Забытые закавыки девяностых, или Место в строю

Сборник рассказов или седьмая закавыка из книги:
«Старлей Стариков, или В этом мире мы одни»

«Место»

     …Начало девяностых годов прошлого века, свирепой зимы, рабочей недели, дня, времени приёма посетителей председателем Жилищного комитета большого города…
      — Послушайте, — не выдержав, прерывает его долгий нескончаемый монолог молодой юрист одной из многих общественных организаций ветеранов вооруженных сил, недавно образовавшихся в городе после массового сокращения оных по всей стране на рубеже эпох. — Всё, что вы нам сейчас рассказываете, чрезвычайно важно и, наверно, даже интересно, но мы всё это уже многократно слышали из уст ваших подчиненных и читали в письмах, направленных вашим Комитетом в наш адрес.
     — Да-да, — подхватывает у своего внештатного помощника немолодой заслуженный, вся грудь в орденах, председатель ветеранской организации Станислав Иванович. — Мы пришли сегодня не за этим.
     — Не за этим? — буднично на автомате вторит опытный чиновник. — А зачем?.. Чем я-то лично могу вам помочь?.. — устало вздыхает, изображая удивление. — У меня вас, таких очередников-льготников, более трёх тысяч семей, а денег из бюджета на вас выделяется лишь на пять квартир в год, хотя и положено обеспечить всех в течение шести месяцев после регистрации.
     …Увы, наш Мир весь состоит из противоположностей: земля и небо, вода и огонь, свет и тьма, но нет в них противоречий друг другу, напротив, без одного нет другого. Это – «единство и борьба противоположностей» – и есть закон всемирного равновесия, в котором для каждой пары должно найтись своё место и условия, а иначе… всё закончится...
     — Вот именно поэтому поводу, — подхватывает юрист, — мы к вам и пришли.
     — Но что конкретно вы от меня хотите?
     — У нас к вам – деловое предложение.
     — Какое ещё… предложение?
     — Деловое!.. Мы предлагаем Жилищному комитету выйти с законодательной инициативой на федеральный уровень о принятии Программы обеспечения жильём семей вынужденных переселенцев за счет продажи, оставляемого нашим государством имущества в покидаемых ныне военных городках ближнего и дальнего зарубежья.
     — Э-э-э, — поражённо тянет хозяин кабинета.
     — И это будет правильно, — с жаром подхватывает председатель ветеранской организации, — честно…
     — И справедливо! — ставит точку молодой юрист.
     …Начало девяностых годов прошлого века, свирепой зимы, рабочей недели, дня, времени приёма посетителей председателем Жилищного комитета большого города…


«Условия, или Выбор всегда есть»

     …Близится к концу очередная зима очередного, кажется, четвёртого года девяностых прошлого столетия. Завершается и очередная рабочая неделя, день, время приёма посетителей руководителем службы охраны Законодательного собрания… большого города...
     — Здравия желаю, разрешите войти, — по военному четко и… сухо, выглянув из-за массивной двухстворчатой двери, рапортует худосочный молодой человек лет двадцати пяти, не больше.
     — Вы, по какому поводу? — отрывает голову от бумаг, небрежно разбросанных на широченном Т-образном дубовом столе, седовласый начальник в сером стильном костюме и супер модном тогда темно-бардовом галстуке.
     — Прибыл по вашему объявлению в газете, — заходя в просторное помещение, докладывает тот, — записаться добровольцем… в городскую гвардию.
     — Что ж… заходи, заходи, — несколько фамильярно улыбается чиновник, неторопливо доставая из стола большой кожаный журнал, — с удовольствием запишу и вас… в нашу муниципальную охрану.
     — Гвардии старший лейтенант запаса, — представляется гость и, называя попутно свои установочные данные, номера частей, где доводилось служить до сокращения, осторожно спрашивает про функциональные обязанности новой незнакомой структуры и должностях, на которые он мог бы претендовать в ней.
     …Каждый должен знать своё место в строю, особенно когда тот  рушится, как водится  «…до основанья, а затем…» по чей-то случайно брошенной впопыхах команде «разойдись». Но он, строй этот, обязательно соберётся вновь, и люди снова займут точно обозначенные им кем-то свыше места. А как же иначе? Всё течёт и всё меняется, в том числе и они, делая свой новый обязательный выбор в нём, в строю, даже, если им кажется, что его у них вовсе нет. Выбор есть всегда! Главное не останавливаться и следовать дальше, вперёд, согласно однажды выбранному курсу…
     — Ну-у, гвардеец, — отмахивается руководитель, — об этом, пожалуй, ещё рано говорить, Положение о городской службе ещё не готово, обсуждается, но судя по занимаемым вами в прошлом должностям, вы вполне можете претендовать на замещение должностей командира взвода… или даже роты.
     — Есть, — горят глаза парня, — я готов, и когда можно будет приступить к… исполнению обязанностей?
     — Ждите нашего вызова вас по почте, либо… звонка! — бросает хозяин кабинета, уже переключив всё своё внимание на один из трёх дребезжащих  телефонов на своём столе.
     — Есть! — коротко выдыхает отставник и, круто развернувшись кругом, браво, почти строевым шагом марширует по паркету на выход из кабинета, расположившегося на первом этаже старинного особняка восемнадцатого века где-то в центре большого города.
     …Близится к концу очередная зима очередного, кажется, четвёртого года девяностых прошлого столетия. Завершилась и очередная рабочая неделя, день, время приёма посетителей руководителем службы охраны Законодательного собрания… большого города...


«Место в строю или, Я не флюгер»

     …Апрельская капель перемен, кажется, уже пятого года девяностых весело стучит по козырьку входа в офис Жилищного комитета на небольшой старинной улице в центре большого города, прямо напротив изящного в прошлом дворца, где ныне размещает Законодательное собрание.
     У старинной дубовой двери за полчаса до открытия собирается внушительная толпа крепких мужчин средних лет.
     — Здравствуйте, господа… товарищи бывшие офицеры, — басит вроде б и негромко, но, как водится, чётко уверенно командным голосом на всю площадь широкоплечий немолодой мужчина с тяжёлым немигающим взглядом, подходя к ним.
     — Здравие желаем, — дружно отвечают ему.
     — Есть кто в сто двадцать седьмой кабинет?
     — Здесь все… в сто двадцать седьмой, — молодцевато отзывается относительно молодой худосочный отставник, — а я как раз туда крайний.
     — Вот и хорошо, — сурово выдыхает подошедший. —– Значит, вместе… капитулировать станем.
     — Капитулировать? — округляет глаза молодой.
     — Точно так, капитулировать!
     — Вообще-то там регистрируют офицеров запаса, прибывших из ближнего зарубежья, для вручения …
     — Ордеров на жильё в новом месте постоянной дислокации, — давит широкоплечий повидавший виды мужчина, — предоставленных союзниками по «лизингу» в обмен сдачи наших военных городков-форпостов в восточной Европе.
     — А-а-а? — понимающе тянет худосочный. — Тогда всё правильно, сюда, будем вместе… капитулировать.
     — Вы, молодой человек, похоже, из сокращённых? — с интересом рассматривает его по всему видать опытный офицер, командир.
     — Так точно, гвардии старший лейтенант запаса.
     — Десантник? — приязненно улыбается.
     — Командир корабля четвертого ранга и офицер штаба.
     — И как давно… в запасе?
     — Четвёртый год.
     — У-у-у, — качает головой, — выходит, ещё в первую волну сокращений попал.
     — Так точно, — подтверждает гвардеец, — в начале девяностых. Решение принял, как только дивизион вывели из состава… и отправили на переплавку. Ждать у моря погоды не было смысла: сдал служебное жильё и, получив приказ, убыл с семьёй по месту призыва… поднимать народное хозяйство.
     — Ясно, — отрезает бывалый. — Тогда-то всё и началось. Этот наш… — кивнул головой вверх, — поверил «союзничкам» и… покатилась сдача позиций одна за другой, а Мы-то думали случайно, временно, ненадолго, а оно вон как выходит, уж пятый год пятимся, отступаем.
     — А сколько добра-то по ветру пустили, — подхватывает моряк, – порезали, переплавили. Жуть! Но «нет, худа, без добра», — загорается, — нашего брата в городе много больше становится, значит, и порядка больше будет. Вон и Мэр нас в итоге услышал, продвинул наше предложение на федеральном уровне по обеспечению вынужденно возвращающихся граждан за счет оставляемого ими там государственного имущества.
     — Что ж, кто знает, может быть? — поморщившись, соглашается опытный. — Посмотрим. В конце-то концов, пусть этот их «пышно загнивающий…» раскошелится в счет нашего «развитого…» дабы не гонять бывших офицеров по трущобам.
     — Да, уж, — невесело кивает отставник, – это точно: четвёртый год на 10-ти метрах вчетвером в заводской общаге живём, — грустнеет. — Ну, а у вас как… с переездом?
     — А у нас, как у вас, — усмехается широкоплечий, — как у всех: в  связи с осложнением обстановки вокруг части, поступил приказ о немедленной эвакуации. Вот мы, как и положено, в течение двадцати четырёх часов без потерь и вывели свои боевые машины и ЗИП на запасной аэродром.
     — Куда?
     — Да почитай в никуда: чистое поле средней полосы…
     — А семьи?
     — В тот же срок с чемоданами на поезд к родственникам.
     — Лихо!
     — Приказ – есть приказ!
     — А если нет… родственников?
     — На поезд и к нам… в казарму!
     — А… имущество?
     — Не смеши, моряк, ты ж всё сам слышал, как местные политики в спину кричат.
     — Чемодан, вокзал, Россия?
     — Вот-вот, — мрачнеет. — Но ты не думай, мы не бежали, не капитулировали, ни в коем случае – русские не сдаются! – мы лишь временно отступили в назначенный час и… место, забрав с собой самое дорогое: символы части, семьи и даже… могилы.
     — Точно… так! — выдыхает бывший командир корабля, с трудом удерживаясь, чтоб не приложить к «пустой» голове руку. — Но, возможно, им… там… видней? — в какой уж раз говорит с надеждой заученное, глядя в глаза опытному командиру.
     — «Жираф большой…ему вид-не-ей…», — цитирует суровый, уныло махнув рукой и, вдруг подмигнув, весело продолжает, — «…мне  сверху видно всё, ты так и знай».
     — Так вы, значит, лётчик, — улыбается моряк. 
     — Более тридцать лет: от курсанта до командира полка. Лет десять назад звали в штаб, на повышение, да я отказался – молодой был, глупый, но, понимаешь, трудно летчику по земле ползать, особенно по генеральским коридорам.
     — Да, неужели, до сих пор летаете?
     — Летаю, — весело кивает и, вдруг грустно глянув вверх, добавляет, — точней – летал, даже чуть было в космос как-то не улетел.
     — Ничего себе!.. Вы были в отряде космонавтов? Давно?
     — У-у-у, — снова оживает, — ещё в училище. Тогда нас, отличников боевой и политической в Звездный городок на стажировку отправили, правда, мы не очень-то знали, зачем они с нами на тренажёрах занимаются. Это уж потом ясно стало, для чего по всему телу датчики развешивают, да перегрузки десятикратные включают.
     — А Гагарина видели?!
     — Конечно, видел!.. И Титова, и Терешкову, и самого Королева, всех видел! Некоторые из моего выпуска остались там. В космос, правда, никто не полетел, но и без дела не сидели.
     — Здорово!
     — Здорово, — горят глаза лётчика. — Но мне, летать хотелось, в небо рвался, а врачи сказали, что с космосом придется повременить, что-то их там, в датчиках тех космических насторожило, вроде б и нормально всё, но не так как…
     — Корабельные часы, — вырывается у моряка.
     — Точно, как часы… корабельные! Вот и не стал ждать, часы-то мои тикают. Сколько им там отведено? Бог весть! Вернулся обратно к самолетам, — улыбается лётчик. — Ну, а ты, дружище, нашел свой новый причал… здесь, почти четыре года спустя?
     — Кажется, нашёл, — улыбается в ответ флотский, — но где только побывать не пришлось: вначале, было, по специальности в порт двинул и, что удивительно, брали… по контракту на сухогруз, вот только…
     — Что?
     — Не наши, чужие – иностранная частная компания.
     — Не пошел?
     — Нет, не пошел! На кого семью-то в общежитии бросишь, да и противно к частнику, к тому ж не нашему… западному… в батраки записываться. Не по нутру… это!
     — Согласен, — с симпатией хлопает по плечу летчик.
     — После, было, мастером на судоремонтный завод подался, да там уж какой год ничего не ремонтировали, а только резали коробки на переплавку, — вздыхает гвардеец. — Больно смотреть, как корабли убивают!
     — Ушёл?
     — Ушёл, — виновато улыбается, — двинул в НИИ, там интересно было, можно даже изобрести что-нибудь, да только зарплата у них мизерная, до перестроечная, да и ту не всегда платили. В итоге устроился техником по монтажу слаботочного оборудования на часовой завод, затем в кооператив, оттуда на пульт охраны электромонтером и по совместительству монтажником объектовой техники, попутно электриком и сантехником в пару десятках различных организациях, так называемым хозспособом по разовым трудовым договорам
     — Де-ла-а, — тянет командир полка.
     — Это ещё не всё: ходил записываться добровольцем в городскую гвардию.
     — И что?.. Взяли?..
     — Взяли, — смеётся, — да только после скоротечного путча о ней как-то сразу забыли, пришлось дальше изучать телефонию, каналы связи, кроссовую аппаратуру, основы радиотехники, радиоэлектроники, а заодно и строительные специальности слесаря, плотника, моляра. А тут вдруг вспомнили моё военное прошлое, позвали офицером на…
     — Катера спасателей? — вскидывает брови летчик. — Я тут видел вдоль берега такие шикарные быстрокрылые «ласточки» на подводных крыльях воду рассекают.
     — Не-е, — огорчается моряк, — на пульт, хотя, если честно, и на катера тоже пробовал – не взяли, звание не подходит.
     — Как так?
     — Ну-у, говорят, командирами там, у них, прапорщики, а я хоть и запаса, но все-таки старший лейтенант, а, значит, восстановить могут лишь офицером.
     — Ни-че-го ж себе? — озадаченно тянет полковник. — А с моим, значит, званием на гражданке и вовсе делать нечего.
     — Ну… не совсем, — улыбается флотский, — Хотя, конечно, и помощи от него в трудоустройстве… не будет. Не слишком-то любят сейчас педантичное отношение к делу, им, видишь ли, «гибкое» понимание ситуации нужно, а наше прошлое… такой роскоши не позволяет.
     — Да уж, — дивится опытный. — Ну, и ты…
     — Согласился стать оперативным дежурным на пульте при администрации Пригородного района нашего города, благо возраст мне это позволил.
     — Чтоб не ломать… — подсказывает лётчик.
     — Свою сущность, — соглашается моряк, — и не капитулировать, как вы, товарищ полковник, удачно выразились, перед каждым внешним дуновением сообразно ситуации…
     — Словно флюгер, — весело завершает мысль суровый полковник.
     — Точно так!
     — Ну, и как считаешь, удалось тебе не прогнуться под встречным шквалом? — улыбается.
     — Будем надеяться, что удалось!
     — В общем, ты – не флюгер! — радуется бывалый.
     — Не флюгер! — серьёзно кивает «старлей».
     — И куда ж теперь несёт тебя ветер перемен на полных парусах?..
     — На этот раз, кажется, в аппарат Управления, — отзывается. — Вообще-то давно звали, да я всё как-то тянул… из-за комнаты в общежитии, что от Пульта выделили. Так уж тут всё устроено: нет жилья-прописки – и тебя нет.
     — Ну, что ж, моряк, попутного тебе ветра, и семь футов под килем, — протягивает широкую ладонь командир полка.
     — А знаете, товарищ полковник, давайте и вы со мной, — неожиданно вспыхивает флотский отставник. — Пора и вам на запасной аэродром приземлиться. Настоящему командиру, думаю, и у нас в конторе всегда место в строю найдётся.
     — Старый конь, точнее — орёл, борозды не испортит? — разводит руками бывалый летчик.
     — Не испортит.
     — Пора спуститься из-за облачных высот на грешную землю?
     — Пора-пора, товарищ космонавт.
     — Убрать закрылки, — шутливо командует.
     — От винта, — вторит гвардеец.
     …Апрельская капель перемен, видимо, уже пятого года девяностых весело стучит по козырьку входа в офис Жилищного комитета на небольшой старинной улице в центре большого города, прямо напротив изящного в прошлом императорского дворца, где ныне размещает Законодательное собрание большого города.
     Спустя пару тройку месяцев старлей с полковником станут добрыми соседями на четвёртом этаже во второй парадной нового дома на морском берегу большого города и коллегами по работе в аппарате крупного, если не сказать, на тот момент крупнейшего филиала в стране федерального госучреждения. Жаль, что незадолго до объявления в стране начала новой эры возрождения армии и флота, как единственных подлинных союзников страны, бывшего командира полка, не станет. Его часы, как и предвещали космические датчики, скоропостижно остановятся прямо на взлёте, но всё же он успеет вместе со своим «старлеем» достичь новых высот и в этой незнакомой ему, но, безусловно, нужной профессии по обеспечению безопасности национального наследия страны. Многие руководители служб безопасности объектов большого города, директора, искусствоведы, буду знать его лично, и ценить знакомство с ним…
09.06.2020-31.01.2025г.


     Автор благодарит своего критика ЕМЮ за оказанную помощь, а также приносит свои извинения за возможное совпадение имен, событий, диалогов, потому как рассказ, безусловно, является художественным, вымышленным, хотя и случайно подслушан в разговоре с ЛСИ, КВН…
      Да, и ещё: рассказ написан на ходу и в нём наверняка всего масса стилистических и орфографических ошибок, при нахождении которых автор, в очередной раз извинившись за неудобство перед скрупулезными лингвистами, просит направить их администратору группы «Питер из окна автомобиля», на любой удобной Вам платформе (ВК, ОК, ТМ), либо оставить их прямо под текстом.
     Спасибо за внимание и… сопереживание.