Мне чужого не надо 5

Это вроде какого-то перестанка, паровоз с составом останавливается, грузно тормозя колесами с скрежетом возле села, под названием Солдатская Писмянка, выпуская дым через трубу, издав пронзительные свистки, от которых закладывает уши, если стоять слишком рядом.
Он спрыгнул с полки, ордена зазвенели, держится одной рукой за железные поручни «теплушки», с вагонами, набитыми демобилизованными людьми, которые возвращались обратно, после победы.
Сойти или не сойти тут, да была, не была.
Где наша не пропадала.
С этим мыслями он соскочил на оживленный перрон.
Придерживая рюкзак с офицерскими пайками, одной рукой,
тут же гармонь, но неловко, ремешок соскальзывается с плеча с офицерским погоном, растягивая меха почти до низа, издавая что-то такое, похожее на народный надрыв.
— Эх бабоньки, да раз вы барыньки..
— Да кому ты полюбишься, бедолага. Че так и будешь играть одной рукой?
Его встретили дружным смехом. Он свернул гармонь, поддел рюкзачок, подбоченился с бравым видом:
— Ладно грустить, мамаши, я с фронта вернулся. Есть туг, где чаю попить?
Переночевать овдовелому человечку? Или перевязку сменить на руке?
— Тада иди в госпиталь, солдатик.
Отвечала ему бойкая женщина, черноглазая вдова, которая уже получила «треугольник», с официальным штампом, замечая его обрубок левой руки с окровавленной повязкой.
— Мне не трудно, схожу, авось где нибудь перекантуюсь.
— А можно я провожу вас до больницы? Я сама медсестра. Я сама вас перебинтую, если можно.
Вызвалась одна женщина из толпы.
—  Ну ладно, провожай, деваха, коли не шутишь..
Той  провожатой оказалась Анна Петровна.
Приезжий офицер назвался  под именем Терентий,
Так дело сладилось, поженились, расписались в тетрадках, шлепнули паспортах штампы о браке.
Переехали в строящийся с нуля соцгородок, где бурили скважины, добывали нефть, чтобы строить социализм. Жили в землянках, в бараках, без всяких бытовых условий
Было трудно, голодно, холодно, но люди надеялись на светлое будущее, когда громкоговоритель, висящий на фонарном столбе, вещал голосом Левитана о будущих переменах.
Офицер занял важную должность, все было хорошо, но детей у них не рождалось.
Тогда Анна Петровна, стала искать своих двух оставшихся детей, разбросанных по детдомам: писала письма, отправляла запросы, ездила по городам.
Последыш Митька, помер, в Тамбовском интернате от туберкулеза, еще в 1941.
Кое-как отыскала свою дочь в детдоме, под Елабугой, привезла к себе.
Ей уже исполнилось двенадцать лет.
Муж, Терентий, не возражал, пускай растет у нас, хоть так веселее будет, хоть подпевать будет под гармонь. А на гармони он также играл, когда находился в выпившем настроение, то есть по праздникам, помогая себе обрубком руки, приемная дочка поддерживала, нажимая пальчиками труднодоступные клавиши, в некоторых аккордах.
Принял девочку как свою, официально удочерил, дал новую фамилию.
(КГБ, тогда все проверялось ими, потому с фамилией героя войны было легче жить, было легче поступить в институты)
Получили комнату в бараке, уже с удобствами: с водой, с электричеством, с газом, на общей кухне. Конечно туалет опять же на улице. Но ничего, они радовались и этому счастью.
Оно продлилось недолго: погиб внезапно Терентий, ведь высокая должность не спасает от проблем, где-то на темной улочке, когда он возвращался пешком домой, ему воткнули в бок нож, два раза.
Он собирался выступить на общем собрание коммунистов, с отчетом, о разоблачение чиновников, о воровстве, государственных денег, выделенных на обустройство этого соцгородка. Но не успел.
Убийство не раскрыли, похороны, нищета, когда Анна Петровна осталась одна с дочкой Галиной Терентьевной  Абросимовой.
От исполкома, как вдове инвалида и героя войны, им выделили двухкомнатную квартиру, в новостройке, потом названными «хрущевками».
Она помогала маме, почти забыла о том, что было раньше до войны, росла красавицей, умницей, окончила школу с отличием, вступила в комсомол, поступила в музыкальное училище.
Наверно, от отчима, ей передалась тяга к музыке.
Было все хорошо, и даже больше, до того дня, когда она познакомилась с Робертом, художником, будущим отцом Романа, а в последствие Кино.
Роберту было уже глубоко за сорок лет, ей же восемнадцать всего исполнилось.
Но она точно сошла с ума, от этой любви.
Анна Петровна, не раз вразумляла ее, иной раз силой, когда закрывала ее комнату на ключ, или выпарывая ремнем по заду кожаным офицерским ремнем, доставшимся в наследство от Терентия.
— Образумься детка, образумься,..
Но ничто не помогало, тогда она смирилась.
Но не смирилась с тем, что этот лохматый, черт, вымазанный в угольной саже, забрал ее любимую кровиночку, все время не желал жить с ними, все время мотался в какие-то командировки.
До конца дней она ненавидела его.
А отец, да, он и был такой, вездесущий, с кудрями, с отросшими черными волосами до плеч.
Ездил по стране в «теплушках», в товарняках с углем, конечно без билета, с рюкзаком, где был складной мольберт, ватман, краски. И кисти. И наверно больше ничего.
Где подадут поесть, пустят на ночлег, где нет, ну и ладно, обойдемся сухариком хлеба и подгнившим яблоком, укрытым под дождевиком.
Там, где нибудь там, он найдет свою Ассоль.
Нарисует корабль, с алыми парусами, это будет охеренный шедевр, который прославиться на весь мир.
Но это не главное, у него был друг, Виктор, тоже художник, Виктор Бриндатч, которому он спас жизнь, еще в молодости, что-то пообещал взамен.
****
Это был поздний вечер.
Они ехали по проспекту  Татищева, в троллейбусе, Сим и Кино.
— То есть человек добровольно принимает муку? На себя.
Обратился он к нему.
— Да. А ты вспомни, как лежал в психиатричке, как жил в гараже, как до этого, где работал тебя, обманывали с деньгами, а ты все равно работал.
— Не напоминай, я сам прекрасно помню. Так вышло.
— Человек берет на себя многие обязательства, которые невыполнимы.
Окунается в грязь осознанно, самостоятельно идет на риск,  идет на войну, в полном уме перерезает себе вены.
Поэтому кажется, что он всесильный, но это не так, на самом деле.
У него есть друзья, и есть враги.
— Ага, ты еще скажешь, «Возлюби врага своего»?
— Почему нет, друга полюбить всякий сможет, а вот врага. Попробуй.
— Ну и попробую!!
— А ты попробуй.
— Ну и.. да пошел ты..
Кино соскочил с сиденья, в проходе сидела билетерша, молодая девушка, которая что-то считала на калькуляторе, наверно выручку за сегодняшний день
— Улица Краузе, дом 81, скоро будет?
Обратился он к ней. Девушка в форме, дежурно улыбнулась:
— На  следующей остановке.
— А можно спросить?..
— Можно, — на лице девушки, явно читался интерес к диалогу, или к дальнейшему знакомству.
Обычная девушка, чуть полноватая в фигуре, но вполне себе симпатичная, которая наверняка не ищет принцев, на белом коне. Любит шоколад и сладости, смотреть турецкие сериалы, где все про любовь и отношения, а в конце…
— Тут, один товарищ, — Кино мотнул головой в сторону Сима, где он его оставил с рюкзаком на двойных сиденьях. — Утверждает, что надо полюбить врага. И причем обязательно.
— Меня Машей, зовут. Можете полюбить, без обязательств.
— Только зачем вы оборачиваетесь назад? Там никого нет!
Кино сам теперь обернулся, чтобы посмотреть; в салоне троллейбуса сидело несколько азеров на одиночных сиденьях, безразлично уставившись в темные окна, уставших после работы, парочка пенсов, и одна старушка с коляской. Больше никого нет.
На двойном сиденье, прислоненный к спинке, лежал аккуратно рюкзак. Без никого.
Троллейбус остановился, двери открылись.
Из динамиков раздался мелодичный женский голос:
— Уважаемые пассажиры, остановка «улица Краузе, дом 81».
Он бросился к нему, к тому сиденью, где остался одиночный рюкзак с вещами.
— Сим, ты где?
Кино стал трясти соседних пассажиров.
— Где он?!! Куда вы его дели??!! Симпатяга, ты где?!!
— Успокойся, не было никого здесь,
Ответил ему гортанно седой азербайджанец.
— Двери закрываются, — произнес голос из динамиков.
— Эй, да подождите!! Я еще не вышел!
Снова принимаясь ощупывать пустые сиденья.
Девушка билетерша смотрела на него с огорчением, с непонятной обидой.
— Да фак ю!!
Он подхватил рюкзак на себя, выскочил из выхода троллейбуса, на тротуар.
— ФАК!!!
Выкрикнул Кино в постылое одиношное небо, когда оказался наружи.
Тотчас полил дождь со снегом.
Впереди ждал адрес, с жильем: улица Краузе, дом 81, квартира 87.
— Шах и мат, тебе малахольный Кино. Шах и мат, а молчание было бы лучше, ведь молчание золото.
Хана теперь тебе, — проговорил он про себя
— да ладно, обойдемся без посторонних! Обиделся что ли?
Но с другой стороны, наверно он не хотел мне мешать, ведь как объяснить людям, что мы будем проживать вместе.
— Если мы еще раз встретимся, то мне придется рассказать одну старинную притчу, а может и две, — пообещал Кино вечернему небу, сумрачным облакам, а главным образом, обращаясь к метущимся теням Города.
Но дела и неотложные проблемы, сами собой не разрешаются, Кино вздохнул, сплюнул на мерзлый грязный асфальт, который стал вместе с дождем вперемешку со снежной кашей.
Его промокшие сапоги захлюпали дальше по этой пакостной массе.
*
Параноидальные видения, вместе с  шизофренией усугубляют анамнез.
Пациента, под номером 0903, ни под каким предлогом, не выпускать за стены лечебницы.
— Никогда не разговаривайте с незнакомцами. Ни в коем случае.
Они могут быть опасны, для общества.
— Да-с, с ним тоже, ведь он сам приспешник сатаны.. самого, Самого….
Потому подчеркнуто три раза с низу, написанные слова, Григорьева.
Главврача психиатрической больницы, в своем дневнике, который превратившись в прах, вещал правду…. или нет, точнее, не совсем так.