Зомби-кар и незнакомцы

   Полуденное солнце уже давно успело серьёзно раскалить асфальт испещрённого выбоинами пустынного шоссе, когда не менее раскалённый бронированный зомби-кар притормозил и съехал на обочину недалеко от опушки буйного хвойного леса.
— Всё, привал, — объявил Кинский, оглянувшись на своих пассажиров.
— Мы так никогда не доедем до города, если будем останавливаться через каждые два часа, — недовольно заметил Рыжий.
— Заткнись! — огрызнулся Антон, скорчив на редкость кривую и отталкивающую гримасу. — Никто не заставлял тебя ехать со мной. Надо было оставаться в уютном коттедже в посёлке и радоваться жизни на лоне природы.
— Тише, — шикнула на Григория Иветта, — не будем спорить с водителем.
— Верно, — кивнул Кинский с ухмылкой, — водитель устал и спорить с ним не стоит.  В общем, у вас полчаса, чтобы прогуляться до опушки и обратно. Только не ходите поодиночке, это опасно. Идите всей гурьбой, с бензопилами... или даже лучше без бензопил, пусть они останутся в машине. Увидите зомбаков, кричите, чтобы я успел дать по газам и оставить вас всех наконец здесь к чертям собачьим!
Никого, даже Лику особо не зацепила его последняя реплика, поскольку все уже привыкли к подобным репризам их бессменного, излишне темпераментного водилы, скорее, они даже восприняли это как обычную невинную шутку и по очереди начали покидать бронированную машину.
   Последними вышли Стаменов с Григорием, вооружившись бензопилой и АК-74. Кроме автомата, они взяли с собой в эту дальнюю опасную миссию ещё два самозарядных охотничьих карабина и дробовик из арсенала прагматичной комендантской дочки, Настасьи, которая в своё время позаботилась об оружии и боеприпасах, прихватив их с собой из Кербера.
   Оглядевшись по сторонам, они не заметили ничего подозрительного и решили прогуляться до опушки вслед за Иветтой и Ликой, заодно чтобы присмотреть за ними на случай непредвиденной атаки зомбарей. Сложно было представить, чтобы инфицированные действительно скрывались в столь удалённой от цивилизации  и, соответственно, от потенциальных жертв, дикой местности, но опыт подсказывал обоим мужчинам, что от зомби можно ждать чего угодно.
— Вообще говоря, здесь тихо, красиво и вроде бы безопасно, — заметил Стаменов. — В мирное время это было бы идеальное местечко для пикника.
— А я бы не согласился, — ответил Рыжий. — Мне кажется, идеальное местечко осталось там, откуда мы уехали. В посёлке всё-таки было надёжнее.
— Значит ли это, Григорий, что вы сердитесь на нас с Иветтой за то, что…
— Нет, ни в коем случае, — сказал клоун, добродушно улыбнувшись,  — никто ни на кого не сердится. К тому же, мы в одной связке.
— Кстати, что за тип этот ваш… Кинский? Вы его давно знаете?
   Рыжий растерянно пожал плечами:
— Да не слишком. Вернее было бы сказать, что я его почти совсем не знаю.
— Ему можно доверять? Откуда он вообще взялся? Меня он иногда пугает, иногда нервирует… но иногда он нас всех спасает.
   В памяти Рыжего всплыл тот день, когда он впервые увидел Кинского, или было бы точнее сказать, когда тот впервые появился на арене цирка, — их бродячего Шапито, по удивительному совпадению именно в качестве спасителя. Это был день бесконечного кошмара, когда в их Шапито произошла непредвиденная вспышка инфекции. Кто-то случайно или умышленно, — этого так никто и не узнал, — поджёг главный шатёр и пламя быстро занималось, поднимаясь к самой верхушке. Рыжий помнил лишь то, что, спасаясь от какого-то резвого шатуна, в которого незадолго до этого обратился один из дрессировщиков цирковых обезьян, он в панике вбежал на посыпанную опилками и забрызганную свежей кровью арену, когда столкнулся с незнакомым человеком, оскалившим кривые зубы и, к изумлению клоуна, заявившим громко, насмешливо и, как ему показалось, чересчур самонадеянно:
— Теперь здесь самое надёжное место в вашем грёбаном цирке, не так ли?
   Только теперь Беломорро заметил, что вокруг арены занимается пламя, и от перевозбуждения и страха у него буквально подкосились ноги. Услышав за собой остервенелый вопль своего зомбированного преследователя, Рыжий в самом деле потерял равновесие и упал прямо в объятия незнакомца в каком-то полуобмороке. В следующий момент тот грубо отшвырнул клоуна в сторону, в его руке сверкнуло внушительное стальное орудие вроде большого тесака, — скорее всего, из тех подручных средств, которые были разбросаны по всей арене и ранее принадлежали профессиональному цирковому жонглёру. Некоторые из них были отнюдь не бутафорскими, поскольку о зомби-пандемии было известно уже далеко не первый месяц, и это оказалось к лучшему, когда незнакомец, прикрыв клоуна своей спиной, взмахнул тесаком и отсёк голову летевшему на него зомбаку.
   Едкий дым быстро наполнял пылающий шатёр, но у Григория уже не было сил подняться. Он смутно помнил, как незнакомец перешагнул через обезглавленное тело зомби и метнулся было к выходу, но прежде чем покинуть шатёр, оглянулся и, казалось, с какой-то досадой посмотрел на клоуна. Спустя мгновение он вернулся, взвалил его себе на плечи, вынес из шатра и, отдалившись от него метров на десять, сбросил Григория на землю. Отовсюду доносились испуганные крики людей и яростные вопли инфицированных, набрасывавшихся на них с бешенством диких голодных зверей. Те, кто успел вскочить в машины, уже были далеко.
   За каким-то отцепленным трейлером стоял старый цирковой грузовик, по-видимому, единственное оставшееся средство передвижения.
   Незнакомец указал на него и крикнул:
— Если в кабине будет ключ зажигания, у нас ещё есть шанс, клоун, так что подбери свой балахон и шуруй за мной, если хочешь жить.
   То ли видимая уверенность его неизвестного спасителя, то ли ужас перед возможным жутким исходом подстегнули Рыжего, заставив его встать на ноги и сделать попытку догнать незнакомца, бегущего к машине. По пути он столкнулся с Раздолбаем и Белым, вместе с которыми он и добежал до грузовика в тот момент, когда мотор уже завёлся, из выхлопной трубы повалил чадящий дым и машина тронулась с места. Белому и Раздолбаю хватило ловкости открыть заднюю дверь, запрыгнуть в кузов и в последний момент помочь влезть внутрь и Рыжему.
   Человека, который спас его от верной гибели на арене пылающего цирка и теперь вёл грузовик, звали Антон Кинский. С самого начала их знакомства он был не слишком многословен и нехотя сообщил своим пассажирам только то, что оказался в цирке, случайно проезжая мимо на попутке, потому что ему якобы очень захотелось увидеть настоящее цирковое представление.
   Заключению его в кандалы, которыми клоуны приковали его к приборной панели, буквально заточив в кабине грузовика, предшествовало несколько занятных событий.
В течение нескольких часов, пока они втроём тряслись в кузове, Белый был занят не слишком тактичным обсуждением их водителя, — он предположил, что машиной управляет не кто иной, как небезызвестный беглый маньяк, основывая свою версию на том, что незадолго до Армагеддона видел фото серийного убийцы в криминальной сводке по ТВ и человек, назвавшийся Антоном Кинским, по его мнению, невероятно смахивал на преступника с фото. Клоун с уверенностью утверждал, что тот неспроста заглянул в этот злополучный день в цирк, чтобы поохотиться не только на невинных детей, которыми незадолго до нашествия орды и пожара был набит шатёр, но, возможно, и на самих артистов цирка.
   На первой остановке, когда они достаточно оторвались от орды инфицированных, Кинский не говоря ни слова подошёл к Белому и без предупреждения отвесил ему сильную оплеуху, для большего эффекта пригрозив ему жонглёрским тесаком. У водителя оказался чуткий слух, и он слышал всё, что рассказывал своим коллегам белый клоун. Дело ограничилось одной лишь оплеухой и выразительным предостережением насчёт того, чтобы Белый больше не занимался ерундой, не сплетничал и не травил публично ложных баек о том, о чём не имеет ни малейшего понятия. Поначалу это возымело своё действие, и Белый неохотно прекратил натравливать коллег на шофёра, однако уже на второй остановке экспрессивный водитель снова неприятно удивил своих пассажиров, грубо вытащив их из кузова под прицелом карабина и приказав показать ему представление, которое, по его словам, он так и не увидел в цирке в связи со штурмом зомбированной орды. Клоунам пришлось сплясать и показать несколько фокусов под страхом того, что если они откажутся, Кинский откроет  стрельбу им по ногам, после чего уедет, оставив всех троих в открытой степи.
   Посмотрев представление, он угомонился, позволив им вернуться в кузов, и поездка продолжилась, однако Белый, взбешённый неадекватным поведением шофёра, начал снова плести интриги, настраивая Рыжего и Раздолбая на открытое и беспощадное сопротивление «диктатору, нагло захватившему управление их машиной». Видимо, обрывки горячего выступления Белого снова достигли чуткого слуха водителя, потому что он незамедлительно ворвался в кузов, явно намереваясь снова устроить Белому взбучку, однако на этот раз Рыжий с Раздолбаем вмешались, решительно придя на выручку своему товарищу, обезоружив и связав возмутителя спокойствия.
   На общем собрании не без довольно продолжительных и упорных споров все наконец согласились с тем, что беспутного водилу можно оставить за рулём грузовика, тем более что вести его до той поры у него получалось весьма неплохо (и клоунов, не настроенных брать на себя бремя вождения такого древнего разбитого «пылесоса», в общем, это устраивало), однако в наказание приковать его цепями к водительскому сиденью, — по крайней мере до тех пор, пока они не доберутся до крепости Кербер, в которой, как считалось, можно было найти временный приют. В этой поездке им было суждено повстречать крошку Лику и ещё троих новых друзей, спустившихся с небес на парашюте: Цибелу, Вязова и Панка. В этой же поездке Рыжий успел расстаться со всеми, кроме Лики и, как это ни удивительно, Кинского, и спустя некоторое время вновь объединиться с первой троицей и снова с ними расстаться, причём с Цибелой, к сожалению, навсегда.
Вся эта череда минувших волнующих событий снова пронеслась перед его мысленным взором, и он в который раз посетовал про себя на то, что если бы не его чудесное спасение в цирке, лучше бы он с Кинским не встречался.
— Так кто же всё-таки он такой, что он за человек? — допытывался Стаменов.
   Вернувшись наконец в реальность, Рыжий ответил, даже не пытаясь внести хоть какую-то ясность в этот запутанный вопрос:
— Что он за человек? Если бы я знал.
— Вы вместе с ним, если не ошибаюсь, уже не первую неделю, и ничего о нём не знаете? — изумился Игорь, с каким-то сомнением взглянув на немногословного бывшего клоуна в камуфляжной униформе. — Просто не человек, а загадка. Но видно ничего не поделаешь, так просто от него не отделаться, и мы все вместе едем в ближайший мегаполис, чтобы вершить великие дела.
— Надеюсь, что вы добьётесь своего, доктор, — с одобрением заметил Григорий.
   Вспомнив о женщине и девочке, он громко крикнул в сторону лесной опушки:
— Эй, вы там, будьте осторожны!
   Не прошло и нескольких секунд, как вдруг из леса донеслись испуганные женские крики, и из тени деревьев выбежали Иветта вместе с Ликой.
— Там кто-то есть! — бросила ассистентка микробиолога, прячась за его спину.
   Тот взял на изготовку бензопилу, пока не торопясь дергать за трос стартера, а   Рыжий передёрнул затвор автомата, заслонив собой девочку.
— Кто-то страшно рычал в лесу, — пробормотала Лика, таращась на хвойный массив в десяти метрах от них.
— Не рычал, а будто ревел, как лев, — поправила Иветта.
— И рычал, и ревел, — подытожила девочка, вставая рядом с Рыжим.
   Все четверо напряжённо всматривались в толщу леса, когда где-то совсем рядом действительно раздался громкий трубный рёв и спустя несколько секунд из леса вышел статный благородный олень. Агрессивно тряхнув головой, вооружённой массивными развесистыми рогами, он снова издал пугающий рёв, словно намереваясь атаковать застывшую на обочине четвёрку людей.
— Какой красивый, — с испугом и восхищением проговорила Лика, хватаясь за руку клоуна.
— Мне кажется, лучше отступить, — тихо сказал Стаменов. — Ясно, что орал этот самец. Когда у них гон, они вроде так и орут. Не стоит его злить…
   Он не успел договорить, как вдруг у них из-за спины раздался выстрел, затем ещё один и, пошатнувшись, олень завалился на бок.
   Оглянувшись, все увидели Кинского с карабином в руках.
— Я полагаю, нам всем нужно будет мясо, — спокойно произнёс он в ответ на их изумлённые взгляды.
   Лика буквально испепеляла его отнюдь не детским, гневным взором, но Антон даже не посмотрел в её сторону. Он размашистым шагом направился к оленю, вытаскивая из ножен на ремне охотничий нож. Приблизившись к туше только что переставшего дышать благородного животного, он с минуту оценивающе осматривал её, затем внезапно в каком-то диком рывке накинулся на оленя и принялся его освежевывать, причём поначалу у него это получалось крайне грубо и неуклюже. Девочка отвернулась и быстро зашагала обратно к зомби-кару.
— Кретин, — сердито буркнул Рыжий.
— А с другой стороны, ведь в чём-то он прав и нам очень скоро всё равно понадобились бы съестные припасы, — возразил Игорь. — Наверное, следует ему помочь.
   Микробиолог присоединился к Антону со своим личным раскладным ножом.
Спустя некоторое время стало ясно, что привал затянется в связи с разделкой свежей туши, поскольку, несмотря на внешнее рвение, ни Кинский, ни Стаменов не могли похвастать владением профессиональных мясницких навыков; кроме того, у Антона появилась идея зажарить тут же на костре как можно больше мяса, поужинать и, возможно, даже заночевать здесь же на обочине, тем более что местность не казалась слишком враждебной и пока что радовала отсутствием шатунов.
   Лика не могла долго сердиться на Кинского; она помогла Иветте собрать сухих веток и разжечь костер, после чего они занялись приготовлением шашлыка из оленины, в то время как Рыжий дежурил с автоматом на случай появления зомбаков. Однако аромат жареного мяса и запах дыма от соснового валежника подействовал на него расслабляюще, и он отнюдь не сразу заметил одинокую серую фигуру, появившуюся на шоссе. Фигура, поначалу почти ничем не выделявшаяся на фоне однообразной полосы асфальта, приближалась на удивление медленно, но успела пройти почтительное расстояние, прежде чем попала в поле зрения стоявшего на стрёме бывшего клоуна. Это был человек, который двигался настолько неторопливо, что разбившие лагерь на обочине успели зажарить почти всё добытое мясо, а Григорий устал наблюдать за тем, как тот приближается медленнее, чем черепаха. Считать это одиночное появление столь медлительного чужака реальной угрозой не стоило, так что все решили попросту дождаться его на обочине, не забывая, разумеется, при этом поглядывать по сторонам.
   Обмениваясь шутками по поводу «расторопности» незнакомца, они спокойно поужинали, затем перенесли остатки оленины в машину, разделив мясо на порции и завернув в фольгу, и, расположившись в тени ближайших сосен, без особой нервозности и даже со скукой смотрели на фигуру, тащившуюся по шоссе, иногда останавливаясь и спустя некоторое время снова без малейших признаков ускорения темпа продолжавшую путь. Солнце уже начало клониться к закату, когда незнакомец приблизился настолько, чтобы его можно было без труда рассмотреть. Это был толстяк невиданных размеров, видимо, с большим трудом справлявшийся с весом собственного тела и, соответственно, еле передвигавший ноги. Тяжело дыша, он доплёлся да зомби-кара, с минуту как-то оценивающе и даже придирчиво осматривал бронированную машину, затем двинулся к расположившейся у костра компании.
Кинский отреагировал быстрее остальных, преградив незнакомцу путь и целясь ему в голову из карабина. Стаменов на всякий случай занял оборонительную позицию с бензопилой, хоть и не считал это крайней необходимостью.
   Несчастный в грязных отрепьях, которые едва не расходились по швам под натиском его объёмных жировых складок, вызывал скорее жалость, чем отвращение, но в мире Армагеддона нужно было быть начеку каждую секунду.
При виде нарезного ствола с магазином из десяти патронов, толстяк застыл, трусливо поглядывая маленькими глазками, казалось, лоснившимися так же, как и его потные пухлые щёки, на людей у костра.
— Стой, где стоишь, приятель, кто бы ты ни был, — ледяным тоном произнёс Антон.
   В ответ толстяк растянул жирные губы в жалкой попытке подобострастно улыбнуться и пролепетал тонким голоском:
— Я уверен, что вы — добрые люди и не обидите бедного усталого путника. Я иду по этому бесконечному шоссе уже сутки, и вы первые живые люди, которых я вижу.
— Серьёзно? — с недоверием спросил Кинский. — А как насчёт мёртвых? Их ты по дороге не встречал?
   Толстяк на мгновение потупил взгляд, затем с обидой ответил:
— Если вы считаете, что я один из них и могу причинить вам вред, то гоните меня, как бешеную собаку.
   В разговор вмешалась Лика, встав рядом с Кинским.
— О нет, конечно, мы не считаем, что вы опасны. Но вы ведь знаете, что в наше время нельзя доверять никому.
— Благодарю, милая девочка, ты очень добра. Ты просто как лучик надежды в этом тёмном царстве. Позвольте мне погреться у вашего костра.
   Лика дружелюбно улыбнулась:
— Конечно, вы можете заночевать с нами. Вы, наверное, голодны? Вот, возьмите, — она протянула ему увесистый ломоть мяса с сухарём и бутылку воды.
   Подсев к костру, толстяк с жадностью набросился на еду и питьё, отвратно чавкая и давясь. Насытившись, он с благодарностью посмотрел на Лику и смущённо произнёс:
— Прошу меня простить, я не ел тоже по меньшей мере сутки. Всё брёл по этому серому раскалённому шоссе и, конечно, даже мечтать не мог, что наткнусь на таких хороших мирных людей, как вы.
— И куда вы направлялись? — спросил Рыжий.
— Куда глаза глядят, молодой человек, по-другому и не скажешь. Куда ещё можно идти, когда позади сплошная жуть, а спереди непроглядный мрак, сквозь который наконец-то слабо забрезжил тусклый свет надежды в облике вот этой милой малышки.
— И откуда идёте?
— Теперь я уже и не вспомню. Правда, друзья мои, я даже не помню, откуда иду, как это ни печально. Я не помню, ничего не помню...
— Довольно странно, — с явным скепсисом заметил Антон. — Что, вообще ничего?
— Нет, — со вздохом просипел толстяк, — я помню только дорогу, бесконечную дорогу, с которой уже не свернуть.
— Ну, а имя своё ты помнишь?
— Возможно, вы будете смеяться, многоуважаемый, но и имени своего я тоже не помню.
— Вероятно, амнезия, — негромко сказал Стаменов.
— Ну, я бы предположил ещё кое-что, — начал Кинский, но Лика, насупившись, погрозила ему пальцем и обратилась к толстяку:
— Завтра мы направляемся в ту сторону, откуда вы, наверно, пришли. Мы едем очень далеко в большой город. У нас есть цель, ради которой стоит жить: мы хотим избавить этот мир от ужаса, от которого вы надеетесь сбежать. Если хотите, можете поехать с нами.
   Идея, которая в последний момент пришла в голову добросердечной девочке, никому из взрослых совершенно не понравилась, но все промолчали, ожидая логичной реакции Кинского, который мог ответить за них всех, однако тот, к всеобщему удивлению, не торопился с категоричным и, возможно, даже чрезмерно эмоциональным отказом. Нахмурившись и будто о чем-то размышляя, он посмотрел на зомби-кар, смерил взглядом необъятную фигуру толстяка, и на его лице заиграла ехидная улыбка.
— Что ж, — сказал он, — я не буду с этим спорить при условии, что жирдяй поедет в багажном отсеке.
   Все с изумлением уставились вначале на Антона, затем на толстяка, который как будто даже бровью не повёл. Он спокойно посмотрел на Кинского и взвешенно ответил:
— Ну что ж, мне сразу понравился ваш железный монстр. Надеюсь, в багажнике довольно просторно.
— Ты можешь проверить это прямо сейчас, — бросил ему Кинский, направляясь к зомби-кару. — Тем более что все мы скоро тоже идем спать.
   Он порылся в бардачке и выудил ключ от багажного отделения, которое открывал за всё время всего один раз. Там находились несколько пустых канистр и небольшой топливный насос, аккуратно завёрнутый в пластик.
   Изначально разделённое на три не слишком больших отсека с тремя дверьми соответственно, оно было когда-то переделано первым владельцем и конструктором зомби-кара в один роскошный отсек с единственной дверью, которую Антон и распахнул перед толстяком, театральным жестом приглашая его войти.
   Толстяк доковылял до машины и, заглянув в багажник, всё тем же миролюбивым тоном сказал:
— Ну, здесь хватит места для взвода спецназовцев. Неужели этой ночью я впервые буду спать с комфортом, не боясь упырей. Многоуважаемый, я бы хотел от чистого сердца поблагодарить вас за эту возможность.
— Не стоит благодарности, — с ухмылкой ответил Кинский.
   Толстяк кряхтя и охая с трудом влез в багажное отделение, и Антон захлопнул за ним железную дверь, закрыв её ключом.
   На безоблачном тёмном небе, словно разорвав лиловую шёлковую ткань, появился искрящийся золотом диск луны, и в костре уже догорали последние головешки, когда Кинский запрыгнул в салон зомби-кара, предупредив остальных, что если они не последуют за ним, он закроется изнутри и им придётся заночевать под открытым небом. Все и так понимали, что безопаснее укладываться на ночлег под защитой металлических бортов испытанной на прочность машины, и по очереди последовали за ним.
   На рассвете Кинский, поднявшийся раньше остальных, растормошил спящего Рыжего и поманил его за собой к водительскому месту, где на панели приборов была разложена рваная карта местности. Ткнув в неё пальцем, он негромко сказал:
— Вот смотри, мы сейчас здесь, на подходе к скоростной магистрали. Когда мы до неё доберёмся, то ускорим ход, но всё равно достигнем Никты не раньше, чем к вечеру, но есть проблема — горючки осталось лишь на полпути. Значит, надо раздобыть дизель. Каким образом, не знаю, — скорее всего, придётся грабить встречные машины. Ты ведь не против, верно?
— Значит, мы едем именно туда, в Никту? — Григорию не очень-то понравилась мысль о грабеже, хотя он понимал, что они столкнулись даже не с проблемой, а дилеммой.
— А куда же ещё?! — воскликнул Кинский. — Это ближайший город-миллионщик, там есть всё: магазины, склады, школы, больницы, ну, и припоминаю, что там был какой-то исследовательский институт, куда так рвутся «айболиты». Мы ведь помогаем им, не так ли?
   Рыжий был вынужден согласиться — они отправились в это путешествие не ради удовольствия, а в качестве добровольных телохранителей микробиологов и коль скоро в пути их ожидали новые преграды, следовало подумать о том, как их обойти. В этом мире поверженной морали, закона как такового не существовало, и Рыжий подсознательно ждал того момента, когда начнётся ожесточённая борьба между светлой половиной его личности и тёмной, — когда придётся наконец переступить через остатки собственной человечности и, вероятно, жить дальше с вечным ощущением того, что ты не более чем обычный преступник. Мысль об этом была пострашнее схватки с самым яростным зомби, однако пока этот момент не наступил, можно было попытаться прийти к любому другому, не столь бескомпромиссному решению, если такое вообще было возможно.
   Наверное, Кинский почувствовал овладевшие Григорием сомнения, потому что добавил с долей иронии:
— Навряд ли мы наткнёмся на целую, ещё не выпотрошенную бензоколонку, или кто-нибудь отдаст нам горючку по доброй воле, но в любом случае, вначале мы вежливо попросим и лишь потом, в самом крайнем случае, если нам откажут, пустим в ход другие методы. Но мы ещё можем проехать с полсотни километров своим ходом... Или выкидываем наших друзей-учёных, разворачиваемся и едем обратно?
— Нет, конечно, — ответил Рыжий и, вспомнив о толстяке, спросил, указав на стальную обшивку пола, под которым находилось багажное отделение:
— Ты, конечно, вроде бы лидер, но... какого чёрта ты решил взять его с собой? Мы его накормили, ладно, но на этом всё! Мы едем туда, где нужно будет действовать, выживать ежесекундно, и ты берёшь этого бедолагу, который всё равно не протянет там и пяти минут. Хочешь попросту отдать его на съедение зомбарям?
— Так решила девчонка, а я ей доверяю.
— Отлично, ты ей доверяешь! А если он «изгой»?
— Я учёл и эту возможность, потому и сунул его в багажник. Кстати, изнутри его не открыть.
   Рыжий сердито махнул рукой и вернулся на своё место. Кинский завёл мотор, и зомби-кар начал медленно разгоняться по шоссе, окутанному предрассветным туманом. Дорога вела через лесостепь и могла лишь порадовать отсутствием на ней прохожих, как живых, так и мёртвых. Машина покачивалась на ухабах и поскрипывала, понемногу разгоняясь до семидесяти километров в час; это не была предельная скорость этого авто-гибрида, но Кинский предпочитал не разгоняться на изобилующей выбоинами старой дороге, которая то вела прямо через заросшие сорняком поля, то снова начинала виться через лесные дебри. Возможно, именно поэтому он успел вовремя притормозить, когда из-за поворота на лесном участке шоссе внезапно появилась человеческая фигура.
— Надо же, ещё один жиртрест, — рявкнул Кинский, открывая дверь, и добавил встрепенувшимся пассажирам:
— У нас непредвиденная остановка, кто хочет, может размять конечности. А я лично хочу пообщаться с этим господином.
   Прихватив карабин, он вышел из машины и сразу столкнулся с ещё одним корпулентным чужаком, который хоть и был ничуть не менее грузным, чем тот, кто сидел в багажном отделении, но оказался чуть более проворным. Стаменов последовал за Антоном с бензопилой, к которой уже начал привыкать.
— Благодарю вас, друзья, благодарю, — радостно заверещал толстяк, на удивление энергично размахивая руками, — я думал, что мне конец. Вы ведь не бросите меня здесь одного, правда, не бросите?
   К Антону и медику присоединилась Лика, с интересом разглядывая дородного субъекта. Тот порылся в карманах своих необъятных грязных штанов и демонстративно вывернул их наизнанку:
— Простите, но мне совершенно нечего вам предложить. Вчера я доел последнюю банку тушёнки, так что... — он умолк, переведя взгляд мутных глазок на зомби-кар, и на его широком немытом лице отразилось какое-то умиление.
   Всплеснув руками, он восхищённо пропел:
— Что я вижу?! Неужели это он?
   Кинский с удивлением покосился на переднюю часть кузова своей машины, наполовину прикрытую тяжёлым метельником.
— Неужели это действительно он?! — повторил толстяк. — Двухтактный движок на сто восемьдесят лошадок, футуристический салон, удивительная по своему изяществу панель приборов, габаритная ширина 2,67, верно? Это ведь легенда, я и не знал, что она ещё жива. Вы позволите взглянуть хоть глазком?
— На свою габаритную ширину посмотри, — хохотнул Кинский, но толстяк, казалось, не обратил внимания на эту колкость, с восхищением продолжая рассматривать зомби-кар.
— Конечно, над этим красавцем поработали, — сказал чужак, похлопав по метельнику, — но он по-прежнему легенда!
   Незнакомец жалобно посмотрел на Антона:
— Вы ведь позволите прокатиться на этом чуде на колёсах?
— Хм, ну если только в багажнике, — ответил Кинский совершенно серьёзным тоном.
— В багажнике?! — толстяк испуганно заморгал, глядя на шофёра.
— Уверяю, он не менее футуристичен, чем салон.
   Толстяк медленно обошёл вокруг переделанного в зомби-давилку старого автобуса, внимательно осматривая его со всех сторон и даже заглянув под днище, что далось ему не без усилий с учётом его конституции, и наконец остановился перед раскрытой передней дверью, жадно пожирая глазами водительское место. Он снова начал умолять о том, чтобы ему позволили войти внутрь, дабы насладиться красотой салона, но Кинский был непреклонен: мечта о поездке ещё одного чужака на зомби-каре могла осуществиться либо в багажнике, либо не сбыться вообще.
— И куда вы направляетесь, друзья? — грустно спросил толстяк.
— В Никту, — ответил Стаменов.
— Вы не шутите?! — изумился новый знакомый. — Все оттуда бегут, а вы наоборот.
— У нас есть причина ехать туда.
— И уверен, что весьма веская, если вы даже взяли с собой бедного ребёнка.
— Я уже не ребёнок, я почти взрослая, — возразила Лика. — Поезжайте с нами, тем более что в багажнике вы будете не одни.
— Ну да, — добавил Кинский, — тебе составит компанию ещё один пассажир.
   Он стукнул кулаком по двери багажника и крикнул:
— Ты там ещё живой, приятель?
   В ответ из-за стальной перегородки донёсся глухой стон.
— Даже не знаю, вы просто искусители, — без особого воодушевления заметил второй толстяк. — И вы меня заинтриговали. Откройте дверь.
   Кинский щёлкнул замком и поднял дверь багажного отсека, на всякий случай быстро отступив на два шага. Из багажника тяжело дыша на них таращился первый чужак, лежа на спине на полу.
   Толстяки с минуту молча разглядывали друг друга, затем Кинский, потеряв терпение, ткнул второго дулом карабина в спину и рявкнул:
— Ну, так ты лезешь или нет?
   С тяжёлым вздохом второй толстяк с трудом пролез в нишу багажника и расположился рядом с первым. Кинский захлопнул дверь, повернул ключ в замке и, оскалившись, весело подмигнул Лике со словами:
— Багаж упакован. Поехали!
   Зомби-кар на умеренной скорости проехал не больше десяти километров, когда впереди появился силуэт ещё одного прохожего. Он даже не попытался сойти с дороги, довольно узкой для того, чтобы габаритная машина смогла его объехать, не зацепив. Как ни удивительно, это оказался ещё один толстяк. Выглядел он более потрёпанным, чем первые двое, но показался намного более воинственным. На его левой руке недоставало кисти, обрубок был обмотан грязными бинтами, а в правой он сжимал небольшой молоток. Этот инструмент казался жалкой пародией на средство обороны, но когда Кинский спрыгнул с подножки со своим карабином, толстяк, вперив в него хмурый взгляд и явно не намереваясь шутить, замахнулся молотком.
— Спокойнее, приятель, — крикнул Антон. — Мы не причиним тебе вреда, только опусти свой слесарный инструмент.
— Сначала опусти ствол, — прошепелявил толстяк.
— Я бы опустил, но у меня один вопрос: разве пешеходы не должны уступать дорогу транспортному средству? Что-то я не вижу здесь ни пешеходного перехода, ни «зебры», а только одного жирдяя, застывшего посреди проезжей части с молотком. Я ведь мог тебя попросту размазать, но вместо этого проявил банальную вежливость и притормозил.
— Ах, ты, оказывается, вежливый, — ухмыльнулся нахрапистый незнакомец продолжая помахивать своим орудием с угрожающим видом. — Ну, давай, стреляй, потому что молоток я не опущу и поверь, успею метнуть его тебе в твою башку, прежде чем ты шмальнешь.
   Кинский с  подозрением посмотрел на перебинтованную руку агрессивного чужака, припомнив о том, как в Кербере отрубленными пятернями шатунов расплачивались в оружейной.
— А где ручонку потерял? — спросил он.
— В бою, — ответил толстяк, сверля его яростным взглядом. — Пришлось сцепиться с парой мародёров, их предостаточно в этих южных краях. У одного из них оказался тесак, но он не знал, что вот с этим молоточком я управляюсь ничуть не хуже, так что я лишился руки, а он своей  тупой головы. Потому я тебе и советую, храбрец, не петушиться, а уступить дорогу старшим.
   Теперь настал черед возмутиться и Кинскому:
— То есть это я должен тебя пропустить, а не ты меня, жиртрест?! Разуй глаза, я не могу тебя объехать на этой дороге, могу только переехать!
— А мне плевать, худощавый хмырь! — завизжал толстяк, багровея. — Можешь меня задавить, но я с дороги не сойду. Я шёл, иду и буду идти, и я достоин уважения, чёрт возьми! Так что в сторону, дай пройти!..
   Из-за спины Антона появился удивлённый Стаменов с бензопилой:
— Что тут за шум?
— Да вот, этот жирный «изгой» не даёт проехать, — с остервенением бросил Кинский.
— Изгой?! — обиженно взвизгнул толстяк и неожиданно метнул молоток в Антона.
   Тот ловко отбил орудие прикладом карабина и в ярости уставился на чужака.
— Заводи бензопилу! — крикнул он Игорю.
— Зачем?
— Отпилим ему башку, вот зачем! Это «изгой», сто процентов!
   В его запястье вцепилась Лика, только что выскочившая из машины.
— А если нет? — вскрикнула она, испуганно глядя на Антона.
   Тот на мгновение замешкался, растерянно глядя на девочку, затем закинул карабин на плечо, отобрал у Стаменова бензопилу, завёл её, яростно дёрнув за стартер, и решительно направился к толстяку.
— Ладно, тогда пусть едет дальше с нами.
— Куда это с вами? — прорычал третий чужак уже чуть менее напористым тоном, чем раньше при виде визжащей бензопилы, занесённой над его головой.
— Мы едем в Никту и берём тебя с собой.
— Вот ещё! Они едут в Никту... Да я только что оттуда, вы же смертники, ребята. Там нечего делать, если, конечно, вы не хотите, чтоб вас там разорвали зомбари.
— Ещё одно слово, и клянусь, ты останешься здесь навсегда, только без головы.
   Толстяк и Кинский некоторое время испепеляли друг друга ненавидящим взглядом, затем чужак опустил глаза и сказал:
— Забавно возвращаться туда, откуда бежишь уже три дня. Ну да ладно, — он заковылял к машине. — Мне, пожалуйста, кресло возле водителя.
   Кинский подбросил Стаменову свой карабин, а Лике — ключ от багажного отсека со словами:
— Открывай, малышка, только осторожно.
   Невозможно описать, в какую ярость пришёл третий толстяк, осознав, что ему собираются предоставить место не в салоне, а в багажнике, но его всё-таки общими усилиями затолкали в нишу, где уже развалились двое пассажиров, проявивших крайнее недовольство при появлении третьего, ведь теперь в багажном отделении стало уже тесно.
   Кинский вместе со Стаменовым и подоспевшим Рыжим с трудом закрыли за ними дверь. Несколько минут из багажника доносились хрипы, стоны и яростные вопли троих пассажиров, после чего всё наконец стихло, Кинский вернул Стаменову бензопилу, и зомби-кар продолжил путь по лесной дороге.
***
   Ещё полчаса езды через лес в салоне автобуса было тихо. Лика взяла шефство над летучей мышью, попросив у Стаменова на время клетку с рукокрылым зверьком. Во время последней остановки она выловила на обочине несколько жирных кузнечиков и скормила их мыши.
   Игорь с Иветтой сидели позади всех в дальнем конце зомби-кара, взявшись за руки. Девушка склонила голову ему на плечо, прикрыв глаза, и по своему обыкновению, чему-то улыбалась про себя. Стаменов был поглощён планами на обозримое будущее. До Никты оставалось около пятисот километров, но при этом Кинский не старался выжимать из машины предельную скорость, возможно, не только из-за коварности провинциальной дороги, начинавшей буквально зеленеть благодаря всевозможной поросли и даже ростков молоденьких деревцев, пытающихся пробиться сквозь трещины в старом асфальте, но и из-за экономии горючего.
   Стаменов уже слышал от Рыжего о том, что до конечного пункта назначения топлива им не хватит, что означало новые помехи и заметное промедление на пути к осуществлению его грандиозных замыслов. Безусловно, известный научно-исследовательский институт в Никте, если его не разбомбили или не разграбили, мог предоставить ему массу возможностей, конечно, при условии, что он найдёт там необходимую аппаратуру и хотя бы подобие целого вирусологического бокса. Но для этого сначала им нужно было хотя бы добраться до мегаполиса целыми и невредимыми.
   Он посмотрел на свою бензопилу, лежавшую на соседнем сиденье. Ему понравилось это оружие, казавшееся ему теперь, возможно, самым надёжным в схватке с зомби. В то время как огнестрельное оружие наподобие автоматов и ружей могло лишь на время выбить из строя злобных упырей, такие орудия, как бензопила, боевой топор или мачете должны были в бою поставить последнюю жирную точку. Иветта отправилась в эту поездку также не без средства самообороны, выбрав из арсенала дочери коменданта дробовик двенадцатого калибра, — с подобным оружием она научилась обращаться ещё во время их совместной с Игорем работы в больнице, которую они покинули в спешке, столкнувшись с зомби-двойниками.
   Можно сказать, что им удалось образовать крепкий тандем, и в схватке с агрессивными шатунами они всецело рассчитывали друг на друга, что ещё больше сблизило их, и если Стаменов до последнего сомневался в том, стоит ли ему использовать откровенное увлечение им своей молодой ассистентки, в итоге банальная логика выживания взяла верх, ведь более надёжного и проверенного компаньона, чем Иветта для него просто было не сыскать. Со временем ему начало казаться, что она ему нравится уже далеко не только как помощник в работе и напарница в бою. Они уже давно избавились от своих белых халатов, постаравшись приодеться более практично для дальней поездки. И если Игорь в своем потёртом сером пиджаке выглядел стопроцентном ботаником, она в джинсах, элегантной зелёной шёлковой блузке и кожаной куртке, соответствовавших моде до начала эры Армагеддона, временами заставляла его краснеть от смущения и непривычного для него прилива какой-то животной страсти.
   Игорь с улыбкой погладил девушку по голове. Ему показалось, что она начинает засыпать, и понемногу его тоже начало клонить в сон, несмотря на то, что полуденное солнце назойливо пробивалось через все бойницы зомби-кара, как вдруг раздался визг тормозов и машина резко встала на месте.
Яростная ругань Кинского известила всех о том, что случилось нечто чрезвычайное. Все пассажиры были уже готовы к тому, что виновником новой непредвиденной остановки окажется ещё один толстяк, но на сей раз помеху вызвал массивный ствол упавшего дерева, перегородившего дорогу.
   Антон не решился сразу наехать на преграду и захотел вначале осмотреть её вблизи. Осторожно выглянув через дверной проём, он осмотрелся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, спрыгнул на землю. Рыжий и Стаменов последовали за ним со своим привычным оружием, Иветта с Ликой же предусмотрительно остались внутри.
   Мужчины остановились перед стволом огромной мохнатой ели, рухнувшей поперёк шоссе.
— А мы не можем сдвинуть её метельником? — спросил Григорий.
   Кинский молча проследовал с карабином к основанию дерева, вглядываясь в лесную чащу впереди. Спустя секунду он резко обернулся и встревоженно воскликнул:
— Дерево спилено! Все назад в машину…
   Внезапно из леса донёсся чей-то угрожающий крик:
— Эй, вы! Оружие на землю, руки вверх!
   Ещё один голос раздался позади них:
— Даже не думайте сопротивляться, вы окружены.
   Оглянувшись, они увидели ухмыляющегося небритого детину в военной униформе и боевом шлеме, выглядывающего из-за задней части кузова автобуса. Он навёл на них дуло АКМ и неприветливо добавил:
— Вы на мушке, ребятки. Делайте, что вам говорят, быстро!
   Кинский с угрюмым видом первым положил свой карабин на землю, Рыжий и Стаменов последовали его примеру. Они не знали, сколько ещё таких же верзил скрывается в лесу, и попытка сопротивляться могла попросту дорого им обойтись.
Спустя секунду из буйных зарослей папоротника напротив с карабином наперевес вышел ещё один налётчик — широкоплечий косматый бородач в косухе, с окровавленной повязкой на голове. При виде Кинского он застыл, вытаращившись на него с выражением испуга и затаённой злобы одновременно, после чего разразился каким-то истерическим хохотом:
— Кого я вижу! Это же сам Кинский собственной персоной. Вот уж не ждал тебя увидеть ещё раз.
   Антон хмуро покачал головой, — он тоже узнал бородача из свиты братьев Хильштейнов, оказавшегося целым и невредимым, и это его отнюдь не обрадовало. Он огляделся, ожидая, что из леса выйдет ещё кто-нибудь, но никто так и не появился.
   Видимо, всецело доверяя своему напарнику, бородач остановился в трёх метрах от Антона, не слишком осмотрительно закинув ствол карабина себе на правое плечо и положив левую ладонь на рукоять мачете, красовавшегося у него в кожаных ножнах сбоку на ремне.
— Даже и не знаю, что мне теперь с тобой делать?
— Промышляете грабежом, парни? — спокойно спросил Кинский. — И не надоело?
— А что остается делать в наше время? После того, как ты порешил Хильштейнов, мне пришлось помыкаться в одиночку, но, к счастью, недолго.
— Порешил Хильштейнов? — повторил Антон, с удивлением вздёрнув одну бровь. — Разве я их порешил?
— Ну, сказать вернее, их порешил тот чёртов выродок в белом балахоне, после того, как ты наехал на нас на этом бульдозере возле ущелья. Когда я очнулся после того, как кто-то из твоих друзей крепко стукнул меня по голове, этот жуткий зомби-клоун уже пировал ими обоими вовсю, обмотавшись их кишками. Но ведь если бы не ты, то ничего бы этого и не было. Мы уже собирались пришить «айболитов»… вот, кстати, и один из них, — он указал на Стаменова, — здравствуйте, очень приятно… Так вот, мы уже собирались порешить их всех, как вдруг появляешься ты и буквально сносишь нам на своей чудо-технике всю нашу малину. И что за невезение! Тогда меня огрели по голове, и сегодня один жирный «изгой» засандалил мне по темечку своим молотком, как будто все решили, что у меня башка казённая. Да вы что все, очумели?!
— Изгой, да ещё и молотком? — усмехнулся Кинский. — Я бы такого не простил.
— Мы тоже не простили. Мой кореш всадил в него три пули из «калаша», но ты же знаешь, что «изгоев» пули не берут, из них даже кровь не хлещет, как будто они силиконовые куклы.
— Но укоротить-то его точно надо было, — сказал Антон, глядя на мачете.
— Не люблю я это дело, — проговорил бородач, смерив Кинского сердитым взглядом. — Головы с плеч, расчленёнка. Помнится, был один такой псих, головы рубил направо и налево. Мы его искали, чтобы проучить. Может, это ты, Антон? И если так, то может, мы для того и свиделись, чтобы ты навсегда оставил это грязное дело.
— А может, ты что-то перепутал? — оборвал его Кинский. — Да, этот псих действительно был, и мы его уже проучили, как полагается.
— Даже если так, у меня есть одно деловое предложение, — он снова взял Антона на прицел своего карабина. — Кстати, в бульдозере ещё кто-то есть?
— Нет, только мы, — ответил Кинский.
— Это можно запросто проверить, так что лучше бы ты не врал.
— А что за предложение, борода?
— Там, за папоротником на маленькой зелёной полянке лежат три лопаты, — ответил бандит, сверля Антона ненавидящим взглядом. — Сейчас вы все трое идёте туда и начинаете рыть большую яму. Для чего, узнаете немного позже.
Рыжий и Стаменов растерянно переглянулись, у них обоих по спине пробежал неприятный холодок. К их изумлению, Кинский проявил в беседе с мародёром, возможно, не самый уместный в данной ситуации сарказм:
— Такой предусмотрительности можно только позавидовать! Но зачем так всё усложнять? Шмальнуть в голову, три точных взмаха мачете, и всё.
— Видишь ли, Антон, ты наверно, привык видеть в нас каких-то тупоголовых злобных шакалов, которым всё по барабану. Но дело в том, что мы курируем этот участок земли и заботимся о её чистоте, экологической обстановке и процветании.
— То есть вы — санитары природы, — съязвил Кинский.
— Можно сказать и так, если мы кого-то и убираем, то всё делаем чисто. Если мы укорачиваем зомбарей, или убираем придурков вроде тебя, то не оставляем их под открытым небом, а заботимся о сохранении окружающей среды, то есть о том, о чём забыли многие из нашей братии. Хильштейны были не самыми последними боссами, но даже они не слишком об этом заботились. Теперь мы работаем на Измаила, а он совсем другое дело! — в голосе бородача послышалась нотка какой-то льстивости и едва заметной фальши, возможно, в связи с тем, что в этот момент его слушал и «кореш» с АКМ, стоявший позади.
— А кто этот Измаил? — Кинский изобразил живую заинтересованность.
   Бородач спохватился, быстро заморгав глазами, как будто понял, что уже наговорил много лишнего.
— Ладно, хватит базарить! — прикрикнул он. — Все трое за мной, шагом марш!..
— Да погоди ты, — со смешком окликнул его Кинский. — Я-то думал, что ты умный человек, и мы можем договориться. Ты, конечно, можешь ухайдохать всех нас и вернуться к своему новому боссу с хорошей добычей. И остаться в дураках, потому что он-то точно перероет всю машину сверху донизу и будет доволен тем, что найдёт в секретном бардачке в багажнике.
   Бородач с интересом взглянул на Кинского и спросил, хитро прищурив один глаз:
— И что же там, в секретном бардачке?
— Ну, скажем так, то, что я твоему новому боссу ни в коем случае не отдавал бы, а использовал сам в полной мере.
   Бородач переглянулся с «корешем», но тот с сомнением покачал головой:
— Хорош с ним торговаться. По любому всё это наше.
— Да ладно тебе, давай хоть глянем, что он там прячет. Стоит ли это вообще внимания?
— Ну, глянуть-то можно, — поразмыслив, согласился второй мародёр. — Только быстро, мы и так затянули с ними.
— Открывай багажник, — приказал бородач.
   Кинский выудил из кармана ключ подбросил его второму бандиту.
— Держи их на прицеле! — ругнувшись, бросил тот бородатому напарнику и, закинув АКМ на плечо, подошёл к крышке багажника, уверенно повернул ключ в замке и откинул крышку кверху.
   В тот же миг из багажного отсека с яростным воем на него вывалились все три толстяка. Двое вцепились в него мёртвой хваткой, а третий, тот самый нахрапистый «изгой» с удивительной скоростью бросился в сторону остолбеневшего бородача. Тот успел выстрелить в него из карабина, когда толстяк своей огромной массой подмял его под себя, повалив на землю.
   Пока Рыжий и Стаменов продолжали стоять в ступоре, Кинский отреагировал мгновенно, схватив бензопилу и подскочив к поверженному толстяком мародёру. Тот визжал в ужасе, не в силах сбросить с себя жирного «изгоя», но умолк, увидев над собой склонившегося самодовольно ухмыляющегося Кинского с визжащей бензопилой в руках, — наверное, это зрелище показалось ему ещё более впечатляющим и жутким.
— Ну вот и всё! — воскликнул Антон. — Теперь поговорим о настоящем деле.
   Он занёс бензопилу над головой мародёра.
   Толстяк, метнув в Кинского пугающий совиный взор, глухо прорычал:
— Отдай его мне! Я сожру его со всеми потрохами!..
— Когда это было, чтобы мне указывал какой-то «изгой»?! — раздражённо крикнул Антон.
   В следующий момент бензопила опустилась на шею толстяка. Будто почувствовав прикосновение визжащей цепи, «изгой» встрепенулся, попытавшись встать на ноги, но этим только ускорил свой конец, когда пила отделила его голову от туловища. Не давая времени бородачу опомниться, Антон отобрал у него карабин, с силой стукнув его прикладом ещё раз по перебинтованной голове.
   Двое оставшихся толстяков, буквально впавших в какое-то дьявольское исступление, продолжали терзать второго налётчика, вгрызаясь ему в горло и выкручивая руки и ноги. Теперь в них не осталось ничего человеческого, это были обычные кровожадные упыри, которые уже не помышляли ни о чём другом, кроме пожирания чужой плоти. Кровожадным жирным «изгоям» каким-то образом удалось без применения подручных средств оторвать мародёру в униформе обе руки, спустя миг по дороге покатилась и его голова в металлическом шлеме. Казалось, упырей было уже не остановить, Рыжий и Стаменов продолжали беспомощно наблюдать эту экзекуцию на безопасном расстоянии, когда Кинский, оставив бородача на земле, метнулся к «изгоям» и снова пустил в ход бензопилу.
   Толстяки, увлечённые своим пиршеством, явно не ждали нападения и оказались уязвимы, подставив свои толстые грязные шеи под полотно пронзительно визжащей бензопилы. Кинскому оставалось только нанести несколько точных ударов, которые заметно умерили пыл «изгоев», и вскоре грузные останки их тел и головы рухнули на землю рядом с растерзанным трупом второго мародёра.
   Из раскрытой двери зомби-кара осторожно высунулись Иветта с дробовиком и Лика, с изумлением взирая на это зрелище. Тяжело дыша и обливаясь потом, Кинский выключил бензопилу и молча передал её Стаменову.