Аравийский оазис

«Лучшая женщина та, которая радует глаз»
Пророк Мухаммед.

Глава 1

ДА БУДУ ТВОЕЙ ЖЕРТВОЙ.

Её интерпретация событий всегда носила в себе совершенно оригинальную окраску. Она умела добавлять в свой пересказ некоторую долю соли и перца.  Словно не вспоминала старину, а готовила изысканное блюдо. Слушать её доставляло наслаждение, ибо изумительная речь превращалась в красочную картину. Эта картина восхищала, очаровывала и воссоздавала целые пласты истории. Трудно было поверить, что в свои девяносто лет эта женщина сумела сохранить ясность ума и логическую последовательность.

Муж-старик, лежавший на смертном одре, смотрел вдаль, будто воочию видел всё, о чём они вместе рассуждают возможно в последний раз: «Ведь я до сих пор помню, как ты согласилась выйти за меня замуж только после того, как я поклялся на священном Коране».

Она взяла в руки потрёпанный переплёт, поцеловала его и преподнесла к его губам: «Надеюсь, ты помнишь, о чём была твоя клятва». Он усмехнулся: «Какое это теперь имеет значение. Ведь мы оба находились в юном возрасте. Это был наш период «джахиллии», так называемого «невежества» и «необтёсанности». Хотя честно говоря, я был бы не против променять сегодняшний день на ту необразованность».

Она откинулась в кресле и укрылась пледом: «Да, согласна. Твоя юность мне напоминает период Истории, который предшествовал Исламу. Мы совершали столько вольностей и шалостей, что этому можно только удивляться.»

В его глазах появились искорки: «Ты очень кстати напомнила мне об Исламе. Мне кажется, настало время покаяться и предстать перед Всевышним с добрыми мыслями в голове. И лучше тебя никто в мире не может пересказать священный Коран своими словами.» Ей понравился комплимент, но она решила немного пококетничать: «Ты это слышал не раз. Но если я смогу облегчить твой путь в Рай, то пожалуй, помогу. Правда, даже не знаю с чего начать».

Он повернул голову в её сторону: «Многим до сих пор неизвестны обстоятельства в той части мира, когда Пророк ещё не успел родиться. Как мужчины относились к женщинам, каковы были обычаи и традиции в эпоху «джахиллии». Только женщина может обрисовать участь женщин до возникновения Ислама».

Она прикрыла веки и начала свой последний пересказ для тех, кто достиг разума. Он слушал её словно впервые. В его глазах блестели миллиарды песчинок аравийских дюнов. В зрачках можно было заметить голубизну оазиса, утопающего в пальмах.

«Начало того лета было особенно засушливым в Мекке. Год вошёл в календарь под именем Слона. Хотя, христиане почитали тот год по своему: 570-ым от рождения Иисуса, распятого на кресте.

Поток паломников  нисколько не сокращался, а наоборот – рос с каждой неделей. Сюда спешили люди всех сословий, религий и цвета кожи. Вереницы людской толпы обходили святыню семь раз, некоторые входили в храм, находили идолы своего поклонения, оставляли денежный обет, а затем шли в Мекку.

Всем нужна была свежая и дозволенная богами еда, прохладная питьевая вода,  надёжная крыша над головой и доступные по цене наложницы на ночь.Да, да. Женщины на ночь были такой же потребностью, как пища, влага, большая и малая нужда.

Купцы и перекупщики оставляли довольно солидные суммы за еду, воду и крышу над головой. Но как правило, были скупыми, когда расплачивались за любовь. Это была целая индустрия обслуживания паломников. Со всем этим  прекрасно справлялась большая семья, главой которой был  Шейба ибн Хашим.  Все его знали, как Абд аль-Муталлиба.

В свои семьдесят три аль-Муталлиб выглядел всё ещё крепким и привлекательным. Женщины по-прежнему густо краснели при встрече с ним. Рассказывали легенды о его неукротимой страсти. Слухи передавались из уст в уста с такими подробностями, что у многих даже замужних женщин возникали греховные мысли.  Почти каждая втайне была бы счастлива оказаться в числе его жён или наложниц.

Высокий, статный, широкоплечий, белокожий, он тщательно следил за своим одеянием, длинными локонами,  чёрной бородой, рассеченной изумительной красоты седой полоской. Его властный взгляд был способен укротить мужчин и смутить женщин.

Он был сыном Хашима ибн Абд Манафа и Сальмы бинт Амр из еврейского рода Бану Хаджраз. Именно так. Хотя многие богословы скрывают этот факт от нынешних последователей Ислама.  История их знакомства была настолько необычна, что передавалась из колена в колено, как мистическая легенда.

Сальма бинт Амр  была настолько богата, красива и независима, что могла позволить себе несколько раз приобретать мужей, рожать от них детей, а затем разводиться с ними. О ней ходили слухи, как о женщине с особыми капризами. Был случай, когда она развелась с мужем через две ночи, не найдя в нём то, чего искала. Есть женщины, которые мирятся с этим недостатком всю жизнь. Но Сальма была иного калибра!

Увидев её однажды на рынке, Хашим ибн абд Манаф влюбился в неё, словно юнец. Несколько раз пытался склонить её к замужеству после её очередного развода. Но Сальма долго отказывала ему. В конце концов, она не устояла. Но согласилась лишь при одном условии: после брака она остаётся в своём доме и сохраняет свою независимость. Абд Манаф был бесконечно счастлив. Про их брак писали многие поэты того времени. И судя по длительности их союза, Сальма нашла в нём то, что даёт удовлетворение даже самой любвеобильной женщине. 

Таким образом, что бы не говорили некоторые муллы, по линии матери аль Муталлиб  был иудеем. После смерти отца, а затем и дяди,  он воглавил клан хашемитов. Разветвлённое племя состояло из его семи жён и множества детей от каждой из них. Кроме того, его ублажали ( и не только по ночам) пять наложниц, от которых родились ещё полтора десятка девочек и мальчиков. Выросшие сыновья и дочери обзавелись своими жёнами, наложницами, мужьями и детьми.

Среди жён аль-Муталлиб особо выделял Фатиму бинт Амр. В отличие от других, она была влиятельна и белоснежна. Но важнее всего:  приходилась.... младшей сестрой его матери, Сальмы бинт Амр. И по всей вероятности , гены сыграли свою роль.  Правда, выйдя замуж Фатима, сменила веру, стала поклоняться по примеру мужа Богине Аль- Узза.

В первую же брачную ночь Фатима ублажала мужа до первых петухов, пока не убедилась, что  понесла от него. Наутро шепнула ему на ухо: «У тебя будет десять сыновей от многих женщин.  Но один из них удивит весь мир. Он выйдет из того чрева, который ты несколько раз очень щедро осеменил этой ночью. Не зови меня к себе ровно месяц, я хочу убедиться в своей правоте.»  Спустя месяц она сообщила ему радостную весть.

Услышав это, аль-Муталлиб дал обет Богине Аль-Уззе: «Если мои семена дадут десять мужских плодов, то одного из них принесу в жертву Тебе и Твоим святым дочерям – Аллат и Манат.» Десятый сын родился от Муманна бинт Амр, сводной сестры Фатимы.

Счастливый отец в тот же день и час выбрал среди сыновей третьего по возрасту, но самого красивого и похожего на самого себя. Это был Абдуллах, рождённый от Фатимы бинт Амр. Велел тщательно помыть малыша, проверил, хорошо ли наточен сирийский меч, который преподнесла ему наложница,  вышел к колодцу и произнёс слова молитвы.

Двухлетний малыш смотрел на него с невинной улыбкой на лице. Отец замахнулся над его головой, но рука вдруг дрогнула: он увидел, как с противоположной стороны к нему идёт полностью обнажённая Фатима. Весь клан повернулся лицом к ней, восхищаясь красотой её нагого тела. Она вела перед собой ягнёнка: «Да будем твоей жертвой, мой Хозяин. Или я, или ягнёнок!  Но отпусти моего сына. Абдуллах  осчастливит весь мир, когда достигнет зрелости.»

Аль-Муталлиб растерялся. Затем укрыл супругу покрывалом и...  выбрал ягнёнка.

Прошли годы.  Фатима состарилась.  К Году Слона уже перешагнула за сорок. Но  по-прежнему умела изысканно будить супруга по утрам, с кем бы из жён он не провёл ту ночь. Она одна должна была кормить его из рук, омывать перед сном и перед каждым соитием с другими. Правда, ей самой уже не приходилось делить с ним постель: в сорок лет она уже не могла возбудить в нём самца,  он потерял к ней нюх и нуждался в наслаждениях  с другими.

В то утро Фатима вошла в опочивальню супруга, ведя за собой юную Зумруд, недавно взятую в наложницы сыном Абдуллах: «Мой властелин, это та самая сучка, которая пришлась тебе по душе, когда  вчера ты заметил её верхом на верблюдице. Но тебе надо знать: Абдуллах ещё не приблизил её к себе, и разумеется, не ведает о твоём желании вкусить её целомудрие первым.  Я не смогла найти сына, чтобы получить его согласие.»

Аль-Муталлиб привстал в постели и подогнул ноги под себя: «Я отправил его разузнать новости о намерениях христианского царя Абраха аль-Ашрам. Но ты напрасно беспокоишься: отец не должен испрашивать позволения сына, чтобы сближаться с наложницами в собственном клане. Мне здесь принадлежит всё и каждый.  Он не прикоснулся к этой красавице по собственной глупости. И тем не менее,  его дважды видели выходящим по утрам из опочивальни твоей сводной сестры Муманны! А ведь она приходится мне женой!»

Фатима ничего не оставалось, как улыбнуться: «Ему уже двадцать четыре, мой властелин. В его годы ты готов был сношаться даже с ослицами. Тебе следует его женить, если не хочешь получить детей от его близости с  другой твоей супругой.  Сумра бинт Джундаб стала часто поглядывать на Абдуллах. Если женщина хочет, то её не остановит даже шайтан.»

Она поднесла ему кашу из свежей свеклы и гранатовый сок, приправленный имбирём: «Тебе понадобится укрепить свой корень жизни, чтобы эта девочка по имени Зумруд осталась довольна твоей мужской силой.» Приняв пищу и напиток, не вставая с постели,  Аль-Муталлиб кивнул: «Ты права по поводу Абдулах. Надо бы присмотреть достойную жену для него. Ты случайно никого не имеешь на примете?» Фатима усмехнулась: «Боюсь даже назвать её  имя: ты захочешь войти в неё первым, старый развратник!»

Аль-Муталлиб подмигнул ей и тут же перевёл разговор: «А кто эта новорожденная луна, которую ты привела ко мне? От неё пахнет материнским молоком, и она напоминает мне того ягнёнка, которого ты насадила на мой клинок много лет назад.» 

Фатима подвела девочку и велела ей встать на колени: «Это девица из знатного рода, она племянница красавицы Персии, шахини Ширин. О том, как она оказалась в гареме твоего сына, лучше спросить у него.» Затем подошла поближе и добавила: «Ещё не достигла половой зрелости. И к тому же почти не владеет пока нашим языком. Если хочешь, останусь и помогу, я ведь владею немного фарси.»

Аль-Муталлиб улыбнулся: «Ты только помешаешь. Разве для утоления страсти нужно владеть языком? Важно владеть душой и телом.»  Он взглядом отпустил Фатиму и обратился к Зумруд: «Скажи мне, солнцеликая, какому божеству ты поклоняешься?»

Девочка, видимо, кое-что стала уже понимать по-арабски. Она  испуганно заморгала длинными ресницами и достала из груди золотую цепь с крестом. Он взял в руки и внимательно  его рассмотрел: «Ты поклоняешься Пророку Исе. Это похвально. Я наслышан и начитан о нём. Правда, он ставит слишком много условий для близости с женщиной.»

Он поднялся и снял со стены небольшой идол: «Мы в Мекке признаём множество богов. Но главной Богиней для меня и остальных мекканцев является Аль-Узза. У неё есть две дочери – Аллат и Манат. Они для меня означают и женскую страсть, и мужскую силу. Чем раньше ты  постигнешь мужскую силу, тем лучше  овладеешь наукой страсти. Разденься и приляг рядом со мной.»

Зумруд слушала его внимательно, будто боялась чего-то не понять. Но судя по взгляду, уже была подготовлена Фатимой. Она смотрела на аль-Муталлиба, как паломница смотрит на Бога любви:  перед ней возвышался статный старик, который даже не счёл нужным прикрыть своё обнажённое и твёрдоё желание.

Она послушно сняла с себя одежду и вскоре  уже стояла перед ним в одной  рубашке. Глаза аль Муталлиба горели огнём, который не мог бы погасить целый гарем. Он поднял руки кверху, трижды провёл по лицу, прикрыл веки  и произнёс первые слова молитвы, предназначенной для близости: «О Аль-Узза! Хвала твоей милости ко мне. Такого сокровища не удостоится даже персидский царь Хосров Второй! Позволь мне оседлать её со всех сторон.»

Но в ту же минуту двери шумно раскрылись нараспашку. Без стука к нему мог войти только сын, ды и то лишь в случае войны. В дверях действительно стоял Абдуллах: «Отец, собирайся, как можно скорее! Сюда стремится армия слонов во главе с проклятым Абраха! Наши всадники не сумели остановить эти полчища. Боюсь, что через несколько часов они выполнят грозное обещание и разрушат святую Каабу! Мои переговоры с ним не произвели на него впечатления.»

Аль-Муталлиб считался не только уважаемым вождём большого племени, но и самым состоятельным мекканцем.  К его слову относились, как к окончательному вердикту и редко кто мог позволить себе подвергнуть это  сомнению. Отказ эфиопского царя принять дары и сменить гнев на милость означал лишь одно: Абраха готов уничтожить не только святыню, но и свергнуть власть племени курайши, а  вождя аль-Муталлиба – казнить.

Семья успела найти убежище высоко в горах. Устроив женщин в  пещерах, отец с сыном разожгли костёр. Аль-Муталлиб выглядел поникшим и усталым. За один день он превратился в глубокого старика. Отпил горячего верблюжьего молока и задумчиво произнёс: «Если Богиня Аль-Узза протянет нам руку спасения, я хочу принести в жертву твою новую наложницу Зумруд.»

Абдуллах покачал головой: «Она не заслужила такой участи, отец.» Затем он обнял его за плечи: «Однажды ты обещал принести в жертву меня, но мать предложила  себя, или ягнёнка. Богиня Аль-Узза приняла  твою жертву. Это означает, что уже нельзя приносить в жертву людей. Смени свой обет.» Аль-Муталлиб вопросительно посмотрел на него. И в ответ услышал: «Отдаю тебе свою наложницу. Буду готов жениться на той, кого ты укажешь и подарю тебе достойного внука, который прославит наш род.  А после этого, да буду я той жертвой, которую примет Богиня Аль Узза.»

Наступила тишина. Слышен был лишь издалека раздающийся гул от топота слонов. И вдруг неожиданно, в этой тишине раздался шум, похожий на град. Они оба подняли свои взоры к небесам. Небо покрылось густыми тучами и неисчислимыми  чёрными птицами. Каждая из них несла на клюве камень. От этих камней на земле не могли укрыться даже животные. Вырастали целые глыбы. Отец с сыном едва успели скрыться в пещере.

Спустя некоторое время кошмар развеялся. Вновь засияло солнце. Ураган стих. Вскоре их нашли уцелевшие всадники племени курайши. Один из них, упав на колени сообщил: «В это трудно поверить, властелин. Но небеса вдруг поразили наших врагов: все эфиопы и их слоны мертвы!  Царь Абраха сбежал! Мы стали свидетелями великого спасения!»

Аль-Муталлиб вознёс руки к небесам: «О Великая Аль- Узза! Благодарю твою милость, силу и мудрость.» Затем повернулся к сыну: «Завтра же подготовь свиту. Мы едем сватать за тебя дочь Вахба ибн Абд Манафа». За спиной отца Абдаллах увидел сияющее лицо Фатимы.