Есть ли жизнь в похоронной команде?

….Видимо, сама судьба начала сочувствовать и помогать Сереге (а может, просто достал он всех своими чудачествами и утренними беседами с самим собой.)
Перекинули его в выздоравливающую роту, к медикам, – чтоб «голову подправил и на виду был!»  Ну и польза чтоб хоть  какая-то от него была.

Утреннее солнце еще только подбиралось откуда-то снизу к укутанному облаками горизонту, подсвечивая их, а старший медик уже вел их, двоих новичков к месту новой службы – «по серому», так, чтобы на дрон не налететь.
А там уже все были в сборе – слушали утренний инструктаж.
Двое старослужащих, оставшихся от прежнего состава, стояли напротив командира и слушали –  небрежно так, однако внимательно.
--Это тебе еще новеньких, чтоб вы не топтались тут на месте. Вторая неделя уже пошла, как начали...а воз и ныне там!
--Так кого присылают-то, ты посмотри – половина на костылях!
--Ну, половина... – отмахнулся курьер. --Ты скажешь.
--Так вообще что ли все новенькие?!--не слушал приемщик.-- Они же в обморок там все попадают!
--Не попадают, эти уже в штурмах были. Объясни им, что они должны делать – сказал и, развернувшись, ушел.
Группа, повернувшись в сторону командира, застыла, упершись взглядом в человека, от которого сейчас зависело – останешься  ты тут или нет. А каждый уже решил для себя: «Да лучше уж тут, чем  на пулеметы ходить!».
--Зовите меня Иваныч...--представился старший, мужик лет под пятьдесят. А то и с лишним: на макушке – лысина, а вокруг нее, венчиком – седина. Кожа на лице обветрена, морщинистая, в складках. Сразу видно – жизнь совсем не простую провел. Но и не зек – пальцы не играют, наколок нет
--Оно вроде как имя читается или отчество, а это позывной мой –  Прошелся взглядом по народу, вздохнул:  –  Я вам сейчас минут пять - десять уделю, пацаны, чтобы пояснить, что у нас тут за задание такое, сверхсекретное. Чтоб вы особо тут губу не раскатывали, что нам легче будет, чем пацанам на штурмах. Как бы не так...
Сейчас мы пойдем на старые позиции – почистить в том месте надо. Идти строго след в след, смотреть не только под ноги, но и над головой – там у нас противник далеко, но все же может какая-нибудь дурная птица залететь. Будем двухсотыми заниматься.
--Выносить? – спросил кто-то из новеньких.
--Зачем? – Иваныч хмуро глянул на спросившего. --Я же сказал – зачистить в том месте приказано. Там тоже зеки стояли – тубики, спидные, с гепатитом. Эти все с браслетами, их сразу видно. Браслет только что по цвету отличаются. Особо не парьтесь – любой жмур с браслетом опасен. Да и без браслета двухсотый опасен – труп... Поэтому – работать только в перчатках, по возможности брать только за одежду, не за тело. Срезать нашивки, шевроны, брать документы, личные вещи, карты, телефон...чего там еще есть?  Ну все, по чему человека опознать можно и, главное, его воинскую принадлежность.
--А если без браслетов кто попадется? Этих как?
--Последний раз повторяю-- любой двухсотый опасен!  Слушать надо, а не по сторонам пялится!  Еще раз переспросишь , вылетишь из команды... – В голосе звенело раздражение. --Всех по общим правилам: документы, нашивки снять, все, по чему можно опознать человека, что останется – захоронить. Место можно пометить... – помолчал, пожевал губами, обдумывая, что еще хотел сказать. Вспомнил:
--При работе один человек всегда должен наблюдать – за небом и так, по горизонту. А то тут был случай с нами: пока мы работали, одного нашего хохлы уволокли. Так что все поглядывайте.
Прошелся вдоль строя, каждому выдал штыковую лопату, перчатки, респиратор. Вернулся на свой пяточек, выдернул из земли полутора метровый кусок толстой проволоки с приваренной поперек рукояткой:
--Кто знает, что это такое? Вас не спрашивают! – остановил за топтавшихся на месте стариков, готовых ответить.
--Вертуха...-- радостно признал инструмент Серега.
--Оооо –  неожиданно удивился  Иваныч. – Знакомы? И работать с ней приходилось?
--Нет, не приходилось, но видел, как это другие делали.
--Лады. Мы с тобой об этом потом перетрем. А сейчас – берем, рюкзаки, инструмент и дружно топаем к Б-хе.
*  *  *
Фронт всегда жесток и непредсказуем – никто не знает, где и как тебя настигнет Судьба – сверху, снизу, или вдруг выстрелит в спину?
...Ехали минут тридцать- сорок: по времени вроде как совсем немного, а по усилиям – ого-го-го!
Сначала пробирались сквозь бурелом выгоревших островков посадок; потом, выбравшись из удушливых облаков пепла, вдруг застряли в какой-то воронке, скребя днищем по грунту. Водитель дернул машину раз- два, пытаясь вырваться из этого капкана, потом заглушил двигатель и ругнулся – вроде даже радостно:
--Все, господа, приехали – последняя станция, дальше только пёхом!
И тут же «утешил»:
--Да тут совсем рядом, чо вы на самом деле? Вы быстрей пешком доберетесь, чем меня ждать будите – когда я отсюда выберусь?
--Не-не-не, брателло! Ты давай делай то, что тебе положено – доставь нас на место! А за себя мы сами решим! – раздраженно попросил Иваныч. – Я понимаю тебя – тебе туда совсем не хочется, но нам-то приказано там быть!
--«Не хочется!!» – передразнил водитель, с психом запустил двигатель, вдавил педаль газа в пол,  машина с ревом рванула наверх и понеслась, пытаясь вытряхнуть души у сидящих внутри.
Двигатель ревел так, будто они сидели не в салоне, а где-то спереди, на радиаторе – в воздухе повисла удушливо- влажная жара из выхлопных газов, наполненная монотонным стуком клапанов.
И вдруг – резко встали на месте: всех, будто из пушки кинуло вперед и, под ругань, повалило набок.
--Все, дальше не поеду!-- вдруг снова заупрямился он. – Дойдете, не рассыпитесь: я третью машину за неделю меняю! А сам все еще жив...
--Ладно-ладно! --неожиданно легко согласился Иванович: он орал в самое ухо водителю, пытаясь перекричать вой мотора:
--Ты скинь нас в какую-нибудь траншею, так чтоб не на виду и сваливай... – и закашлялся, перегрузив голосовые связки.

--Ты куда поперся...мать твою в перемать?! – заорал Иваныч, схватившись за лоб: из-под пальцев тонкой струйкой закапала кровь.--Куда ты нас?
--Как просили – в траншею вас высадить...чтоб вы не на виду были! Все, на выход: по счетчику три пятьдесят одна заплатите и выгружайтесь! – язвил он.
Иваныч отмахнулся от него, как от надоедливого слепня:
--Выгружаемся, выгружаемся, пацаны! – не слушая шутника, орал он.--Не забывать вещи и инструмент!
Выпустив и проверив группу, сам спрыгнул последним, сразу по щиколотку провалившись в закисшую грязь траншеи. Хлопнул люком. Беха тут же рванула с места и ушла, оставив после себе вонь выхлопных газов и удивительную, звенящую лесом и птичьим гомоном тишину.

Иваныч стоял так какое-то время, нервно тряся головой, будто контуженный, матерясь и прочищая уши. Потом крякнул и обратился с пафосной речью к коллективу:
--Вот на такой вот Бехе, молодые люди, нас повезут назад, в Советский Союз! Где машины не ездят, а только чинятся, спички не загораются и на каждом углу стометровые очереди. И все друг у друга спрашивают: «А шо там такое дают?» Вот кто туда хочет, быстренько ко мне на запись!
Достал из доисторического планшета карту, компас, определился.
Кивнул головой:
--Нам туда...запоминайте.

*  *  *
...Двигались цепочкой, направление – «Так, чтоб солнце в правую щеку сзади било...Это чтоб каждый раз за компасом не лазить!»
Шли – как на туристическом маршруте, осторожно двигая палкой густую крапиву,  всматриваясь вниз, под ноги, не забывая при этом глянуть на верх, по горизонту. И по сторонам поглядывать – что там после себя война оставила: по ТВ и в фильмах такие детали проскакивали редко.

И вдруг, в низинке, среди отстреленных пулеметами верхушек деревьев и веток, открылась огромная, метров пятьсот поляна, покрытая черными  язвами зарастающих ячеек и траншей. Из одной  рыжим комом наружу метнулась лиса. Села на кромке ячейки, облизываясь, рассматривая новых хозяев. И так же внезапно исчезла.
--Стоп-стоп-стоп-стоп! – поднял руку  Иваныч.
Над ними мирно шуршали, словно переговариваясь меж собой, пережившие бой березки. Снизу, в траве, трещали, перекатывались, наскакивая друг на друга позеленевшие пулеметные гильзы: степь и посадки зализывали раны быстро –  месяца три назад тут была мясорубка, штурм за штурмом, а сейчас все уже цвело, чирикали птицы, мирно жужжали пчелы.
--Мы тут базой встанем...может на день-два. Может на неделю. Как получится: сверху нас тут под березками не особо видно, да еще сетку бросим. Все, распрягаемся! – кряхтя, сбросил на землю груз, автомат положил рядом, оглянулся, ища что-то, и, найдя подходящий сук, повесил на него рюкзак. Серега будто проснулся и начал делать то же самое, вместе с «дедами».
--Ну а вы чего встали?! Повесили рюкзаки как можно выше... если не хотите без жратвы остаться!
Новички зашевелились. 
Поляна, будто в пьяном буйстве была чертом помечена -- разбросанными, развешанными по кустам рваными тельняшками, гимнастерками в уже почерневшей крови. Пустые бутылки, пулеметные ленты путались под ногами.
--Стрелковый бой тут был...-- сам себе бормотнул Иваныч. – А теперь видите – новая алея героев! Тут, видишь...-- он кивнул в сторону зарастающих ячеек.– Место такое гнилое: дожди пошли – и все под воду ушло. И вода не сразу уходит отсюда. Стоит. Болотина.
--С чего ты взял-то...что тут болотина?
--Ха! Вон, секи... – Иваныч кивнул куда-то к кромке поляны. – Какая трава-то зеленая, прям как нарисованная кем-то! А по краю ее -- осока. Значит, тут в дожди заливает и вода долго стоит. Но когда высохнет, тут будет бетон. 
Замолчал, пытаясь что-то разглядеть на границе лесопосадок
--Сейчас зачистить надо или все уйдут вниз, под воду...потом намучаемся  этих героев доставать!
...Бардак на фронте и в ту войну был – это Серега еще по копу помнил: в три слоя не похороненных солдат видеть приходилось. Сверху, в траве – валенки, палки, лыжи, а на груди в хлам съеденный ржой ППШ. Голову хлопчик положил на яловые офицерские сапоги, прикрытые остатками сгнившей шинели. А в самом  низу, под ними – снова куски тулупа и набитые землей валенки.
Но это же было давным- давно, еще до его рождения, потому ужаса тогда не вызывало.
А эти – совсем свежие: может, по этапу где пересекались...

Иваныч же -- будто с ума спятил: скинул рюкзак, и, порывшись в нем, достал бутылку с мутной жидкостью. Не замечая никого, забухтел сам с собой стихом:
-Броня крепка.
  И танки наши быстры.
  И наши люди м-мужеством полны-ы!- последнюю строку он почти пропел сиплым, простуженным голосом человека, давно живущего под открытым небом.
 Открыл бутылку, тремя глотками ополовинил ее и тут же начал орать:
--Все, на хрен. Я не ходок больше: ройте, зачищайте сами! Шило, ты теперь главный...вон с Упырем руководите! – ткнул бутылкой в назначенцев. – А я выхожу в отставку. Всё! Пусть обнуляют, с-суки! – сделал пару глотков из бутылки.--Я вам нашел новую Алею? Нашел! – уже сам с собой вел он разговор дальше.--А я за пятьдесят лет порыл! Больше не  могу...и не хочу! А эти...герои...-- уже не орал а бормотал он.--Герои не приходят на чужую землю убивать мирных жителей... – и, облокотившись спиной на куст, неожиданно засопел, погружаясь в сон.
--Вот падла...-- ругнулся Шило. – Ну, та же самая песня! И чего нам теперь делать? Опять на себе его таскать?
--Зачем его на себе таскать? – отозвался Упырь. -- Где командир, там и штаб! Пусть проспится. А мы пока пробежимся, посмотрим, что там за фронт работ у нас. Ты пойдешь? – и глянул на Шило.
--Не-не-не! – отмахнулся тот. – Возьми вон его...-- и кивнул на Серегу.– А мы тут с Зимой базой займемся.
--Ну чего, пошли, глянем, чего там такое есть!

Только отошли в сторону траншей, где-то сбоку, совсем не по курсу началась непонятная возня, сопровождаемая скандально-возмущенными криками ворон-- ккар!, ккар...Каарр!
--Чего они там разорались-то?
--Нас заметили: у них там своя, воронья феня – предупреждают, что чужие ходят. Пусть орут... – Упырь махнул рукой – он шел не обращая внимания на какие-то посторонние, не касающиеся его разговоры.
--Слушай...-- начал Серега.--Мы только по зачистке работаем?
--По разному бывает. Какой приказ дадут. Правила на ходу меняют.
Присядь-ка...-- попросил он Серегу и сам сел, вглядываясь вперед. Ругнулся:
--Блин...бинокля не взял... – И встал: --Ладно пошли.
--Раньше да, –продолжал он -- волокита была, всех тащили в пункт эвакуации. Представляешь? Это на руках! Потом глав шпану звонили по рации – набрали на один транспорт: так-то тачку из-за одного- двух гонять никто не будет. Командир ксиву кидал наверх. А уж потом только машина приходила: пока всех соберут, пока приедут, погрузят, покурят -- трехсотых уже нет! Все сами собой задвухсотились.  И поломалось всё, дали приказ: двухсотых не брать, зачистить и всех по воронкам. А потом и раненым уточнение пришло: как заходил, братан, так и выходи! – сказал и застыл на месте, ладонью показывая Сереге  – «Стой!»
Вороний грай переместился куда-то в сторону и начал двигаться. Из отдельного, злого, карканья он перешел в сплошной, сумасшедший гвалт, где разобрать крики каждой отдельной особи было невозможно. Одно длинное, в разных тонах  «карр!»
--Чего они там так разорались-то?-- начал ворчать Упырь.-- Пошли, глянем-ка!--и повернул на крики.
Пройдя редкий, без листьев кустарник, казалось выскочили в совсем другое время, в другую, средневековую эпоху: стая ворон, сбившись в огромный шар, гоняла по поляне встрёпанную, перепуганную лису. Та отчаянно, юлой крутилась на месте, поджимая по себя хвост, пытаясь схватить кого-нибудь из нападавших.
--Раз лисы сюда ходят, значит тут совсем свежак...-- ворчал Упырь скидывая автомат и встал на колено.--Сейчас я ее, ссуку...
--Не надо-не надо!! – занервничал Серега.--Услышат и дискотеку сразу начнут!!
--Да уж...-- ставя автомат на предохранитель, сожалел Упырь.--Видишь--у нас война за территории! А этим – лишь бы пожрать до сыта! Все, пошли на нашу алею!
*   *   *
...Ячейки, окопы неровно уходили куда-то вглубь лесного частоколья –  ветки, макушка обломаны- отстреляны, стоит одной палкой укороченный ствол.
--Ну, вот он наш первенький... – Упырь, шедший на шаг впереди, остановился. Внизу, раскинувшись по неглубокой ячейке лежало то, что еще совсем недавно было российским солдатом – расцветка формы исключала ошибку. Обе ноги от колена зажгутованы, вокруг – разорванные бинты, пустые шприцы от обезболки. Лица нет, застывшая кровавая каша.
--Это тут зверьё так постаралось... – пояснил он. – Но сам виноват, не звери: видишь – на выборы-то сходил! Сам пошел, никто не заставлял.
Глянув на растерянно раскрывшего рот  Серегу, пояснил:
--Самострел...Причем хитрый, падла!
--Почему?
--Секи: он ячейку на штык лопаты вырыл, лег на спину, а ноги  наружу высунул. Кто нормальный станет окоп на штык лопаты рыть?!
--Ну-у... может не успел?
--Не-е-е!--Упырь мотнул головой. – Мы таких уже находили...и не одного! Это чтоб затрехсотило – так-то самострела по ране сразу  видно – ожег, остатки пороха. А если с расстояния стрельнули так и не поймешь!
--Может случайно зацепило? Сплошь и рядом случайно, а такое, наверное, редко...
--Ну, ты прям как адвокат! Если бы его случайно в обе ноги затрехсотили, он бы там и упал, где его пуля догнала! Он-то думал, что его вынесут, а видишь – вытек... Так анатомию на зоне надо было учить – там же две артерии: зацепило ее – и все кердык человеку! Да еще жгуты такие выдали, на них только что вздернутся.
Помолчали.
--Ну чего, двинули дальше?
--Как скажешь – Серега не возражал.
--Слушай...-- Упырь  на ходу вел разговор.-- Я смотрю на тебя и не пойму--вроде ты наш, – ну, врубаешься, о чем речь идет. С инструментом опять же знаком. А вроде и нет, не наш ты. Ты вообще за что присел-то?
--Сто пятая. Двенадцать лет.
--М-м...--не понимающе мыкнул Упырь – а ты трактуй как хочешь. --Ну а как ты к нам-то попал? Тут же вся команда так подбиралась – санитары из реанимаций, из моргов...где-то там проштрафились:этим вообще всем всё по фиг! А в основном -- поиск, реставрация, реализация. Два-два-два – все как один за железо! А ты-то как тут оказался?
--Да контузии подряд пошли, одна за одной, ну медики сюда кинули, чтоб в башке все улеглось.
--А-а-а... --задрав подбородок ядовито, с сарказмом протянул Упырь.--Тут контузии  в твоей башке улягутся, ровно так, одна на одну. Гляди, чтоб на них еще чего не проклюнулось...вроде глюков.
Помолчал, обдумывая, что еще нужно спросить:
--Но ты же рыл?
--Да было дело, пацаном еще в школе баловался...
--А где?
--Под Демянском я все это проходил...Там и сейчас еще есть места.
--Во, видишь как тебе подфартило – ты только из ПТУ вышел и даже по нашей статье менты тебя не крестили, а сразу к нам перевели. Да ни к какому-то дешевому фраеру, а к самому Иванычу!
--А чего Иваныч? У него чего, тавро особое на спине выжжено?
--Ну, это ты зря: ни «чего», а спасибо Иваныч за доверие! Вязьма, слышал такой город?
--Приходилось..-- протянул Серега.
--Вот там мы с ним курс молодого бойца проходили. Только он лет на сорок-пятьдесят раньше меня. А может больше...И в этой профессии он всю свою жизнь.
--Да я таких у нас и не видел... А как он влетел-то?
--О-о-о...таких зубров по стране немного! Нас-то всех из группы по зонам да по делам искали – раз проскочило оружие, два. Пришли с обыском, а у каждого, считай, мастерская дома: глянули и все понятно чем человек занимается.
--А мы-то им зачем?
--Так хе...армия сейчас такую профессию требует – найти двухсотого,  достать его, вынести или зачистить. А  нет такой! – Упырь развел руками.-- Только что мы: нас же и обучать не надо...
--А его за что?
--Ну, его прямо от следователя на СВО кинули – якобы патроны к «Макару» дома нашли, еще что-то...
Серега слушал, не перебивая – он-то простой деревенский парень, занимавшийся, как ему все говорили, ерундой. А тут такое  про «ерунду» рассказывают...
--Только я в это дело чего-то не верю: у него и погоняло по городу было – Дедушка. Чтобы он чего-то дома хранил? Леса ему что ли мало? Ему лет-то знаешь сколько?
--Ну, пятьдесят лет...Может пятьдесят пять...-- гадал Серега.
--Какие пятьдесят?! Ему в этом месяце семьдесят стукнуло – мы тут и отмечали! Просто менты козлы, и профессия вдруг такая стране понадобилась – то они нас по углам гоняли -- мародеры!-- то вдруг в засос целовать начали! А он уже в другую группу выскочил, у него свой магазинчик антикварный был, клиенты. Сам-то подумай: ну на хрен ему это железо?! Он молодым так всегда и говорил: «Проданное железо рано или поздно выстрелит. И тебя первого к ответу подтянут! Так что, говорит, пацаны, живите лучше в каменном веке, без огнестрела.» 

Мешая разговору за редким кустарником снова мелькнула и исчезла лиса.
--Видал?! --от неожиданности Серега аж подпрыгнул.
--Да видел я, видел...-- подтвердил Упырь.-- Вкусно им тут живется на гос обеспечении:
--Да куда ты прешься-то?! – вдруг взорвался он. --Не видишь – у тебя растяжка прям по курсу!!
--Так все орут, отвлекают...--надулся Серега.
--Чего тебе те вороны!
--Да я не про ворон...--уточнил тот.
--Под ноги надо смотреть! Сейчас бы тебе яйца оторвало...Вон видишь, серым скотчем сбоку к пеньку примотана? Лимонка...и мне бы тут досталось.
--Вижу-вижу. Снимать будешь? – поинтересовался Серега...
--Нееее...ни я ее ставил, ни мне ее снимать. Помечу, потом спецы снимут. Яркого-то ничего с собой не взяли...а не, есть что-то!--вытащил из кармана красный шнурок, отрезал кусок, привязал его к ветки рядом с не видимой леской.

Разговор потек дальше.
--Слушай...-- начал взбодренный растяжкой Серега. --А чего это с ним было?
--С кем? – шаря глазами по сторонам, поинтересовался Упырь.
--Да с Иванычем? С утра вроде нормальный был, а потом как с ума сошел – орать начал, ругаться? Песни какие-то из прошлого века петь. Он чего, всегда такой чиканутый?
--Аааа, ты про это...--Упырь криво улыбнулся, махнул рукой.--Да звоночек он к своему дню рождения получил. Как раз за один день. Вот и съехал.
--Звоночек...-- с видом понимающего человека протянул Серега, вспоминая, что где-то, очень-очень давно, слышал это выражение.
--Ну да, позвонили мужику кореша. Поинтересовались как у него там дела? Домой-то не хочет?
--Откуда, это...ну, позвонили-то? – не удержался Серега. Упырь глянул на него, все понял и с серьезным видом ответил:
--Оттуда, откуда еще никто не возвращался.
--Ну?
--«Ну»! – передразнил его Упырь.--Двухсотого кто-то на растяжку поставил – то ли наши, то ли свои его так: форма-то на нем украинская была. А его уже всего звери съели – лежит один скелет в штанах и в бушлате: представляешь – его звери жрали, и не сработало? А он же у нас сердобольный дедушка, да еще слегка к дню рождения датый, ну и полез... «Похоронить, говорит, пацаны надо, не хорошо так-то...» Приподнял этот мешок с костями, чтоб на верх его подать...тут и шарахнуло! Тому, кто наверху принимал оторвало голову и руки, а его подняло и волной из траншеи наружу выкинуло. Шеврон с него как будто кто-то рукой сорвать хотел...но передумал – на ниточке повис. А самого этот «кто-то» в покое оставил.
Сидел потом, глушил всю ночь самогон и выл волком. А раньше вообще не пил – так, от случая к случаю, стопочку.
Теперь вот так – мужик как мужик, а вмазал – и поехала крыша.

Разговор сразу расклеился, завяз в кашле, в матюгах не понятно кому сказанных.
--Мы же живем там, на воле...--задумчиво начал Упырь. --Даже в зоне! И забываем, что мы тоже когда-то умрем. А тут,  видишь, тебе постоянно кто-то напоминает – не забывай!
*  *  *