпадала с (официально) такой же позицией Эриха Хагена

Который в реальности ненавидел большевиков лютой ненавистью – ибо родился и вырос в Республике немцев Поволжья, и на художества красных упырей насмотрелся сполна.

Он и в посольство-то в Москве пошёл работать, чтобы красным насолить – и с тех пор насолил очень даже (без его «крыши» Колокольцеву было бы затруднительно причинить СССР столь грандиозный ущерб).

Однако роль «большого друга СССР» играл вдохновенно, пленительно и настолько убедительно, что в ГУГБ его считали креатурой и ближайшим сподвижником посла (что было не так совсем). И обеспечили режим наибольшего благоприятствования… что и было нужно Колокольцеву.

Шуленбург был в курсе «схемы Хагена-Колокольцева» с 1934 года и с того же года был лично знаком с Роландом фон Таубе. Которого, с одной стороны, мягко говоря, не любил – за прямо противоположные взгляды на Советский Союз… с другой же безмерно уважал за военные заслуги (Железные кресты первого и второго классов, Испанский крест в серебре и в золоте, Рыцарский крест – и, аж сорок пять воздушных побед в небе Норвегии, Франции и Бельгии).

Второе для ветерана Первой Великой войны в офицерском звании было намного важнее первого, поэтому он принял гостя в высшей степени радушно. И сразу же  перешёл к делу, вручив Колокольцеву конверт и прокомментировав.

«Билеты до Ташкента – туда 14-го; обратно 21-го…»

То, что обратно Колокольцев будет добираться другим путём, послу знать не полагалось категорически.

«… билет в Берлин на 23 июня…»

Шуленбург понятия не имел, что этот билет точно не понадобится.

«… командировочное предписание – на празднование 500-летия со дня рождения великого узбекского поэта Алишера Навои…»

Праздничные торжества проходили в Самарканде, что было весьма странно. Ибо Низомиддин Мир Алишер - тюркский (а не узбекский) поэт, суфий, и государственный деятель родился, жил и умер в афганском Герате.

«Я могу узнать» - неожиданно тихо спросил посол, «твоя… командировка имеет какое-то отношение к вскрытию могилы великого Тамерлана?»

Колокольцев покачал головой: «Не можете». Забрал конверт, развернулся и быстрым шагом покинул посольство.