Улётный отпуск. Глава четвёртая

     Пока я с трудом пробирался внутри брюха самолёта, цепляясь рюкзаком и курткой за ремни и какие –то ящики, ко мне уже спешил молодой парень в специальном лётном комбинезоне. Он подошёл, вытер руки о тряпку, торчащую из кармана комбеза и представился:
     - Сергей – бортмеханик – просто сказал он и протянул мне руку.
     - Кирилл – турист и пострадавший пассажир – ответил я, но поскольку мои руки были заняты проездным билетом, я протянул правую вместе с бутылкой. Сергей рассмеялся и сказал:
     - Билет отдашь Василичу, он у нас контролёр. Проходи вот сюда, вот твоё место.
     Мы дошли примерно до середины самолёта и остановились у двух рядов сидений, которые тянулись вдоль корпуса. Всего было шесть посадочных мест. Они предназначались для пассажиров, которые сопровождали груз. С виду – обычные деревянные сидения, как были раньше в кинотеатрах, но снабжённые ремнями безопасности. Мне сразу подумалось, что, сидя на таких сиденьях, комфортным рейс не получится, но, как говорится: «дареному коню в зубы не смотрят». Придётся потерпеть. Это, всё –же лучше, чем сидеть в аэропорту в мягком кресле и ломать себе голову в поиске решения.
       Как –то совсем незаметно мы сразу перешли на «ты». Возможно у военных так принято. Надо было поддержать разговор, и я его спросил:
     - Сергей, а долго лететь до Тюмени?
     - Это, как разгонимся – пошутил он. При попутном ветре сможем долететь часа за четыре с половиной, а при встречном можно и за пять не уложиться. При сильном можно вообще улететь в сторону.
     - Как это – в сторону, в какую сторону?
     - В любую – совершенно серьёзно ответил Сергей – куда ветер дует – туда можно и улететь.
     - Так есть же автопилот, который держит курс, высоту и придерживается заданного эшелона движения – блеснул я единственными знаниями по авионике.
     - Так его же надо ещё включить – загадочным голосом проговорил Сергей.
     - Так обычно и включают, когда самолёт ложится на заданный курс – продолжал я выжимать из себя оставшиеся знания в области управления самолётами.
     - А если кабина пустая и включить некому – ещё более мрачно спросил бортмеханик.
     - Ты чего мне людей пугаешь? Не слушай этого балагура. Я командир корабля, Николай Васильевич – представился подошедший мужчина лет пятидесяти. Мне звонил Егоров. Я в курсе твоих бед. Принёс?
     - Принёс, обязательно, как договаривались – оживился я и передал командиру два пузыря.   
     - Ты об этом особо не болтай – серьёзно сказал командир – доброжелателей полно.
     - Могила! – спохватился я и, опомнившись, вдруг перекрестился и сплюнул три раза, попав на ботинок бортмеханика.
     - Ой, извините пожалуйста, спохватился я.
     - Не парься, турист, сказал Сергей и хлопнул меня по плечу. Всё будет нормально. Часов через пять твои ботинки ступят на богатейшую землю Западной Сибири и утонут в луже тюменской нефти, так как там она везде, даже на взлётном поле.
     - Серёга, хорош трепаться – строго сказал командир – давай на рабочее место, скоро будем взлетать. А ты, Максим, располагайся на любом из этих кресел, какое нравится и можешь расслабится.
     Стараясь никому не мешать, я устроился в кресле, рюкзак положил рядом в ноги и стал наблюдать за окончанием погрузки. По грузовому отсеку бегало человека четыре, ловко работая лебёдками, которые затягивали ещё один огромный контейнер. На борту таких контейнеров было уже три. Этот, похоже был последний. Кроме четырёх больших, было с десяток более мелких ящиков. Все они были расставлены по своим углам и, как мне показалось, надёжно закреплены. Я решил поинтересоваться у одного из такелажников о весе груза.
     -  Извините, пожалуйста, а сколько примерно весит этот груз?
     -  Тонн пятнадцать – шестнадцать – ответил парень.
     -  Ничего себе! – восхищённо ответил я.
     - Такой самолёт может спокойно и двадцать тонн принять – с гордостью сказал такелажник. Отличная рабочая лошадка, хоть и выпускается аж с конца пятидесятых годов. Простая и надёжная в управлении и эксплуатации, сесть может где угодно: на грунт, на лёд, даже на воду. Да и при взлёте в длинной полосе не нуждается.
     Похоже, что рабочий был приятно удивлён, моему вниманию к своей персоне и с радостью стал рассказывать сколько военных грузов было перевезено на таких самолётах, особенно во времена Афганистана. «Чёрный Тюльпан» - так в народе прозвали этот грузовик во время войны, из – за того, что на них перевозили ещё и груз «200».
     Однако, болтовня со мной, нисколько не мешала ему выполнять свою основную работу. Он ловко продолжал управлять лебёдкой и чётко взаимодействовал с другими грузчиками. Так, как мне делать было нечего, я сидел, внимательно слушал парня, и всем своим видом старался показать ему, насколько его информация меня заинтересовала.
     А тем временем очередной крупный контейнер был погружен на борт. Рабочие сделали последние операции, связанные с крепежом груза и расселись по местам. Загорелись красные лампочки, сигнализирующие о том, что грузовой люк закрывается. Весь экипаж самолёта, а их оказалось шесть человек, собрался в кабине пилотов, отгороженной от грузового помещения, герметической перегородкой. Об этом мне уже докладывал Вадим, так звали разговорчивого такелажника, который сел рядом со мной.
     - Представляешь, как всё грамотно продумано в этом самолёте. Когда военные перевозят на борту десант с техникой, на месте десантирования грузовой люк открывается, но это совершенно безопасно для экипажа и нисколько не мешает ему управлять машиной.
     -  А может люк открыться самопроизвольно во время движения?
     - Ну, это маловероятно, сработает блокировка, но, если всё же откроется, находящимся внутри грузового отсека пассажирам я не позавидую. Опять же, всё будет зависеть от скорости движения и высоты полёта.  Если груз плохо закреплён, то его может высосать наружу, так же, как и людей, которые сидят не пристёгнутыми. Были случаю разгерметизации на борту во время полёта с частичной потерей груза, но это происходило крайне редко.
     Тем временем загорелись зелёные лампочки, а это означало, что грузовой люк закрыт. Работа двигателей перешла в предстартовый режим, корпус самолёта слегка задрожал и из репродукторов раздался голос:
     - Это командир корабля. Приветствую всех пассажиров на борту нашего Ан12. Прошу пристегнуть ремни безопасности, и не курить. Самолёт совершит полёт по маршруту Санкт-Петербург – Тюмень. Предполагаемое время в полёте 4 часа 45 минут.
Полёт будет проходить на высоте 7300 метров. Во время полёта просьба не шататься по отсеку в поиске стюардесс и не пытаться убедить экипаж дать вам порулить. Курить можно, но только после набора высоты. Окурки в иллюминаторы не выбрасывать. Туалет на борту платный. Приятного всем полёта.
     Я заценил юмор командира корабля и догадался, что первая половина моего проездного билета была уже прокомпассирована. Тем временем самолёт задрожал всем корпусом, двигатели взревели, и мы тихонько начали двигаться по территории взлётно – посадочного поля в сторону одной из рулёжек. Покатавшись так минут десять туда – сюда, мы наконец заняли, положенное для старта, место. Через минуту, получив «Добро» от диспетчерской, экипаж стартовал. Меня прижало, но не к спинке сидения, а в левую сторону. Самолет, совсем, как живое существо, всё быстрее разгонялся по полосе. Вот и время принятия решения. Передние колёса оторвались от бетона, все четыре двигателя мощно и низко гудели, уши немного заложило. Наконец тяга двигателей достигла такой мощи, что борт общим весом почти шестьдесят тонн легко оторвался от земли и стал набирать высоту. Боком летать мне ещё не приходилось, поэтому было немного не комфортно.
     Набор высоты продолжался уже минут семь. Неожиданно раздался голос командира:
     - Внимание пассажиров. Впереди грозовой фронт. Высота полёта не позволяет его обойти сверху. Так, что пойдём на прямую. Приготовьтесь, немного потрясёт.
     Я поудобнее сел на стуле и стал ждать. Сопровождавшие груз люди отнеслись к последнему сообщению командира совершенно равнодушно. Видимо, в отличии от меня, они привыкли к подобным ситуациям, так как летали очень часто.
     - А, что сильно может тряхнуть? – спросил я Вадима.
     - Да по - разному бывает – спокойно ответил Вадим. Вот мы как - то летели в прошлом месяце в Екатеринбург, то тоже попали в грозовой фронт. Один раз так тряхнуло, что повыпрыгивали со стульев. Не боись, турист, машина надёжная, выдержит. А ещё был случай… – и Вадим принялся вспоминать и рассказывать мне случаи счастливых спасений при крушении грузовых самолётов. Просто удивительные нервы у человека! Я его не слушал, а вцепившись в подлокотники стульев, как – то весь сжался. Косточки пальцев рук побелели, наверное, и сам я выглядел не лучшим образом.
     - Да ты чего так напрягся, турист? – Вадим наконец обратил на меня внимание.
     - Нет, нет, всё нормально -  я хотел бодрым голосом ответить соседу по креслу, но предательская дрожь в голосе выдала ему моё состояние. Я даже попытался улыбнуться, но в этот самый момент, самолёт тряхнуло так, что где – то затрещали доски ящиков. Стропы натянулись, как струны, одна из них лопнула и раздался страшный скрежет от передвижения одного из больших контейнеров.
     Затем тряхнуло ещё раз, чуть слабее, но и этого хватило, чтобы лопнула ещё одна стропа. Замигали красные лампочки, зазвенел звонок. Самолёт продолжало трясти. Я с выпученными глазами смотрел на Вадима.
     - Вадим, что делать? – тяжело дыша, произнёс я.
     - Сидеть тихо и - не дёргаться. Сейчас доложу командиру. Он взял у своего коллеги рацию и связался с кабиной пилотов.
     - Что у вас там? – раздалось в динамике.
     - Командир, у нас, похоже разбалансировка, смещение основного груза.
     - Сейчас пришлю второго пилота для оценки ситуации, отбой.
     Самолёт продолжало трясти, но не так сильно, как в первый раз. По ступенькам уже спускался второй пилот. Обойдя с Вадимом весь груз, он с озабоченным видом связался с командиром.
     - Командир, смещение на левый борт третьего контейнера примерно на пол – метра. Порвано две фиксирующих стропы из шести. Разбалансировка не очень серьёзная, но продолжать полёт до Тюмени с таким смещением считаю опасным и не целесообразным. Тем более, что удалились мы от Пулково совсем не далеко. Есть, так точно, поднимаюсь. Второй пилот поднялся по лесенке в кабину и закрыл за собой металлическую дверь. Через пять минут в динамиках раздался голос командира:
     - Вниманию пассажиров самолёта. В результате сильной тряски произошло значительное смещение груза в грузовой части самолёта. Смещение не критическое, но опасное. По курсу ожидается прохождение ещё одного грозового фронта. Я принимаю решение возвращаться в аэропорт Санкт-Петербурга для устранения полученных неисправностей. Итак – мы возвращаемся.
     - Вот это номер, твою же мать – вслух подумал я. Такого развития ситуации я никак не предполагал. Не прошло и часа полёта, а я вновь окажусь в Пулково. Моё противостояние с неизвестным мне доброжелателем, становилось всё серьёзнее и серьёзнее. Я не переставал ломать голову о том, кто же меня не пускает дальше и, порой доходил до совершенно фантастических выводов. «Кто же ты, мой ангел хранитель? – задавал я один и тот же вопрос. И почему ты меня не пускаешь дальше?
     А тем временем самолёт по большой дуге разворачивался и взял курс на Пулково. В голове промелькнула дурацкая мысль: «Интересно, освоил экипаж мою плату за проезд или не успел?» Я сидел молча, уставившись в одну точку и не знал, грустить мне или радоваться. Время предательски бежало вперёд. На часах было почти восемь вечера. У Борьки была полночь. Шанс прибыть вовремя ещё оставался, но только если лететь прямым до Абакана, а на перекладных – вероятность успеха такого события приближалась к нулю – это я себе, как физик заявил авторитетно.
    Под шум двигателей я немного задремал. И мне опять приснился тот самый неприятный и страшный сон, который уже несколько дней и ночей беспокоил меня. Будто бы я нахожусь на собственных похоронах. Вокруг гроба стоят знакомые и не знакомые люди, все по очереди говорят траурные речи и кладут в гроб цветы. Раздавалось со всех сторон: «Он был хорошим человеком и талантливым учителем, но он не слушался сигналов». А я парил над их головами, тело моё было невесомо и не зримо. Тем не менее я чётко всё видел и слышал. Вот к гробу подошла моя жена Татьяна и тоже положила букет. Затем повернула голову в мою сторону и, как будто увидела меня и вдруг спросила: «Возвращайся скорее, надо на даче помочь родителям». От неожиданности я приподнялся чуть выше и снова глянул на гроб. А в гробу был уже не я, а кто – то совсем другой, какая – то молодая женщина. И гробов стояло уже несколько. Это было так неожиданно даже во сне, что я закричал и проснулся. На меня озабоченно смотрел Вадим.
     - Всё в порядке, турист?
     - Да, извините пожалуйста, приснился страшный сон. Наверное, от пережитого волнения. День у меня выдался тяжёлый.
     - Не переживай, турист, сейчас сядем, заново перетянем груз, дозаправимся и, часа через два, опять, по проторенной дорожке. Глядишь, и грозовой фронт пройдёт стороной.
     - Да, да, конечно – пытаясь улыбнуться, ответил я.
А тем временем самолёт, натужно гудя всеми четырьмя двигателями, совершал посадку в Пулково.