Ночные тени

Виктор Матюк

Ночные тени

Ночные тени, затихло соловьиное пение, божьих рук творение
Пронзило теплом творческое вдохновение, тирания творца
Не осознана людьми до конца, приходит рассвет,
Гаснет лунный свет, с раннего утра долу падает заря!
Ни дыма, ни огня, только отблеск янтаря да затхлый запах старья,
У порога местного поводыря! Одинокая луна притворства полна,
Шумит листва, плоть девственной красотой удивлена, закусив удила,
Память в себя ушла, моложавая вдова успела убрать со стола
Остатки скудной пищи, мужчина в офицерских сапогах
Едва различим впотьмах, бравый солдат не привык молчать,
Когда же он входил в азарт, мир начинал виновных искать!
Толпе не привыкать спорные вопросы по ночам решать!
Где-то там кромешный ад, ему никто с давних пор не рад,
Здесь же масштабы зловещего греха от людских глаз
Скрывает повседневная суета, неспроста молчат уста!
Прежде чем что-то в разум вложить, бог должен простить
Его сумасбродный внешний вид, чтобы душу человеку зря не травить!
Поиздержавшийся поэт на склоне прожитых в благости и тягости лет
Перестал много думать и сметь, его страшит грядущая смерть!
Не боятся кончины только неучи и кретины, они удивлены,
Что у человеческой жизни нет цены, повсюду грязь,
Она каждый раз пытается нас запятнать,
Чтобы самой в лучшем виде предстать перед толпой!
Окружающая среда рассуждает не спеша
Невдалеке от старого жилья, почему
Плоть без нательного белья? 
Только немощь её не замечает даже исподнее бельё, дальше что?
Задумчивое и уставшие от дрязг лицо в себя ушло, видать время подошло
Отвергнуть боль, сострадание и зло, на помощь не приходит никто!
Все живут грешно, все тащат домой не только золото и серебро,
Сколько людей здесь полегло и сколько испоганило имя своё?
Судьба - старая карга зрит в открытое настежь окно,
Благо не заперто оно, небо звёздным сиянием озарено,
От сердца бесчестье отлегло, грешник бел, как полотно!
Жизнь скоротечна, нельзя на земле жить беспечно,
Судьба в изумление пришла, и решила жизнь начать с нуля!
Другая колея, безвестная стезя, рядом не видно жнивья,
Есть следы поводыря, он встаёт с кровати чуть свет, чуть заря,
В боковом кармане пиджака спрятаны три рубля на пропой,
Мужик седой и хромой, недоволен собственной судьбой,
Здесь то стужа, то зной, тебе не дано думать головой седой!
Нет желания занимать ерундой, только базарный люд - богат и крут,
Горбоносое стадо наслаждается любовью и отрадой! За железной оградой
Жизнь совсем не та, холодная вода вытекает в виде ручья из-под стен монастыря!
Невдалеке шастает шпана, на пустыре цыгане в пьяном угаре поют под гитару
Старинный романс, соблюдая странный баланс в музыке и словах!
Никто кроме нас не пересилит собственный страх и со слезами на очах
Не потушит собственный очаг, в нескольких шагах от проезжей дороги,
Без боли и тревоги не обойтись, здесь когда-то на дыбы вставала жизнь,
Не торопись ей выносить собственный вердикт, когда же прервётся нить бытия,
 Небесный судья не огласит весь список твоих греховных причуд, ты вспомнишь друзей и подруг,
Однако их имена тут же проглотит первозданная тишина! Над обочиной видна каменная глыба,
У грешника рождённого в созвездии Рыбы, волосы встают дыбом, он мог стать глыбой
На творческом пути, мысли тогда со скрипом ложились на черновики,
Стандарты строки от надуманных идеалов спешно отошли,
Их следы стремглав смыли проливные дожди!
Поседевшие виски воле вопреки разрывают страждущую душу на куски,
Скрипят деревья и кусты, ветер прижал к земле сорняки, нет особой нужды
Брать бразды правления в собственные руки, можешь трудиться до посинения,
Однако хитросплетения рока и судьбы давно сожгли деревянные мосты
На пути непротивления очередному злу, Бог простит судьбу за прямоту речи,
Промозглый ветер в кромешной темноте присядет на стареньком табурете,
И долго будет ждать ответа от уходящего лета: «Почему нет дела никому,
 Что я наедине грущу и за своими плечами тащу тяжкую поклажу?»
Не так уж чёрт страшен, как его рисуют, северный ветер дует всю ночь,
Тягостный вздох грешнику не помог избавиться от распрей и склок!
Рот закрыт на замок, то тюрьма, то острог, только красота строк
Вызывает восторг, взгляд, как осьминог - безыскусственен, но строг!
Пусть Бог простит меня, Он – наивен, умён и строг, 
В Его окружении нет ощущения тревоги,
Его мысли всегда в дороге,
А на пороге дома моего
Нежное и статное женское естество
Оно в неистовство пришло, ярость, как пришла, так и ушла,
Не затронув ни сердца, ни чела! В памяти остались только гнус и мошкара,
Они жужжат и пищат, будто стая пролетающих гусят, и не спешат
Удивлять тех, кто без помех имел у женщин неизменный успех! 
На протяжении многих столетий я не в первый и не в третий раз
Смотрю впритык на старинный резной иконостас,
Он меня неоднократно от бед и напастей спасал,
В часы недугов и хворей существенно помогал,
И деньги за помощь никогда не вздымал!
Долу капает крупная слеза, всё из-за нераскаянного греха!
Стынь и пурга затмили облака, мрак тысячелетий был отмечен на стезе,
Где бывший посредник, не успевший сменить грязный передник,
В прошлый понедельник уподобился мелкой песчинке,
Ему памятник никто не воздвиг на безлюдной тропинке,
Поросшей усохшей осокой, смысл бытия оказался в бездне глубокой!
Нет прока от жизни без человеческих пороков, без пророков и их намёков
Людское око не в состоянии благодаря одному только созерцанию
Воскресить из темноты давнишние воспоминания!
В них нет ни слов любви, ни фраз признания,
Что женское очарование
Не оправдывает все мужские ожидания!
Жизнь без Веры пуста, тогда тобой правит Сатана,
В душе ни куста, не деревца, твоя тропа заросла полынью,
Уныние и враньё – на одно лицо, за синью нависших небес
Виден Животворящий крест, он дарит окрест Господний свет!
Месть Сатаны ужасна и страшна, даль затмевает зелёная бузина,
Душа изнывает от стыда, нервы взвинчены, симптомы опричнины
Чётко видны вблизи даже пустынной тропы, как не суди, как не ряди
Всё в душе перегорело, обездвиженное на мгновенье немощное тело
Едва не сомлело, оно не чувствует боли, жизнь в неволе без пищи,
Воды и соли разум уводит от земной благодати! Старый козёл
Не тем путём налево пошёл, натянул на себя новенький камзол
И за молодой киской спешно побрёл, вернулся без бабла,
В кармане ни копия, ни рубля, дома - ни жены, ни совести,
Только печальные новости, остальные подробности
Без срока годности, они из коротких штанишек выросли,
Постигли условности повседневной жестокости и пошлости,
Семью сберечь грешник так и не смог,
Он валился с ног, доказывая, что бог
Набросил на его голову терновый венок!
Противиться небу божий отрок долго не мог!
Он переминался с пятки на носок, бросал взор
На неприметное естество, в состоянии безумия пребывало оно!
На дворе темно, на столе с горчинкой вино в гранённом стакане,
Будущее – в тумане, тебя грехи тащат на аркане ближе к нирване,
Ты словно в сиюминутном дурмане, как кот в сметане, ищешь оправдание
Не только року и судьбе, но и самому себе! Вдалеке поют цыгане, а в сельской бане -
Народное гулянье, отчаяние - в душе, осознание происходящего до запретной черты дошло,
Миром правит зло, живём мы пошло и грешно, молимся как попало, нам не пристало
Спасать грешное нутро, коль оно самострелами изрешечено и уже дано!
На пути роковом то спуск, то новый подъём, обнявшись с грехом,
Едва ползём по колено в грязи по безлюдной и выжженной солнцем степи!
Что же нас сюда завело? Что привлекло? Неужто женское тепло, где же оно?
Никого не видать, надо из этой глухомани куда-то бежать,
Здесь люди не хотят ни землю пахать, ни сеять, ни жать,
Им бы что-то своровать, а потом задёшево продать,
Выпить и потолковать по душам по дороге в храм,
 А там, распростившись с грехом, осенив чело крестом,
В состоянии хмельном мертвецким сном уснуть на берегу крутом!
Невдалеке бурелом, в кошмаре ночным ты выглядишь слепцом,
Но не скопцом! Мужчина с огромным опытом, не купленным и не пропитым,
Опираясь на покосившийся тын, в боковом кармане лапсердака нашёл медный алтын,
Постаревший кретин, он же нижегородский гражданин, изучавший даже латынь,
Взял в руки дрын и стал крушить всё, что было в глубокий сон погружено!
Мужик пьяный в дым, вдыхал полынь и бузину, народ отходил ко сну,
Ничто не волновало уставшую за день толпу, ей ни к чему
Переступать через запретную черту похоти людской,
Он – не святой, но не изгой, сухопарый и седой,
Охваченный горем и тоской, умылся собственной слезой!
Под рукой нет ни сабли, ни коня, его покинула родня,
Она не смогла устоять супротив телесного соблазна,
Люди говорят о нём разное, ворошат бельё грязное
В будни и праздники, не находят на том пути
Ничего, кроме мышиной возни!
Ему бы уснуть на несколько минут,
Особо не вникая ни в истину, ни в суть происходящего,
От прошлого до настоящего рукой уже не дотянешься,
И при своих интересах всё же останешься!
Оглянешься вокруг – ни друзей, ни подруг,
Ты наедине и не в толпе, никого на безлюдной тропе,
Не в тепле, а в узах стыни и запаха терпкой полыни!
Вовеки и отныне каждый сам свою тропу найдёт,
Не каждому одиночеству святость подойдёт,
Коль грехам потерян счёт! Грядёт чужой исход на перепутье трёх дорог, 
Базарный люд всюду ищет приют, ему дорог домашний уют,
Где слёзы бабы рекой не льют и себя за бесценок не отдают
Ни заезжим купцам, ни знатным продавцам!
Лихие умы берут деньги взаймы,
Но не оплачивают свои долги!
В каждом мгновении – толика моего терпения, слёзы, капающие из глаз
Только лишний раз опошляют пряный экстаз, мы же не пуритане,
Мы помешаны на очередном любовном романе,
Ты же оттачиваешь до остервенения своё копьё,
Чтобы оно, наконец, вновь ожило,
И не лезло в чужое грязное бельё!
Ё-моё! Ну что за житьё без любви и секса?
Страсть не ведает границ, только у толстозадых девиц
Голова не болит, их не беспокоит ни грипп, ни хандра,
С вечера и до утра местная братва себе вопросы задаёт:
«Почему ночные тени, будто приведения черпают чужое вдохновение
 На той стороне, где всё сгорает в туманной мгле и вне её чётко очерченных границ?»
 Сейчас начнётся словесный блиц, из холодных темниц вынырнет солнечный луч,
Он прояснит суть вопроса, прозвучавшая намедни угроза из уст чужих,
Не имеет аргументов других, как расторгнуть брак и навесить всех собак
 На тлен и прах, пусть доказывает со слезами на очах, почему воздух здесь
Гарью и порохом пропах? Тишина, сквозняк дует из окна, даль небес видна,
Ни нападок, ни насмешек, никто не безгрешен, все грешны, больше половины
Многоголосой толпы – наивны и глупы, она пытается прыгнуть выше головы! Увы,
Кровоточат расшибленные лбы, реалии бытия таковы, что от судьбы грешникам не уйти!
Душа лишний раз не встрепенётся, пока к ней не прикоснётся прелестный сквозняк,
Сказочные нимфы не только по ночам вспоминают глагольные рифмы,
Облако вздымающейся ярости изменило в груди сущность любви,
Не береди чужие чувства зря, здесь отчая земля, но нет поводыря! 
В тишине степной раздался крик глухой над безлюдной тропой,
Таинственная дева, спускаясь с огромного древа,
Удержаться за ветви цепко не сумела, теперь с неистовым нетерпением чужой помощи ждала
У близлежащего ручья, когда благостная струя проливного дождя смоет следы крови с её локтя!
Где-то веселье, где-то боль и похмелье, у кого-то поминки, у других - новоселье,
После похмелья – отрезвление, мир былых представлений разрушен,
Огонь страстей навсегда потушен, в памяти остался запах чужих подушек,
И скрежет дверных петель в ночной тишине, он не мог привидеться мне просто так,
Это был судьбоносный знак былых потерь и утрат, мрак застил задумчивый взгляд,
Не лучше ли покинуть цветущие просторы земли и уйти с проторённой намедни стези,
Чем просто жить, но не любить и не боготворить никого? Преходяще всё,
Воздух душен, из дверных проушин дует лёгкий сквозняк,
Казалось бы – пустяк, однако он дарит мне благодать!
Жизнь надо принимать такой, как есть,
Не потерять бы совесть и честь!
Пчёлы жужжат квёло,
Ничто не ново,
Радует душу божье слово, но и оно сегодня было тусклым светом благодати озарено!
Страдаешь пожизненно, лежишь, как трухлявое бревно, продолжаешь искать золотое руно,
Не суждено его найти, не сбившись с пути! Уйти, чтобы угаснуть в степи без надежды и любви,
Благоприятный исход рокового случая ждёт, пока багрянцем запылает небосвод,
Пьяная роща чужим голосом орёт, что ничего хорошего от жизни давно уже не ждёт,
То закат, то восход, меркнет огромный и беззвёздный небосвод, уход маячит невдалеке,
Серебряный нательный крест зажат в правой руке, святость долго таится вовне,
Судьба налегке вертится, как потаскуха на одном каблуке,
У меня в старом башмаке торчит гвоздь на подошве,
Боль в стопе прошибает до слёз, что посеешь, то пожнёшь!
Неблагоприятный исход предупреждает нищих и господ, что выстрел в висок
Прервёт одну из дорог, жизнь лишь краткий эпизод в треволнениях людских,
Мы без них, как птицы без огромных крыл! Без них ты в краткий миг угодишь в водоворот,
Уцепишься за деревянный плот, спасая собственную плоть от бед и невзгод, захочет ли Господь
Тебе в тот миг помочь? Вопрос открыт, гнойник не вскрыт в области грудины, толика гордыни, 
Притаившись в средине глубокой полыньи, решила уйти подальше от мирской суеты!
Авось, пройдут проливные дожди, быть может, они смоют с проторённой годами стези
Все твои грехи, и ты сможешь без них взойти на странный обелиск,
Чтобы не слышать ни глухой крик, ни резкий свист бухой толпы,
Ты устал от происков бесчинствующей толпы, будто народ от чумы!
Махонький ты, будто исчадие ада и темноты застряло у тебя внутри,
Оно пытается во время тоски точки соприкосновения найти, чтобы не сбиться с пути!
Перед глазами травой заросшие пустыри, на тропе - сгнившие пни, а вдали – чужие шаги,
Огонь, пылающий в груди прошлое вот-вот испепелит, его уже не восстановить,
Можно о нём вспомнить и через короткое время вновь забыть!
Коль уже выбрана для себя боль и тревога, нужда и дорога,
Без существенного порока, спрятавшегося у отчего порога,
Не обойтись, проходит жизнь, теряется смысл всего,
Что было в муках и борениях давно рождено!
Выбраны слова не для любви, а для молитвы,
Ходишь по острию обоюдоострой бритвы,
Выбираешь меч для битвы, чтобы головы отсечь, а в ответ летит картечь!
Мне бы успеть все невзгоды преодолеть и взлететь за грозовые облака,
Оттуда даль и ширина земли видна, не то что из открытого настежь окна: 
Перед глазами только степь, где ночами воет вепрь, твой дом похож на склеп,
Оттуда выхода нет, не хочется стареть и медленно тлеть, а потом над бездной висеть,
И безжалостную боль терпеть из последних сил! Тот, кто преданно женщину любил,
Небось, не забыл ни радостей, ни обид, однако час пробил, ты - отлюбил,
Но не забыл до конца, что по воле Творца берега судьбы
Меняют давнишние черты в истоках страсти и любви!
«Не уходи! Остановись! От треволнений пробудись!»
Проходит жизнь, проходит всё, сквозняк врывается в окно,
Вновь в глазах темно, на плечи наброшено спортивное трико,
Ты бледен, как полотно, преходяще всё, выглядишь забавно и смешно,
Рядом нет никого, только открытое настежь окно, каменное лицо
В ступор ушло, на столе чахнет вино, нет желания алкать его!
Нам некуда больше спешить, нам некого жалеть, ласкать и любить,
Можно грех творить с дамой треф, и его всерьёз воспринимать, как блеф,
 В нём радости почему-то нет, он сгорает на костре, не тонет в воде,
Блеф привык жить в своей скорлупе, он ищет собственный нерв
В чреде измен и перемен, зачем? Всё – тлен! Всё – суета!
Жизнь без треволнений пуста! Даже, когда ты трезв,
Не можешь отбиться от старых дев, от этих стерв
Можно ждать всего, что им на ум тотчас взбрело!
Страх преодолев, на старый табурет присев,
Писец поднялся и постучался кулаком в запертую на засов огромную дверь,
Ты - трезв и чист, как банный лист или оконное стекло, но выглядишь, как трубочист,
Хотя в душе ты даже в неглиже стоишь на одной ноге, будто бубновый валет,
Готов биться, как лев с грехами земными, они так любили расточать мощь и силы
Во время утех земных, обнажившись наспех, оставшись без одежд, он был готов
Сопровождать без лишних слов кортеж из похотливых чувств! Вдруг тоска и грусть
Им преградила благодатный путь, на пути роковом в рухлядь превратился отчий дом,
Через оконный проём можно влезть туда, куда чужакам заказана безлюдная тропа!
Ночные тени в минуты смятения вдыхают запах белой и голубой сирени,
Дребедени на задний план отошли, распри с остатками собачьей грызни
В мирской тишине коротают холодные ночи и пасмурные дни!
Поднимая клубы пили, мимо проезжали заморские автомобили,
Земля превращалась в зыбкую трясину, боль и тоска сплелись воедино
 С душевной болью и гордыней, небось, до скончания дней
Судьба без рубля в кармане нас будет гнать взашей,
Стеная и кляня серые будни мирского бытия!
Бывшие кореша, три алкаша, с похмелья 
Затеяли порочное, однако нужное дело,
Им тихая жизнь порядком надоела,
Видать пришло время: бросить ноги в заоблачное стремя
И на стременах подняться к небесам и продолжать скитаться там по перекатам речным
И холмам горбатым! Дым и пепел, гарь и духота врываются в дом из щелей вокруг окна!
К чёрту все барьеры, мне не нужны светские манеры, улыбаюсь Музе,
Не пою оды внебрачному союзу, на своих согбенных плечах несу обузу времени,
Распри, склоки и сомнения не рукоплещут никому, они свирепствуют и зрят во тьму,
Нет дела никому, кто не стал грех вершить по уму, прикоснувшись только раз к дерьму,
Поверишь даже тому, кто многократно шёл ко дну, но возвращался обратно!
Он жил нестандартно, его положение шатко, да и знание ничем не подкреплено!
Грешник бедный, не зловредный по натре, оказавшись как-то в овечьей шкуре,
Прислонился к бабе-дуре, и начались Шуры-муры, ремесло человечье
Приукрашенное изысканной речью, в конце концов смогло
Всем бедам назло достигнуть совершенства своего!
Господь не стал ему похотью глаза колоть,
Страсть накрыла его огромной волной,
Беда, коснувшись вскользь, прошла стороной
И скрылась за заснеженной горой в тишине мирской!
Страх заставил злость отступить, и о сущности грехов забыть,
Карта бита – нечем крыть, не стану и я бога гневить зря!
Выпью двадцать капель коньяка на коня, зато
Сберегу силы и мощь, я же немощен и тощ,
Будто полевой хвощ, вот только зловредный рок постоянно прыгает с пятки на носок,
И дёргает мужчину за смычок, он – с ноготок, мужчина – не пророк, он – испуганный зверёк,
Дождь и ветер мешают спокойно жить, да и время вряд ли кто-то, кроме бога
Сможет на краткий миг остановить, не замечая заплаканных лиц,
Рок продолжает междоусобицу вершить,
Однако я не ищу пути полегче, сжимаю в кулаке нательный крест намного крепче,
Чем до того, когда грешное естество, осознав всё до конца, решилось бросить взгляд на Творца,
Ему принадлежат наши души и сердца, но Его же узда постоянно сковывает грешные уста!
Сплю наедине в старой кибитке, в ней нет калитки, только крыша из белого полотна,
Ткань давно уже насквозь протекла под напором стыни и дождя,
Грозовая туча нависла на цветущим диким полем,
С горем пополам рыдающая душа вбегает в божий храм,
Там хотя бы есть крыша над головой, там всегда - тишина и покой!
Род людской не желает выглядеть ханжой, он следит за каждой авторской строкой,
Впав однажды в недельный запой, останавливается только перед роковой чертой!
Дальше – ни шага! Отпетый бродяга - наивен и прост, будто белоснежный холст,
Он сюда не шёл, а полз, затаив горсть обид и стыд в самом себе,
Склонив косматую голову в мольбе, прокрутил в седовласой голове
Свет и тень, ему тут же вспомнился покосившийся плетень,
Рядом с ним - тлен и суета, ни дыма, ни огня, ни куста, ни деревца,
Только горбатые холмы из белой глины и зыбкого морского песка!
Вдруг крик изнутри не порабощённой души: «Заткнись и ложись,
Твоя жизнь не потеряет смысл, наверняка, пока она в моих руках!
Не зашибись, смотри не подавись плодами девственного древа!
Отдышись, угомонись и на последний шаг решись,
Твои дни без страсти и любви будут сочтены,
Пока ты рядом со мной лежишь,
Сокровенными чувствами ни с кем не делись!»
Проходит всё, ничто не может быть назад возвращено,
Внезапно восставшее из небытия естество
Само в отказ отчаянно пошло,
Время для раскачивания не подошло!
Жить не просто, у страны - контуры сельского погоста,
Ни блеска, ни прежнего лоска, менялись причёски,
Бабы и мужики не умирали от тоски, с их лёгкой руки
Распустились длинные языки, прошлое утонуло в дыму,
Нет дела никому, почему святость найти не могу даже на свету!
Из прожитых лет под аккомпанемент проливного дождя
В памяти осталась только фраза одна: «Всё, что фальшиво,
Сразу не вызывает негатива, только опосля,
Когда белым пухом покроется голова,
Рок и судьба сполна опустошат её закрома!»
Тогда всем грешникам труба, а от солдатского сапога останется только пыль и труха!
Любовь прошла, неделю назад она втихаря все вещи собрала, исчезла мгновенно,
Хотя никогда не жила грешно, решения не принимала поспешно,
Ничто не вечно, прядь женских волос прошла сквозь мужские пальцы,
Временные постояльцы общались с ней как неандертальцы,
Каждый говорил на своём языке, зажав камень в кулаке!
Им не страшны изломы неподсудной судьбы,
Стены перекрашены, но крыша течёт,
Грехам потерян счёт, смех сквозь слёзы,
Обрывки поэзии и прозы слушают стрекозы,
Они не задают лишние вопросы, меняют позы,
Зрят, как звёзды на небе горят, а на земле – кромешный ад!
Отцвели розы в чужом огороде, завяли мартовские мимозы,
Только редкий прохожий, задумавшись о суете, подытожит наедине
Смысл земного бытия, Бог - всем нам учитель и судья!  В поту холодном
Просыпаюсь без друзей, рядом нет ни злопыхателей, ни ****ей,
Судьба в темноте ночей становится бледней и бедней
Толпы бомжей, пьяниц и отпетых алкашей!
У моего изголовья мелькнула давнишняя любовь, судьба вскинула бровь почти до облаков,
Там смутный облачный покров, подлунный мир жалок в окружении воров и провинциалок,
Из уст цыганки, известной в этих краях гадалки, на её плечи наброшено сразу три полушалка,
Прозвучали напутственные слова: «От дара подлых рук не жди добра! Врагам твоим хвала!
Без них бы душа сбежала со двора, и прыгнула бы в студёную воду с высокого моста!»
Пьяная баба, кажись, здесь она - хозяйка начала бить бухого в стельку мужа скалкой,
Он как деревянный Буратино слушал когда-то исповедь цыганки в замке хрустальном!
А за окном вьюга стонала, вдруг с неба чья-то звезда наземь упала, раздался вой шакала,
Душа затрепетала, как парус тонущего корабля, того что было, не вернёшь, до сих пор ложь,
Будто в солонке инкрустированный нож, к разуму взывает, и не позволяет пьяни
Орать на всю избу странно и рьяно, в это время в лесу глухари хотели петь,
Но угодили в ловчую сеть, к утру все их силы изошли, ловчая сеть в крови,
Зато люди-бунтари в неистовство пришли! Собрали вещи, попытались уйти,
Подняться с лавки до утра так и не смогли, в окно заглянул месяц горбатый,
Словно зверь косматый он потребовал расплаты за всё,
Что в бореньях обретено! Взгляд виноватый, грустный и поддатый ищет,
Кто подаст ему меховое драповое пальто? Мужчина бледен, как молотый мел,
Сумрак ночи поредеть давно успел, никто не посмел вмешиваться в чужие распри!
Рассвет уже стучится в окно, но ему никто входную дверь не открывает!
Серые тени в туманной дымке тают, не слышен Каспий, звуки мышиной возни
Слышны из-под толстого слоя земли! Где-то вдали под звуки шрапнели
Появляется слабость в страждущем теле, вспоминается последняя любовь,
Тоска, развод и боль, как прозрение, но не снисхождение, не клятва и не извещение,
Что никакие извинения уже никогда не улучшат настроение после долгого забвения чувств!
Тоска, смятение и грусть осудят новый искус, горький привкус былого о себе напомнит снова,
 В нём не было ничего, только то, что внезапно на ум взбрело, тут же вспотевшее чело
Перекрасило смысл бытия набело, не мудрено, что язык как помело,
Не смог очернить имя своё! Видать по всему, нет дела никому,
Возможно ближе к Рождеству нужная мысль приблизится впритык к виску,
Но доживу ли я когда-то до Судного дня, когда родимая земля
Не станет испепелять саму себя? Жалкому большинству наплевать
На окрасившийся багрянцем закат, раскат грома, тучи пролетают мимо дома,
Тоска и истома с запахом шотландского рома передаются от пращуров потомкам,
Будучи ещё ребёнком, грешник ни в чём не потакал подонкам, они не шли по льду тонкому,
Только во всём потворствовали давнишнему врагу, не стану никому доказывать свою правоту,
Мощь и силы приберегу, чтобы остановить на скаку раздражённую на жизнь судьбу!
Она может упасть на дно, станет мыслить наивно и смешно, тогда печальный итог
В её пенаты направит Господь-Бог и всё, что ты не сберёг, и навеки потерял,
И пытался спрятать под тяжестью стёганных одеял, но дух соблазна тогда возроптал,
Ты через годы признал свои ошибки, и без скидки на голос скрипки, рыдающей в душе,
Не без злобной улыбки, своими руками разрушил замок, построенный на зыбком песке! 
Со временем тот дух ослабел, одряхлел и остался не удел, пока же он - жив и цел,
Его в свои объятья манит половая щель, есть ли предел вожделению?
Сможет ли искушение в новой любви найти полное успокоение?
На пути роковом быстрее рухнет ветхий отчий дом,
Чем в запахе хмельном, приправленным семейным теплом,
Ты перед сном забудешь о времени том, когда стена из ошмётков греха 
Наново не перевернула больные потроха, ведь память сберегла всё,
 Что давным-давно в небытие ушло, ничто не помогло воскресить наново
Всё то, что Господь дал тебе взаймы, смотрю со стороны на лихие умы
И осознаю до конца, что изначальная стезя и вправду была грешна!
Светлый день пришёл, грешник сменил камзол и стал искать благодать,
Мир устал ему рукоплескать, каждый последующий шаг в мире подлунном,
Смешавшись со звуком гитары семиструнной, вызывал чувств поток,
Ты сам пренебрёг всем, что тебе заповедовал Бог Срок для покаяния истёк!
Вот порог, перед глазами множество авторских строк, мимо бурлит поток
Из напевных чувств, а из уст доносится странный хруст былых неудач,
Его сменяет женский плач! Бешусь и вновь мчусь бог весть куда,
Жизнь – не халва и не сладкая ягода, она слегка приоткрывает свои закрома,
Когда стынь и пурга, дождь и гроза затмевают чувства и глаза почтенного мужика
И он вновь пристально зрит на зловещий небосклон, проходит сон, громкий стон
Из-под облаков раскрывает бутон созревших и увянуть не успевших
Белоснежных ромашек и роз, приятный запах цветов
И трепет их лепестков снимают таинственный покров из выражений и слов,
Воспевающих давнишнюю любовь! Ты когда-то любил, но праведно не жил,
Страсть боготворил, и у неба ничего кроме воды и хлеба не просил, и вот новый посыл
Тёмный небосвод озарил багрянцем, в памяти всплыла девушка с ранцем за плечами,
С годами мы все прощаемся с грехами, указываем перстами своим потомкам,
Шагающим по льду тонкому с дырявой котомкой за спиной,
Что в суете мирской злой рок постоянно следует за тобой!
Огонь страсти в голубых глазах потух, прошёл испуг,
От прежних чувств остался только тополиный пух!
Былое время превратилось в звук гитары семиструнной,
В толпе многолюдной не скрыться от мирской суеты,
Неужто мы обречены отбиваться от греховности кулаками?
Под ногами шуршит опавшая листва, мысль о былой любви умерла
Раз и навсегда, былое время не вернуть, забудь о нём, не стой под проливным дождём,
Простынешь, опосля сгинешь в сумраке ночном, как зыбкий мираж ил невзрачная тень,
Брошенная на покосившийся столетний плетень, грядёт рассвет, новизны в том нет,
Жизнь вновь будет бить ключом по голове, чужая плеть пройдётся по спине
Прихотливой судьбы, в сутолоке бытия исчезнут миражи, как неприхотливые сны!
Неужто мы обречены напрягаться от скорби, спину сгорбив зря, унылая пора сама пришла,
Не затаив обид на зловещий стыд и внешний вид худощавого мужика, чья тропа
Была далека от идеала, нравственность тут же пострадала,
Долу сползло стёганное одеяло, сначала любовь горела в пол накала,
Потом едва заметный свет совсем с тропы любви исчез, будто серая тень
От былых утех! Грешный человек уйдёт когда-то в тень, нынче повседневная дребедень
Вызывает только мигрень, из окрестных деревень каждый божий день доносятся слухи,
Что дьявольские слуги силки расставляют вокруг жилищ чужих, как же без них?
Только среди святых нет видимых интриг, коль божий свет в души их проник,
Притих старик, его морщинистый лик от благодати женской напрочь отвык,
Трясутся уставшие руки, дрожит кадык, он молчание давно хранит,
Заплетается об вставные зубы безумный язык!
Он спешит свои слова вонзить в каменные жернова земного бытия,
Но вред ли сможет их распылить по белому свету, его нынешнее кредо:
Не слыть домоседом! Даже за скудным обедом, прикрывшись клетчатым пледом,
Он вспоминает боязливо ночной зловещий бред о суете сует, но где-то должен быть просвет?
Через него похоть, в крови по локоть, начинает в ладошки неистово хлопать одинокому естеству,
Ему уже страсть ни к чему, искус не украшает седину,
А склонность к греху превратилась в пыль и труху!

г. Ржищев
4 июля 2025 г. 6:35