На деньги братвы

Макар Максимович Донской.
НА ДЕНЬГИ БРАТВЫ.
Избранные главы из автобиографического романа “Наилучшее”.

Автор — бывший участник ореховской преступной группировки, ныне священник Русской Православной Церкви, экзорцист, целитель.


Чтобы понять лучше нас, грешников, пришедших служить Богу, из крутых реалий, нужно посмотреть британскую драму “Миссия”, с Робертом де Ниро в главной роли, производства 1986 года.
 
Мы были больны?! Тогда ли, когда ища наживы, отжимали бизнес, грабили и убивали? Или же, когда придя в церковь, не зная еще, как себя вести, боролись с необходимостью встать на колени перед святым алтарем… Закрутился водоворот сознания. Такое бывает там, где с силою сталкиваются встречные течения… Бывший преступник выбросит телевизор в окно. А ушедший из органов в православие следователь уголовного розыска, сбреет себе пол-головы волос, и выломится в окно квартиры, вместе с рамой… Теперь, вместе они, служат священниками в одной Церкви, Русской и Православной…

Не знали и не искали, и не думали, а обрели религию всепрощения. “Кому много прощается, тот больше любит!” — сказал Спаситель ученикам, возмущавшимся тем, что какая-то великая грешница, блудница, судя по всему, прикасается к нему.

Долг перед Богом, любящим нас, Небесным Отцом, может быть он и велик, а ведь и жизнь дана на добрые дела… Что же медлить?!! Пойдем, покаявшиеся братья и сестры, к нашим ближним, и протянем им добрые руки свои… Никто не останется в стороне от нашей заботы. Не размышляя о том, достойны ли святой помощи те, кому мы благодеем, дадим им то, что имеем: “Серебра и злата нет у меня, а то что имею даю тебе: именем Господа Иисуса Христа, встань и ходи!”

Говорить не буду как мне необходимо высказать все, что накопилось за прожитые годы, надеюсь, что они не прошли впустую, и дела мои оставили след… Сегодня понимаешь, что нет тебя “до” или “после” криминала, а есть только единство личности — одно целое. Об этом однажды мне сказал духовник: “Никогда не забывай, кто ты есть…” Ему от меня многое пришлось услышать на исповеди, в опустевшем после вечерней службы храме.

Возвращались домой уже в полночь.

Отец Александр сознательно избегал обогащения… Ходил пешком на требы, ездил на общественном транспорте в рясе. Всегда появляясь, вроде как случайно, таинственно и неспешно бредущим. И встречал его таким образом в совершенно в неожиданных местах… Пока духовник мой был жив, куда бы я ни приехал в Москву, всегда к вящему изумлению своему видел его, спокойно идущего… Всегда разговаривали. Стало быть, не показалось мне! Домой к себе приглашал он меня. Был у него на дне рождения… Познакомился с его супругой и детьми. Молился за них на Соловках…

Как-то, будучи уже священником, приехал я в женский монастырь, там где в затворе находился много лет известный православный экзегет, епископ-затворник Феофан. Там очень тихо. После службы ни одной машины — с кем бы я мог уехать. Стою на площади обители и жду. Вдруг въезжает фордешник, и отец Александр со своим духовным чадом, находящимся за рулем автомобиля. Поздоровались. Смотрю, что он делает. Оказывается, его ничего не интересует: только я. Выяснилось, что они ехали по трассе, далеко, и он неожиданно попросил свернуть в сторону обители… Я его находил всегда как-то легко, без всякого затруднения… Понимаешь ведь, что Москва город многомиллионный. А еще общались с ним на Соловках… И теперь — Рязанская область, Выша… Разумеется, — это мистика!

Ну, а тогда, после исповеди…

Мы возвращались из храма, каждый в свою московскую квартиру, и батюшку, в отличие от меня ждали с нетерпением дома его четверо детей и супруга. Играла музыка дискотеки. Глянул со стороны. Вот он идет, священник в зимней рясе, старый уже человек, весь седой, сгорбленный, беспомощный с виду… Показалось, кто-нибудь пойдет в такую темень в сторону парка из подвыпивших, бросится ему навстречу, и наверняка привяжется к попу… И стало так его жалко! И понял в тот момент, что не получится никому ничего ему сделать, потому как я иду рядом. Троих уложу. Четверых задержу. Пятерых отвлеку. Но его никто не тронет. Пусть священник занимается своим делом, к которому его призвал Бог!

После смерти Лени Узбека, отец Александр, сказал мне, что тот исповедовался у него, и очень хотел завязать, жалея, что на нем лежит большая ответственность. И все же такое желание имелось у парня… Жаль, что не успел его осуществить…

Когда отпеваешь кого-нибудь из убитых братков, сгущается атмосфера в храме, и замечаешь краешком глаза мелькающие тени… Их гораздо более, чем молящихся… Кто они? Те, расстрелянные чеченскими киллерами бандиты, которые ушли прежде?!! Их души радуются, встречая своего… Так считал батюшка.

Слышал я также такое, что нашему храму помогал финансово авторитетный гангстер, по прозвищу Двоечник, скрывавшийся долгое время на Кипре, и застреленный у подъезда своего дома, сразу после прибытия из аэропорта…

…Прихожан набиралось в церкви столько, что входили и выходили со службы по пятнадцать минут и более. В пост соборовались 1500 человек. Три раза по пятьсот. Настоятель Георгий Бреев, кроткого нрава божий служитель, многие годы был постоянным духовником московского духовенства… Нужно сказать, что нынешний Липецкий митрополит Арсений, — его духовное чадо. И он отпевал принявшего перед смертью своею постриг в великую схиму, моего духовного отца, и написал ему хороший некролог.

…И вот мы, разные, каждый со своей нежностью, шли туда, находились внутри с величайшим уважением, и полюбили посещать старинный, вновь открывшийся в 1990 году, храм, которому помогали восстанавливаться, и жертвовали бескорыстно на его нужды ореховские бандиты. В него ходила моя мама, и тетка Лидия, в его стенах исповедовались братки, туда меня привел один из ореховских пацанов, взрослый уже человек, кормивший свою семью и ребенка. Мир, густо наполнявший храмовое пространство тех лет, отметился мне необыкновенной таинственностью. Сказать по-правде — среди икон находиться помогало сверхъестественное, вселяющее ужас, больший чем я встречал до того.

Парни, с которыми я рос, все любили страх, ценили риск и уважали опасность. Нравилось преодолевать то, что пытается помимо твоей воли завладеть тобою. Можешь спасовать и никто не узнает даже. А все одно заставляешь себя идти туда, где страшно.

Осень 1995 года. Вечером вышел из метро Орехово и тороплюсь на службу. Вдруг натыкаюсь на стрелку. Бритоголовая молодежь, человек пятьдесят. Обойти их невозможно. В центре стоят двое очень близко к другу другу, прямо как бойцы без правил, когда сходятся и проводят поединок взглядами, накануне боя, перед взвешиванием. Ну им, 17 лет всем… Серьезные, и злые. А мне уже 23, и иду в храм… Вот им откуда знать, куда я двигаюсь? Одет так, что уже и не скажешь, впрямь жил и дышал только уголовными понятиями, и нравилось, и не представлял себя никогда вне сурового криминала…

Конечно, могли избить. Такой возраст, что разбираться не будут. Свидетелей нет. Никого, кроме них. Видимость нулевая. Местность не просматривается, скрытая от посторонних глаз. Не сбавляя хода, подошел к лидерам. Они курят. Приблизился в упор. Говорю дерзко, повелительно и сурово: “А ну-ка бросили сигареты!” Шарахнулись эти. Расступились другие, стоявшие толпой за ними, преграждавшие мне путь…

Метров сто я шел и чувствовал на себе недоуменные взгляды… Понимал, что еще могут догнать и навалять. Сам я, семнадцатилетним, — хоть и тяжело признаваться сейчас в этом, на их месте, уж не отпустил бы оскорбителя своего, — и сомневаться “бить его или нет” — не стал!

Уже дойдя до моста, с облегчением посмотрел на храм… “Немного осталось!” И тут сзади кто-то из них крикнул мне в спину: “Лох!” Ну, хорошо, не пырнули ножом. А то ведь и такое случается.

А после видел эту команду с их старшим, взрослым, сорока лет, влиятельно выглядевшим авторитетом, уже возле входа в ограду церкви… Хоронили они кого-то из своих… Ни родителей, ни женщин, ни детей… Только пацаны.

Сколько таких катафалков в окружении удивленных лиц принял молчаливый царицынский парк, это хорошо известно общине “Живоносный Источник”. Стоило мне оказаться среди священников храма за трапезой, как я заметил, что они напоминают мне братву. Такая же сдержанность и немногословность, смелость и отсутствие смеха. А еще мрачность и гротеск, точно находишься среди убийц… Господи, почему так много схожего??? Неужели они — зеркало, в которое смотримся мы? В общине я прошел катехизацию. Ко мне присматривались. И очень трогательно сделали предложение учить детей Закону Божьему. Конечно, отказался. Кто я? Грешник! Слезы на глазах… Став членом религиозной общины, мне пришлось остановить решительно неукротимое движение стрелок преступных часов, переведя ручной завод на другой период времени жизни с Богом! Тогда я еще не знал, что стану монахом. И уже очень скоро получу благословение от старца поступать в семинарию…

М.Донской, 2025
Фото мое, снимок 2024 года.
Почти все имена, фамилии, прозвища, а также наименования оружия, счет этажей, номера домов, названия ресторанов и марки автомобилей, указанные в романе — изменены.