Церковная реформа Петра I и казаки

С момента своего появления в 1589 году институт патриаршества стал вторым по значимости политическим центром в Московском государстве, следом за светской властью. До Петра I четкая граница между церковной и государственной властью не была сформулирована, хотя на церковном соборе 1666–1667 годов было ясно признано преобладание светской власти, и было отвергнуто право иерархов вмешиваться в светские дела. Московский государь считался главным защитником Церкви и активно участвовал в церковных делах, однако и церковные иерархи также принимали участие в государственных вопросах и оказывали на них влияние. Русь не испытывала борьбы между церковной и светской властью, характерной для Запада (это, в общем, наблюдалось и во время патриаршества Никона). Большой духовный авторитет московских патриархов не стремился подменить авторитет светской власти, и если со стороны русского иерарха звучал протест, то это происходило лишь с моральной позиции.

Петр I вырос в обстановке, далекой от сильного влияния богословия и благочестивых традиций, в отличие от своих братьев и сестер. С первых же шагов своей взрослой жизни он нашел общий язык с "еретиками немцами" и, хотя оставался православным по вере, был более свободен в отношении церковных обрядов, чем большинство московских людей. Петр не был критиком Церкви или особенно религиозным человеком – скорее, находился в нейтральном состоянии, "ни холоден, ни горяч". Он знал церковные традиции, любил петь на клиросе, звонить в колокола на Пасху и отмечать победы церковными молебнами и многодневными звонами. В определенные моменты он искренне призывал имя Божие и, несмотря на его насмешливое отношение к некоторым церковным действиям, глубоко заботился о том, чтобы не пренебрегать исправлениями в духовной жизни.

С точки зрения консервативных последователей веры, Петр казался подверженным иностранным "ересьям". Можно с уверенностью утверждать, что он не раз подвергался осуждению со стороны своей матери и консервативного патриарха Иоакима, который ушел из жизни в 1690 году, за свои привычки и знакомства с еретиками. При патриархе Адриане (1690–1700) Петр столкнулся с еще большей нерешительностью в вопросах своих нововведений. Хотя Адриан явно не мешал ему, его молчание можно рассматривать как пассивную оппозицию. Сам патриарх, будучи слабым человеком, стал неудобным для Петра в роли центра и объединяющего звена протестов, представляя собой не только церковный, но и общественный консерватизм. Патриарх, обладая силой воли и духа, мог бы стать серьезным противником Петра, если бы встал на защиту консервативных взглядов, осуждающих любую активность в жизни общества.
Осознавая возможные риски, Петр не спешил с избранием нового патриарха после смерти Адриана в 1700 году. Временным «местоблюстителем патриаршего престола» стал митрополит Рязанский Стефан Яворский, ученый из Малороссии. Патриаршее управление было передано в руки специально назначенных светских чиновников. Вряд ли Петр сразу решился упразднить патриаршество после смерти Адриана; скорее, он не знал, как поступить с выбором нового патриарха. Петр испытывал определенное недоверие к великорусскому духовенству, так как много раз убеждался в их сопротивлении реформам. Даже лучшие представители старой русской иерархии, такие как Митрофаний Воронежский и Тихон Казанский, противились культурным новшествам. Выбор патриарха из среды великорусов был бы рискованным шагом для Петра. В отличие от них, малорусское духовенство проявляло интерес к европейской культуре и науке и поддерживало западные новшества. Однако назначить малоросса патриархом было невозможно, поскольку во времена патриарха Иоакима малоросские богословы оказались скомпрометированы в московском обществе как сторонники латинских заблуждений, что вызвало гонения на них. Таким образом, решение Петра оставить церковные дела без патриарха стало логичным в данных условиях.

Временная церковная структура была организована следующим образом: главой церковной администрации стал местоблюститель Стефан Яворский, а также было учреждено специальное светское учреждение — Монастырский приказ. Высшим авторитетом в религиозных делах считался собор иерархов. Петр, как и его предшественники, оставался покровителем церкви и активно участвовал в ее управлении. Однако его весьма привлекал опыт протестантской (лютеранской) церкви в Германии, где монарх играл центральную роль в духовных вопросах. В конце концов, незадолго до завершения войны со Швецией, Петр решил провести Реформацию в Русской Церкви, надеясь, что реформы помогут решить проблемы церкви. Он намеревался создать особую духовную коллегию — Синод.

На роль «домашнего Лютера» русской Реформации Петр выбрал малоросского монаха Феофана Прокоповича. Это был талантливый и энергичный человек, склонный к практической деятельности и обладающий хорошим образованием; он изучал богословие в Киевской академии, а также в католических учебных заведениях Львова, Кракова и Рима. Несмотря на его неприязнь к схоластическому и католическому богословию, православное учение также не удовлетворяло его. В результате Феофан перешел к изучению протестантского богословия и, увлекшись этим направлением, усвоил некоторые протестантские взгляды, оставаясь при этом православным монахом.
Петр назначил Феофана епископом Псковским, а позже он стал архиепископом Новгородским. Человек с вполне светским умом и темпераментом, Феофан Прокопович искренне восхищался Петром и, как ему судья, восторженно вославлял все его достижения: от личной храбрости и самоотверженности царя до усилий по созданию флота, новой столицы, учреждению коллегий, появлению фискалов, развитию фабрик, заводов, монетного двора, аптек, а также шелковых и суконных мануфактур, бумагопрядилен, верфей, указов о ношении иностранной одежды, брадобритии, табакокурении и новых заграничных обычаев, вплоть до маскарадов и ассамблей. Иностранные дипломаты подмечали у Псковского епископа «непомерную преданность благу страны, даже в ущерб интересам Церкви». Феофан Прокопович не уставал в своих проповедях напоминать: «Многие считают, что не все обязаны подчиняться государственной власти, особенно священники и монахи. Однако это мнение — терн, или, скорее, ядовитое жало, связанное с папским духом, который невидимо касается нас. Священство — это особое сословие в государстве, а не отдельное государство».

Петр поручил ему разработать регламент нового церковного управления. Царь часто спрашивал архиерея: «Когда патриарх будет готов?» — на что Феофан шутливо отвечал: «Я как раз заканчиваю шить рясу!» — а Петр подмечал: «Хорошо, а у меня шапка для него уже приготовлена!»

25 января 1721 года Петр издал манифест об учреждении Святейшего Правительствующего Синода. В опубликованном позже регламенте Духовной коллегии он откровенно указал на причины, по которым предпочел синодальное управление патриаршему: «От соборного правления нельзя опасаться восстаний и смятений в Отечестве, которые нередко возникают от единоличного правления духовного лица». Перечисляя примеры злоупотребления властью духовенством в Византии и других государствах, царь через Феофана Прокоповича подчеркивал: «Когда народ увидит, что соборное правление установлено указом монарха и решением сената, он останется в смирении и потеряет надежду на помощь духовного служителя во время бунтов». По сути, Синод задумывался Петром как своего рода духовная полиция. Синодальные постановления возлагали на священников тяжелые обязанности, не соответствующие их статусу: они должны были не только восхвалять и поддерживать все реформы, но и содействовать правительству в поиске и задержании тех, кто восставал против нововведений. Наиболее возмутительным было требование о нарушении тайны исповеди: если священник узнавал о государственном преступлении, участии в бунте или заговоре против царя, он был обязан донести об этом светским властям. Кроме того, священникам предписывалось выявлять раскольников.
Тем не менее, Петр отличался терпимым отношением к старообрядцам. Говорят, что среди них встречаются честные и трудолюбивые купцы, и если это так, то они могут верить во что угодно. Быть мучениками за глупость — ни та ни другая сторона не получит от этого пользы. Преследования старообрядцев официально прекратились. Петр лишь наложил на них двойные налоговые сборы и в указе 1722 года предписал носить серые кафтаны с высоким красным «козырем». Однако, призывая архиереев убеждать упорствующих в расколе, царь иногда посылал на помощь проповедникам несколько рот солдат, чтобы усилить их аргументы.

Среди староверов все шире распространялись вести о чудесной стране Беловодье, расположенной далеко на востоке за океаном, на семидесяти островах, где живут мудрецы, знающие все земные дела благодаря ангелам, которые всегда с ними. Один из монахов, Марко из Топозерского монастыря, утверждал, что нашел там 170 церквей на асирском языке и 40 русских, построенных старыми монахами, бежавшими от царского гнева из Соловецкого монастыря. Вслед за ним тысячи искателей отправились в сибирские пустыни, стремясь увидеть эту древнюю красоту церковной архитектуры.

С учреждением Синода Петр разрешил проблему, с которой сталкивался на протяжении многих лет. Его церковно-административная реформа сохранила авторитетный орган власти в Русской Церкви, но при этом лишила его политического влияния, которым владел патриарх. Однако в исторической перспективе огосударствление Церкви негативно сказалось как на ней, так и на государстве. Увидев в Церкви лишь служанку государства, утратившую свой нравственный авторитет, многие россияне начали публично и скрытно покидать церковные ряды, искав духовное удовлетворение вне православия. Например, из 16 выпускников иркутской семинарии 1914 года только двое решили остаться в духовном сане, остальные планировали поступить в вуз. В Красноярске дела обстояли ещё хуже: ни один из 15 выпускников не захотел стать священником. Похожая ситуация наблюдалась и в костромской семинарии. Поскольку Церковь стала частью государственной системы, критика церковной жизни или полное ее отрицание автоматически приводило к критике государственного порядка. Именно поэтому в русском революционном движении так много семинаристов и священников, среди которых наиболее известные — Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов, И. В. Джугашвили (Сталин), А. И. Микоян, Н. И. Подвойский (один из организаторов захвата Зимнего дворца), С. В. Петлюра и многие другие.
Все это стало возможным из-за нарушения отношений между Церковью и народом. Ранее Церковь выполняла роль конструктивной оппозиции: каждый человек мог выразить свое мнение царю, и мнение священника или епископа имело вес. После реформы их мнение стало лишь формальностью. Губернаторы стали игнорировать епископов, а дворяне — своих приходских священников, что, естественно, затронуло и весь народ. В результате, после революции 1917 года не оказалось никого, кто мог бы заступиться за людей, как это делал некогда патриарх Гермоген в смутное время XVII века.

Тем не менее, среди народа были те, кто меньше всего подвергался этому влиянию. В их среде не было четкого разделения на светское и духовное, и поэтому казачество столкнулось с наиболее жестокими преследованиями, так как именно они были хранителями традиционных ценностей русского народа, включая православие. В наши дни только две силы продолжают сохранять верность этой традиции — казачество и православие, и именно они подвергаются наибольшему давлению.