Инструмент Творца, главы 29, 30

Глава 29. Оставляя надежду на завтрашний день.

«Бог не играет в кости!»
                А. Эйнштейн
«Эйнштейн, не учите Бога, что ему делать».
                Н. Бор

— Можно позвонить?
— Да, конечно. Две минуты на разговор.
Инженер набирал на диске старого советского красного телефона свой домашний номер. Из-за постоянной занятости у него уже который год не получалось дойти до ближайшего отделения связи и подать заявление на отключение стационарного телефона, и он по-прежнему продолжал оплачивать, как выражалась жена, «лишние провода в квартире». Зато, его занятость и забывчивость, неожиданно, в этот раз, имели успех над прагматизмом. В условиях отсутствия какой—либо беспроводной связи, старая, но менее подверженная различным внешним воздействием, проводная связь работала.
— Хм… Столько лет не пользовался простым обычным телефоном. Какой у меня номер? Забыл… Как же? Два, пять, пять, три, четыре…
— Руки шире, ноги шире… Вы еще зарядку начните делать!
— Юмор хорошо. У вас крепкие нервы. Видно, что там, в вашей службе, набирают самых лучших сотрудников.
— Вы номер вспомнили? У вас минута, чтобы вспомнить, или садитесь на свое место, к остальным, и ждите, когда за вами приедут.
— Кажется, вспомнил номер. Жену с дочерью предупредить обещал по прибытии — беспокоятся. Потом нас увезете, и закончиться история.
Инженер набрал номер телефона. В трубке, после некоторой задержки, послышались гудки вызова.
— Цифру, возможно, набрал не ту?
Повторный набор номера снова не дал результата.
— Хватит! Лучше свои номера запоминайте. Садитесь, пожалуйста, на свое место.
Инженер прошел вдоль рабочего стола и сел на диван, рядом с отцом Василием и астрономом. Алексей, Марина и Маргарита, в свою очередь, расположились на стульях.
— Не получилось, сын мой?
— Нет, батюшка.
— Не печалься, Бог рассудит. Значит, так тому и быть.
— Вы давно приехали?
— Немного ранее вас. Алексей с Мариной, как и договаривались, на стоянке ждали. Там нас эти уважаемые люди и задержали и сюда проводили. С профессором я часто виделся и общался, но в научных лабораториях никогда не бывал. Вот оно как, наука то, свои знания добывает. Как постараться приходится иногда, чтобы Бога в себе потерять, а потом и другим головы затуманить. На сколько богоотступничество усложнилось за век с небольшим. Прямо сказать, чудеса! Но обман останется обманом, как бы его не оправдывали!
— Вы, батюшка, в науку совсем не верите?
— Наука раскрывает правду, что, несомненно, хорошо, а вера у меня в Бога! В Него только верую. И тебе, сын мой, в Него верить следует; с истинной верой ты бы дел нынешних не натворил. Но, я тебя не обвиняю. Слепой человек лишь заблуждается, когда выбирает неверный путь, более виноваты те, кто был рядом и видел, куда он идет, но не протянул ему руки и не помог свернуть. Сергей, подай воды.
Астроном взял со стола стакан и подал священнику.
— Спасибо, сын мой.
Отец Василий не спеша выпил воду, провел ладонью по бороде, смахнув оставшиеся капли.
— Хороша вода. Долго ли нам ждать, стражники?
— Батюшка, наберитесь терпения. В городе возобновились беспорядки и с каждым часом обстановка только ухудшается. Отсутствие связи сильно повлияло на координацию действий между силовыми структурами. Будем дожидаться: у нас четкие указания. В ведомстве серьезно полагают, что именно вы виновны в возникновении магнитных аномалий. Не знаем, что и как вы сделали, но допускать вас к оборудованию строго запрещено. Оставайтесь на своих местах, иначе мой напарник сделает непоправимое – стрелять он умеет очень хорошо.
Два сотрудника ФСБ, те, что ранее опрашивали инженера, держали всех прибывших в лабораторию под контролем. Веским аргументом оставаться на своем месте и тихо сидеть, подчиняясь указаниям, являлся старый пистолет Макарова в руке одного из них.
Раздался телефонный звонок. Старший по званию из сотрудников, дав команду своему напарнику продолжать следить за задержанными, подошел к телефону и снял трубку.
— Слушаю. Да, сейчас. Ваша жена, подойдите, — обернулся он к инженеру.
Инженер быстро вскочил и в несколько шагов оказался рядом со стоящим у телефона старшим офицером, но тут же замер, увидев направленный в его сторону пистолет.
— Медленно, пожалуйста, — прозвучал спокойный голос.
— Понял, — поспешил подчиниться инженер, принимая поданную ему трубку телефона. – Да! Маша, как ты дозвонилась?! Номер нашла в старом справочнике. Какая ты умница! А я, представляешь, забыл наш: давно не пользовался. Как вы? Держитесь. Оля лежит – сильные головные боли. Михаил ухаживает за ней. Беспокоиться. Лекарства много, только оно почти не действует. Нет электричества. Страшно. В подъезде кто-то кричит. И на улице кричат… Нет, не начинали. Нам не дают…
Разговор прервался: старший сотрудник службы безопасности разъединил связь.
— Хватит, вы говорите лишнее.
Раздался повторный звонок.
— Скажете, что больше нет времени говорить – работа.
— Алё. Что-то со связью. Я вас сильно люблю. Мама Михаила с нами. Передам. Она его тоже очень сильно любит. Я вернусь, я обещаю…
Миг тишины и затем монотонный нескончаемый гудок в трубке телефона. Инженер медленно опустил руку и положил трубку.
Время шло в ожидании обещанной оперативной группы. Напряжение нарастало. Сотрудники ФСБ уже не скрывали нервозного состояния, куда-то отзванивались каждые тридцать минут, но, получая ответ, злились. Стрелка приближалась к одиннадцати часам вечера, оставляя всё меньше надежды на попытку что-либо исправить.
— Почему на нас не действует магнитная аномалия? – Маргарита лежала на диване вверх лицом, поджав ноги в коленях, оставляя место расположившейся с противоположной стороны Марине, и положив голову на ноги сидящего астронома. — По прогнозам, она набирает максимальную силу. 
— Маргарита, лаборатория создавалась именно с расчетом, чтобы никакие излучения не мешали чистым экспериментам, поэтому мы пока и не ощущаем на себе никакого воздействия. Но, если обесточить здание, учитывая, что и резервный источник питания также перестанет работать, защита исчезнет. Тогда мы станем уязвимы, как и большинство людей на планете.
— Как близко мы стоим у пропасти?
— Мы не стоим у пропасти, Рита. К сожалению, мы в нее падаем.
Снова телефонный звонок. Старший из сотрудников снял трубку, произнес короткое «нет» и положил ее обратно.
— Координаторы сообщают, что очередная оперативная группа, выехавшая за нами, не отметилась на контрольной точке по маршруту. Посылать до утра за нами больше некого. Нам их охранять всю ночь теперь. Застряли…
— Не беспокойтесь, охранять вам остается недолго: первая половина ночи скоро закончится, а на вторую я бы сильно не рассчитывал. Есть большая вероятность, что она не настанет, если, конечно, вы не дадите мне попытаться исправить свою ошибку.
— Ошибку?! Поставить весь мир перед угрозой вымирания вы называете «ошибкой»! Жалко, что нынче не тридцатые годы и мы не НКВД, я бы вам объяснил, как исправляются ошибки. Сидите и делайте то, что вам велено! Не искушайте и не обманывайтесь тем, что разговаривая с вами вежливо, у меня не чешется палец на курке.
Инженер закрыл глаза и откинулся на спинку стула, сложив в замок руки на животе и вытянув ноги. Раздался стук в наружную дверь.
— Наконец-то приехали. А только что по телефону отрапортовали не ждать. Я открою, пригляди.
Старший сотрудник быстрыми шагами вышел из лаборатории в коридор. Послышался звук открывающихся замков.
— Добрый вечер.
— Кто вы и зачем пришли?
— Я к Александру Владимировичу. Пришел навестить. Он вчера выглядел очень больным, даже домой не поехал, а остался ночевать в лаборатории.
— Подождите, кажется, я вас помню: вы нам вчера пояснили, что он уехал в больницу.
— Да, вы правы. Простите меня и мою рассеянность — я его перепутал с другим нашим ученым. Уж слишком они похожи. Я позже сообразил, что обманул вас – прошу еще раз извинить меня – и, чтобы доказать самому себе в своей же неправоте, вчера вечером, прогуливаясь, зашел сюда и застал Александра Владимировича в совершенно плохом состоянии только что проснувшимся ото сна, который, к моему глубокому сожалению, ему не помог. Сильнейшее нервное истощение – частое явление у людей наше профессии.
— Что вы мне зубы заговариваете! Кто вы, спрашиваю?
— Профессор Лирский, Михаил Владимирович. Выполняю на территории данного Научно-исследовательского центра научные же эксперименты, связанные с взаимодействием различных полей, результатами которых является рождение материи и, в конечном итоге, нас с вами.
— Как вы дошли до нас?
— Вы про магнитные бури, или про дорогу?
— Про бури, конечно! — голос у представителя спецслужб повысился и вот-вот должен был перейти на крик, так как терпение слушать явно морочащего голову посетителя заканчивалось.
— Не беспокойтесь, я ученый и по ним. Рассчитал колебания, сделал некоторые выводы… Сейчас интенсивность спала, но через пару минут вновь резко возрастет: велик риск, что обратно не успею. Позволите войти?
— Александр Владимирович и научная группа задержаны, — показал удостоверение сотрудник. – Они подозреваются в незаконных опытах, последствия которых ощущает весь мир.
— Он причастен? — ожидал приглашения на пороге под дождем без зонта гость, нисколько не намокая.   
— Уходите…, — хотел избавиться от надоевшего ученого сотрудник ФСБ, даже вопреки соображениям, что тот вероятно погибнет, но поправился. — Впрочем, вы разбираетесь в оборудовании данной лаборатории?
— Оно схоже с тем, на котором практиковал я раньше. К сожалению, оно сгорело; ваши коллеги долго допрашивали меня.
— Пройдите. Детали объясните внутри.
Профессор шагнул в коридор, и сотрудник спецслужб сразу закрыл за ним дверь на внутренний замок.
— А сам Александр Владимирович не объясняет про оборудование?
— Нам необходимо услышать независимого эксперта, и им будете вы, а затем поедете с нами. Только не удивляйтесь, когда войдете, у Александра Владимировича довольно необычная рабочая группа: астроном, нейробиолог, два штатных сотрудника и священник. 
— Действительно, редкая команда. Вам бы тоже сильно не удивиться.
— Мне почему?!
— Вы поймете скоро.
Они подошли к открытой двери лаборатории. Сотрудник ФСБ вошел первым, и, не оборачиваясь, представил профессора.
— Лирский Михаил Владимирович, профессор. Поможет разобраться в работе оборудования.
Повисла немая пауза.
— Как вы смеете! – Маргарита поднялась с дивана в сильно взволнованном состоянии. – Мало того, что держите нас как каких-то отъявленных преступников, так вам неожиданно взбрело в голову поиздеваться над нами и, особенно, над моими чувствами. Я даже не хочу вас спрашивать о том, когда и зачем вы узнали имя моего отца, но зачем вам вздумалось с серьезным видом сообщать сейчас, как будто он у вас за спиной. Он умер более двадцати лет назад, о чем вы, конечно, знаете. Как он вам поможет разобраться с оборудованием?! Или федеральные службы научились воскрешать людей? У вас хоть капля совести есть?! Хотя, о чем я спрашиваю…
Маргарита опустилась на свободный стул за столом, закрыла лицо руками, и по напряжению тела было понятно, что вновь нахлынувшие чувства переполняют ее. Она временно отстранилась от происходящего. В свою очередь остальные зрители неожиданно сцены, развивающейся дальше с вернувшимся старшим сотрудником и невидимым спутником, с удивлением ждали продолжения. Единственный, кто о чем-то догадывался, был инженер, который, как и ранее, полулежал на стуле. Он на секунду приоткрыл глаза, ухмыльнулся и более не наблюдал за происходящим.
Вошедший сотрудник резко повернулся, и, не обнаружив за собой никого, выскочил в коридор, не произнеся ни слова. Но, к своему большому удивлению, он и там не обнаружил пропажу, да, к тому же, более запутал мысли тот факт, что входная дверь, как и полагалось, была закрыта изнутри. Резкий приступ ярости, от собственного бессилия понять что-либо, охватил его. Со злости рванув дверцу первого попавшегося вещевого ящика так, что тот чуть не повалился на него, и, обнаружив, что в нем, кроме одежды, более ничего и никого нет, он, прокляв профессора и выхватив пистолет, открыл дверь и выскочил на улицу. Тяжелые капли дождя ударили по нему, и, оставшись без защиты здания лаборатории, он тут же попал под воздействие набирающей максимальную силу аномалии. Теперь безумие полностью овладело им. Размахивая пистолетом и выкрикивая призывы к немедленному возвращению профессора, он, промокший насквозь, принялся метаться в темноте из стороны в сторону, удаляясь все дальше и дальше, а через несколько минут упал на сырую траву газона и замер навсегда.
Шум дождя через открытые двери эхом долетал до лаборатории. Повеяло прохладой и сыростью. Непредвиденная потеря напарника и, затем, прозвучавшие несколько выстрелов на улице, заставили второго, младшего, сотрудника принимать решения, заранее не обдуманные, сиюминутные. Объяснения не было. Только инженер продолжал пребывать в невозмутимом состоянии, и, открыв глаза, пристально всматривался в лицо обескураженного представителя спецслужб. Но объяснять произошедшее он сейчас не желал: самого примут за сумасшедшего.
Пауза затягивалась. Хлопнула уличная дверь, не устояв перед очередным порывом ветра. Сотрудник ФСБ вздрогнул и повернулся машинально в сторону коридора.
— Сквозняк, — пояснил инженер. – Доводчик сняли недавно, а новый не успели прикрепить, вот она и хлопает.
Сотрудник хотел посмотреть в коридор и уже шагнул, но вдруг передумал.
— Давайте я схожу, закрою, — предложил инженер. – Она хлопает, пока замок не защелкнешь.
— Сидеть! – резко скомандовал сотрудник. – Даже не думай! Я сам… Нет, черт… Вас одних не оставить. Куда он убежал?! Обязательно рапорт напишу…
Было видно, что, несмотря на хорошую выучку, самообладание начинало его покидать.
— Проклятие, сразу с нами спецгруппу должны были отправить. Всё равно все дыры не заткнешь, а тут шанс что-то реально узнать… Не думал, но выбора нет: кому-то из вас придется выйти и осмотреться... Вы пойдете!
Он указал на астронома и Алексея. 
— У вас пятнадцать минут. Выйдете, осмотритесь. Найдете майора – доставите сюда. И глупости не придумывайте! Не забывайте, что ваши коллеги у меня.
— Вы их на верную гибель посылаете, — вступился инженер. – За пределами этих стен защиты от аномалии нет. Ваш напарник, скорее всего, мертв, а вы сейчас пытаетесь, я думаю, избавиться от лишних вам людей, чтобы проще охранять оставшихся. Верно?
— Молчите!!! Моя обязанность принять все меры по спасению сотрудника ФСБ, или убедиться в том, что предпринимать что-либо поздно. Так что вы, двое, – вставайте и выполняйте!
— Сами вы не слишком рветесь спасать своего сослуживца, а нас вам, похоже, не жалко.
— Жалко, не жалко! У меня нет времени кого-то жалеть. Я подчиняюсь инструкциям и принимаю на их основе наиболее оправданные решения, даже если эти решения требуют согласиться с возможными жертвами. Жертвы оправданы, когда они принесены во благо человечества, а в нашем случае, спасения миллионов жизней.
— Как же спасение вашего напарника спасет миллионы?! – почти молящим голосом вмешалась в разговор Маргарита, обнимая крепко астронома и не давая ему подняться с дивана.
— Главная задача – доставить Александра Владимировича к нам в службу безопасности! Мне одному выполнить данную задачу крайне сложно.
— Вы же говорили спецгруппа приедет?
— Ее не будет. Хватит болтать! Либо вы делаете сказанное, либо… Вы не оставляете мне выбора, — рука с пистолетом вытянулась в сторону астронома.
— Сын мой, опомнись! – встал отец Василий. – Не Бог ты, чтобы решать, кому жить, а кому умирать.
— Вас, батюшка, я попрошу не вмешиваться. Вы сами хороши – пособничаете им в преступных опытах; церковь и Бог вас вряд ли защитят на земном суде. Лучше, молитесь за них.
Отец Василий, глубоко вздохнув и перекрестившись, медленно прошел по лаборатории, не обращая внимания на призывы оставаться на месте и угрозы со стороны сотрудника ФСБ, и остановился в проеме двери, перегородив выход.
— Отсюда никто не выйдет, пока не успокоится буря. А молиться буду, сын мой, не беспокойся. И за тебя помолюсь: слишком бесы нынче разыгрались. Да ничего – Бог поможет очистить мир от нечисти.
Пистолет нацелился в сторону батюшки.
— Отец Василий, я как сотрудник, представляющий органы государственной власти и словам которого при исполнении служебных обязанностей вы должны подчиняться, приказываю выйти из дверей и занять свое прежнее место, и впредь не препятствовать выполнению поставленного мне особо важного государственного задания. В противном случае, я обязан применить силовое воздействие. Я выстрелю, отец Василий, не вынуждайте меня.
— Сын мой, ты выстрелишь в беззащитного?
— Да, если необходимо!
— Кому?
— Стране!
— Не слишком ли? Высокими словами свой страх прикрываешь?
— Я считаю до трех!!! Я не крещен, но к Церкви всегда относился с пониманием. Я прошу вас…
— Нет, сын мой. Не по-христиански…
Прозвучал выстрел: батюшка левой рукой схватился за правое плечо, как бы обмякнув, накренился на дверной косяк, и готов был вот-вот упасть на пол.  Алексей, к этому моменту освободившийся от объятий Марины и оказавшийся ближе остальных к отцу Василию, позабыв об опасности самому оказаться под прицелом, метнулся к раненому и успел подхватить. Тут же к нему на помощь подскочил и инженер, и вместе они довели отца Василия до дивана. Пуля вошла под правой ключицей, оставив набухающий кровью след на черной рясе. Инженер быстро достал аптечку; Маргарита и Марина срочно принялись оказывать медицинскую помощь священнику, стойко переносившему боль.
— Ему экстренная помощь нужна, в больнице! Он долго не выдержит, — разрезав рясу и подрясник, накладывала на обработанную рану в несколько раз сложенный бинт Марина, а Маргарита готовилась сделать повязку.
— Довольны!!! Продолжайте в том же духе!
— Перестань, Марго. Мы сходим…
— Я не отпущу тебя! Там смерть!!! Нет, нет и нет! Я сама в дверях встану… Я…
Слезы. Она старалась сдержать их, но они всё равно начинали копиться в уголках глаз. Нет, она не отпустит: так решило ее сердце.
— Нет, нет, нет!!! Судьба испытала нас, и не раз! Хватит!!!
— Рита, мы справимся, мы успеем вернуться…
Послышались всхлипы. Марина, закончив свою работу, обняла крепко Алексея, и, с влажным от слез лицом, ответно обещала не выпускать его из рук ни за что на свете.
Вдруг прозвучал второй выстрел. Сотрудник ФСБ стоял с наведенным пистолетом и исказившимся от бешенства лицом.
— Три секунды, или я вас всех тут навсегда оставлю!!! Раз, два…
Раздался очередной выстрел, но, вопреки ожиданиям, упал замертво, даже не успев вскрикнуть, сам угрожающий расправой представитель службы безопасности.
— Он сам себе подписал приговор, — послышался знакомый голос со стороны дверей.
Моментально взгляд всех переместился с лежащего на полу мертвого тела в сторону говорившего; Маргарита, астроном, инженер и лежащий на диване обессиленный отец Василий, но все же наблюдающий за происходящими в лаборатории событиями, сразу узнали стрелявшего.
— Вы!!! – вырвалось у Маргариты, — Но как?! Как вы здесь?! Вас отпустил отец Трифон?
— Сбежал, — необыкновенное спокойствие его голоса, в данный момент, поражало присутствующих. – Священники – плохие охранники; ваш пес только по-честному караулил. Дождавшись, когда пса поведут гулять, попросился в туалет. Дальше сами додумаете.
— Вы – убийца! Застрелить в спину человека. Вы и к отцу Василию ночью сзади подкрались, — взгляд Маргариты впился в глаза недавнего ночного узника. – Пришли снова за ним?!
— Дети мои, — хриплый слабый голос донесся с дивана. – Не пытайтесь понять уставшую и измученную душу. Я в тот же час, когда он напал на меня, простил — простить же сам себя он еще не готов…
— Я смотрю, отец Василий, кто-то постарался за меня. Мне себя прощать не за что, а вам у меня только проклятия. Ваши проповеди профессору дорого обошлись: мои надежды разрушились и превратились в золу. Профессор и я заслуживали славы, уважения, признания… Да, я его благотворил, я равнялся на него во всем… Он же предал себя, свою веру в науку, за что и поплатился жизнью, закончив ее в психушке. Интересно, письмо у вас?
— Письмо ты не получишь.
— Оно мне без надобности – умирай вместе с ним, священник. Всё равно от него никакой пользы; для работы оборудования в нем нет смысла, а то, что там написал профессор свой бред, думая о спасении мира, так этому грош цена. Я пока в заточении сидел, понял, — ну что напишет психически нездоровый человек? Смешно даже! Поспешил…
— Не смейте говорить о моем отце! Вы не достойны, — с ненавистью перебила Маргарита.
— Постараюсь, из некоторого уважения. Да, меня ведь не все знают здесь присутствующие – Молохов Павел Денисович, бывший научный сотрудник вашего Института. Преподавал и консультировал Александра Владимировича. Правильно, Александр Владимирович?
— К сожалению, — сухо подтвердил инженер.
— Сотрудников поменяли – прежние не устроили?
— Сами знаете.
— Что же вы не удержали их тогда? Написать научную статью и даже не упомянуть о команде. Они извинение ваше ждали…  А насчет убийцы вы зря, — обратился Молохов к Маргарите. – Я ваши жизни спас: расстрелял бы он вас всех к чертовой матери.
Молохов спрятал свой пистолет во внутренний карман куртки, подошел к трупу и поднял лежащий рядом с ним второй.
— Расправляться ни с кем не собираюсь, а за ночной инцидент прошу простить. Теперь у нас одна общая цель – запустить оборудование и исправить реальность.
— Нам письмо прежде прочесть… — попробовал напомнить астроном, но его резко прервали.
— Я же ясно сказал, что оно не нужно! — со злостью возразил Молохов, но дальше продолжил более спокойно. – Я знаю всё: профессор доверял мне. Поле можно остановить, или поглотить, другим полем. Вы ведь понимаете, о чем я говорю, Александр Владимирович? Именно этим и должен закончиться ваш эксперимент?
— Я отверг эту идею, — тяжело согласился инженер. – Отключить внешнюю защиту и высвободить рожденное в сфере новое поле – самоубийство! Наше Поле задавит эту «опухоль» мгновенно, вместе с нашим Миром.
— Почему же обязательно задавит?
— Только что рожденное поле значительно уступает по силе знаний, выраженных в совокупно накопленном объеме информации, Полю существующему.
— Вы правы, но, что если ему дать эти знания перед тем, как «выпустить на свободу». Вы ведь согласились с этой мыслью, когда вбежали в «Сферу», и вдруг передумали.
— Вы и об этом откуда-то узнали.
— Признаюсь, я следил за вами через видеокамеры; к ним я тайно подключился с помощью одного отличного, но не совсем чистого перед законом, программиста.
— Ваша подлость безгранична… При отключении защиты человек, находящийся в «Сфере», погибнет. Да, новое поле впитает его информацию и получит больший шанс на расширение в пространстве, замещая прежнее. Только, при любом варианте исхода эксперимента, потребуется, что бы кто-то пожертвовал собой.
— Вот и профессор не решился на третий шаг. Правда, наше оборудование сильно уступало вашему. Далеко мы не заглядывали, а самыми серьезными побочными явлениями считались появления северных сияний в широтах, где их никогда не наблюдали… Что-то мы с вами разговорились! Другого варианта нет, так что давайте приступим скорее.
Алексей и Марина, пока Молохов разговаривал с инженером, успели включить оборудование и, располагаясь на своих рабочих местах, с озабоченным видом всматривались в мониторы компьютеров, периодически нажимая на нужные клавиши. Инженер также поспешил за свой компьютер.
Маргарита с астрономом сидели у дивана и ухаживали за отцом Василием. Рана забирала быстро силы, от чего тот тяжело дышал и почти не двигался. Маргарита посмотрела на отцовские часы.
— Половина двенадцатого.
— Маргарита, можно попросить позвонить ко мне домой.
Инженер назвал ей номер. Маргарита подошла к телефону, подняла трубку к уху, но тут же положила обратно.
— Гудков нет,— голос ее задрожал. – Они…
— Рита, они справятся, обязательно справятся.
Астроном обнял ее. Он почувствовал на себе ее участившееся дыхание, почувствовал, как стало вздрагивать ее тело, как сильно забилось ее сердце…
— Объясните, а как вам удалось до нас дойти? Почему аномалии не повлияла на вас? – отвлекся инженер от компьютера, пока его участие в корректировке рабочих процессов временно не требовалось.
— Открою секрет – мы с профессором в процессе экспериментов обнаружили сильное магнитное излучение от не совсем совершенного оборудования. Чтобы не подвергать себя опасности и продолжать работу, мы с группой сотрудников потратили некоторое время на разработку специального устройства по нейтрализации электромагнитных волн. Прибор получился, но радиус действия около метра. Всего сделали пять – по числу сотрудников в группе. Один, достался мне, который я, вопреки запрету профессора, забирал с собой домой из лаборатории. После пожара, только он и сохранился, а остальные сгорели вместе с проектной документацией.
И Молохов достал из бокового кармана небольшую черную пластмассовую коробочку.
— И еще: с усилением аномалии мощности перестало хватать, и подходя к Центру, я почувствовал сильную головную боль. Да, пистолет я нашел рядом с трупом мужчины, лежащим на траве около пешеходной дорожки от столовой. Наверное, тот самый сотрудник службы безопасности, за которым вас отправляли.
— Пошли бы, где-то там же лежали. Сергей, — инженер повернулся к астроному, услышав прозвучавший от компьютера сигнал.
— Да, слушаю.
— Рассчитаешь траекторию к центру Вселенной, аналогично прошлому разу?
— Мы всё исправим, — астроном поцеловал Маргариту и, выпустив ее из объятий, подошел к инженеру. – Еще раз, что необходимо?
— Определить путь к центру Вселенной по прямой линии, без поправок на гравитацию.
— Разве существует у Вселенной центр?
— Знаю, нет. Точка зарождения нужна.
— Начало Большого Взрыва?
— Начало, так начало. Хотя, я придерживаюсь мнения, что начало Вселенной и ее рождение, или появление, в пространстве несколько разные понятия; как надувать воздушный шарик, с одной лишь разницей, что наука не признает того, кто надувает шар, а допускает, взамен ему, различные логические выводы. 
— Объясни, что ты хочешь сделать?
— То, что недавно предложил наш неожиданный гость господин Молохов. Ты слушал нас?
— Слушал. Только, мне показалось, что ты против, а сам я склоняюсь к тому, что удастся посредством «Сферы» дать человеку возможность самому определить свою судьбу, искренне признавшись в ошибках.
— Искренним? С кем?
— Ты знаешь — с собой.
— Возможно, ты прав. Вполне возможно…, — опустив глаза, ушел от другого, сложного, ответа инженер. —  Есть опасение расслоения полей: два поля начнут существовать одновременно при равенстве сил. Такой вариант развития событий также гарантирует гибель. Вот я и хочу указать новому полю путь к началу, по своей сути синхронизируя системы отсчета обоих. Да, у нас с тобой разные теории, но способ их доказательства, либо опровержения, один. И на доказательства осталось совсем мало времени: укажи, откуда надувается наш вселенский шарик, кто бы его ни надувал.
— Держи, — астроном достал из кармана сложенный листок бумаги. – После первого совместного эксперимента, я на следующий день решил узнать координаты, рассчитанные по предложенной тобой методике, различных значимых областей космоса. Здесь есть и то, что ты просишь.
— Ты гений! – взял листок из рук астронома и, развернув, быстро стал изучать написанные карандашом координаты инженер и одновременно набирать числа на клавиатуре.
— Мудрено, — ухмыльнулся рядом на стуле Молохов.
Прозвенел звонок. Все уже приготовились к запуску оборудования, как практически сразу зазвучала сигнализация, предупреждающая о переключении на аварийный источник питания. Резкая головная боль ударила в голове инженера, от неожиданности которой лицо сжалось, и вырвался негромкий мучительный стон. Он обхватил голову двумя руками.
— Этого я и боялся…, — выдавил он из себя.
— Что случилось? – состояние астронома, да и всех остальных, кроме Молохова, сообразившего, что произошло, и включившего прибор, было схожим.
— Основное питание от дизельной электростанции отключилось, — резкая боль спала, но продолжала дальше давить внутри головы инженера, — Сейчас лаборатория питается только от аварийных аккумуляторов, которых хватит максимум минут на десять — пятнадцать. Они предусмотрены для экстренного отключения работающего оборудования при отсутствии основного и резервного источников питания.
— Мы продолжим?
— Нет и речи. Энергии не хватит даже начать эксперимент, не говоря о запуске в работу «Сферы». У вас тоже голова болит?
— Сильно.
— Защита ослабла, а с отключением питания, исчезнет совсем. Нас ждет та же участь, что и всех остальных.
— Не всех. Я рассчитываю продержаться подольше, — Молохов поднялся. — Чувствую, пожалею, но сам очень заинтересован в эксперименте. Да и жить в мире, когда, извиняюсь, кругом валяются трупы… Десять – пятнадцать минут говоришь.
— Что вы придумали?
— Пойду до дизельной электростанции, посмотрю, в чем причина. Хорошо, если просто автомат сработал от скачка напряжения. Других идей всё равно нет.
— Вы… Вы изменились, — с трудом выговорила Маргарита.
— Не торопитесь  с выводами, — легкая улыбка скользнула на губах Молохова. – Электростанция на месте стоит, у столовой. Я по пути сюда слышал ее работу. Помню, шутка у нас была про то, что столовую в любом случае подключат первой, как самый важный объект в Научном центре! Хорошо, что с тех пор поставили современное мощное оборудование с автоматическим запуском. Я побежал, а вы постарайтесь не сойти с ума: без вас мне одному со «Сферой» не справиться…
Молохов застегнул курточку и быстро направился к выходу, но в дверях задержался.
— Одна просьба – подождите, после того, как появится питание. Я хочу присутствовать при отключении защиты «Сферы» с человеком внутри. Я ждал очень много лет.
— Может, с вами что-то случиться? Сколько нам ждать?
— Не сомневайтесь, обязательно случиться! Недолго…
И он, быстро пройдя по коридору, переступил порог и хлопнул за собой дверью.
Потянулись долгие минуты ожидания. Головная боль вновь начала усиливаться, забирая на себя почти все силы. Городской рюкзак Маргариты лежал на полу около дивана. Она потянулась за ним, но астроном, заметив, опередил ее.
— Я помогу, — наклонился он и, подняв рюкзак, подал Маргарите.
Астроному показалось, что Маргарита приняла рюкзак нехотя, с болезненным выражением лица, но он связал это с мучавшей всех болью. Маргарита, открыв и немного поискав в рюкзаке, вынула небольшую пластиковую коробочку. Астроном узнал ее: именно в таких коробочках хранились образцы таблеток, которые Маргарита забрала из сейфа в кабинете.
— Я… я оставила одну у себя. Не стала выкладывать, вместе с остальными. Лучшие, полученные нами. Они притупят боль.
— Рита – ты умница! Мы спасены на ближайшее время!
— Спасены…, — повторила она, но так, что в ее голосе более слышалось «обречены», — Я до конца не желала их показывать. Я ждала… я, думала, не придется…
Она замолчала, собираясь с силами, чтобы продолжить разговор.
— Маргарита, что-то с таблетками? – стал догадываться астроном.
— Нет, они полностью готовы к применению.
— Тогда я не понимаю? Ты с одной стороны даешь нам надежду продлить жизнь, а с другой, ты говоришь…
— Таблетки… их четыре. Их всего четыре! Нам не хватит на всех. Я не подумала, я просто не подумала взять больше. Простите меня… Я хотела их достать, когда вас отправляли искать пропавшего сотрудника, но побоялась, что их у меня отберут, и ждала. Достань я раньше, в отца Василия не стреляли бы. Я виновата перед ним. А теперь нам предстоит выбрать тех, кому умирать раньше…
— Не обвиняй себя, Рита. Ты желала добра.
— Маргарита… дочь моя, подойди…, — отец Василий не открывал глаз и не шевелился, и, казалось, что глухой затухающий голос рождается сам по себе, если бы не слабая дрожь седой бороды у рта. – Мне недолго осталось и скоро я предстану пред Господом. Меня не считай.
— Но…
— Свой путь я прошел… Письмо…
Он с трудом достал письмо и подал Маргарите. Старый желтый заклеенный конверт без марки: ни от кого, ни адресата – чистые не заполненные поля, замаранные свежими каплями крови, впитавшимися в бумагу. 
— Я свое обещание твоему отцу выполнил, а вам крест еще нести… Иди и не печалься сильно обо мне – я умираю со спокойной душой.
Отец Василий приподнялся, чуть приоткрыв глаза, перекрестил всех и перекрестился сам, и лег обратно; ровное и спокойное дыхание затихало — он засыпал вечным сном.
Астроном стоял рядом, с трудом сдерживаясь. Через минуту они отошли с Маргаритой от дивана, подошли к остальным.
— Как он? – поинтересовался инженер.
— Крайне слаб, — опустив голову, тихо ответил астроном.
— А таблетку?
— Она ему теперь не нужна…
Наступила тишина. Она продолжалась недолго, но пока она держалась, боль отступила.
— Маргарита и Марина получат по таблетке. Думаю, из мужчин никто не возражает? – нарушил молчание астроном.
— Я нет, — согласился Алексей.
— Конечно, нет, — поддержал инженер.
— Рита, пейте немедленно…
Астроном подал воды. Маргарита выложила на стол четыре таблетки: одну выпила сама и одну отдала Марине.
— Хорошо, сейчас мы, — продолжил астроном
— Классика: три бумажки – кому выпадет крест, тот без таблетки, — инженер потянулся за листком в принтер.
— Согласен, только бумажки две.
— Почему две?! Нас же трое!
— Ты с нами не участвуешь. Без тебя выполнить эксперимент не получиться.
— Но…
Инженер замолчал. Он становился заложником самого себя: из чувства долга он не мог не участвовать в рулетке судьбы, и, одновременно, не имел на это право, так как один знал, что необходимо делать при подключении «Сферы».
— Тяжело, — пробормотал он. – Вот бумага.
— На двоих нам хватит монеты, — опустил руку в карман и вынул пятирублевую монету астроном. – Твой выбор, Алексей!
— Орел.
Монета подлетела и со звоном упала на стол. Маргарита открыла глаза, посмотрела и закрыла обратно с внутренним душевным стоном.
— Значит я, — астроном подал оставшиеся таблетки Алексею и инженеру.
Загорелась лампа аварийной сигнализации. На информационном табло появилось сообщение об оставшихся двух минутах до полного отключения электроэнергии.
— У него не получилось, — обреченно произнес Алексей.
— Или просто ушел, — переставал надеяться на спасение и инженер.
Обнявшись, астроном и Маргарита тихо стояли в стороне, ближе к входу в блок «Б». Она прижалась щекой к его груди и, казалось, слушала его дыхание, слушала биение его сердца. Окончательно погас свет, и вся лаборатория исчезла во тьме, лишь немного разбавляемой опускающимся призрачным светом из сверху расположенных окон. Астроном негромко простонал, ноги его ослабли, и он медленно опустился на пол, придерживаемый нежными женскими руками. Маргарита почувствовала, как судороги пробежали по его телу. Она звала, она целовала глаза, лоб, губы, она не отпускала его…
— Нет, нет, нет, нет… — бесконечно слышалось в темноте.
И это «нет» не слышали трое: застреленный сотрудник службы безопасности — кто не верил в Бога,  священник — кто давно нашел Его, и астроном — кто верил и искал Бога среди звезд.
Таящий во тьме туман бледного млечного свечения окутал мертвые тела.
— Что с ними? – дрогнул голос Марины.
— Не знаю. Похоже, аномалия заставляет светиться человеческие тела? – неуверенно ответил Алексей.
— Тогда почему она действует только на мертвых?
На второй вопрос ответа не нашлось. Глаза привыкали, и во мраке появлялись расплывчатые очертания фигур, природу существования которых воображение, опираясь на воспоминания, дорисовывало далее само. На полу, ближе к входу в камеру со сферой, сидела склоненная над телом астронома фигура Маргариты. Слабо просматриваемые очертания лица и ниспадающие волосы, подсвеченные бледным светом, призрачно замерли…
Прошло мгновение, или вечность, но никто как-то сразу не сообразил броситься включать оборудование и приступить срочно к эксперименту после того, как вопреки поселившейся, у оставшихся дожидаться своей участи в лаборатории, безнадежности, неожиданно ярко загорелись лампы и раздались различные сигналы.
Инженер, опомнившись первым, резко повернулся на стуле к компьютеру и застучал по клавишам клавиатуры. Марина и Алексей, сообразив вслед за ним, спешно заняли свои рабочие места. Оборудование оживало.
— Он, или нет, но у нас появился стабильный источник энергии, — не отвлекаясь, сообщил инженер. – Скоро полночь! Аномалия набирает максимум. У нас три – четыре минуты на решение, кому войти в «Сферу». Сам себя исключаю по той же причине, что и с таблетками. Маргарита, мне кажется, слишком слаба и… Нет, нельзя ей. Остается кто-то из вас.
— А Молохов? Он просил дождаться, — от неожиданного решения инженера Алексей не знал, что ответить, но тут вспомнил о просьбе.
— Алексей, у нас нет времени. Пойми, не начнем — то всё. Ты понимаешь, всё!!! – при последних словах инженер сорвался на крик. Он знал, что предлагая свой вариант войти в «Сферу» либо Алексею, либо Марине, он обрекает одного из них, если они выживут, на страдания, после потери любимого человека.
Алексей и Марина молча смотрели друг другу в глаза. Они были готовы быть в «Сфере» вместе, или, в противном случае, всеми силами удерживать того, кому придется из них двоих в нее всё-таки пойти.
— Что вы молчите?! Время!!! До готовности оборудования одна минута.
— Оставь, — около инженера стояла, с трудом удерживаясь на ногах, Маргарита. – Не мучай их…
— Ты слаба! – возразил инженер, но взгляд Маргариты поймал его глаза.
— Мой отец верит мне.
Она положила на стол перед инженером распечатанное письмо. На оторванном разлинованном листке школьной тетради было всего одно слово – ее имя, и дата с указанием времени. До назначенного события оставалось немногим более минуты. Глубоко вздохнув, Маргарита медленно пошла к блоку «Б», рядом с которым оставался лежать астроном. У входа в блок инженер окрикнул; он пошел за ней и остановился с письмом в руке перед мертвым телом.
— Твой отец, Маргарита, он вчера был здесь. Не сочти меня за сумасшедшего: когда вечность сменяется вечностью, нет ничего невозможного. Он говорил про книги, в которых записывает будущее. Но, опять же, не подумай, что он выдумывает. Он, как бы летописец грядущих времен. Чем он отличается от гадалок и предсказателе? Гадалки и предсказатели тем и занимаются, что гадают и предсказывают, а он именно записывает различные варианты предстоящих событий. Иди, Маргарита: мне кажется, есть одна книга, которую твой отец всегда держит рядом с собой и часто перелистывает в надежде, что он продолжит ее писать.   
Последний взгляд Маргариты скользнул по лаборатории, Марине, Алексею, телу отца Василия, немного задержался на инженере и опустился к астроному.
— Он продолжит…, — произнесла Маргарита, развернулась, прошла к камере со сферой и шагнула в нее. Дверь медленно опустилась.

Глава 30. Лирский и Молохов.

Молохов остановился: прохладный ночной ветер, вырвавшийся из темноты, обдул неприятной моросью.
— Черт знает, что там с этим генератором, — выругался он. – Лишь бы они не успели без меня войти в сферу и проклятый инженер всё не испортил.
Проверив уровень заряда прибора, он быстрым шагом направился в сторону столовой на шум гудящего дизеля. Дождь прекратился: под ногами хлюпала вода, скопившаяся в лужах, высматривать и обходить которые в темноте при быстрой ходьбе получалось плохо; ноги еще сильнее промокли, так как были сырыми уже по приходу в лабораторию. Ветер рвал тучи, и в этих разрывах проглядывало переливающееся красно-зеленым сиянием ночное небо.
Молохов спешил: заряда на приборе хватало на путь туда и обратно, с учетом небольшой задержки. Ближе к середине маршрута в темноте возникло странное свечение – бледный белый свет, схожий с лунным, шел от земли. В несколько шагах от него, и далее свечение повторялось. Молохов шел, всматриваясь в приближающееся светлое пятно, но, наконец, разглядев породивший его источник, резко остановился.
— Совсем молодой, — пробормотал он.       
Тело лежало на спине, лицом вверх и с открытыми стеклянными глазами. Молохов отвернулся: мученическая смерть юноши ясно представилась ему. Нет, Молохов не боялся смерти, но и не старался искать ее, тем более самому идти к ней на встречу; следуя дальше, он больше не подходил к светящимся пятнам, обходя их стороной по мокрой траве газонов.
Показалась столовая. Молохов обошел здание и, пройдя несколько метров, оказался у дизельной электростанции. Слабое желтое дежурное освещение освещало лестницу из пяти ступенек перед входной дверью. Он буквально вбежал по лестнице вверх и дернул ручку. Дверь тут же поддалась.
— Ты-ы-ы!!! – дернулся всем телом Молохов, машинально сделал шаг назад и повалился с лестницы на землю, сильно ударившись головой.
Сознание вернулось. Он с большим трудом приподнялся и сидел: голова болела, но, что было тревожнее, адская боль в правом колене делала попытки подняться полностью на ноги с сырой тротуарной плитки невероятно мучительными.
— Не ты войдешь в сферу, Паша, — резанул слух старый знакомый, но слишком давно не слышимый, голос.
Перед Молоховым стоял тот, кого он увидел сразу за открытой дверью – профессор Лирский.
— Убирайся туда, куда тебя за собой утащила смерть, а меня оставь, — прорычал Молохов. – Я сам знаю, что мне делать.
— Ты всегда любил жизнь, Паша. Что мне в тебе нравилось – твое бесстрашие, готовность идти на риски и добиваться своей цели. Но ты извратил свои лучшие качества, возвысив над ними болезненную одержимость одной идеей – поставить себя наравне с Ним, и, даже выше. Тогда, при последнем нашем эксперименте, я вовремя заметил эту перемену. Но я благодарен тебе, да, благодарен, Паша, за то, что ты показал того, в кого я мог превратиться. Ты ошибся Паша – священник повлиял на меня, но в первую очередь изменил мое решение по завершению проекта ты сам. Да, ирония судьбы: половину своей жизни искать и гоняться за надуманным виновником своих неудач, и не понимать, что истинный виновник сидит внутри себя.   
— Нет, врешь! Священник отговорил тебя! Только его ты слушал!
— Хватит, Паша. Зачем мне врать? Там, где я сейчас, ложь не к чему… Время… Паша, ты нужен нам. Без тебя эксперимент не начнется: тебе предстоит включить электричество лаборатории. Подумай Паша, но не слишком долго: скоро будет нечего исправлять. Обратно тебе не вернуться со сломанной ногой, а включить автомат, значить получить шанс.
— Что же ты сам не включил? – прохрипел Молохов.
— Паша, разве ты не понял? Автомат выключил я сам, чтобы ты пришел сюда.
— Сам?!
— Да, сам.
— Чтобы я не вошел в сферу?
— Ты прав, в сферу должна войти моя дочь. Она только что потеряла очень дорогого ей человека… Но, есть и вторая причина твоего присутствия здесь.
— Сам включай автомат!
— Нет, Паша. Именно тебе предстоит решить – дать шанс людям, или оставить всё, как есть. Ведь войти в сферу любящему сердцу будет недостаточно, необходимо показать, что и сердце ненавидящее, а чаще всего равнодушное, способно вспомнить былое тепло и оттаять.    
Профессор замолчал и, не сторонясь светящихся мертвых тел, ушел в темноту по дорожке, что вела к поляне со скамейкой...
Молохов лег на спину и закрыл глаза. Невероятная злость и ненависть к уходящему человеку, или призраку, кипела в нем. Он нащупал в кармане пистолет, достал его, повернул голову в сторону уходящего, и выпустил все патроны, выбросив затем со злостью не нужное теперь оружие в сторону. Выхватил второй, но, не наблюдая цели, просто опустил руку и разжал пальцы.
Профессор не оставлял ему выбора, кроме озвученного: оставаться и умирать, не изменив своим принципам, или, принять то, что твоя жизнь не принадлежит только тебе одному, что каждый, помимо заботы о себе, должен иногда заботиться и думать о других, во многом похожих друг на друга внешне, но живущих со своим внутренним миром, людях.
— Я просто забыл что-то важное. Забыл… Мой отец… Да, мой отец… Его слова… Простые… да, простые, но важные… в каждом человеке живет частичка родных, близких, друзей, знакомых, всех тех, с кем он общался в течении жизни… если человек думает, что все умрут, а он один останется жить… Нет, он тоже умрет. Он умрет от пустоты в своей душе, наполнить которую станет некому…
Молохов из последних сил пополз по лестнице вверх. Одна последняя цель была перед ним – включить питание лаборатории. Скрепя зубами он вскарабкался и переполз через порог вовнутрь электростанции. Двигатель продолжал работать. Молохов осмотрелся: электрический щит с открытой дверцей находился над ним на стене. Он присел, навалившись спиной на ограждение, и, собравшись, изо всех сил подтянулся руками за перегородку, схватился за следующую, выше, и поднялся. Дикая боль пронзила его от ноги, пройдя по всему телу. В глазах помутнело. Молохов оперся на ограждение, понимая, что опустившись, он уже никогда не встанет. Несколько секунд он боролся с болью, пока ему не показалось, что она чуть стихла. Отпустив ограждение двигателя  генератора и развернувшись к электрическому щитку лицом, Молохов всмотрелся в ряд автоматов, ища среди них отключенный. Пропищал прибор в кармане, предупреждая о заканчивающемся заряде аккумулятора.
Молохов, теряя драгоценные секунды, никак не мог найти нужный автомат в тусклом аварийном свете. Он достал из кармана недавно пропищавший прибор, защищающий от магнитного излучения.
— Так надо, так лучше для всех.
На приборе был предусмотрен маленький фонарик. Освещая щиток и быстро просматривая каждый автомат, Молохов остановился.
— Ну, вот и ты. Не подведи, прошу. Там очень ждут.
Послышался щелчок, а сразу после Молохов упал. Больше он не поднялся.