Глава 5. Первые выстрелы

     Мистер Вашингтон во главе сорока человек и небольшого числа индейских союзников и проводников шёл лесом из лагеря в Грейт-Медоуз,  в путь они тронулись в полной темноте и под проливным дождём.
     Утром второго дня он получил сведения от индейского разведчика о продвижении французов под началом Кулона де Жюмонвиля, а к вечеру, оставив позади лес, по которому они тайно пробирались, ведя лошадей под уздцы, они вышли из Мэриленда в долину в Пенсильвании недалеко от французского укрепления Дюкен.   
     Здесь виргинцы задержались, ожидая возвращения партии индейцев, что отправились на разведку.
     Когда те возвратились, то доложили, что де Жюмонвиль и его отряд весь день находились в непосредственной близости от виргинцев, а теперь пытаются незаметно ускользнуть через лес, несомненно, с целью привести подкрепление из форта Дюкен, чтобы получить численное превосходство над горсткой виргинцев.
     Однако хитрость индейцев, дружественных французам, не уступала прозорливости их канадских соперников, так как последним удалось вывести колонистов через заросли берёз и дубов на небольшой открытый участок, миновать который французы на своём пути в долину Огайо не могли.
     Ожидание не продлилось долго; из своего укрытия под огромными стволами они вскоре заметили своих врагов, которые, растянувшись цепью, появились из редко разбросанных деревьев на опушке. Тогда мистер Вашингтон молниеносно вскочил в седло и направил коня по зелёному склону, заливаемому закатным светом, на открытое пространство.
     Вспоминая элегантных офицеров в Венанго и Форт Ле Бёф, он высматривал подобную фигуру, к которой мог бы обратиться, как к вожаку, но перед ним были лишь индейцы, что восседали на кожаных седлах верхом на диких неподкованных лошадях, которыми они управляли с помощью веревочных уздечек. Один из них, по виду главный, осадил свою великолепную белую лошадь и быстрым взглядом окинул кусты позади молодого командира, очевидно, почуяв засаду. Спасаться бегством было уже поздно, поэтому он подал сигнал своим людям (которые теперь все показались из леса и числом оказались малочисленнее, чем американцы) и те остановились.
     Мистер Вашингтон ждал.
     Медленно, в молчании и в полном порядке, маленький отряд индейцев продвинулся к ожидавшему их противнику на расстояние слышимости. Мистер Вашингтон внимательно оглядел вожака, который выглядел молодцом: рослый, мощного сложения, увенчанный орлиными перьями, его обнажённые руки и грудь были раскрашены в красные, голубые и жёлтые цвета, талию охватывал пёстрый шёлковый кушак, длинные кожаные штаны с бахромой были расшиты бисером, к седлу из оленьей кожи было приторочено оружие, в правой руке он держал прекрасный длинный мушкет.   
     Мистер Вашингтон дотронулся до шляпы.
- Вы чьи? – спросил он звонким голосом. – Англии или Франции?
- Франции! – последовал ответ на хорошем английском языке. – А вы, месье? 
     Мистер Вашингтон вздрогнул, этот голос, произношение, манера говорить выдавали европейца. Ему стало ясно, что перед ним француз, как, видимо, французами были и остальные, или, по крайней мере, половина из них, несмотря на боевую раскраску.
- Британцы, - ответил виргинец. – Я – Джордж Вашингтон, здесь с заданием от губернатора Виргинии построить и оборонять укрепления в долине Огайо.
     «Индеец» улыбнулся и вскинул голову, от чего заколыхалось его длинное орлиное оперение.
- Я – Кулон де Жюмонвиль с заданием от губернатора Канады требовать выведения всех американских сил и их союзников из долины Огайо.
     Молодые люди скрестили взгляды, оба сидели в сёдлах чрезвычайно прямо. Их сторонники молча ожидали.
     Несмотря на свою неопытность, бывший землемер, что представлял Англию, осознавал историческую важность момента. Он понял, что на весах истории сейчас взвешиваются судьбы двух величайших стран мира, и находятся они не в руках политиков в Вестминстере и Версале, даже не в руках Динвидди в Уильямсбурге и Дюкена в Монреале, а в его собственных руках – и руках француза в перьях и раскраске. Всё, что так долго назревало, теперь ждало своего разрешения, в этот именно момент. Будет ли произведено решительное действие или же всё опять будет отложено, отодвинуто в неопределённость?   
     Джордж Вашингтон не колебался. Он не сводил глаз с де Жюмонвиля. Хватит ли тому решимости, или он предпочтёт осторожность? Но во взгляде француза виргинец прочёл ту же непреклонную решимость, которую чувствовал сам.
     Он тронул коня и отъехал от деревьев, за которыми скрывались его люди.
- Именем его величества короля Георга, - сказал он, - я приказываю вам покинуть британскую территорию.
     Кулон де Жюмонвиль усмехнулся. В ответ мистер Вашингтон усмехнулся тоже. Он ощутил острую радость неотвратимо  приближающегося конфликта. Всё вокруг в его глазах вдруг приобрело яркие триумфальные краски, он радостно втянул в себя порыв свежего ветра.
- Ваша миссия – противостоять нам? – спросил он.
- Да уж не приветствовать, - улыбнулся де Жюмонвиль.
- Так вы собираетесь отступить?
     Француз взмахнул рукой.
- А вы? – спросил он.
     Виргинец увидел, что на него нацелились французские мушкеты, на стволах которых солнце зажигало огненные искры.
- Так как же? – снова спросил де Жюмонвиль.
     В ответ мистер Вашингтон вынул письменный приказ, что лежал спрятанный у него на груди, снял шляпу и зачитал требование короля к своим верным колониям предотвращать появление французов и прогонять их от британской границы.
     Он был мишенью для более чем тридцати французских и индейских стрелков, что склонились вперёд на своих неподвижных лошадях, ожидая команды.
- Я даю вам пять минут, - сказал де Жюмонвиль.
     Виргинец продолжал читать бестрепетным голосом.
- Я вас предупреждаю, - де Жюмонвиль вытащил изящные часы, странно не вязавшиеся с его воинственным обликом.
     Виргинцы за деревьями стояли настороже, также ожидая команды.
     Он кончил читать, спокойно спрятал приказ и надел шляпу.
- Ну а теперь, сэр, вы собираетесь отступить? – вежливо поинтересовался он, словно и не стоял под оружейными дулами.
     Француз посмотрел на часы.
- Вы настолько упрямы? – воскликнул он.
 - Вы уйдёте или нет?
- Нет! – загремел де Жюмонвиль. – Нет, месье!
- Огонь! – закричал мистер Вашингтон, взглядывая через плечо на своих людей.
     За ним и перед ним затрещали мушкеты, замелькали вспышки пламени, поляну заволокло дымом. Он протянул руку к кобуре и поскакал к де Жюмонвилю, ощущая, как пули задевают его седло, проносятся у его щеки и градом сыпятся на землю.
     Белая лошадь француза поднялась на дыбы, всадник выпустил веревочные поводья и вскинул обнажённые руки, покрытые татуировками, словно приветствуя заходящее солнце; коричневатые орлиные перья кивнули на фоне неба, бахрома и бисерные украшения качнулись, когда лошадь прянула в сторону; Кулон де Жюмонвиль повалился с седла назад, лошадь, лишившись всадника, дико рванулась вперёд, и мистер Вашингтон склонился с седла над поверженным французом. Две пули попали тому прямо в обнажённую грудь, и алая кровь сочилась, сливаясь в одно целое с огненно-красной раскраской. 
- Итак, повезло вам, а не мне, - улыбнулся он, глядя вверх. – Oh mon Dieu, ayez piti; de moi, p;cheur…
    Он повернулся и упал лицом в длинную, мягкую траву.
- Сожалею, - сказал мистер Вашингтон.
     Он побледнел. Мгновенье назад он оставался спокоен перед лицом опасности, грозящей лично ему, но сейчас почувствовал жалость при виде внезапно оборвавшейся блестящей жизни.
     Дело было скоро закончено; когда туман рассеялся, оказалось, что убиты десять французов и два американца. Остатки маленького отряда де Жюмонвиля сдались в плен и были обезоружены. Солнце ещё не полностью село, а уже прогремели первые выстрелы, пролилась первая кровь, - война стала неизбежной.
     Мистер Вашингтон мысленно устремился в Лондон и Париж, - итак, несколько минут и два молодых человека, один из которых уже был мёртв, предопределили течение дальнейших событий и судьбу двух великих наций.
     Мистер Вашингтон посмотрел на истоптанную траву, обагрённую не только лучами закатного солнца, на молчаливых пленных, на своих людей, перезаряжающих ружья.
     Он не мог избавиться от чувства, что он стал виновником чего-то грандиозного, выходящего из его воли. Его изумила и  даже испугала быстрота, с которой его мысли и намерения воплотились в безвозвратное действие. Всё же он был ещё очень молод.
     Быстро темнело, луна не взошла, и он отдал приказ дождаться рассвета и похоронить тела. Непроницаемым взглядом проводил он двух виргинцев, которые подняли и отнесли Кулона де Жюмонвиля в темноту под деревьями. Затем спешился, закутался поплотнее в плащ, и зажёг трубку.
     Он задумчиво курил и рассматривал длинные красные лучи заходящего солнца, что ещё медлили между стволами на окраине неба.